Твоя любовь словно кусок дерьма

Даня переминается с одной ноги на другую, немного пританцовывая, мнется у входа в кафе в ожидании. Он периодически поглядывает на часы и, чтобы не думать о лишнем и тяжёлом, крутит в своей голове мысли по поводу сценария к новому блогу. Дома он даже начал его писать, вновь отложив монтаж исповеди, всерьез задумываясь о том, чтобы перекинуть все это дело на Кира. Ещё один нервный взгляд на экран телефона. Вот-вот четыре часа. Ладно, время ещё есть. Снаружи Дани Москва, такая же беспокойная, как и он сам. Хотя нет, Москва беспокойна буднично и обыденно, город не переживает потрясений — он переживает очередной день. Центр полон машин, людей и магазинов. Кафешки звенят колокольчиками на дверях, слышны обрывки фраз на английском, щелчки фотоаппаратов. Май. Беззаботный и в то же время суетливый май. Весеннее солнце щекочет Поперечного за щеки, заставляя лишний раз вспомнить о возможных веснушках. Даня прячется под козырёк, в тень. Он уже начинает задумываться о том, что Регина потерялась в адресах столичных улиц, и что нужно, наверное, было встретить ее… А где? Действительно, она же не на метро — откуда ему знать, где остановится ее такси? А коли так, то никаких претензий быть не может, и облик примерного кавалера Даня не теряет. Проходит еще пять минут. Поперечный уже глубоко залипает в телефон — просматривает ленту инстаграма, опершись спиной на розовато-кирпичную стену. Холодную и шершавую. Он абсолютно погружается в интернет и в мысли. Некоторые фотографии чужих людей вытаскивают из его памяти обрывки жизненных ситуаций. Ловко переплетая в своей голове заурядные дни с юмором, Даня записывает получившиеся мысли в заметки. В заметки под заголовком «Большая Ложь». Красивое название программы, как ни странно, стало теперь точным описанием его жизни. Он увлекается записью шутки и даже не замечает, как легкая рука Регины ложится на его плечо. — Привет! Прости, мы немного постояли в пробке. Ты давно ждешь? — ее сладкий голос вплетается в шум улиц и нежно гладит слух, Даня невольно улыбается и поднимает голову. Из-за широкой улыбки его глаз почти не видно в складочках кожи под тяжелыми веками. — Все нормально, забей, — Даня машет рукой в сторону и демонстративно открывает дверь, преувеличенно вежливо, сопровождая сие действие громким «прошу». Кафе прекрасно. Честно сказать, это первое место, которое пришло Поперечному на ум. Он никогда не был фанатом кафешек и аутентичных мест, в которых собираются люди, завернутые в широкие и длинные шерстяные шарфы. Ему больше по душе забегаловки по типу МакДональдса. Сюда они как-то случайно попали, еще где-то год назад. В то время как нормальные люди прятались под навесами и на остановках, Даня и Миша шли против ветра, наивно полагая донести купленный на последние деньги синтезатор до метро быстрее, чем начнется дождь. Не успели. Ливень накинулся на них прямо у входа в это кафе — пришлось ретироваться в него. А синтезатор они все же немного сломали, но о нем история другая. Может, для стэндапа сойдет. Маленькие лампочки длинных нитей гирлянд подвешены у потолка, стойка с кондитеркой, маленькие круглые столики с хрупкими ножками, деревянные салфетницы в форме слоников, цветы… Музыка мягко расползается по всему заведению, плавно затекает в уши… Случайное совпадение прошлого года выгодно вылезло в нынешнем. Регина осматривается вокруг и легко улыбается. Даня выбирает столик у большого окна в пол и отодвигает перед Региной стул. — Отличное место… — протягивает она, останавливая взгляд на вазе замысловатой формы, — Ты часто здесь бываешь? — Да, заглядываю иногда, — он лжет. Единственный и последний раз, когда он здесь был, остался в прошлой весне, в проливном дожде и в сломанном синтезаторе за две тысячи рублей. Но ложь приемлема, когда хочешь произвести в впечатление, такую ложь можно и простить. Такая ложь не «большая». К столику подбегает официантка, из нагрудного кармашка ее рубашки вместо бейджика выглядывает веточка фиолетовых цветочков. Лаванда, кажется. Как-то преувеличенно воздушно и лампово что ли, Даня даже не может сказать точно — нравится ему это или раздражает. Официантка оставляет меню и отходит к кондитерской стойке поболтать с барменом. — Я кофе просто обожаю, — внезапно выдает Регина, после внимательного изучения страницы с десертами, — до сумасшествия. Даня радостно выдыхает, понимая, что угадал с местом для встречи. Может, свидания? Нет, свидание пока слишком громкое слово. Поперечный поддерживает диалог, рассказывает байки про еду, интересуется отношением Регины к разному рода юмору, срывается в некоторых своих фразах на мат и понимает, что мат девушку не задевает. Отлично, значит, в этом плане не нужно себя сдерживать. Не то чтобы Поперечный собирался, но все же. Они заказывают себе по вкусности и продолжают болтать. Странно. Даня почему-то был уверен, что без алкоголя их диалог будет мертвым и скучным, боялся, что в какой-то момент начнет ловить себя на мысли о том, чтобы все это побыстрее закончилось, но он зря паниковал. Регина поддерживает и развивает темы, предлагает свои, они выстраивают совершенно идиотские предположения о сути вещей и… и прямо как с Мишей. Все прямо как с Мишей. Одно лишь «но». Миша шутит смешно. Вкусности приносят. Черничный пирог и кофе у Регины и непонятное нечто, которое он в глаза впервые видит, у Дани. Нет, правда, заказал его только потому, что название звучало вкусно. Теперь они разговаривают с набитым ртом, и больше всего Даня боится, что крошки, очевидно, песочного теста, начнут вылетать у него изо рта, если он перейдет на более эмоциональное изложение своих мыслей. Все же они не так долго друг друга знают, чтобы можно было опплевываться тортами. Но даже здесь, несмотря на приятную обстановку, несмотря на неземной голос Регины, Даня не может до конца прогнать переживания. Из-под длинного рукава Регининого свитера Поперечный время от времени вырывает взглядом обрывки татуировки. Он старается не смотреть, но оно происходит как-то само, вопреки. — Слушай, — в какой-то момент говорит он, сам не веря тому, что сейчас задаст этот тупой вопрос, — вот у тебя на запястье… Татуировка? — Ах, ты об этом, — Регина опускает рукав свободного свитера чуть ниже, обнажая острые узоры, — да, я давно ее набила, лет в пятнадцать еще. Юношеский протест, — она как-то натянуто смеется, с нотками едва уловимой печали. Даня выжидающе смотрит то ли на Регину, то ли на дальний столик зала. Ковыряется ложкой в недоеденном десерте. Регина окидывает своими солнечными глазами запястье, ожидая следующего вопроса от своего спутника. Она на сто процентов уверена, что этот вопрос должен последовать. Даня не может не спросить. — А как же… У тебя есть кто-то? — Даня, как обычно он это делает, сводит брови на переносице и превращается в того себя, который обычно на фотографиях. — Не-е-ет, — она почему-то тянет слово, — я бы тогда с тобой здесь не сидела. Ты на нее не обращай внимания, я во всю эту фигню с судьбой не верю. Давай лучше сменим тему? — вновь натянутый смешок. Натянутый смешок вселяет недоверие к ее словам, вселяет сомнения и наводит на мысли о том, что причина этого смешка не такая уж и смешная. Но Даня не думает об этом — если дама не хочет раскрывать всех тайн, то это ее законное право на загадочность. Разговоры продолжаются. Может, не так оживленно, может, Поперечный чаще отвлекается на свои мысли, но в целом все идет прекрасно. В своей голове Даня борется со многими идеями, сортирует список своих проблем под звонкий смех девушки напротив, перекладывает ноющее чувство неправильности с одного воображаемого чемодана в другой, но ноша от этого легче не становится. Среди проблемного мусора пытается отыскать блеклые истории своей жизни, раскрашивает их в яркие цвета и выдает Регине. Ищет перлы комедии среди моря грязных отходов. Все правильно — стэндапер должен быть злым, он должен страдать, взращивать свой талант в слепой ярости и глубочайшей ненависти. Но он никогда не думал, что жизнь подкинет ему такую историю. Тату… Даня машинально качает головой, пытаясь стряхнуть с себя эту мысль. Всего лишь второй день, а впереди еще множество таких. Он ведь привыкнет? Мда, сколько раз он уже задавал себе этот вопрос… Но самый большой вопрос в другом. Питер?.. Регина покинет город и оставит Поперечного совсем одного. Одного с Мишей, и это пугает до онемения в руках. Неужели придется сказать Питеру «да»? Покинуть квартиру, которую он так удачно снимает у близких друзей мамы практически за копейки? Заново учиться жить в новом городе, въехать к друзьям, покинуть шум и пыль суетной, но такой родной столицы, променяв его на холодные объятия города у моря? Теплую палитру на серо-голубые тона? А как же «песня плывет, сердце поет»?.. Разговоры заканчиваются, счет уже оплачен, а десерты съедены. Поперечный уже спускается в метро, ловя звуки приближающегося поезда сквозь музыку в наушниках. Играет «The Doors — Touch Me», но даже ее задорный ритм не способен успокоить мысли о Питере. Питер. Эту мысль стряхнуть никак не получается — сколько не мотай головой. Внутри головы полнейший бардак — мысль брыкается и мечется внутри Поперечного. Стоит ли сказать ей «да», чтобы она перестала?..