Ложноволк / Hollow Wolf

Кто прав: весь мир иль мой влюбленный взор? Но любящим смотреть мешают слезы. Подчас и солнце слепнет до тех пор, Пока все небо не омоют грозы. Уильям Шекспир, сонет 148

Жена Хранителя Севера. Это всегда значило много для неё. Семья, долг и честь были основой воспитания в Доме Талли, и она всегда знала, что будет обещана высокому лорду и будет счастлива носить его детей. Помолвка с наследником Винтерфелла была ожидаема, ведь их отцы дружили, Кейтилин была рада наконец определиться с будущим. Бедный Петир, любимый друг и юная любовь Лизы, всегда надеялся связать себя с её Домом ещё крепче, больше чем узами воспитанника. Его болезненная гордыня и глупость, совершенная по отношению к её суженному решила для Петира многое, ведь именно после этого он потерял почти всю имевшуюся репутацию в глазах её отца и был вынужден искать другого защитника для своего малого Дома, что было удачно проделано во время начавшегося переворота Роберта. Но Кейтилин, ни в прошлом, ни по сей день, не могла в полной мере радоваться за благополучный исход в жизни своего друга детства тогда, когда её суженный лежал в склепе, а любовь к нему, уже начавшую разгораться с первых мгновений их общения, пришлось направить на среднего сына из Дома Старков. На благородного мужчину, который, казалось, не изменил бы ей ни словом, ни делом, но имел бастарда, что был старше её первенца и являл собой почти полную копию Эддарда - тёмно-каштановые волосы и серые глаза. Разве что черты лица были мягче да волосы завивались иначе. Брандон был весёлым, высоким и сильным, его было легко полюбить. "Дикий волк" так называли его и друзья, и враги. Эддарда же называют Тихим. Они совершенно точно не любили друг друга, когда делили ложе и зачинали Робба. Кейтилин знала это и понимала, но они оба понимали, что семья и дом гораздо важнее чувств. В конце концов, в её юности все старшие женщины всегда говорили, делясь своей мудростью за рукоделием или после пребывания в Септе при замке, что любовь приходит со временем и смирением. Для Кейтилин она пришла. Их с Нэдом объединяли дети, хозяйство, долг и ложе. Но совсем немногим после рождения Рикона, такого же рыжеволосого, как и остальные её дети, кроме Арьи, конечно, он изменился. Её муж заговорил про реформы, перестройку замка и долгое Лето, что предвещает долгую Зиму. Он будто решил, что его долг перед ней выполнен и единственное, что ему от неё может быть надо - это справиться о самочувствии младшего из Старков. Остальные же дети постепенно выходили из под её контроля. Во имя Старых Богов и Новых, да он разрешил Арье и Сансе упражняться с оружием и ездить на лошадях вместе с ним на прогулки! И самое главное, даже Санса, её милая нежная Санса, решила попробовать, особенно после того, когда Нэд прямо при детях отпустил комментарий, предназначавшийся именно Кейтилин, ведь он с привычной холодностью смотрел именно на неё, вглядываясь в её глаза с явно напускным непониманием и говоря, что лишних знаний в жизни не бывает, и "если кто-то не согласен, то сам себе злое бревно". Пока она пыталась найти слова, а лицо мужа внезапно вытянулось в каком-то слабом подобии виноватой гримасы, будто он попросту дал этим словам выскользнуть изо рта и не ожидал такой реакции от самого себя. Он тогда устало вздохнул и перевёл свой взгляд на замерших за обеденным столом детей, наблюдавших за ссорой родителей так близко чуть ли не впервые за десяток лет. Старший сын тогда едва не поперхнулся едой, а Грейджой попытался подавить ухмылку. Девочки и Бран мало что поняли и скорее недоумевали, перестав возиться с едой. Джон также недоуменно поднял глаза на Нэда, будто был совсем не заинтересован в происходящем и размышлял о чём-то совершенно ином, а тот неловко ему улыбнулся, едва дёрнув краями губ. Кэт бы ни за что не уловила этого, если бы не смотрела во все глаза на своего мужа, пытаясь придумать аргумент, который бы помог ей победить этот спор. Он подбадривал своего бастарда тогда, когда ему стоило бы подумать о том, как он говорит со своей женой! Будто для него благополучие этого грязного пятна на репутации Дома Старк значило больше, чем благополучие семьи и долг! Злое бревно, надо же! Этот мужчина никогда ранее не опускался до таких подковёрных оскорблений, и вероятнее всего Кейтилин сама себе выдумала, что это было оскорблением, а не глупым выбором слов, но отчего-то в её сердце, ранее спокойном, особенно тогда, когда не было в пределах видимости бастарда, и окружённым теплом в кругу семьи, поселилась тянущая боль, появлявшаяся каждый раз, когда она смотрела в неизменно холодные глаза её мужа, порой блестевшие насмешкой, если им приходилось спорить по каким-то, связанным с воспитанием детей, поводам. Если же темы их стычек касались чего-то другого, то ей казалось, что её муж будто пробудился ото сна, в котором пребывал с момента их свадьбы, и использует все знания, которые у него есть, чтобы улучшать и переделывать всё, что видит вокруг. Лицо Нэда в те моменты, когда он яро распекал замкового кузнеца за какие-то ошибки в переработке, что бы это ни было, или прибавивших в числе из-за начатой стройки плотников, рабочих и каменщиков, становилось таким же живым и ярким, каким она помнила молодого Брандона. Но через несколько мгновений её наблюдения за ним, когда бы это ни было, Нэд снова надевал свою маску лорда и смотрел на неё привычным взглядом, заключавшим в себе лёд и холод. Подобно тем случайным проблескам, Эддард оживился, когда понял, что к ним едет король. Кэт наконец смогла понять, как ей тогда показалось, откуда у такого честного человека, как Старк, могла возникнуть интрижка и, тем более, бастард. Он - ей казалось тогда, что она разгадала эту загадку - менялся, когда объяснял свои идеи и руководил их исполнением, и тогда, когда дело касалось его друга детства, Короля Роберта. Кейтилин, наверное, могла понять подобные чувства, ведь всякий раз, когда Лиз упоминала в письмах Петира, в сердце жены Лорда-протектора Севера поселялось теплое чувство, напоминавшее о доме и тех днях, когда они втроём могли просиживать дни с книжками у реки или общаться в библиотеке так долго, что Мейстер лично приходил их выгонять. День приезда короля изменил многое. Кейтилин поняла, насколько плохо она знает своего мужа, несмотря на то, как просто она его полюбила и как просто она представила сама себе, что он полюбил её в ответ. Он не смотрел так ни на смазливых служанок, которых, как она прекрасно знала из слухов дворни, сношал юный Грейджой, ни на неё, когда приходило время отходить ко сну и он привычно входил в неё, болезненно и сильно. Ей давно хотелось почувствовать его семя в себе вновь, предотвратить это разъедающее их семью отсутствие любви, понять, наконец, что же не так! В этот день Кейтилин поняла, что никогда не знала ни Эддарда, ни его любви, что бы до этого ни думала. Потому что она впервые в нём видела тот странный и едва знакомый огонь, что искрами поселился в его серых ледяных глазах, то и дело провожавших движения королевы и задерживавших взор на её волосах или лице тогда, когда её мужу казалось, что на него никто не смотрит. Его лицо и впрямь не выражало ничего из того, что могло бы бросить тень бесчестья на их семью. Но её поразило не это. Королева не замечала этих взглядов, тех, о которых сама Кейтилин могла только мечтать. Она сама периодически поглядывала на её мужа, а по её пухлым губам проскальзывала беззубая улыбка, отчего-то совсем не королевская, скорее мягкая и дозволяющая, и к тому же неизменно доставлявшая Кейтилин особенное неудовольствие, выражавшееся в легком покалывании ревности, которое она обычно чувствовала при взгляде на бастарда. Кейтилин отчего-то совсем не сочувствовала Серсее Ланнистер тогда, когда король напился и начал приставать к довольным таким вниманием служанкам, но это в какой-то степени было неправильно, ведь то были всего лишь взгляды, и Кэт могла даже подумать ещё, что выдумывает то, чего нет. Если бы не то, что Эддард намеренно встретился с королевой взглядом, прежде скользнув по лицу своей жены и пренебрежительно моргнув на её невысказанный вопрос, когда их взоры пересеклись. Это было через пару мгновений после того, как обе женщины, сидевшие бок о бок, прямо напротив Нэда и уже опустевшего кресла короля, заметили поведение светлейшего и едва сумели удержать спокойное выражение лица, дабы не уронить собственную честь. Кэт искоса взглянула на королеву, чтобы понять по её выражению лица, что именно имел в виду этим взглядом Хранитель Севера и её законный муж. Он, видимо, что-то сказал одними губами, потому как лицо королевы будто осветилось изнутри и она едва удержала смешок. А потом наклонилась к уху Кейтилин, задев своим золотым локоном ткань платья на плече другой женщины, и проговорила. - У вашего мужа очень интересное чувство юмора, дорогая Кейтилин. Ей был не нужен ответ - вдруг осознала жена Хранителя Севера. Её тон был покровительственным и слегка удивлённым. Кейтилин не хотела верить, но третьей составляющей настроения королевы, когда она говорила о Хранителе Севера, было несомненное удовольствие. Кэт не сомневалась в своей любви к мужу и семье. Но ещё никогда эта любовь не приносила ей столько сомнений в Эддарде.