Пепел

      Маленький осенний остров, затерянный где-то во второй половине Гранд Лайн, был идеальным убежищем для пирата, которого искали все, кому не лень. И для человека, лишившегося всей команды, тоже. Здесь не было крупных городов, шумных портов, корабли в неудобную гавань заходили от силы раз в месяц. Медлительные рыбаки с синими бородами, двумя парами ушей и пронзительными рыжими глазами, составлявшие малочисленное население единственной небольшой деревни, газет не читали, с чужаками не разговаривали и листовки, разбросанные по берегу шальным ветром, не собирали.       Никто не знал, кто он, откуда, зачем пришёл и какая за его голову назначена награда. Марко это устраивало.       Днём он вместе со стариками, такими же угрюмыми и молчаливыми, как он сам, выходил в море, и до вечера они ловили рыбу. После возвращения на берег он скидывал в общие ямы у дома старейшины свой улов, получал честно заслуженные гроши и уходил в единственный на весь остров перекошенный бар с прохудившейся крышей. К тому времени обычно начинался дождь, и Марко сидел вместе с остальными завсегдатаями на сухой половине дома, мрачно глядел в стену и пил. Иногда старики пели — пели старинные тоскливые баллады про море и морских королей. Но чаще всё же молчали.       Впервые на скрытую от посторонних глаз тёмно-красной листвой скалу, нависающую прямо над самым глубоким участком моря, прилегающего к острову, Марко вышел случайно. В ту ночь он особенно сильно напился и свернул не на ту тропу. Увидев вместо белых деревянных стен светящуюся от планктона бухту, Феникс чертыхнулся и неуклюже побрел назад.       Утром, правда, вернулся. Вспомнил, что выронил здесь нож.       — Что за странная тропа уходит вправо от дороги за баром? — поинтересовался Феникс, растягивая на берегу поврежденные сети.       Старик, чья борода до пояса от возраста выцвела и казалась почти голубой, недовольно мотнул головой.       — К скале смертников, — проскрипел он. — Плохое место. Не ходи.       Марко задумчиво кивнул и принялся вдевать леску в грубую толстую иглу.       Как только время перевалило за полночь и серый монотонный дождь закончился, Марко снова пошёл по уже знакомой едва приметной тропке.       У подножья скалы была вытоптана небольшая поляна, а в сером шершавом камне кто-то даже вырубил бесформенные ступени, позволившие быстро и без проблем подняться наверх. Скала смертников. Место как раз для него.       Он уселся на край утёса, свесив вниз ноги, и вытащил из потёртой кожаной сумки крепко запечатанную бутыль с саке. Море где-то далеко под ним слабо мерцало и негромко шуршало волнами. Небо, затянутое непроницаемыми свинцово-серыми тучами, медленно светлело где-то у самого горизонта.       В тот самый первый осознанный приход на так называемую скалу смертников Марко ещё толком не понимал, зачем именно он пришёл и что будет делать дальше. Просто внезапно захотелось остаться совсем одному, без тоскливых песен, глухо стучащих по мокрым столам кружек, скрипучей дырявой крыши. Он и так уже несколько месяцев проводил каждый вечер в покосившемся баре, несмотря на то, что стоявшая за стойкой кареглазая девушка с толстыми косичками скорее фиолетовыми, чем синими, терпеть его не могла и не скрывала этого. Но молчала.       — Спрыгнуть было бы хорошей идей, — хмыкнул Феникс, отставляя в сторону ополовиненную бутыль. — Пора со всем этим кончать.       Он поднялся на ноги, чуть пошатываясь, замер на самом краю. Скала под его ботинками неуверенно крошилась. Сделать шаг вперед почему-то было очень сложно.       — Слабак, — горько прокомментировал Марко.       Больше на этой неделе прыгать он не пытался, но за идею ухватился крепко.       В следующий раз он пришёл сюда рано утром, в то время, когда обычно выходил в море. Рыбак, с которым он работал уже несколько месяцев, смерил его подозрительным взглядом в ответ на просьбу об отгуле, но ничего не сказал.       Марко сидел на промокшей земле, трезвый и злой, с неожиданно ясным умом. Со смерти Белоуса и Эйса, а также развала флота прошло больше двух лет, двух лет, наполненных смертями, потерями и нескончаемой болью. Он был абсолютно одинок, всеми брошен и забыт, да и смысла в его дальнейшей жизни, в принципе, не было. Как и желания жить, дышать, есть, взаимодействовать с другими людьми. Теперь даже в море выходить не хотелось, хотя когда-то он любил его до безумия. Осталось тоскливое, отчаянно тянущееся существование, наполненное, разве что, всевозможными способами саморазрушения. И полным отсутствием сил.       Было холодно, ветрено, уныло, а вскоре пошёл дождь. Крупные капли падали Марко на волосы, плечи, за шиворот, испаряясь с едким шипением, словно насмешливо напоминая о той некогда могучей силе, дарованной ему, Марко Фениксу, в какой-то далёкой прошлой жизни.       В тот раз он тоже поднялся и просто ушёл.       Но через пару дней снова вернулся, а потом ещё и ещё, всё чаще и чаще. В конце концов дошло до того, что Марко начал приходить на скалу каждый день после работы, прихватив с собой обязательную крепкую бутыль. В деревне его теперь сторонились, глядели укоризненно, пару раз даже шептались за спиной, а девушка с синими косичками сменила гнев на милость и теперь смотрела на него с жалостью.       Однажды утром Марко проснулся и обнаружил, что его молчаливого соседа нет, а на улице за стеной непривычно шумно. Он выскользнул из дома и остановился в дверях, щурясь от рассеянного солнечного света, пробивающегося сквозь поредевшие облака, осмотрелся и обнаружил, что в бухте стоит незнакомый корабль, а от гавани и до деревни растянулась цепочка суетящихся и весело переговаривающихся людей.       Работы сегодня не намечалось, поэтому Марко сразу же двинулся по заветной тропе, в глубине души надеясь, что его излюбленное место внезапные гости не нашли.       К счастью, так и оказалось.       Марко Феникс стоял на краю утёса, широко расставив ноги, и угрюмо разглядывал мерно качающийся на волнах парусник. Развевающийся на его мачте чёрный флаг пробуждал в бывшем командире первой дивизии Пиратов Белоуса странные воспоминания, почти забытые чувства и невыносимую боль.       — К чёрту, — пробормотал Марко, делая шаг вперед. — Это уж точно надежней пуль из кайросеки.       Пока он падал, тело, помнившее ощущение полёта, начало инстинктивно возвращаться к форме Феникса: звякнули на птичьих лапах железные когти, распушились золотые перья на широких крыльях, взвилось к небу голубое пламя.       В следующий момент он достиг воды и с громким шипением стрелой вошёл в её недра. И камнем пошёл ко дну.       Вокруг теперь не было ничего, кроме восхитительной тишины и умиротворяющего спокойствия. Боль от потерь, ненависть ко всему живому и невообразимая злость на самого себя медленно уплывали куда-то в бесконечную синеву вместе с порванным плащом.       Грудь сдавило, руки и ноги казались ватными и совсем чужими.       Марко закрыл глаза и улыбнулся.       И в этот миг кто-то подхватил его и потащил наверх.