В твоих глазах

— Этот дождь когда-нибудь закончится?! Кэтрин нахмурилась, взглянув за окно, где заволокло серой холодной пеленой: дождливый Эдмонтон не изменял себе, несмотря на то, что лето еще не кончилось, и сейчас примета, согласно которой улетать куда-то в дождь неизменно сулило успех, настроение не поднимала. По губам Елены скользнула улыбка: взрывной, огненной, яркой, как солнце, Кэтрин, такая унылая погода явно не подходила. — Риторический вопрос, — усмехнулась Елена, вновь опустив взгляд в чемодан. Она отчаянно пыталась быстро в голове прокрутить список тех вещей, которые она уже уложила, и тех, которые она могла забыть, но в голове роилось множество бессвязных беспорядочных мыслей, мешавших сосредоточиться. И в глубине души Елена чувствовала: сейчас ей абсолютно плевать на то, что она может забыть что-то необходимое. Документы и билеты были у нее на виду, а большего, казалось, было и не нужно. Елена замерла на несколько секунд, вглядываясь куда-то в пустоту. На это время она словно бы выключилась из реальности и, наверное, звонкий голос Кэтрин, который она услышала через пару мгновений, заставил ее вздрогнуть от неожиданности. — Гилб, ну чего ты? — спросила Кэтрин и, присев к подруге на кровать, обняла ее за плечи. Немного помолчав и внимательно посмотрев Елене в глаза, Кэтрин негромко спросила: — До сих пор не отпускает? Елена почувствовала, как по коже у нее пробежали мурашки. Она приложила все усилия, чтобы не показать вида Кэтрин, но ей и так все было понятно. — Все в порядке, — дрожащими губами суетливо пробормотала Елена. — Просто… — Гилб, вот это свое любимое «все в порядке» будешь заливать кому-нибудь другому, ладно? — фыркнула Пирс. — Через одиннадцать часов ты будешь в Лос-Анджелесе! — воскликнула она. — Океан, пальмы, лето круглый год. А самое главное — университет и куча новых друзей. И среди них, поверь, точно найдется красавчик, который поможет тебе забыть эту ошибку природы по фамилии Лаквуд. Уголки губ Елены изогнулись в улыбке. — Локвуд, — поправила она. — За эти пять лет он так мне ничем и не запомнился… Как жаль, — закатив глаза, произнесла Кэтрин, вновь вызвав у подруги улыбку. Конечно, Елена понимала, что Кэтрин права. Во всем, о чем говорила она, Гилберт и сама видела свое единственное спасение от того, что происходило в ее жизни сейчас. Вот только в глубине души она чувствовала: отпустить это она не сможет еще долго. Сколько времени еще пройдет, прежде чем она перестанет вспоминать о человеке, без которого еще совсем недавно ей так сложно было представить свое будущее? О том, как слова любви в один момент превратились в раздраженные выкрики «шлюха!», летевшие ей в спину от него, в очень талантливую игру на публику? О том, что в игру эту поверили самые близкие друзья? Елена не знала. Но она точно знала другое: она сделает все, чтобы это произошло, сколько бы дней или месяцев на это ни потребовалось. Именно поэтому сейчас она один за другим без сожаления сжигала мосты, даже несмотря на то, что она толком не понимала, что ее ждет в той, другой жизни, которую она сейчас так искала. — Помнишь мое правило, когда я расстаюсь с парнями? Елена подняла глаза на подругу. — «Не вспоминать, не думать, не скучать», — процитировала ее слова девушка. Кэтрин кивнула. — Думаю, оно мне пригодится, — усмехнулась Елена, вызвав победоносную улыбку на лице Кэтрин, когда она услышала такую уверенность в ее голосе. — Елена, серьезно, — примирительным тоном произнесла она и приобняла подругу, — вот увидишь, пройдет пара месяцев, и ты с удивлением будешь вспоминать о том, что вы были когда-то вместе. Улыбка исчезла с лица Елены. В груди больно защемило. — Да, наверное, — задумчиво проговорила она. — Все будет хорошо, — шепнула Кэтрин, и Елена, чуть заметно кивнув, обняла ее. Они сидели так на протяжении нескольких минут, не желая друг друга отпускать. Что бы она ни говорила, какой бы ни видела эту поездку в Лос-Анджелес, Елена чувствовала: Кэтрин ей будет очень не хватать. Подруга детства, почти старшая сестра, человек, способный понять ее не с полуслова — с полувзгляда, — она была рядом всегда. Даже сейчас, когда от Елены отвернулись почти все друзья и знакомые, когда ей казалось, что ее жизнь рушится, как карточный домик. И, может быть, именно благодаря ей Елена решилась на этот шаг. — О-о-о, групповые обнимашки и без меня? Услышав басистый голос, на пороге комнаты девушки увидели высокого темноволосого парня в толстовке и джинсах. Это был Джереми, младший брат Елены: она попросила его помочь ей с сумками и отвезти в аэропорт, но тот, по всей видимости, не захотел упускать возможность провести время с сестрой, увидеться с которой в следующий раз ему предстояло, наверное, разве что только через год. — Присоединяйся! — воскликнула она, и Джереми обнял сначала ее, а затем Кэтрин. — Грузчик первого разряда Гилберт по приказанию высшего руководства прибыл! Парень выпрямился и, как настоящий солдат, откозырял. — Вольно, — усмехнулась Кэтрин. — Джер, а ты чего так рано? — встрепенулась Елена. — Рейс только в половину десятого… — Неужели ты думаешь, что я упустил бы возможность провести лишние пару часов с сестренкой перед тем, как она снова станет студенткой и умотает за хренову тучу километров? — улыбнулся Джереми. — Да и потом, должен же я узнать, когда смогу расширить свои квадратные метры и освободить твою квартиру. — Вот всегда ты портишь милые моменты! — с возмущением воскликнула Елена и шутливо кинула в брата подушкой. — Засранец. — Я тоже тебя люблю, сестренка, — улыбнулся он, увернувшись от самодельного снаряда и, как это бывало раньше, поцеловал Елену в лоб. Как на город спустился вечер, кажется, никто из троих даже не заметил: так они были увлечены сборами и разговорами. Елена, Джереми и Кэтрин говорили, кажется, обо всем на свете, но каждый ловил себя на мысли, что старательно избегает темы предстоящего переезда. И чем ближе было время выезда, тем чаще билось сердце в груди. Боялась ли Елена? Да, наверное. Но сильнее этого страха была боль — оттого, что до конца всю правду она не смогла открыть даже самым близким людям. Ни Джереми, ни Кэтрин так и не узнали о том, что Елена уезжала в Лос-Анджелес не просто на учебу: она знала, что в Эдмонтон она больше не вернется. Родителям же о своем отъезде, даже «под прикрытием» учебы она не сказала вовсе: до сих пор помнила о том, как тяжело им далось отпустить ее в первый раз, когда Елена, восемнадцатилетняя девчонка, уезжала, чтобы поступить в один из вузов Монреаля. И пусть сейчас ей было двадцать четыре и она уже давно не жила с родителями, представить их реакцию на новость о том, что обучение в магистратуре она решила продолжать не просто в другом городе, а в другой стране, было трудно. На протяжении месяца Елена пыталась уговорить брата не рассказывать ни о чем родителям. Джереми, как мог, старался переубедить сестру и доказать ей, что скрывать такие вещи от отца и матери, — по меньшей мере, глупо, но, видя непреклонность Елены, в конечном итоге сдался. Это было неправильно. Она лгала. Но искренне надеялась, что так будет лучше. — Может, все-таки нужно было сказать родителям? — несмело предположил Джереми, когда они с Еленой и Кэтрин уже были в аэропорту. — Джер, — суетливо перебила его Елена, — я обязательно объясню маме и папе все в ближайшее время. Девушка с шумом выдохнула. — Ты же сам знаешь, какой могла быть их реакция на это. Джереми ничего не сказал, а лишь чуть заметно кивнул, опустив глаза. — Мы будем скучать, сестренка, — после некоторого времени молчания негромко произнес Джереми, и Елена почувствовала, как внутри у нее что-то дрогнуло. Она закусила губу и потянулась к младшему брату, чтобы обнять его. — Я тоже, Джер. Очень и очень сильно. — Не забудь присылать магнитики и открытки, — желая как-то перевести разговор в более позитивное русло, усмехнулся Джереми, и Елена, улыбнувшись, кивнула. — И фотографии с новым парнем. Желательно накачанным. Каким-нибудь голубоглазым брюнетом! — наставляла Кэтрин, и все трое, хотя глаза щипало от слез, не сдержались от смеха. — Есть, сэр! — откозыряв, воскликнула Елена. Лишь взглянув на часы и поняв, что до посадки на рейс остается совсем немного времени, ребята, собрав остатки воли, все-таки попрощались. Вскоре Елена растворилась в толпе десятков пассажиров, суетливо спешивших на рейсы, но Джереми и Кэтрин еще долго стояли рядом друг с другом, жадно вглядываясь в толпу, словно снова надеясь хотя бы на мгновение увидеть ее взгляд. Огромный боинг и иссиня-черное небо в иллюминаторе. Едва слышные разговоры пассажиров. Тихий салон самолета, погруженный в полудрему — в нем лишь изредка проскальзывали огоньки подсветок планшетов и телефонов. Как ни старалась, заснуть в эту ночь Елена так и не смогла, хотя спать очень хотелось. Залы аэропорта Лос-Анджелеса, несмотря на ранний час, были залиты золотистым солнечным светом. Город встретил Елену непривычным теплым ветром, ярким солнцем, несмолкающими гудками клаксонов и морским бризом, который совершенно не вязался с образом мегаполиса, заполоненного сотнями казавшихся стеклянными небоскребов. Лос-Анджелес оказался так не похож на холодный неприветливый Эдмонтон, что Елена чувствовала, что привыкать к этому ей придется долго. Но что-то было в этом городе такое, что так сильно манило ее, как будто обещая, что боли и предательства больше не будет. Словно все это она оставила там, дома. Сейчас не хотелось думать ни о предстоящей учебе, ни о том, что будет дальше, - лишь дышать этим городом взахлеб, не упуская ни одной секунды, становясь к нему все ближе, изучая его до миллиметра. — Ну здравствуй, Лос-Анджелес, — мысленно прошептала Елена. — Надеюсь, мы подружимся.