Restoration

             — Кто, чёрт возьми, такой Бен?              Йен едва может дышать. Открывает и закрывает рот.       — Микки, — удаётся ему. — Послушай, это не то, что ты думаешь. Это не так. Он…              — Он, блять, кто? — Брюнет стискивает зубы. Двигает челюстью.              — Помнишь, — начинает Йен. — Помнишь, когда я увидел тебя в клубе и разговаривал с тем барменом? Это Том. Я знаю его по работе там. Помнишь того парня, с которым я сидел? Этот парень — парень Тома. Или был им, думаю. Это Бен. Том хотел, чтобы я пришёл и поговорил с ним. У него биполярное расстройство, как и у меня. Он…              — Ну и что, — выплёвывает Микки. — Вы, ребята, должно быть, лучшие друзья?              — Нет! Но Том беспокоился о нём. Он тоже беспокоится. С ним не всё в порядке. Но я ходил, знаешь, пытался помочь. На самом деле помочь им обоим, и, чёрт возьми, я вижу, как ты на меня смотришь, ладно? Просто успокойся.              — Успокоиться?              — Да, — отвечает Йен. — Успокойся. Речь не о том, что я изменяю тебе. Это просто биполярное дерьмо. Это…              — Теперь ты используешь его как оправдание?              Мягкая, нуждающаяся часть Йена застывает.       — Что? Что ты хочешь этим сказать?              — Биполярное расстройство или что-то в этом роде. Ты не можешь поговорить со мной? Думаешь, тебе нужно пойти к нему, чтобы обсудить его?              — Я ходил не для того, чтобы говорить о себе! Я был там только для того, чтобы поговорить о нём. Проверить, хорошо ли он себя чувствует. Что, как я уже сказал, не так.              — Так что же всё это значит? — Микки протягивает руку и снова берет телефон, встряхивая его. — Он так себя ведет, потому что у него биполярное расстройство? Вот в чём дело? Ты повёлся на это? Собираешься сбежать к нему? Потому что я не думал, что для тебя это будет такой гребаной проблемой.              Теперь мягкости больше нет.       — Да? Я для тебя такой? Гребаная проблема? Потому что я думал, ты сказал, что всё нормально. Я говорил тебе с самого начала. Если у тебя с этим проблемы, ты должен был сказать. Ты, блядь, ничего не сказал!              Микки раздражается.       — Что я должен делать? Ты ведёшь себя так, будто не хочешь об этом говорить. Ты никогда не хочешь об этом говорить. Если бы я думал, что это означало, что ты собираешься пойти и…              — Ну и что, если я хочу поговорить об этом с кем-нибудь ещё? Я уже говорю! — Кричит Йен. — У меня есть другие люди, с которыми я могу поговорить, и они знают, что произошло, и знают, что происходит со мной. Ты этого не понимаешь! Иногда мне нужно иметь возможность поговорить об этом дерьме. Почему я должен говорить с тобой? Это пиздец! Ты этого не хочешь!              — Ты не можешь указывать мне, чего я хочу. — Микки отодвигает свой стул так сильно, что тот с грохотом падает на пол. — Не вешай это на меня. Ты не говоришь об этом! Ты не говоришь. Просто глотаешь свои таблетки и прочее дерьмо и притворяешься, что всё в порядке. Зачем мне поднимать эту тему?              — Я не обязан рассказывать тебе всё своё дерьмо, — кричит он в ответ. — Тебе не обязательно всё знать.              Микки пинает стул.       — Но он должен знать? Дерьмо становится тяжелым, и ты убегаешь к какому-то другому парню? Ты даже блядь, не сказал мне? Даже не дал мне попробовать?              — Дело даже не во мне! — Йен подходит ближе. — Дело в этом парне — в Бене. Его парень хотел, чтобы я пришёл и…              — Твое биполярное расстройство заставляет тебя трахаться? Ты трахаешься с ним?              — Нет! — кричит Йен. — Нет, я не трахаюсь с ним. Конечно, нет. Ты, блядь, даже не слушаешь.              — Что значит «конечно, нет»? Посмотри, что он, блядь, тебе написал!              Йен подходит ближе, понижая голос.       — Послушай, — говорит он. — Послушай, просто позволь мне объяснить. Я знаю, это выглядит хреново. Я знаю, всё сложно. Но всё не так. Давай просто сядем и поговорим. — тянется к руке Микки, но тот отдергивает её.              — Пошел ты, — говорит Микки. Протягивает руку и толкает Йена в ответ. Сильно. — Отъебись от меня. Не прикасайся ко мне.              — Нет, — строго отвечает Йен. — Нет. Я сказал сядь. — снова тянется к Микки.              — Что, блядь, я сказал? — Микки толкает его сильнее, всё сильнее и дальше, и Йен оказывается прижат к стене. Он морщится. Хватает Микки за руку, притягивает его ближе. — Не прикасайся ко мне, блядь, — говорит Микки, и, хотя вырывает свою руку из руки Йена, он остается рядом. Глаза бегают по комнате. Язык показывается, чтобы постучать по уголку губ. — Не надо…              — Чего не надо?              — Врать мне. Обманывать меня.              — Я не вру, — говорит Йен сквозь зубы. У него немного болит позвоночник. Он тянется к запястью Микки. Прежде чем понимает, что делает, он отчаянно тянет его к себе. Хочет показать ему. — Микки, я не вру. Больше никого нет. — тянет его сильнее, а Микки сопротивляется, совсем немного, ровно настолько, чтобы донести свою мысль, но его дыхание прерывистое. — Ты должен поверить мне. Должен доверять мне.              Микки вырывается, но хватает Йена за рубашку, тянет его вперед, а затем прижимает к стене.       — Что, если я не могу?              — Ты должен, — выдыхает Йен. — Должен доверять мне так же, как я доверяю тебе.              — О, да?              — Да, — рычит Йен и тянет за подол рубашки Микки, пальцы скользят под нее и хватают его за бедра. Брюнет тяжело дышит. — Ты действительно думаешь, что я хочу трахаться с каким-то другим парнем? Когда я могу трахнуть тебя? Твою идеальную задницу? Когда я могу чувствовать твой идеальный гребаный рот? — его лицо придвигается ближе. Ещё ближе.              Микки поднимает руки и отталкивает Йена. Дыхание Йена прерывается. Рука брюнета начинает скользить по груди Йена. Он засовывает её под рубашку, царапая ногтями.       — Да? Я самый лучший трах в твоей жизни?              Йен быстро кивает. Облизывает губы.        — Да, — отвечает он. — Клянусь. — шипит, когда ногти Микки царапают его сосок. — Я бы никогда. — Микки нежно сжимает сосок. — О чёрт, — выдыхает Йен. Его сознание вспыхивает. — Микки.              — Ты думаешь, кто-то может принять тебя лучше, чем я? — дыхание обжигает лицо. Другой рукой Микки хватает его за член.              Йен быстро качает головой. Глаза распахиваются, и он не помнит, как закрывал их.       — Ни за что, — отвечает. — Черт. Ты такой хороший, Мик. Хочу тебя. Хочу тебя всё грёбаное время. — рука тянется к лицу Микки, но тот отталкивает ее. Время пришло? Должно быть. — Микки, — говорит он, наклоняясь ближе к его губам. — Я люблю…              — Не целуй меня, — отвечает Микки.              — Но…              — Встань на колени, — говорит брюнет. Голос прерывистый и хриплый.              Йен быстро опускается и тяжело дышит, разум горит. Он не знает, что они сказали, что решили, что осталось. Знает только, что хочет показать Микки, насколько это важно для него. Он стонет, когда тянется к молнии Микки.              Микки проводит рукой по волосам Йена, слегка царапая кожу головы. Он откидывается назад ровно настолько, чтобы рыжий мог расстегнуть на нём молнию и стянуть штаны. Йен прижимается к нему лицом, тяжело, голодно дыша, когда пальцы проскальзывают за пояс боксеров и стягивают их вниз.              Горячий член Микки прижимается к его щеке, прижимается к челюсти, когда Йен приникает губами ниже пупка Микки. Глубоко вдыхает, а тот слегка вздрагивает.              — Соси, — шепчет Микки.              И он это делает. Наклоняет голову и позволяет руке Микки ввести член в его рот, медленно насыщая каждым дюймом, пока Йен стонет вокруг него. Губы растянуты, рот влажный, и он чувствует волну принадлежности, почти ощутимое облегчение от того, что принадлежит Микки.              — Йен, — стонет Микки.              Глаза Йена поднимаются, немного влажные, когда Микки проникает глубже в его рот, совсем немного глубже, прежде чем тот выходит. Когда брюнет отстраняется, руки Йена хватают его за бедра, снова притягивая ближе. Губы двигаются вверх и вниз, и он не может толком расслышать, что шепчет Микки, но это мягко и по-доброму, и заставляет его пульс учащаться. Йен отстраняется, тяжело дыша, прежде чем продолжить. Всё выглядит неряшливо и идеально.              Несмотря на всю инициативу Микки, он начинает смягчаться, и воздух вокруг них немного колеблется. Йен отстраняется, наконец, поднимая руку, чтобы поработать ею, когда отстраняется.       — Ты хочешь кончить вот так?              Микки пожимает плечами, тяжело дыша.       — Зависит от обстоятельств. Что ещё я получу?              Йен хихикает. Сжимает совсем чуть-чуть, ухмыляясь.       — Всё, что захочешь.              Микки издаёт смешок, но его глаза прикрыты.       — Я должен выбрать что-то одно?              — Тогда ладно, — усмехается Йен. — Сначала так. Хочешь?              Микки быстро кивает и начинает говорить, но Йен прерывает его, втягивая кончик члена в рот, посасывая, скользя по нему языком. Начинает скользить немного дальше.       — Да, — тихо говорит Микки. Наклоняется и убирает руку Йена со своего члена, оставляя только рот. Прижимает Йена немного ближе к стене. Рука Микки обхватывает его голову, большой палец гладит челюсть. Он медленно раскачивается, и зрение Йена затуманивается. Микки надавливает на его голову, совсем чуть-чуть. Затем, словно передумав, снова вытаскивает.              Йен отстраняется.       — Всё в порядке, — шепчет он. — Я хочу, чтобы ты это сделал.              — Да?              — Да, — говорит Йен, руки скользят по бокам Микки, глаза встречаются. — Просто давай понемногу, заставляй меня принимать его понемногу. Полностью. Хочу, чтобы ты трахнул меня.              — Черт, — отвечает Микки, и его пальцы находят подбородок Йена, подтягивая ближе. — Хорошо, — говорит он. — Хорошо, открывай.              Йен открывает рот, и Микки снова входит в него. Йен закрывает глаза, когда Микки усиливает хватку, неглубоко толкаясь.       — Ты так хорошо выглядишь, — шепчет он. — Чёрт возьми, ты хорош.              Глаза Йена распахиваются, когда Микки начинает давить чуть сильнее. Он может чувствовать каждую частичку его тела на своем языке. Рыжий сильнее сжимает бедра Микки.              — Держись за мою задницу, — грубо говорит Микки. — Подними руки.              Руки Йена быстро поднимаются, чтобы ухватиться за Микки. Он не тянет его, не пытается контролировать глубину и скорость проникновения в его рот. Рыжий учащенно дышит носом, когда Микки ещё немного опускает его голову.              — Вот так, — стонет Микки. — О, черт.              Колени Йена подкашиваются. Он сосредотачивает свой разум на руке Микки на своей голове. Другая рука Микки отрывается от стены и мягко ложится на горло Йена.              — Да, — шепчет он. — Расслабь горло. — Брюнет мягко проводит пальцами по шее Йена, прежде чем отклонить его еще больше назад, пальцы останавливаются на подбородке. — Выглядишь чертовски сексуально. Тебе нравится сосать мой член, не так ли?              Йен пытается ответить, но слишком увлечён. Он быстро моргает и поднимает на него взгляд. Когда их глаза встречаются, он осознает, как сильно ему это нравится. Микки в его рту, твердый и влажный. Йен не может думать ни о чем другом. Не хочет.              — Ааааа, — стонет Микки. Йен не ждет, пока рука Микки надавит сильнее. Его пальцы впиваются в задницу, кончики пальцев тянутся к ягодицам. Микки сильнее прижимается ко рту Йена, слегка толкаясь. Его член прижимается к горлу Йена, и Йен пытается расслабить своё тело, борясь с рвотными позывами. Микки мычит и отстраняется. — Прости, — шепчет он.              Йен пытается покачать головой. Нет. Сильнее тянет Микки, возвращая его обратно, пытаясь расслабиться.              — Вот. Да. Ты понял. — Большой палец Микки скользит по его лбу. — Впусти меня.              Член Йена такой твердый. Он хочет дотянуться до себя, но не может. Не сейчас, когда Микки хочет, чтобы его руки были на его заднице. Йен привязывает свои мысли к рукам. Пальцы скользят ближе к складке задницы, и Микки стонет.              — Впусти меня, Йен.              И Йен впускает. Хочет застонать, но не может. Открывает горло, и Микки держит его, а он держит Микки, крепко сжимается вокруг него, держит, держит, а затем вверх-вниз, рука Микки держит его за голову, вонзаясь быстрее, и издалека он слышит похвалу из уст Микки.              Пробует Микки. Чувствует его вкус на своём языке. Это только начало. Он может сказать, что Микки теряет направление. Его голос напряженный и высокий. Йен убирает руку с задницы брюнета и скользит одной рукой вверх по его груди. Прижимает пальцы к его губам, и тот втягивает их внутрь, жадно посасывая.              Йен быстро убирает руку и снова тянется к заднице Микки. Он оставит ожог, вероятно, будет жечь, но Микки сам раздвигает ноги и скандирует да, да, черт возьми, сделай это, что он и делает. Только один, и когда Микки жестко кончает ему в рот, он добавляет ещё один.              Он чувствует влагу на подбородке, и у него болит горло, но, Боже, это приятное ощущение. Микки держит его голову обеими руками, пока изливается в рот. Йен чувствует себя одурманенным и расслабленным, его глаза находят брюнета в оцепенении.              Внезапно Микки отстраняется и выходит из его рта. У Йена кружится голова и затруднено дыхание. Кашель. На мгновение он чувствует себя потерянным. Микки, должно быть, понимает это, потому что бормочет:       — Ты в порядке. Всё было хорошо. Действительно хорошо. — Ладонь Микки поднимается и мягко опускается на руку Йена. Пальцы Йена выскальзывают.              — Вставай, — говорит Микки.              Йен медленно встает и поражается тем, насколько сильно у него кружится голова.       — Что…              Микки бросается вперед, крепко целует и скользит руками по его спине. Йен отвечает на поцелуй так же яростно. Их языки скользят друг по другу, а руки блуждают. Рука Микки скользит по заднице Йена, и они стонут, когда твердость Йена встречается с твердостью Микки.              — Трахни меня, — шепчет Микки ему в губы. — Трахни меня жёстко.              Йен пихает Микки назад, подталкивая к кровати, и улыбается, наблюдая, как брюнет пытается удержать равновесие со спущенными штанами на лодыжках. Микки падает на спину, поражённый, тянется к Йену с низким рычанием.              Рыжий стаскивает с него штаны, улыбаясь, когда тот возится со своей рубашкой. Когда брюнет обнажен, Йен накрывает его своим телом, крепко держа за запястья.              — Ай, — тихо говорит Микки.              Йен сжимает чуть сильнее.       — Слишком сильно?              Микки качает головой.       — Нет. Хорошо.              Это всё, что нужно Йену. Его рот опускается на шею Микки, покусывая и оттягивая. Он сильно прижимает свой таз, пытаясь пресечь попытки Микки приподняться.       — Прекрати пытаться, — тяжело дышит. — Позволь мне позаботиться о тебе.              Микки останавливается и стонет, когда рыжий снова находит его шею, на этот раз сильно посасывая. Йен знает, что оставляет отметину. Причём в каком-то заметном месте. Микки, очевидно, тоже знает, но не останавливает его. Дышит тяжелее.              — Я собираюсь трахнуть тебя сейчас, — говорит Йен низким голосом ему на ухо. — Я собираюсь сделать тебя красивым и готовым для меня, а затем я собираюсь трахнуть тебя на этом матрасе. — Он в последний раз сжимает запястья Микки, прежде чем отступить и стянуть с него рубашку. Руки Микки опускаются и стягивают штаны Йена, вскоре они тоже сняты, присоединяясь к брюкам Микки на полу.              Йен хватает смазку, разводит колени брюнета и толкает их вверх. Тот вздрагивает, когда он брызгает на него смазкой. Йен пристально смотрит Микки в глаза, бесцеремонно входя в него двумя пальцами. Руки Микки сжимают его предплечья. Он тяжело дышит, шепчет Йен и проводит ладонями по внутренней стороне рук, плечам, мягко царапая ногтями.              — Я собираюсь засунуть в тебя свой член и трахнуть тебя, и я собираюсь продолжать трахать тебя, пока не разрешу тебе кончить. Ты кончишь только от моего члена. Только мой член в тебе. Тебе будет так же хорошо, как было мне, когда ты трахал мой рот. Думаешь, сможешь это сделать?              Микки стонет, когда пальцы Йена давят на его простату, затем отступают.       — Я смогу. Принимать тебя так приятно.              Йен улыбается и проводит другой рукой по лицу Микки.       — Да. Ты так чертовски хорошо меня принимаешь. Мне так хорошо, Мик.              Микки кивает.       — Мне тоже, — отвечает он. — Давай.              Йен вытаскивает пальцы и тянется за презервативом. Микки останавливает его, одёргивая назад.              — Не надо. — говорит он.              — Чего не надо?              Микки заглядывает Йену в глаза, затем переводит взгляд на прикроватный столик.       — Не используй его.              Его бравада ослабевает.       — Что?              Микки качает головой.       — Мы оба в порядке, верно?              Йен кивает.       — Да, мы оба в порядке, но…              — Но что?              Йен наклоняется, чтобы поцеловать его. Он колеблется.       — Микки, я не уверен, что…              — У тебя ведь больше ни с кем не было, верно? — Его голос язвителен, но полон надежды.              — Верно.              Микки прижимает ноги к груди.       — Тогда давай.              О Боже. Йен входит в него одним долгим толчком. Микки теплый и мягкий рядом с ним, а его глаза ясные и открытые. Раздается звучание их обоих голосов, сливающихся и протяжных. Рука Микки скользит вверх по шее Йена.              — Черт, Йен. — брюнет медленно поднимает на него глаза. — Чувствуешь?              Йен кивает, затаив дыхание. С трудом может смотреть в лицо Микки, такое открытое, такое красивое. Его руки дрожат, когда он держится на ногах. Микки бросает на него взгляд, тот особый взгляд, который у него бывает, когда он хочет поцеловать его.              Губы такие полные. Они удивляют, даже сейчас. Мягкие. Рот прижимается к его губам, и когда Йен начинает отстраняться, Микки посасывает его нижнюю губу.              — Двигайся, — говорит Микки, затаив дыхание, и Йен толкается. Он входит медленно, глубоко, иногда им это нравится, вот так. Ноги Микки дрожат у него на груди. — Сильнее, — шепчет он. — Еще.              Йен вздыхает, упираясь рукой в подушку рядом с головой Микки. Давит сильнее, Микки вокруг него, голос дрожит, глубоко, шепчет там, шепчет ещё, Йен хватает рукой ногу Микки, убирает её от груди, поднимает выше, тянет до тех пор, пока она не упирается в плечо Йена, крепко держит, пока его бедра ускоряются.              Глаза Микки слезятся. Йен может видеть, совсем немного, и когда Микки пытается закрыть их, Йен шепчет       — Посмотри на меня, — что тот и делает. У Микки отвисает челюсть, и он прерывисто дышит. — Ты собираешься кончить? Хочешь?              Микки тяжело стонет.       — Да, — отвечает он. — Да, блядь, хочу.              Йен толкается сильнее, быстрее. Микки закрывает глаза, дыхание прерывистое. Йен облизывает губы.       — Кончай, — говорит он. — Кончай вот так. — Давит на простату, давит и давит, и голос Микки такой громкий, что кажется, будто воздух движется вокруг них.              — Там, там, там, — повторяет Микки, закрыв глаза, а его нога дрожит под рукой Йена. Голова откидывается назад, рот открыт, он задыхается. Йен давит и давит, и Микки с криком прижимается к его груди.              — Чёрт, да, — выдыхает Йен. — Чёрт, чёрт, так чертовски горячо.              Микки пытается отдышаться.       — Теперь ты, — говорит он и сглатывает. — Давай.              Йен закрывает и открывает глаза. Руки Микки скользят по его заднице, притягивая ближе. Он не может оторвать взгляд от губ Микки. Какой красивый рот. Стонет.              — В меня, — мягко говорит Микки. — Кончай, чёрт возьми.              Йена трясет, когда он кончает. Делает это. Кончает внутри Микки, и тот стонет, закатывая глаза. Йен вскрикивает. Странный звук, что-то похожее на облегчение и неверие одновременно. Это заставляет его ахнуть, а затем улыбнуться. Он наклоняется и целует Микки нежно, глубоко.       — О боже, — шепчет он. — Микки.              Другая нога Микки выскальзывает из-под его груди и скользит по спине Йена. Он всё ещё находится внутри, пораженный.              — Я пойду и… — говорит Йен. — Я принесу тебе что-нибудь.              Микки качает головой.       — Останься. Всего секунду. Просто не двигайся.              Йен кивает и целует его, они остаются там, глядя друг на друга, глубоко в глаза, и теперь нет никаких сомнений. Есть заданные вопросы и ответы, и принадлежность, и то, что Йен продолжает пытаться сказать то, что хочет, это висит в воздухе, просто вне досягаемости.       

***

             Где-то за окном раздается хлопок, и Йен резко открывает глаза. Он потягивается на кровати, но ничего не обнаруживает. Садится и трёт глаза. Ещё темно, и свет выключен.              — Мик?              Слышит гудение холодильника и тиканье кондиционера, но не слышит, как в ванной льется вода. Наклоняется, чтобы включить свет.              Он почти ожидает увидеть Микки, сидящего за столом или что-то в этом роде, но там никого нет. Только его телефон. Телефон с сообщением, из-за которого началась вся эта неразбериха ранее. Беспорядок, который отступал всё дальше и дальше, пока не остался только чистый свет, ошеломляющее ощущение того, что он действительно принадлежит Микки.              Кровать так хорошо пахнет. Как Микки и секс, как они. Он встает с кровати и берет телефон, ища сообщение или что-то в этом роде. Ничего.              Куда ты пропал? печатает.              Он стоит там, голый, и ждет несколько минут. Ничего не приходит. Смотрит на время. 3:26. Берёт телефон с собой в кровать. Включает звонок, чтобы услышать сообщение Микки, когда тот ответит.              Снова выключает свет и пытается найти пятно на потолке в темноте. Пытается выследить его в темноте. Он поворачивается на бок, подтягивает подушку Микки поближе, зарывается в нее носом, глубоко дышит. Последняя мысль, которая приходит ему в голову перед тем, как заснуть — это то, как Микки смотрит на него, когда он входит в него. Один и тот же взгляд, каждый раз, и Йен никогда не смог бы подобрать слов для этого, для того, как это выглядит. Слов просто не существует.       

***

                   Когда Йен снова просыпается, ничего нет. На его телефоне ничего нет. Никаких сообщений от Микки… Но у него не так уж много времени. Он должен добраться до Боумена. У него нет времени на душ, но часть его даже рада этому. Йен берёт полотенце и вытирается, пока чистит зубы.              Как только он одевается, то снова тянется к телефону. Всё в порядке? быстро набирает сообщение и засовывает телефон в задний карман.              Пробки на дорогах ужасные. Как бы ему ни нравилось, когда у него есть фургон и он может просто поехать, но, когда такое происходит — это расстраивает. Но это его вина. Он поздно выехал. Йен звонит Хейли, проверяет, всё ли в порядке. Когда он останавливается, то снова тянется за телефоном.              Ничего.              Возможно, аккумулятор разрядился. Может быть, тот оставил его дома. Может быть…              Я увижу тебя сегодня? Я в Боумене, но могу зайти позже.              К тому времени, как он добирается до работы, его мысли сосредоточены только на этом. Только на страхе, что он сделал что-то, возможно, много чего, неправильно. Йен берёт стопку заказов на работу и засовывает их в свой планшет. Он не клюёт на поддразнивания Хейли и коротко здоровается с Доном.              В фургоне он кладет свой телефон на приборную панель. Набирает Микки и включает громкую связь, когда выезжает со стоянки. Телефон звонит, звонит, звонит, а затем раздается голос Микки. Это Микки Милкович. Говорите.              Он нажимает красную кнопку и снова набирает его. Это…              Снова.              Это Мик…              Снова.              Похоже, будто Микки берёт трубку, а затем скидывает.              Снова.              Гудок. Гудок. Голос Микки. Настоящий голос.              — Что?              Йен замолкает, внезапно застигнутый врасплох.       — Я пытался до тебя дозвониться. Что случилось?              — Что ты имеешь в виду?              — Ты не ответил мне на смс. Я волновался.              — Работаю.              Йен прищуривается. Пытается увидеть Микки в своем воображении, увидеть выражение его лица.       — Но, — начинает он. — Мне просто интересно, что с тобой происходит? Ты злишься на меня или что?              — Нет.              Йен съезжает с автострады и заворачивает за угол, прежде чем припарковаться на обочине.       — Тем не менее, что-то происходит. Ты уверен, что ты не…              — Послушай, — говорит Микки сдавленным голосом. — Мы можем поговорить позже или что-нибудь ещё. У меня нет времени.              Взгляд Йена скользит вдоль улицы. Он видит дом с заколоченными окнами и крышей, которая вот-вот обрушится.       — Я что-то натворил? Что я сделал?              — Мне пора, — отвечает Микки. — Я позвоню тебе позже.              — Но… — говорит Йен, но Микки уже бросил трубку. Он борется с жжением в глазах. Чёрт. Чёрт. Медленно выдыхает. Направляет своё дыхание на разрушенный дом, на эту сорванную крышу. Дыши, дыши и разнеси дом дотла.              Внезапно чувствует себя таким глупым. Так глупо было думать, что они разберутся в его беспорядке так быстро, так легко, что их тела смогут объяснить, извиниться и принять всё, что им предложат. Он сидит, закрыв глаза, борясь со слезами.              Что-то происходит. Он приходит в ярость. Йен бьет кулаком по рулю, снова и снова, пока не начинает казаться, что его рука вот-вот сломается. Чувствует, как на ней остаются синяки, и радуется. Если бы только он… если бы только у него…              Блядь.              Накатывает волна стыда, густая волна, полная камней, смолы и мусора. Но там, на поверхности, прямо над головой Йена, есть что-то многообещающее, успокаивающее, знакомое. Он чувствует темную воду вокруг своих ног, готовую утянуть его вниз, но все, что он может видеть — это поверхность, видеть свое отражение. Чем больше он чувствует это, чувствует, как какая-то часть его смотрит, тем сильнее оно затягивает его.              Он чувствует адреналин повсюду. Сражайся или беги. В основном борьба, но он борется с самим собой, борется с обещаниями этой воды.              Йен протягивает руку и хватается за приборную панель. Рука дрожит. Он вдыхает и выдыхает. Смотрит на GPS. Ему осталось ещё несколько кварталов. Глубоко вдыхает и отъезжает от тротуара. Вспоминает про свой перочинный нож в бардачке. Проезжает мимо заправочной станции, стараясь не думать о дорогих пластиковых упаковках, дешевых одноразовых бритвах, засунутых между тампонами, зубными щетками и аспирином.              Блядь.              Он знает, что должен делать. Знает, что написано на листке, который Аманда заставила его подписать. В то время это казалось такой отличной идеей. Такой здоровой. Такой инициативной. Доктор говорит, что он даёт обещание своему телу, клятву, что не причинит себе вреда только потому, что его разум говорит, что он должен. Речь идет о признании того, что иногда то, что ваш мозг говорит, что это неправильно — ложь. Вы знаете, что ваш мозг может лгать, Йен? Он может лгать так же, как и любой другой человек.              Он солгал?              Микки солгал? Он этого не делал, не так ли? Внезапно он не знает. Не может вспомнить. Не может вспомнить, что произошло вначале. Но Микки поверил ему, верно? Потому что это Микки, а не Бен или Том. Как, блядь, он так запутался в их дерьме? Если бы он мог всё вернуть, он бы это сделал.              Проезжает мимо очередной заправочной станции просто потому, что искушение реально и жестоко. Позволяет себе слишком долго задерживать взгляд и чуть не врезается в едущую впереди машину.              Позже, он думает. Если я всё ещё буду так себя чувствовать дома, я всегда смогу вернуться. Запереться в ванной. Он знает, как глубоко может зайти, не создавая беспорядка. Не допустит ошибки. Знает, как это сделать. Помнит.              Он качает головой. Внутри него идёт война, полная ужаса, а он заложник. Какой номер дома? 904. 904. Хорошо. Сосредоточься. Просто посмотри на почтовые ящики. 882. Хорошо. Будь внимателен. Всё в порядке.              Он останавливает машину и прижимает пальцы к глазам. Поднимает кулак, смотрит на длинный синяк, который только начинает формироваться. Хочется, чтобы тот был больше.       

***

                    Не сразу. Не после того дома. Даже не следующего. Или следующего. Через четыре дома из списка заданий, и, прежде чем он осознает, Йен заезжает на заправку, занимает парковочное место, ставит фургон на стоянку, входит в звенящую дверь, идёт к проходу рядом с окном, наблюдает, как его рука тянется за упаковкой, несёт её к прилавку, достаёт из кармана наличные, говорит «спасибо», заходит в единственный сортир и запирает дверь.              Он отламывает жесткую пластиковую ручку в раковине, стараясь, чтобы головка не касалась тонкой обертки. Ненавидит эту часть. Любит эту часть. Прошло некоторое время с тех пор, как это чувство было таким сильным, желание, предвкушение. Он быстро оглядывается через плечо на дверь, чтобы убедиться, что запер её. Руки дрожат.              В туалетной комнате грязно. Кислый запах под тошнотворным ароматом цветочного освежителя воздуха. Розовое мыло на стене. Бумажные полотенца на полу. Йен тяжело дышит, оглядываясь по сторонам. Наблюдает за собой в зеркале, смотрит, как его руки тянутся к рубашке, стягивают её через голову. Наблюдает, как пальцы находят линию шрамов на предплечье. Микки знает, что они там. Он прикасался к ним, но никогда о них не говорил.              Здесь не так опрятно, не так чисто и ровно, но Йен не может придумать другого места. Такое чувство, что именно здесь он должен это сделать. Шрамы незнакомы. Он с трудом помнит, как делал их, но они там, один за другим, как образец.              Йен делает глубокий вдох и подносит бритвенную головку к своей руке. Не прикасаясь. Просто нависает над ней. Делает еще один глубокий вдох.              Пальцы замирают. Взгляд скользит от его руки к зеркалу.              Что за хрень.              Какого хрена он делает.              Прежде чем Йен успевает передумать, он выбрасывает бритву в мусорное ведро. Ужасно, ужасно переполненное мусорное ведро, куда он не сможет потянуться и достать её. Руки дрожат, когда он снова натягивает рубашку. Боже мой. Боже мой. Сердце бьется так быстро. Одурманивающее, потустороннее чувство исчезло. Он почти… почти…              Йен едва поспевает к унитазу. Его тошнит снова, и снова, и снова. Кофе, обед и вся боль вырываются изо рта.              Какого хрена он делает?              Он распахивает дверь и бросается к выходу. Добирается до своего фургона прежде, чем, начинают литься слезы. Глупость. Глупый.              Йен прислоняет голову к рулю и дает волю слезам. Не может поверить. Не может поверить, что чуть не сделал это. Черт. Он тянется за телефоном, который оставил на сиденье. Не хочет звонить Аманде. Не может говорить ей. Не может сказать никому. Он просто должен понять, куда ему ехать дальше, и привести себя в порядок. Йен разблокирует телефон и видит два пропущенных от Микки.              Он лихорадочно возится с телефоном и набирает номер Микки. Когда брюнет берёт трубку, ему хочется плакать сильнее. Он вытирает лицо тыльной стороной ладони.              — Привет, — говорит Микки. — Извини, я не мог говорить раньше. Как дела?              Йен медленно выдыхает.       — Я просто… думал, ты злишься на меня по какой-то причине. Например, из-за того, о чём мы говорили прошлой ночью.              Он слышит, как Микки смеется, совсем чуть-чуть, и понижает голос.       — Думал, мы с этим разобрались. Доказательства были у меня на блядских бедрах, когда я встал.              Йен смеётся, но натянуто, и чувствует жжение в горле и глазах.              — Э, — говорит Микки. — Что случилось? Ты в порядке?              — Я, — говорит Йен. Прочищает горло. — Я не знаю. Не знаю, Микки. Я не мог поговорить с тобой, и я ничего от тебя не слышал, и это заставило меня… — Не говори, что кто-то заставил тебя, Йен. Используйте утверждения на букву «Я» — Я имею в виду, я чувствовал себя действительно запутанным, думаю. Запутался. Взбесился.              — Эй, ничего страшного, не волнуйся. Всё нормально, — беспечно говорит Микки. — Извини, чувак. Я просто задолбался с этой грёбаной плиткой в большой старой ванной внизу. Оказывается, нужно сделать что-то вроде узора из разной плитки и прочего. Пол. Ванна. Всё такое. Мы собирались сделать всё как обычно, но тут приходит Ковальски с этими крошечными плиточками и книгой об ар-деко 1930-х годов, и мне хочется сдохнуть нахрен.              — Мозаика, — говорит Йен.              — Что?              — Ты должен сделать мозаику? Чтобы все плитки образовали рисунок? — чувствует, что его дыхание замедляется, совсем немного.              — Да, это, — отвечает Микки. — Не знал, поймешь ли ты, о чём я говорю.              — Как дела?              — Эх, — говорит Микки. — Медленно. По большей части я пытался придумать, как всё это спланировать. Хорошо, что я силён в математике. По большей части это просто грёбаная математика.              Йен улыбается в трубку.       — Так ты не злишься?              — Ни хрена, — говорит Микки. — А что с тобой? У тебя странный голос.              Йен смотрит на себя в зеркало. Предметы в зеркале ближе, чем кажутся. Он касается места на своей руке. Не может поверить, что почти добавил к ним.       — Знаю, — отвечает он. — У меня всё было не очень хорошо. Но сейчас я в порядке. — сглатывает. — Просто скучаю по тебе.              Микки смеётся.       — Нуждающаяся сучка.              Йен чувствует, как ухмыляется, совсем немного, и это удивляет.       — Пошёл ты.              — Мне нужно идти, — говорит брюнет. — Макгинли орёт на меня. Приходи ко мне позже.              — Хорошо, — отвечает Йен. — Позже.              Он бросает телефон обратно на сиденье. О Боже. Не может поверить. Всё в порядке. Он в порядке. Йен напишет об этом в блокноте. Напишет. Даже позвонит врачу или что-то в этом роде. Позвонит. Он обещает себе. Снова смотрит в боковое зеркало, и когда отводит голову в сторону, становится видна заправочная станция. Качает головой и заводит двигатель.       

***

             Йен удивлен, что попросил пива, но оно неплохое на вкус. Он откидывается на спинку дивана, слушая, как спорят Микки и Мэнди.              Представляет, как бы это ощущалось, если бы он был кем-то другим, кем-то из Лейк-Фореста или Гленко. Иногда он так делал, когда рос. Сажал какого-то воображаемого богатого парня из пригорода на старый диван, слушал вопли Фрэнка и Фионы, надевал еще одну толстовку, когда не включалось отопление. Какой-то воображаемый ребенок моргал в темноте, когда отключали электричество. Каким-то образом ему помогало осознание того, что он сильнее, чем любой из этих детей когда-либо будет. Можно было бы смириться с тем, что иногда еды недостаточно, не украв побольше. Это помогло смириться с тем, как Фрэнк врывался в дом и бежал прямо на Йена, как он всегда делал, пытаясь ударить, повалить, снести. Йен умел накладывать шину на сломанную руку и заклеивать порезы, умел прятать деньги, быстро бегать и драться. Он мог починить провода за сгоревшей розеткой. Мог чертить прямые линии без подсказки, 100 раз отжаться, и приготовить омлет из яичных белков, и он мог трахаться.              Какие были проблемы у этих детей? Слишком крупный чек? Оплаченные счета за колледж? Выбор между покупкой Benz или Prius, синий галстук или другой синий галстук? Сдавать экзамены, зная, что на самом деле результат не имеет значения, потому что отец устроит их на свою или другую работу? Какие у них проблемы? Лица без шрамов? Тела без шрамов? Мозги без шрамов?              Если бы он был таким, как они, что бы произошло в его голове? Когда бы это произошло — мания, депрессия и срыв? Пытается представить себе специальную больницу, похожую на какой-нибудь спа-центр или дом отдыха. Знает, что они существуют. Он чинил у них грёбаный центральный кондиционер. Представляет, как отдыхает там, лечится в отдельной палате и у спокойных врачей, которые не измотаны работой в окружной больнице со слишком большим количеством людей, зная, что выпишут их, а те, вероятно, не будут продолжать работать над выздоровлением.              Он представляет, каково это — пойти в подобное место, думает про себя мне следует отдохнуть, если я так плохо себя чувствую. Неприятно вспоминать, как его запихнули в психиатрическую больницу Кука для принудительного содержания после того, как он оказал сопротивление при аресте, кричал, брыкался и пытался убежать от копов, говоря им, что Иисус заставит их заплатить. Говоря им, что у него есть информация. Я могу читать ваши мысли! У меня есть особая защита, вы не можете прочитать мои! Дьявол хочет, чтобы вы это сделали, но вы не можете! Я защищён Господом, нашим Богом!              Прижат к капоту, грубые руки сжимают его запястья, из глаз текут слезы, он взывает к Ангелам и ведьмам, которые охраняли его своими силами, а они один за другим подводят его. Они подвели его и бросили, и когда его запихнули в машину, он почувствовал себя одиноким. Он совершил ошибку. Совершил какую-то ошибку, и дьявол пришёл за ним. Он попытался пробормотать специальное защитное заклинание, которому его научили ведьмы. Снова и снова думал о красном, оранжевом, желтом, зеленом, синем, фиолетовом, но, когда полицейский захлопнул дверь, этот звук заставил Йена запнуться. Коп всё испортил, и Йен снова начал кричать. Он не помнит, что кричал. Следующее, что он действительно помнит — пробуждение с кружащейся головой, с трудом способный видеть в комнате, полной двухярусных коек.              — Ты сказал, что починишь крышу месяца два назад! — кричит Мэнди, врываясь в гостиную, где Йен моргает и ещё немного выпрямляется. Мэнди плюхается рядом с ним и тянет руку к его пиву. — Если ещё раз пойдет такой дождь, то у нас всё пойдёт по пизде!              Микки закуривает сигарету. Йен может представить его лицо, не оборачиваясь.       — Я займусь этим, — огрызается Микки. — Если ты не заметила, в это время года у нас дохера работы.              Мэнди указывает большим пальцем в сторону Йена, улыбаясь, потягивая пиво.       — У тебя достаточно времени для этого! — возвращает пиво, а Йен сдерживает смех.              Микки стонет сквозь зубы.       — Ты так сильно хочешь её починить? Почему бы тебе не залезть со мной на грёбаную крышу?              Мэнди усмехается.       — И мне придется слушать, как ты мной командуешь? Нет, спасибо.              Йен улыбается.       — Знаешь, я мог бы помочь. Я же говорил тебе, что могу помочь здесь, если ты захочешь.              Микки моргает.       — Сколько крыш ты починил?              Йен пожимает плечами.       — Ни одной.              — Я не хочу, чтобы ты туда лез, если за всю свою жизнь не починил ни одной крыши.              Мэнди откидывается на спинку дивана, ближе к Йену.       — Итак, ты говоришь мне, что я должна залезть на крышу, но ты слишком нервничаешь из-за своего парня, поднимающегося туда? Фигушки.              Микки смотрит вниз, затем снова на Йена, прежде чем найти точку на стене.       — Я думаю, ты можешь помочь, — говорит он стене. — Но ты должен меня слушать. Будешь наглеть, и ты, блядь, упадёшь.              — Я не упаду, — говорит Йен. — Я не боюсь высоты.              Микки пожимает плечами.       — Прекрасно. — тушит сигарету и встает. — Ещё одно?              Йен смотрит на пустую бутылку.       — Я не знаю. Я хочу, но лекарства… — Останавливается. Бросает взгляд на Мэнди. — Я… Я принимаю кое-какие лекарства, которые иногда плохо взаимодействуют с большим количеством алкоголя. — Чувствует себя смущенным, но Мэнди кивает. Он улыбается ей, подталкивая локтем. — Хочешь разделить?              Мэнди тяжело вздыхает.       — Хотелось бы, — говорит она. — Но мне нужно собираться на работу. — хлопает себя ладонями по коленям и встаёт. — Вы, ребята, повеселитесь. — улыбается той самой ухмылкой, которая иногда бывает у Микки. Слегка машет рукой и направляется в свою комнату.              Йен поднимается на ноги и направляется на кухню, где Микки прислоняется к стойке с пивом в руке.       — Ты знаешь, — говорит Йен. — Я серьезно. Я помогу тебе. Всё, что нужно.              Микки кивает.       — Я знаю, — отвечает. — Спасибо. — делает глоток. — Сначала я должен закончить с Изумрудным. Они сегодня выставили табличку «Продается».              — Ни хрена?              Микки кивает.       — Риэлторы уже ломились в эту гребаную дверь. Наверное, стоило повесить её раньше.              — Вау, — говорит Йен. — Всё действительно заканчивается, да?              Микки кивает.       — Просто нужно закончить эту грёбаную мозаику, и мы почти на месте. — закатывает глаза. — Думаешь, Салли мог бы помочь?              Йен качает головой.       — Не-а. Мелкие детали — не его сильная сторона.              — Я этого боялся. — усмехается. — А как насчет тебя?              Йен качает головой.       — Извини. У меня нет времени.              Микки вздыхает. Обводит взглядом тело Йена. Улыбается.       — Тогда на что у тебя есть время? — протягивает ладонь и находит руку Йена.              Йен опускает взгляд на руку Микки. F U C K. Он думал об этом весь день. Что сказать. Это был такой долгий день. Йен думал, что будет лучше отложить это, по правде говоря, но он должен. Знает, что должен. Это справедливо. Он не был справедлив с Микки. Не так. Не с этим.              Он тянется к другой руке Микки.       — Я должен, — начинает он. — Я думаю, нам нужно поговорить.              Глаза Микки начинают метаться по комнате. Он ослабляет хватку на Йене.              — Нет, — говорит Йен. — Нет, всё в порядке. Это не… Я не собираюсь, типа, расставаться с тобой или что-то в этом роде. — Слово расставаться странно звучит в его устах.              Микки кивает.       — Хорошо. Тогда в чём же дело?              Йен смотрит себе под ноги. Помнит, как смотрел на себя в зеркало в ванной на той заправке. Как близко он был. Помнит, что чувствовал, когда очнулся в больнице, за пределами сонливости. Все его голоса — все его тайные мысли — тихие. Он думает о том, как бы тряслись его руки, как бы его подташнивало, как бы он продолжал терять слова. Он думает о том, как много спал. Вспоминает энергию под своей кожей, танцы на той платформе. Помнит, как вернулся в больницу, где учился играть в карты разными колодами.              — Мне нужно поговорить с тобой о моей болезни, — говорит он, тяжело сглатывая. — Сегодня кое-что случилось, и я испугался. Думаю, сейчас я в порядке. Но ты был прав. Раньше. Я не говорил о ней с тобой. Я боялся. Если я говорю о ней, это делает всё моё дерьмо более реальным. Я не хотел говорить тебе, насколько плохо всё было раньше. — тяжело сглатывает, глаза горят. Не может унять дрожь в голосе. — Ты бросишь меня.              Микки не двигается.       — Ты не знаешь наверняка.              Йен сглатывает. Ничего не может с этим поделать. Они приближаются. Слезы. Он борется с ними, но ничего не помогает.       — Я не хочу, чтобы ты бросал меня.              Микки двигается. Его рука скользит по щеке Йена.       — Я не буду, — тихо говорит он. — Ты можешь рассказать мне.              — Стало плохо, — говорит Йен. — Я не хочу, чтобы всё снова стало плохо. Я не знаю, — он прерывисто вздыхает. — Не хочу всё испортить. Ты был прав прошлой ночью. Ты был так прав. Я не говорю о ней. Я просто притворяюсь… Просто не говорю с тобой. Не хочу, чтобы она существовала. Я не хочу, чтобы она была частью всего. Нас. Но сегодня это было так. Она всегда будет частью нас. Меня.              Микки качает головой.       — Заткнись.              Йен фыркает.       — Что? Что ты…              Микки сглатывает. Подходит ближе. Его ладонь опускается со щеки Йена, и он снова находит его руки.       — Она часть всего, — тихо говорит он. — Я знаю. Я всегда знал.              — Но ты не знаешь, что это значит. Не совсем. Мик, я…              Микки мягко сжимает его руки.       — Я сказал, заткнись, — говорит он. — Просто дай мне выговориться.              — Сказать, что…              — Она часть всего, — снова говорит Микки. — Но она… она часть тебя. Я знаю. Я всё ещё не до конца понимаю, но это не имеет значения. Ты просто должен доверять мне. Разве не так ты сказал? Доверяй мне, как я доверяю тебе?              Йен кивает.       — Да, — отвечает он. — Думаю, да. — Ему хочется вытереть лицо, но он не хочет отпускать руки Микки.              — Так что перестань всё время притворяться, что у тебя всё в порядке. Не бегай в этот гребаный клуб, чтобы опять не вляпаться в какую-то ебанутую ситуацию. Ты не должен этого делать. Ты приходишь ко мне. — делает ударение на последнем слове. — Слышишь меня? Ты приходишь ко мне.              — Хорошо, но что, если…              — Шшш, — говорит Микки, глядя вниз. Он сводит их руки вместе, и его большие пальцы скользят по тыльной стороне ладоней Йена. — Просто подожди секунду. Позволь мне сказать.              Когда он поднимает взгляд, Йену хочется плакать ещё сильнее. Лицо Микки искренне, глаза открыты, такие голубые, и смотрят прямо на него. Он облизывает губы.       — Всё в порядке, потому что… — делает глубокий вдох, прикусывает нижнюю губу. — Всё в порядке, потому что я люблю тебя.              Йен вдыхает, но не выдыхает. Чувствует, как его глаза распахиваются.       — Ты…              — Да, — говорит Микки, глядя вниз. — Всё нормально? — снова медленно поднимает взгляд. — Ты не обязан…              — Я тоже тебя люблю. — Йен хочет притянуть его, но не может пошевелить руками. Пытается выровнять дыхание.              В конце концов, ему не нужно ничего делать, потому что Микки медленно наклоняется вперед и прижимается губами к его губам. Скользит руками по спине Йена и притягивает ближе. Его губы мягкие, и ощущаются так, как всегда, как какой-то подарок, который Йен бережно разворачивает. Он позволяет Микки оттолкнуть его назад, ближе к раковине, и ему кажется, что он снова находится в воде, но в этот раз, она такая прозрачная, такая теплая, солнце сверкает на поверхности, его конечности свободны и устойчивы. Он не ходит по воде. Не тонет. Просто плывет с Микки в руках, на губах, в голове. Голове, в который, как ему иногда кажется, сломан мозг, как будто ему сказали, что тот сломан. Но руки Микки касаются его лица, скользят по волосам, и его разум расслабляется, и внезапно появляется что-то, чего не было раньше, что-то тихое, исцеленное и принадлежащее им.