Час ранее
Женщина средних лет стояла, смотря в панорамное окно. В тонких пальчиках тлела сигарета. Вдыхать едкий дым не было никакого желания, однако это единственная вещь, которая помогала ей успокоиться. Мужчина позади нее прожигал, беспощадно давил своим взглядом в ожидании, когда она снова обратит на него свой взор и заговорит. Хотя к чему слова? Он предал ее, когда захотел бизнес, когда возжелал деньги, а не семью. Он растоптал ее, как ненужный хлам, как только получив сполна все, чего желал. Она — лишь средство для достижения его великих дел. Он выставил на пьедестал — бизнес, построенный на лжи. Не ее. Казалось, за эти долгие годы чувства должны были притупиться, а злость отступить, сменившись на холодное, мучительное безразличие. Однако стоило ей переступить порог кабинета, как все воспылало, словно не прошло и секунды с тех болезненных эпизодов. Он разбил ее хрупкое сердце, отказом от сыновей и заявлением о разводе. Она просто безвольная, все принимающая женщина, в чей груди по самую рукоять вонзили тесак. У нее не было права на ошибку. Она слишком хорошо осознавала всю ситуацию. Только толку в этом было мало. Она испытывала непреодолимое желание, сказать ему все что наболело. Правда слов не было. Внутри она кричала, рыдала, рвала волосы на себе, но внешне оставалась непоколебимой. Словно на ее горло нацепили замок, а ключ выбросили. У нее никогда не было права голоса. Так откуда ему взяться сейчас? Принимай, терпи, смирись. Не гласное правило, которое помогло ей выбраться из ямы в тот день, когда рука, предательски дрожа, ставила подпись на документах о разводе. Она ни на что не претендует. Однако многое знала и это ее единственное оружие против него. — Не молчи, — хрипло проговорил седовласый мужчина, — прошу. — Просишь? — она обернулась в пол оборота и взглянула на него своими злыми, пытающими от ярости глазами. Нужно держать себя в руках. Почему-то хотелось рассмеяться в голос от такой наглой просьбы. Просить — не умел. Прощать — не умел. Сжигать мосты — да, это то, что у него выходило лучше всего. Прикрыть это еще своенравным и таким широким жестом безграничной любви. — Ты помнишь, как много лет назад, — делая затяжку, мелодично начала она разговор, — ты пришел ко мне весь взвинченный, неудержимый? Тогда ты нашел лазейку в одной компании. Помнишь, что собирался делать? Ну, как деньги принесли тебе счастье? Она знала ответ. Она слишком хорошо его знала. Однако теперь он снова ворвался в ее жизнь нахальным образом, втягивая в свои заботы ЕЕ детей. Сейчас она горько жалела, что не поддалась порыву и не подписала бумагу о том, что приближаться к ним он не имеет права. Она хотела быть хорошей матерью, дать детям общаться с этим человеком. Хорошие матери очень часто страдают. — Как? Как ты посмел втянуть их в это? Они глупцы, ради твоей любви готовы на все, а ты пользуешься. Ты всегда давал им надежду, после забирал, оставляя ни с чем. Хочешь увидеть их за решёткой, когда будешь восседать на лаврах? — она гневалась, все труднее получилось сдерживать себя и обиду. Ей было плевать на свои личные счеты с ним. Дети — вот, что заботило сильнее. — Я никогда не хотел для них такого будущего. — Вскрикнул мужчина, приподнимаясь со своего места. — Ты сама знаешь, в тот момент, я не мог рисковать тобой и нашими детьми. Она снова сделала затяжку, а после обернувшись, зашагала к столу. Бросив окурок в пепельницу, женщина села напротив мужчины. Их всегда что-то разделяло. Поначалу это были мечты, дети, работа, деньги, а теперь его старый, антикварный стол. Она положила ногу на ногу, откидываясь в мягкое кресло. Она должна успокоиться, иначе разговора не выйдет, но язык — враг, и она через чур давно держит его при себе. — Ты жалок, — сказала она. — Я смотрю на тебя и не понимаю, не могу вспомнить причину, по которой вышла замуж за тебя. Разве я могла полюбить такого ублюдка? Мужчина напрягся, его жилки играли, но он сдерживал свой гневный порыв. Он знал, что слова окончательно разрушат, то хрупкое между ними, что еще очень нежно теплит его душу. Он сжал кулаки и отвернул голову от нее. Она это видела. Ее забавляла сдержанность мужчины, даже было интересно насколько долго он будет сдержать себя. — Ты подставляешь людей, друзей, семью, а теперь просишь помощи, как только жалкий детектив сел на хвост. Неужели больше не работают твои методы или в органах появились люди, которых нельзя подкупить? Возможно, она бы и хотела снова впустить его в свою жизнь, почувствовать себя женой, выполнить свой долг. Он все разрушит. Может ли она такое допустить? Нет. Даже, если он придет к ней на коленях, она заставит его почувствовать всю боль, что, когда-то он подарил ей. — Я прошу тебя, — он посмотрел в ее глаза. — Мне нужна твоя помощь. Все весьма прозаично. Только идиот мог поверить в эту очаровательную сказку. И она прекрасно осознавала, что раз детектив вышла на его след, то в первую очередь в опасности ее дети. И эта девушка никогда в жизни не поверит в чушь, вроде того, что она, как любящая мать провела в загородном доме время со своими сыновьями, которые неожиданно вернулись из-за границы, куда их отправил отец. Меньше любопытных глаз, а значит меньше слухов. — Зачем мне это делать? — спросила она. — Мои дети под угрозой. Понимаешь? Ты собственноручно заварил эту кашу. — Разве ты не хочешь их свободы, чтобы эти пижоны не трогали их? — В первую очередь я хочу, чтобы ты их не трогал. Ты сделал слишком много дерьма. Будь добр, если ты такой заботливый отец, то утряси все сам. Возьми вину, хоть раз в жизни за свои грехи на себя. — Но… — он хотел что-либо сказать, но осекся, не находя слов. Она была в ярости. Она могла спокойно разрушить его кабинет, если бы это хоть на каплю облегчило ситуацию. Если бы существовал, хоть какой-то инструмент способный направить благоразумие мужчины в нужное русло, она бы им воспользовалась. Слов, просьб, молитв было недостаточно. Он думал только о себе, о своей жалкой шкуре, поставив под угрозу ее семью. Цель оправдывает средства. Она знала, что их в любом случае вызовут на допрос и покинуть страну, значит дать серьезный аргумент к их причастности. В ее голове были разные мысли, как уберечь сыновей, но не одна из них не была удовлетворительной. Если бы он признал свою вину, это могло бы облегчить им жизнь. Однако это то, что никогда не произойдет. Она встала, поправила юбку и посмотрела на мужчину еще раз. Присутствие в этом душном кабинете стало невыносимым. Он встал со своего места, смотря ей в след. Он еще несколько раз проговорил «помоги», но она была неприступна. Горечь заполонила его разум. Казалось, что он сходит с ума, веретеница событий прошлого заиграла перед глазами и на душе стало тяжело. Из глаз выступили слезы. И он словно в бреду заметался по кабинету в поиске пристанища. Она закрыла глаза на первое его деяние, даже когда он вошел в кураж и разорил вторую компанию. Ее подруга. Да, он знал, что совершает. Пред ней он был монстром, но она продолжала быть рядом. Допустила это, позволяя ему брать еще больше. Он стал холоден и невнимателен к ней, когда захотел открыть банк. Бросил ее, чтобы больше никогда и никто не беспокоил его семью. Все было ради безопасности. Так, когда он решил нарушить это правило? Неужели действительно заигрался. Фортуна отвернулась от него в самый жестокий момент. Расплата будет болезненной. Он осознавал это, но не принимал. Чувство потерянности сдавливало грудную клетку еще больше. Он не знал сколько прошло времени с момента ее ухода. Он не смотрел на часы. Он лишь метался в поисках решения. В его маленьком ящике хранился старый пистолет. Его подарили после открытия банка. Где-то друг вычитал что, когда имеешь деньги и играешь в игры нужно быть во все оружия, чтобы себя защитить. Глупая шутка. Правда теперь ему нужно было защитить людей от себя. Он не решался пустить полю прямо в голову. Понимал, что тогда его дети и жена пострадают. Жена. Дети. Это казалось сном. Он настолько привык к самовнушению о том, что одинок, что теперь ему кажется это смешным. Он глухо рассмеялся, прижимая руки к вискам. Холодный металл оружия отрезвлял, но этого было недостаточно. Контроль был давно потерян. Она отказалась помогать. Впервые за все время с момента их знакомства. Она отказала. Идиотка. Что можно взять с женщины? Все что он мог, давно уже выжил из нее. Она неблагодарна. Он обеспечивал ее, дал детям только лучшее. Лучший университет, лучшее жилье, лучшие гаджеты и машины. Да он понимал, что это выглядит, как откуп. Но как еще он мог показать свою любовь? А не нужно было уходить. Едкое замечание пришло ему в голову. Живя, он честно не остался бы в такой ситуации. В его жизни никогда не было месту честности и порядочности. Только жена. Но она слишком долго несет его грехи на своих плечах. — Дура, дура, дура, — рассвирепел он. — Какая же дура. Он сам пока не осознавал во что вляпался и как это разрешится. Он слышал звук сирен и до последнего надеялся, что полицейский рейд приехал по ложному вызову. Он предчувствовал, он знал, он прочел это в ее глазах, когда она уходила. Он знал. Принять тот факт, что ты просчитался не просто, особенно, когда слышишь, как группа отряда столпилась напротив твоей двери. Мозг отчаянно кричит: «беги глупец, у тебя есть еще время». Ноги словно приросли к полу, пальцы онемели, сердце бешено колотиться в груди, а на лбу появилась испарина. Он просчитался. Поверил в свой безумный план, в свою непобедимость, в удачу и оказался загнанным, сломленным и разбитым. Впервые его переполняли чувства такие не похожие друг на друга. Впервые он сходил с ума от их переизбытка. Он просил прощения у бывшей супруги, у детей, у всевышних. Знал, что не получит его, но продолжал молить. Смешно и грустно одновременно. Хочется засмеяться от нелепости собственных мыслей, но в тоже время хочется кричать до хрипаты, до исступления. Ее запах все еще витал в воздухе комнаты, забытый блокнот с пометками на столе и окурок в пепельнице. Ее присутствие было в мелочах, но его время заканчивалось. Он еще рассчитывал, что это она вернулась, чтобы сказать ему — да. Как тогда в далеком прошлом перед святым отцом и родными. Когда вошла девушка с нарядом, в один миг ему почудилась, что это она переодетая в детектива. Решила разыграть злую шутку, проучить его. Справедливость — ее аркан. Она его самый жуткий палач. Ему хотелось скулить, рвать и метать. Отступать было поздно. Он не слышал ее слов. Просто видел, как губы шевелиться. Большие глаза, наполненные решимостью, прожигали дыру и без того в больном сердце. Я закачал головой в надежде развеять этот мираж. Почему ее глаза больше не смотрят на меня с упоением? Почему она больше не хочет моей любви? Слезы душили, не позволяя делать вздох. Я бормотал сам себе под нос, пока мой голос не обрел силу. — Нет, нет, нет — повторял я. — Это все ты. Это твоя вина. Человек находящийся у самой пропасти, никогда не возьмет вину на себя. Он будет обвинять окружающих в своих неудачах. Она права. Права. Так жестоко и дико. Я — вина всех бед. И она права. Я ненавижу, когда она права. — Это ты, — сказал я, поднимая глаза на женщину, стоящую передо мной. — Ненавижу тебя, мелкая, глупая шваль. Я видел ее. Я хотел почувствовать ее боль. Первый выстрел произошел случайно, я не ожидал, что смогу спустить курок. А дальше рука обрела собственную волю и спускала обойму. Она упала и горькая, алая жидкость растекалась во круг нее. Она снова была у моих ног. Счастлив ли я? Доволен ли? Нет. Этого недостаточно. Причиняя боль окружающим, чувств всегда недостаточно. Когда мои руки сомкнули за спиной, а тело больно втаптывали в пол, я осознал, что ошибся. Глупый мираж развеялся и на полу была не моя жена, а детектив штаба, куда обратились мои приятели. Я не мог поверить в то, что происходило. Крепкий парень поднял ее на руки и стремительно покинул кабинет, оставляя за собой только кровавый след и тяжелый аромат крови. — Что произошло? — спросил я, пока мужчина застегивал наручники. — Вы арестованы, советую придержать язык. У вас будет еще много времени для болтовни и тупых вопросов. Колкости этого паренька нисколько не тронули меня. Мое задетое эго невозможно пробить еще сильнее. Мираж испарился, голова вернула ясность, наступила гнусная реальность. И она мне совершенно не нравилась. Да, час расплаты настал. И я отчетливо понимал, что не выберусь. Прости меня девочка.ххх
Я плыву, а вокруг меня тишина. Тело камнем лежало на плоской поверхности. Мозг давал приказы шевелиться, но все каналы спутаны. Наступил покой. Я так долго ждала его, но сейчас мне абсолютно этого не хотелось. Я желала видеть Ино, слушать ее колкости и пить кофе. Получать втык от кошмарика и отчитываться, виновно опуская голову перед капитаном. Быть заваленной работой, а вечером наслаждаться мороженым под лиричные композиции радио. Разгадывать тайны, погружаться в чужую жизнь и ликовать перед разгадкой. Пусть даже если мне ее подарил предмет мебели, назойливые мысли или человек. Там далеко от места, где я нахожусь был человек, к которому мне хотелось вернуться. Забери меня в кровать. Сделай послушной. Дай насладиться тобой. Волны тошноты стали подкрадываться ко мне, даруя опустошённость и отчаянье. Я уплывала дальше, и тишина забирала меня в свои цепкие лапы.ххх
Ино была бледнее стен медицинского учреждения. Она сидела на скамье, нервно теребя пальцы рук. Когда объявили о случившемся, девушка наплевала на протокол и субординацию, вызвала такси и отправилась в больницу. Даже, если она расстанется с работой, осознание того, что здесь ее присутствие важнее, затмевало будущие проблемы. Сотрудники больницы суетливо выполняли свою работу. Она наблюдала за ними, любопытство никуда не спрятать, но помимо этого она была опустошена. Можно было себя подготовить ко многим вариантам развития ситуации, но все равно никогда не примешь исход. Ожидание — ее кредо. Она ждала в участке, в такси, ждала теперь. Мучительно, да и только. Операция длилась уже около часа. Девушка так и не решалась сообщить о произошедшем Саске. Он не знал. Их разговор с материю, которая ради дела вернулась в страну, завершился намного раньше. Почему-то Ино не хотела говорить с ним. Она хотела дать ей время и покой. Круговорот событий — обычное дело в их работе. Все, что тебе нужно только поспевать за ним, но ты никогда не сможешь догнать. Двери открылись и перед ней предстал мужчина в медицинской робе. Ино встала со своего места, прижимая руки к груди. Не время слез, но почему-то при виде доктора, ей хотелось разрыдаться. Хотелось, чтобы ей вкололи успокоительное и положили рядом с подругой. — Вы по поводу Сакуры Харуно? — спросил он. — Да, я ее помощник, — сипло проговорила девушка. — Что ж, — он выдохнул и начал свою монотонную речь. — Повреждены ткани и мышцы, целостность нервов в порядке, органы не задеты. Мы извлекли пули и подготовили их для передачи в ваш участок. Ино шумно всхлипнула носом. Облегчение, словно теплый плед окружил ее хрупкие плечи, вселяя веру в лучшее. Поток слез уже невозможно было остановить. Она и не пыталась. Девушка просто размазывала соленные дорожки по щекам. — С ней все будет в порядке? Когда я смогу увидеть ее? — Думаю, если последующие анализы будут в норме, вы сможете ее посетить. Пока можете перевести дух в кафетерии или попросить медсестер дать успокоительное. Я позову Вас. — Спасибо. Слабые, трясущиеся ноги Ино еле держали ее. Она отошла от врача, позволяя ему пройти дальше, а после упала на скамью. Все было позади. И в это было трудно поверить. Ей больше ничего не угрожало, и она под наблюдением медиков. Ино затрясло от облегчения. Она снова громко всхлипнула, прикрывая рукой рот, чтобы скрыть свое рыдание. — Просила же тебя, не геройствуй. Спустя несколько минут девушка взяла себя в руки. Она умыла лицо холодной водой, приводя себя в чувства. Достав телефон, Ино набрала быстрое сообщение капитану, чтобы сообщить о состоянии Сакуры. Ответ последовал незамедлительно. Она ждала гневных триад по поводу своей вольности, но похоже, дел в штабе прибавилось и ему было просто не до этого. Она должна была выполнить еще одно задание, но рука предательски дрожала. Что произойдет, когда он узнает о случившемся? Приедет, сядет вместе с ней и будет давить на без того мрачное настроение? Станет успокаивать, разговорами о лучшем? Ее нервозность выводила из себя. Однако она была не в праве решать. Да, Ино хотелось побыть одной, разложить все по полкам, увидеть подругу, а после заняться бумажками и узнать, что сейчас происходить в участке. Держать руку на пульсе, не дать делу свернуться. Она должна проконтролировать, чтобы он остался за решеткой. Не только ради мужчин и их семей, а ради нее. Она быстро нашла его номер в своем ежедневнике. Что ему написать? Как сообщить, что она в больнице? Сейчас Ино жутко захотела напиться. Набросав не связное сообщение из серии: «не волнуйся, все в порядке, Сакура в больнице», она словно посмеялась ему в лицо. Не волнуйся и больница. Две несвязные вещи улетели в сторону адресата. Ино вышла из дамской комнаты и направилась к стойке регистратуры. — Извините, — окликнула она девушку, — вы не могли бы дать мне валерьянку или любое другое успокоительное? Медсестра окинула девушку взглядом, и достав из ящика пластину с лекарством, протянула ее. — Выпейте две во время еды. — Хорошо, спасибо. Блуждать по больнице не хотелось. Светлое здание, нагоняло тоску и жуткий страх. Ответа от Саске не поступило и это было странно. Восседая в кафетерии и ковыряя салат, девушка никак не могла понять причину такого поведения. Лезть в отношения еще больше, она не хотела. Да, светлая вера в любовь понемногу гибла внутри. Учитывая свою причастность к их небольшому роману. Мало подруге душевных ран, так она умудрилась получить еще и телесные. Если сказать ей о Саске, она окончательно потухнет, загонит себя в мир раздумий и печалей, что пагубно отразиться на лечении. Спустя пол часа томительного уничтожения салата пластиковым предметом, к ней подошел врач и присел рядом. — Нет аппетита? — спросил он. — Как видите. — Ваша подруга пришла в себя. Она в норме, хоть и слаба. — Я могу ее увидеть? — Время для посещений уже окончено, но я сделаю исключение, — вставая со своего места, ответил мужчина. — Пройдемте. Они прошли к палатам на втором этаже. Момент, которого Ино так долго ждала. Комнатка была не большой, но жутко пустой. Аппаратура, капельницы, кровать, тумба. Волосы с розовым отливом были единственным выделяющимся пятном в сером помещении. Она была хрупкой, слишком маленькой для кровати. Бледное лицо с темными кругами под глазами и сухие губы, делали ее неким подобием куклы. Сломанной, оставленной миром. У Ино предательски задрожала нижняя губа. Кажется, девушка становится плаксой. Она боялась к ней прикоснуться, взять ее маленькую ручку в свои и поверить в то, что она жива. Как только Ино присела на любезно подвинутое кресло, девушка открыла глаза. — Ино, — хрипло произнесла подруга. Слезы уже нельзя было остановить. Она покачала головой в разные стороны, пытаясь унять трепет и боль. Девушка не решалась поднять глаза, она упорно хотела думать, что это не Сакура. Та сейчас жива, здорова и находится дома. Она хотела видеть ее такой. Хотела верить, что это галлюцинация. Она желала видеть ее прежней, тем солнечным лучом, что разбавляла ее дни и понимала шутки. Однако противный писк аппаратуры не хотел мериться с самообманом блондинки. — Плачешь так, будто пришла прощаться с покойником, — проговорила девушка. — Дурочка, — всхлипнула Ино, вытирая слезы рукавами кофты, — знаешь, как я переживала? — Все в порядке. Правда. Это был обман. Девушка его прекрасно чувствовала. Ничего не было в порядке, ни она, ни подруга. Все вокруг было в руинах. Ход размеренной, тошнотворный жизни сменился на ужасный сон, выхода из которого найти просто невозможно. Она бы все отдала ради прошлого. — Его взяли? Что сейчас происходит? — Только работа и стоит на первом месте, — раздосадовано произнесла Ино. — Не знаю, как только я узнала о произошедшем, собрала вещи и приехала сюда. Девушка протянула свою руку и Ино ничего не оставалось, как переплести их пальцы. Родное тепло, изгоняло страхи девушки. Она чувствовала благодарность. Слова были не нужны. Иначе нескончаемый поток слез никогда не пересохнет. Ино посмотрела на подругу, которая приподняла уголки губ вверх. Ее взгляд говорил, что все будет хорошо. И ей хотелось в это верить. — Прошу прощения, но пациенту нужен отдых. Ино попрощалась с подругой, пообещав, что завтра принесет ей кучу новостей. Тему с Саске, они не поднимали. И это было к лучшему, сейчас у Ино не нашлось бы добрых слов в его сторону, а лгать она не желала. — Доктор, извините, — поспешно выходя и палаты, проговорила девушка, — я хотела бы знать, когда ее смогут выписать? — Огнестрельные раны не так страшны, как тяжелая реакция организма на них. — Деловито проговорил доктор. — Вы должны понимать, что массивные поражения тканей, значительно увеличивает процесс заживления. К счастью, никаких инфекций не было получено. Сейчас мы проводим противошоковые мероприятия, восполняем потерю крови и даем антибиотики. Недели через две-три, сможем поговорить о выписке. Она поблагодарила мужчину и все еще не могла отойти от шока. Было темно, когда Ино покинула многоэтажное здание. Возле входа ее поджидал тот, кого она меньше всего хотела видеть. Саске стоял, облокотившись спиной на автомобиль и курил. Ядовитые клубы дыма быстро испарялись в ночной мгле. Ино не торопливо подошла к нему. — Как она? -спросил бархатный голос. Ино внимательно посмотрела на него. В голове проносились ответы «нормально», «в порядке», «лучше», но она не могла их озвучить. Ничего из этого не описывало правдивого состояния девушки. Она может храбриться перед кем угодно, но Ино понимает, как ей плохо. — Ты не пришел, — вместо ответа, сказала она. — Я не смог себя заставить войти. — Он бросил бычок куда-то в сторону. — Приехал сразу же как смог, но увидеть ее — значит принять правду. — Она ничего не сказала, но явно ждала. Последнее слова Ино как-то притушила. А готова ли была она принять эту правду? Конечно же, нет. Только гребаный мазохист будет готов к подобному, а она к их числу себя не относила. Усталость и стресс большим отпечатком легли на сердце. Хотелось поскорее добраться до дома, заварить зеленый чай и выдохнуть наконец. — Я отвезу тебя домой, — сказал он. — Если не против. Не хочу, чтоб ты считала меня еще большим козлом, чем есть на самом деле. — Как, верно, ты зришь в корень, — усмехнувшись, проговорила девушка, наблюдая, как Саске открывает пассажирскую дверь. Они ехали в тишине. Каждый блуждал по собственным затворкам сознания, не решаясь сказать, хоть что-то друг другу. Ей не нужна его помощь и сострадание. Ему не нужна ее злость и отчаянье. Они понимали, что произошедшее вина одного человека, но страдает исключительно девушка. Она — магнит для неприятностей. Каждый чувствовал свою причастность к произошедшему. Если бы он не давил, не пустил бы ее на след главы, ничего бы не произошло. Если бы она остановила бы ее, то сейчас они пили бы в баре, утопая в слезах от смеха. Однако каждый захлебывался в собственной горечи. Когда машина остановилась напротив знакомого дома. Ино поблагодарила мужчину за любезно предоставленную услугу. Ей не хотелось снова выходить на холод, и тело казалось безумно тяжелым. — Передай ей, пожалуйста, — он протянул конверт и с надеждой посмотрел на Ино. — Почему сам не передашь? Неужели сбегаешь? — Нет, — твердо произнес он. — Ты поймешь причину, надеюсь, что и она тоже. Ино недоверчиво посмотрела на мужчину. Снова загадки. Неужели ему еще не надоело играть в шкатулку с тайнами? Он сидел напротив нее. Уставший, болезненный, измученный. Она не могла сложить всю ситуацию в одну большую головоломку. Решать секреты у нее не осталось сил. Возможно, в другой момент, она бы докопалась до него, вывела бы на чистую воду, но не сейчас. Он не хотел раскрывать всех карт, явно намереваясь что-то осуществить. — Пожалуйста, передай это. И будь с ней рядом. — Жаль, что ты не разделяешь эту участь на пару со мной. Никудышный из тебя кавалер. Ино хотела посеять в нем зерно совести или вины. Однако ей ничего не оставалось, как взять письмо и выйти из машины. Думать, не хотелось. Чувствовать, не хотелось. Она остановилась возле входа в дом, кутаясь в свою кожаную куртку, смотря, как красные огни автомобиля уплывают в даль. Усталость все больше давила на девушку. — Что же ты задумал, Саске?