Дела семейные

— Ты уверен, что все будет хорошо? Лично я вот уже нет. — Джон, прошу, успокойся… — Как я могу успокоиться? Я, конечно, не хочу выглядеть, как взбешенная пустой мелочью мамочка, но я правда волнуюсь за мою дочь. Если сейчас все поймут так же, как и та девочка, вдруг с Роузи, с моей маленькой Роузи, тоже никто не захочет общаться? Она не переживет этого, я не переживу… — Джон Ватсон младший, ты сам себя слышишь? Что за бред? Как будто ее будут за гаражами избивать и оставлять так валяться на холоде просто за то, что нахождение ее отца и его друга не так поняли. — Я волнуюсь. — Я уже понял. Ничего, в крайнем случае, будет дружить с той… как ее… Флоренсией! — Шерлок! — Шучу, шучу… Как-то так выглядел спор двух не-папаш за дверью комнаты, в которой сейчас спокойно резвились дети и сидела воспитательница, ждущая последнего решения отца. В конце концов, «посовещавшись» ещё немного, друзья решили вернуться в зал, потому что их пропажа и так была неожиданной. Шерлок подошел к воспитательнице, по пути оглянувшись и незаметно кивнув Джону, видимо, чтобы успокоить его, намекнув в последний раз, что понял, что говорить. — Что ж, мисс Грэм, мы, да, хотим водить сюда Роуз, но только у ее отца есть одно обязательное условие, которое, лично я думаю, и так существует — если будут какие-то проблемы в общении, конфликты или обиды — вы сразу сообщаете нам. Не чтобы мы моментально забрали девочку, а чтобы прийти к решению совместно. — Шерлок смотрел холодным взглядом прямо в глаза девушки, что была на голову-полторы ниже него самого. — Конечно, конечно, поверьте, так во всех садиках и работает. Можете не волноваться за вашу дочь! — воспитательница улыбнулась, не отводя взгляда. — Ох, она не мо… — Напоминаю, садик закрывается в шесть, но детей уже начинают забирать около двух-трех, — все так же улыбчиво говорила девушка. Только уже нагнувшись к столу, около которого они стояли, чтобы сложить все бумаги на имя Роуз Ватсон в одну папку. — Хорошо, спасибо. Всего хорошего. Джон и Шерлок покинули здание с мыслью о том, что завтра наступит какой-то новый этап их жизни, в котором они поочередно начнут отводить их маленькое солнышко в садик, а потом встречать ее. Или просить миссис Хадсон, как пойдет. Лично Джон очень надеялся, что этой милейшей даме не составит труда забирать Рози из садика, потому что понятно, что не всегда смены Джона будут подходить по времени, а Шерлок все равно часто пропадает на своих расследованиях. Но одно Ватсон знал точно, они справятся со всем. А вот Шерлок задумался о немного других вещах. Почему, к примеру, ему за сегодняшний день после непривычно большого упоминания отношений, что есть между ним и Джоном, ему сейчас немного паршиво на душе. Ему эти мысли казались максимально глупыми, но ничего не поделать, иногда невозможно удалить из своего жесткого диска какой-то мусор, что там накопился, и легче пройтись по всему. Так вот, так как на сегодня Джон попросил отгул на работе, оправдавшись семейными обстоятельствами (конечно, он мог просто прийти попозже и не пропускать весь рабочий день, но когда ему представилась возможность оправдать своё отсутствие в полной мере), друзья пешком направились домой. Ведь они, как мы помним, специально выбрали садик. Что будет в пешей доступности от их дома. — Не знаешь, холодильник дома не пустует? — спросил доктор Шерлока. — Нашел кого спрашивать, — ответил Холмс, отвлекаясь сразу на уведомление в телефоне. — Но ты ведь сегодня утром приготовил нам завтрак, ты ведь должен был для этого заглянуть туда! — Я просто взял у миссис Хадсон продукты, она все равно спала. После того, как я забыл в нашем холодильнике. Улики, что прятал от инспектора, я не горю желанием его открывать. — Шерлок положил телефон обратно в карман. — Хорошо, ладно, с этим я еще разберусь. Нужно было хотя бы записку ей оставить, что ты позаимствовал у нее еды. Детектив просто фыркнул. — Ладно, сейчас просто пойдем домой, там уже сориентируюсь. Холмс винил себя за те «улики» в виде этих глупых век, которые он отрезал у трупа с последнего его дела. А они ведь ему даже не пригодились, когда там все равно все было на лицо. Но винил себя не потому, что он просто потратил свое время на столь ювелирное занятие, как их кража. Из-за этого тоже, конечно, но ему просто не хотелось разочаровывать Ватсона в очередной раз. Ведь доктору придется все это и убирать, потому что детектив не может. Он сделает только еще более непригодным этот холодильник, если примется чистить его от вони и прочих последствий. И черт знает, что его потянуло за язык, но: — Извини. — Что? — Джон услышал что он сказал. Но он не поверил, чтобы Шерлок Холмс и извинился сам? Причем, по такой глупой причине. Не то чтобы это ничего, но это редко когда волновало детектива, во всяком случае, уж точно тот не бежал извиняться сразу. — Я сказал извини, — чуть громче, но все так же неуверенно сказал Холмс. — Хорошо. Я на тебя не злюсь. — Джон правда не знал, что ему сказать. Он чувствовал себя, будто бы сейчас перед ним извинялся не его заносчивый друг-детектив, а маленькая Рози. Он даже вспомнил образ дочки, когда та рассматривала носки на ногах, извиняясь после того, как устроила бардак в гостиной их дома, пока носилась за поясом на халате Шерлока. До дома они уже дошли молча. Да и оставалось всего пять минут ходьбы. Ватсон размышлял о том, остались ли у них, все же, запасы хоть чего-то съедобного, потому что идти в магазин сразу после прихода домой желания не было, как и снова воровать еду у миссис Хадсон. А Шерлок. Шерлок ни о чем не думал. И одновременно обо всём. Он старался просто убрать из своей головы эти из ниоткуда взявшиеся сантименты, но при этом каждый раз возвращался к этому. Когда друзья оказались, непосредственно, дома, доктор сразу пошел в ванную, взять тряпки и перчатки, чтобы заняться мытьём холодильника. А детектив присел на кресло. С него было видно, как Джон, такой смешной в этих больших жёлтых перчатках, со сморщенным лицом из-за запаха, открыл дверь морозильника и вытащил оттуда для начала тот самый контейнер со сгнившимы веками, сразу кинув его в мусорник под раковиной. Затем достал пачку тоже скисшего молока и пустую коробку от яиц. «И в какой момент все внутри этой старой развалины стало так печально», — думал про себя Ватсон. «И в какой момент я пропустил то, что у нас есть эти перчатки», — спросил себя детектив. — Помоги мне, пожалуйста, — обратился Джон к Холмсу. Но, заметив, что тот не услышал, он повторил уже чуть громче. На второй раз сосед его услышал. — Что нужно сделать? — Набери ведро, что есть в ванной, воды, пожалуйста. Я не подумал об этом сразу. И принеси бутылку хлорки, она стоит под раковиной тут. Так, полчаса ушло на то, чтобы отдраить старый холодильник до блеска. Самое главное, запах пропал, благодаря чему обоим стало жить легче. — Спасибо за помощь, ох… — Джон упал на свое кресло. Шерлок решил приземлиться сбоку кресла соседа, его спина ныла от того, что он постоянно нагинался, чтобы выжать тряпку, а потом снова, и снова. — Джон, — вдруг отозвался детектив, спустя пять минут, как мужчины просидели в тишине, наслаждаясь выполненной работой. Доктор в ответ вопросительно промычал, наклонив голову чуть набок, чтобы увидеть Холмса. А точнее, его макушку. — Тебе нравится, как звучит фамилия Ватсон-Холмс? Вот такого доктор точно не ожидал. И Шерлок тоже. — Эм, ну. Звучит не ужасно. С чего вопрос? — Он решил отреагировать на это, как на простой интерес со стороны соседа. — Тогда почему нельзя записать Рози как Розамунд Мэри Ватсон-Холмс? — Звучит как-то долго. И ты же не ее отец, чтобы ей брать твою фамилию. Тоесть. нет, ты, безусловно, близкий для нее, как отец! — Или Джону показалось, или он правда заметил, как плечи Шерлока немного поникли. Детектив решил встать. Он выгнулся назад, придерживая спину сзади руками. И повернулся к Ватсону. Он подошёл так, чтобы быть спереди от друга. — А если мы обручимся, то у нее будет вторая фамилия? Поверьте, Холмс и сам не знал, что он сейчас за бред нес. Но вдруг сработает? Он надеялся, что это правда поможет избавиться от всех этих мыслей, что появляются каждый раз, когда в их обыденной жизни поднимается тема про их соседство, дружбу, отношения, что есть между ними, обо всем этом. — Шерлок, о чем таком ты говоришь? — А Джон всегда играл роль того, кто ничего не понимает. Но он правда не знал, как можно понимать то, что несёт сейчас его друг. — Я говорю о том, что. Чёрт, я не знаю. Просто, Джон, мы живём с тобой уже вот сколько лет. Ты мой единственный и самый близкий друг, сосед, твоя дочь для меня единственный ребенок, который не вызывает отвращения. Даже наоборот. Я хочу заботиться о ней, помогать ей. И. помогать тебе. Во всём. Пока детектив говорит это все, он садится в позу лотоса перед креслом, на котором сидит Джон. Джон, который слушает его, смотря в глаза. У которого во взгляде смешаны непонимание и тепло. И Джон, которому это тепло отдавать и хочется. И поэтому, когда Холмс заканчивает, они сидят молча с минуту, смотря друг другу в глаза. И тут Джон улыбается. Он ничего не говорит, он просто улыбается. Своей теплой, искренней улыбкой. И это позволяет Шерлоку понять, что сейчас можно. Он приподнимается так, насколько позволяет его сидячее положение и силы его ног, мимолётно касается своими губами губ Ватсона. И отстраняется, смотря тому в глаза. Пытаясь понять, что Джон думает, что чувствует. Чего хочет — оттолкнуть, убежать, ужаснуться или. притянуть обратно, что он в итоге и делает, легко касаясь и притягивая за затылок Холмса. … Через несколько месяцев в журнале в садикеч в который ходила Рози, рядом с именем Розамунд-Мэри стояла уже двойная фамилия. Ватсон-Холмс. Но Джону все ещё казалось это слишком длинным.