Restoration

                   Первое, что он чувствует — дыхание Микки на своей шее, за которым мягко следуют его губы. Он глубоко дышит и улыбается в подушку, когда его тело начинает реагировать. Прижимается спиной к Микки, который наполовину тверд, и медленно водит рукой по обнаженному боку Йена, бедру, ляжке.              — Доброе утро, — говорит Йен.              — Ммм, — отвечает Микки и целует его в затылок. — Соня.              Йен хихикает в подушку.        — Ты измотал меня прошлой ночью.              Микки смеется ему в шею.       — Не слышал, чтобы ты жаловался. Это моя задница нуждается в отдыхе.              Йен стонет, переворачиваясь.       — Теперь ты жалуешься? — Он улыбается, как только видит Микки. Утром брюнет идеален: растрёпанный и мятый от подушки, прижимается так близко, словно хочет зарыться в тело Йена. Уютный (хотя он никогда бы не признался в этом слове), с сонными, мягкими глазами. Йен впитает каждый оттенок утреннего дыхания. В любом случае, оно его не волнует.              — Нет, я не жалуюсь, — говорит Микки. — Оно того стоило. Просто говорю, и всё.              Йен проводит пальцем по лбу Микки.       — Тогда в чем дело? — ухмыляется. — Кажется, ты… чем-то заинтересовался.              — Возможно, — отвечает он.              — О, да? Например?              — Для начала — твоя задница.              Йен закрывает глаза рукой и стонет.              Микки убирает руку.       — Эх.              — Серьёзно? — смех удивляет его.              Микки резко выдыхает.       — Не-а, не бери в голову. Всё в порядке. — откатывается от Йена и шлёпает по прикроватному столику в поисках сигарет. — В любом случае, нужно вставать. — садится.              — Нет, — говорит Йен, протягивая руку к его плечу, оттягивая назад. Он выхватывает сигареты из руки Микки и бросает их на пол. Микки смеется, когда Йен наваливается на него сверху, и смех затихает, когда Йен медленно прижимается к нему. — Не вставай. Останься.              Микки тянется к шее Йена и притягивает его к себе, чтобы встретить в медленном поцелуе. А когда отстраняется, его глаза медленно моргают.       — Привет, — говорит он.              — Привет, — шепчет Йен.              Микки мягко отталкивает его, меняя позы.       — Ложись на спину, — говорит Микки.              Йен раздвигает ноги и бедрами прижимает Микки к себе.       — Скажи это первым, — тихо говорит он. — Прежде чем мы начнём.              — Начнём?              — Да, — говорит Йен. — Начнём.              — Значит, ты хочешь…              — Да, конечно, — отвечает он. — Я никогда не говорил «нет».              Микки дышит чуть тяжелее и проводит кончиками пальцев по лбу Йена.       — Хочешь услышать? — голос одновременно легкий и дразнящий, идеальное сочетание именно для этого момента. — Хочешь услышать что?              — Неважно, давай вставать, — говорит Йен с преувеличенным вздохом. Он начинает отталкивать Микки, но смеется, когда тот снова прижимает его к себе.              — Хорошо! Хорошо! — Микки опускает голову, чтобы поцеловать Йена в шею, ухо, висок. — Я чертовски люблю тебя.              Рука Йена находит голову Микки, когда тот начинает отстраняться.       — Ещё раз.              — Чертовски жадный.              — Конечно.              Микки крепко целует его, высвобождаясь только для того, чтобы губы могли проложить дорожку поцелуев вниз по его телу. Он вздыхает, когда рот Микки касается его ключицы, опускаясь ниже, мягко находит сосок Йена, дыхание влажное, губы медленные и мягкие, как раз перед тем, как он поцелует, слегка стиснув зубы. Прерывистое дыхание Йена переходит в стон.       — Мик, — вздыхает он.              Губы Микки прижимаются плотнее, зубы впиваются сильнее.              — Я хочу тебя, — говорит Йен, и это пугает. Как будто он говорит во сне. Никакого фильтра, просто что-то движет им, что-то похожее на дыхание. — Я так сильно тебя хочу.              Микки поднимает голову. Он немного подтягивается, и, блядь, его рука опускается и начинает медленно гладить Йена.       — Да?              — Да.              — Чего ты хочешь?              — Ты знаешь, чего я хочу, — выдыхает Йен.              — Я уже сказал, что люблю тебя, — отвечает Микки. Его большой палец скользит по головке. — Это то, чего ты хочешь?              Йен быстро кивает.       — Ещё.              — Да? — Микки дразнит. Йен пытается улыбнуться, но не может полностью сосредоточиться из-за того, что Микки гладит его. — Тебе нравится, когда я прикасаюсь к тебе вот так?              Йен кивает со стоном. Микки отпускает его, а рука скользит обратно вверх по телу. Кожа Йена словно оживает. Он чувствует, что дрожит. Неужели? Так и есть. Ему кажется, что каждое место, к которому прикасается Микки — лучшее место, прикосновения к которому он ждал.       — Пожалуйста.              — Пожалуйста, что?              — Хочу чувствовать тебя.              Микки быстро кивает и нежно целует его, один раз, нежно. Рука Йена поднимается, чтобы коснуться лица брюнета. Вдоль челюсти пробивается едва заметная щетина, и Йен находит, что крошечные веснушки гораздо лучше видны вблизи.       — Ты можешь сказать это? — Голос Микки мягкий, похожий на шепот.              Йен кивает.              Микки снова тянется к прикроватному столику, на этот раз в поисках смазки. Она там. Прямо там ждёт их, как и прошлой ночью, снова и снова. Он открывает колпачок и вскоре обводит Йена одним пальцем, за которым быстро следуют два, а Йен целует его, шепча в рот.              — Скажи, — шепчет Микки ему на ухо, пока его пальцы двигаются по бедрам Йена. — Пожалуйста.              Губы касаются его щеки.       — Я люблю тебя, — шепчет он. — Блядь. Так сильно.              Когда Микки снова тянется к столику, Йен останавливает его.       — Только ты, — говорит он. — Хочу чувствовать только тебя. Я тоже не хочу, чтобы ты его надевал.              — Ты уверен?              Йен кивает, и когда Микки входит в него, он закрывает глаза и тяжело дышит. Это ошеломляет, как и раньше. Ему не нужно говорить ни слова. Он чувствует Микки внутри себя, чувствует растяжку, чувствует пальцы Микки на своём лбу, слышит дыхание Микки, слышит своё собственное. Он слышит, как кто-то говорит да. Шепчет Да, о чёрт. Знает, что сказал, но это снова та штука, такая, как дыхание. Мышечная память напоминает ему, что он чувствует, когда находится здесь, вот так, под Микки. Не открывает глаз, просто кивает и шепчет что-то, но сам не знает что.              Темп Микки именно такой, на какой он рассчитывал. Плавный, толчки легкие и размеренные, ищущие и находящие. Йен открывает глаза. Веки кажутся тяжелыми и плотными, но он чувствует, как они медленно раскрываются. Он резко выдыхает, когда Микки находит его простату, ещё один выдох, и он тянет Микки за спину, крепко сжимая кончики пальцев. Его бедра начинают дрожать, и он чувствует, что начинает раскачиваться сильнее, ища большего давления, ещё чего-то. Он вскрикивает, и тело Микки начинает сильнее прижиматься к нему, проскальзывая глубже, ускоряя темп. Микки находит её снова и снова, и всё, что они собой представляют — два тела ранним утром. Теплые. Ещё теплее. Горячие. Йен зажмуриваются, рот приоткрывается, он пытается вести себя тихо. Действительно старается. Но Микки ускоряется, совсем чуть-чуть, а потом ещё, и дышит ему в шею, а когда Йен пытается дотянуться между ними, Микки сильнее опирается на одну руку и опускает другую, чтобы перехватить инициативу, отбивая ладонь Йена. Брюнет стонет, стонет:       — Давай. Собираюсь…              Йен быстро кивает, у него кружится голова.       — Я тоже. Давай. Сделай это. Я хочу. Ты можешь. Просто сделай.              — Ты уверен?              — Да, — выдыхает Йен. — Да, уверен. Блядь.              Звуки, которые они издают, так похожи, звучат устойчиво и связно точно так же, как они связаны здесь, связаны внутри Йена.       — Бля, бля, бля, — говорит он, глядя в яркие глаза Микки, видя там что-то блестящее, обнаженное, как камень под песком. Йен чувствует себя потерянным, всего на минуту, чувствует… что это? Что-то похожее на страх, но не совсем. Что-то более мягкое, чем страх.              — Ты в порядке, — произносит Микки. — Просто отпусти, — говорит он. — Я держу. Отпускай.              И Йен отпускает. Отпускает обе руки, отрываясь от того места, за которое держался в своей голове. Задыхается и трясется, выгибая спину, и тяжело кончает. Микки следует за ним, и когда тот выходит из тела Йена, он чувствует это, всё это. Даже лучше, чем думал. Намного лучше. Чувствует, что может кончить снова, только из-за этого ощущения.              Чёрт.              Йен закрывает глаза, когда Микки отстраняется и перекатывается на спину. Глаза всё ещё закрыты, когда брюнет находит его руку.              — Ты в порядке?              Йен кивает, не открывая глаз.       — Да, — выдыхает. — Да, я в порядке.              Микки сжимает его руку, прежде чем отпустить. Йен слышит, как тот потягивается и садится. Держит глаза закрытыми. Кровать прогибается, а затем снова выпрямляется.              Сначала он чувствует покалывание кожи, чувствительность повсюду. Чувствует себя бескостным. Свободным. Взвешенным в неподвижности, пальцы замерли, дыхание замедлилось. Не может вспомнить, когда в последний раз был таким неподвижным, не двигаясь. Только его грудь вздымается и опускается, поднимается и опадает, вверх — вниз, как от потолка до пола, от поверхности воды к тому, что находится под ней.              Что-то начинает меняться. Начинается медленно, достаточно медленно, чтобы он подумал про себя: что это? Почему именно сейчас? Не хочет открывать глаза. Чувствует, как поднимается и опускается его грудь, ощущает напряжение, затем расслабление, как во время пробежки, а затем внезапная остановка, потому что у него судорога в боку.              Он не открывает глаза. Пока нет. Не может, не может, потому что боится. Внезапно, совершенно испугался. В его сознании возникает странный образ, который медленно начинает овладевать его мыслями. Как только тот начинает закрадываться, он не может остановить эту мысль, и она начинает размывать границы всего, что он чувствует, всего, о чём думает. Похоже на объектив камеры, фокусирующийся на чём-то очень маленьком, всё размыто, кроме одной крошечной детали, и он не может отвести камеру.              Крушение потолка. В своём воображении он видит, как тот начинает прогибаться, складываться сам по себе, как игрушка, которая у него когда-то была. Что это было? Как она называлось? Он нашел её в автобусе сразу после Пасхи. Ему было 8, может, 9? Вероятно, 8. Деревянные брусочки и ленточка. Как она называлась? Лестница Джейкоба. Лестница Джейкоба? Он наклонил её, и он сложилась вниз, каждый брусок, лента цеплялась. Он повернул её в другую сторону, и она повторил то же самое снова. Он проделывал это всю дорогу до своего дома. Не мог понять, как она работает. Йен медленно выдыхает, понимая, что задерживал дыхание. Лестница Джейкоба. Он посмотрит на неё. Должен посмотреть. Сейчас? В телефоне? Нет. Может быть, позже.              Слышит, как Микки возвращается в комнату. Его мозг снова показывает ему картинку, потолок шатается взад-вперед. Лестница Джейкоба. Что ещё? Как он сможет её объяснить? Как бы он это сделал, если бы пришлось. Кому? Доктору? Доктору! Ты должен вернуться в больницу, больной ублюдок! Грудь слегка вздымается при этой мысли. Остынь, не доктору, глупый. Не в больницу. Он дышит немного медленнее. Это пройдет. Обычно проходит. Всё ненастоящее. Он пытается отбросить эту мысль, изо всех сил пытается стереть образ, который вторгается в его сознание, оставляя за собой беспорядочный мыслительный процесс. Этот образ. Изображение, которое движется как что? Что ещё? Аккордеон? Один из тех маленьких вееров, которые раскрываются легким движением запястья?              — Что случилось?              Йен качает головой, но не открывает глаза. Сглатывает. Всё в порядке, правда? Там ничего нет, верно? Верно. Когда потолок в его голове снова начинает прогибаться, он представляет знак «Стоп», как говорил его врач. Если ваши мысли начинают метаться, становятся навязчивыми, представьте знак «Стоп». Или, если всё становится плохо, психоз получает знак «Стоп». Видения, мысли, шёпот? Знак «Стоп». Его мозг рисует знак «Стоп» и подбрасывает к потолку.              — Йен.              Это не психоз. Всё не так. Просто мысль, мысль, которая застряла на повторе. Ложь. Выдумка. Ничего больше. «Стоп». Он медленно открывает глаза. Смотрит на потолок, и оно там. Плоский. Поврежден водой. Не двигается, даже когда мозг призывает его двигаться. Проверяет. Всё ненастоящее. Ни капельки. Чувствует, что дыхание замедляется. Чувствует, как внутри него что-то разглаживается, а затем снова ощущает тишину. Дышит.              Микки откидывает одеяло и проскальзывает внутрь. Йен вцепляется в него, чтобы удержать поближе к телу. Взгляд опускается, чтобы встретиться с лицом Микки, и он немедленно чувствует, как на него накатывает вина.              — Что с тобой происходит? — говорит Микки, опираясь на локоть. — Это… разве это не, ты знаешь… — он замолкает, и вина всё сильнее давит на грудь Йена.              — Нет, — шепчет Йен и протягивает руку. — Мик, всё было здорово. Правда. Действительно хорошо.              Микки медленно кивает, но Йен видит, как на его лице начинают появляться нотки недоверия. Микки падает на спину. Скрещивает руки и немного натягивает одеяло. Йен наблюдает за ним краем глаза. Микки смотрит в потолок. Внезапно Йен боится смотреть.              — Микки, — говорит он. — Дело не в тебе. Это. Это оно. Эта штука. Иногда такое случается. Внезапно я думаю о чём-то, и мой мозг начинает прокручивать всё в голове.              — И как же…              Йен открывает и закрывает рот.       — Это так… глупо. На самом деле не имеет значения, как. Просто иногда так работает мой мозг. Похоже на то, как собака находит что-то и просто продолжает вгрызаться, не желая отпускать. Понимаешь, что я имею в виду?              Микки смеется, совсем тихо, себе под нос.       — У моего отца был питбуль, когда я рос. Однажды он чуть не оторвал руку моему брату Джейми. Теперь всё в полном дерьме.              Глаза Йена широко открываются в ужасе, прежде чем отпрянуть.       — Вау.              — Да. — Микки снова приподнимается на локте. Он, прищурившись, разглядывает что-то на одеяле, прежде чем снова перевести взгляд на Йена. — Так вот что происходило?              Йен немного двигается.       — Да, — тихо говорит он.              — Что это было? То, о чем ты думал.              Рука Йена находит ладонь Микки. Он разглаживает тыльную сторону большим пальцем.       — Это не имеет значения, — мягко отвечает он. — Теперь всё закончилось. — притягивает его к своим губам, медленно, уверенно целуя. — Всё в порядке. — Так и есть. Так и есть. Потолок неподвижен, а кожа Микки теплая.              — Ты был, знаешь, — говорит Микки, постукивая языком по губе. — Это… ты хотел сделать то, что сделали мы? Потому что, когда я говорил то дерьмо, оно не означало, что ты должен был что-то делать или что-то вроде того. Я не имел в виду…              Йен качает головой. Он протягивает руку и осторожно притягивает его ближе.       — Мик, нет. Я хотел. Всё было идеально.              Микки слегка улыбается. Только поначалу. Гордо.       — Тогда с чего всё началось? Типа, с чего?              — Когда ты пошёл в ванную, — сказал Йен. — Я не знаю. Иногда сильные эмоции могут всё спровоцировать. Может быть, оргазм? Может быть, нет. Я не уверен.              Микки закусывает губу.       — Ну, это кажется несправедливым.              Йен мягко смеется.       — Это так. Я должен нежиться в лучах послесвечения со своим невероятно горячим парнем.              — Педик, — фыркает Микки, щёки краснеют.              Йен отталкивает Микки за плечо и наклоняется, чтобы прикрыть его своим телом. Мозг замедляется. Маленький кусочек, крошечная частица, которая тянется обратно и пытается коснуться потолка, но он поднимает знак «Стоп», толстый, как губы Микки под его губами.              — Эй, — мягко говорит Микки. — Что ты собирался сказать раньше?              — Раньше когда? — он медленно целует Микки в подбородок.              — Прошлой ночью, — отвечает Микки, его дыхание становится прерывистым. — Сказал, что нам есть о чём поговорить.              Бритва, туалет на заправке. Телефон без ответа, прохладное место в его постели, когда он просыпался посреди ночи. Стоп. Стоп.              Лоб Йена находит лоб Микки. Он медленно качает головой.       — Не-а, — говорит он. — Нет, всё в порядке. Это всё глупости.              — Ты уверен? Причина…              Йен крепко целует его. Руки обхватывают его голову, и он мурлычет в губы Микки, когда ладони брюнета прижимаются к его заднице, притягивая ближе.       — Просто прикоснись ко мне, — тихо говорит Йен. — Забудь об этом дерьме. Ничего особенного.              Рука Микки скользит в его волосы, слегка тянет.       — Нет, — мягко отвечает он. — Скажи мне.              Йен вздыхает и снова скатывается с Микки.       — Отлично. Просто вчера я чувствовал себя странно, когда тебя не было, ты знаешь, когда я проснулся. А потом ты мне не перезвонил и не написал. Я просто…              — Так и знал, — говорит Микки. — Надо было догадаться, что это выведет тебя из себя. Проснулся и не смог снова заснуть, вот и всё. Решил переодеться и пораньше приехать на Изумрудный.              — Но ты не можешь так поступать, — отвечает он. В его словах нет упрёка, только легкий оттенок нужды, который он пытается скрыть. — Я начинаю думать о разных вещах.              — О чём?              — Просто, — говорит он. — Я не знаю. Вещи.              — Например, почему я не отвечаю тебе текстовыми сообщениями типа…?              Йен кивает.       — Это глупо?              Микки пожимает плечами.       — Наверное, я просто не подумал, что всё будет так. Не привык, чтобы люди так поступали.              — Как, беспокоились? Интересовались всё ли с тобой в порядке?              Микки пожимает плечами.       — Да. Наверное.              Йен улыбается и тянет Микки за руку, беря его ладонь и снова забираясь на него. Микки сжимает его руку, когда рот слегка приоткрывается. Йен понимает, что тот хочет, чтобы его поцеловали. Ждёт.              — Я волнуюсь, — тихо говорит Йен. — Я хочу знать, в чём дело. Думаешь, ты сможешь сообщить мне в следующий раз?              Глаза Микки теперь прикованы к губам Йена. Он кивает. Скользит рукой по талии рыжего и нащупывает его задницу. Не толкается. Не тянет. Просто кладет руку.       — Да, — тихо отвечает он. — Я могу это сделать.              Йен кивает.       — Хорошо, — говорит он, наклоняется и целует Микки. — Прикоснись ко мне, — повторяет.              Микки гладит его. Он касается и ещё раз, скользя кончиками пальцев. Йен дышит всё тяжелее и тяжелее, пока не чувствует, как каждая частичка его тела хочет обнять Микки.              — Вот, — говорит Йен, приподнимаясь и упираясь коленями по обе стороны от талии Микки, тянется за тюбиком. Он тянется за спину, пальцы скользят по тому, что оставил Микки, совсем слегка проскальзывая внутрь себя. Это то, о чем он никогда бы не подумал раньше. До Микки. Но вот он здесь, сейчас, открывает себя, хочет этого.              Он готов. Йен ловит взгляд Микки. Брюнет смотрит на него, прищурившись, как будто пытается прочесть каждую зеленую искорку в его глазах. Проводит руками по бедрам Йена, его талии. Микки тяжело дышит.       — Черт, ты действительно хорошо выглядишь, — шепчет он.              Йен кивает, не сводя с него глаз, по крайней мере поначалу. Когда он медленно опускается вниз, его глаза закатываются. Рука находит грудь Микки, когда рыжий опускается до дна. Он стонет, когда член Микки проникает глубже. Вздрагивает. Делает это впервые. Сверху. Чувствует себя незащищенным и открытым, с натянутыми нервами и нежной кожей. Микки начинает сгибать ноги, прижимая их друг к другу, раскачиваясь, углубляясь, и Йен вскрикивает, сильно и громко. Этого много. Так много. Ему кажется, что он рушится, рушится, как потолок в его голове. Йен замирает, всего на секунду, когда вспоминает о нём. Но его там нет. Только они. Только ощущение Микки внутри. Такое сильное, чёткое и совершенное.       — Мик, — выдыхает он, задыхаясь снова и снова.              Микки толкается в него, а Йен прижимается, и мгновения тянутся, липкие и медленные. Йен знает, что Мэнди, вероятно, в своей спальне за стеной, но он ничего не может поделать со звуками, которые вырываются из него.              Они кончают вместе, дрожа и вздыхая, а Йен жадно втягивает воздух, когда Микки снова высвобождается внутри.       — О чёрт, — говорит Йен. — Это… это…              — Что? — задыхается Микки.              Йен качает головой.       — Я не знаю, — говорит он, пораженный тем, что вообще заговорил. — Это… хорошо, — говорит он, вздыхая, чувствуя покалывание на коже.              Микки хлопает его по колену, и Йен облегченно вздыхает, морщась.       — Хорошо.              Йен сглатывает. Всё ещё тяжело дышит после оргазма. Чувствует влагу на своей заднице и бедрах и знает, что должен встать, чтобы привести себя в порядок, призвать гравитацию, салфетки и воду. Но не хочет двигаться.       — Да, — отвечает он. — Да, действительно хорошо.              Они остаются вот так, дыша и уставившись в потолок, пока их дыхание не замедляется.              — Ээ, — говорит Микки, и Йен поворачивает голову. — Ты бы мне сказал, да? Если бы всё пошло наперекосяк? Или что-то пошло не так? Если разозлишься на меня или что-то в этом роде? Или, если начнешь чувствовать себя, ну, знаешь…              — Что, сумасшедшим? — коротко и честно.              — Я не это имел в виду, — тихо отвечает Микки. — Но ты бы сказал мне, если бы это было так? Как если ты перестанешь чувствовать себя нормально? Ты должен сказать мне, хорошо? Ты должен доверять мне, да? Это то, что ты говорил, так?              Йен колеблется, и Микки продолжает.       — Йен, ты должен сказать мне. Ты слышишь меня?              — Я слышу тебя, — тихо говорит Йен. Он думает о разных вещах. Вещах, которые остались в прошлом, о которых не стоит говорить. Тот треск, когда он отломил головку от бритвы. Шрамы на руке. Лицо в зеркале, когда понял, что делает. — Я так и сделаю, — отвечает он. Резкие каракули в блокноте, потолок, на который он всё ещё боится смотреть, на всякий случай. Всё осталось в прошлом. Он начнёт прямо сейчас, с этого места. Скажет ему в следующий раз. — Я скажу, — говорит он. — Обещаю.       

***

             Он не улизнул тайком. Нет.              Ключ вставляется в замок так же легко, как он сам выскользнул из-под руки Микки. Точно так же, как ручка по бумаге, записка, которую оставил, пока Микки спал.              В его квартире пахнет лимоном. Приятно, не слишком сильно. Он закрывает дверь, прищурившись. Не может вспомнить, когда в последний раз у него в квартире был лимон. Делает несколько шагов внутрь. На кухне запах усиливается. Он останавливается у маленького столика, уставившись на раковину. Чувствует — беги, беги, беги.              — Ау?              Голос дрожит. Он не знает, что делать. На минуту его мозг впадает в панику. Часть мозга находится в состоянии повышенной готовности, мозга, который подает сигналы «Стоп». У некоторых людей бывают обонятельные галлюцинации! Качает головой. Не то. Не часто. Совсем не часто. Очень редко. Но он не удивился бы, если бы это случилось с ним. Конечно, теперь, когда он счастлив, это случилось бы с ним.              Но там. Там! Что-то у раковины, что-то поверх его блокнота. Он пересекает комнату, прежде чем осознает.              Клочок бумаги, вырванный из его блокнота. Йен сразу узнает почерк Аманды, плотный контур с равномерными интервалами.              Йен –              Заходила сегодня вечером, но не застала тебя. У меня было какое-то предчувствие, что что-то случилось. Я пыталась дозвониться и долго стучала, потом немного испугалась и открыла дверь старым аварийным ключом. Я знаю, что он только для экстренных случаев, нарушение твоей конфиденциальности и бла-бла-бла, но я знаю, ты поймешь, что я права. Извини. Я немного подождала. Прибралась. Так что теперь у тебя чистая квартира, потому что именно так я поступаю, когда мне скучно и я не могу управлять чьей-то жизнью.              Позвони мне,              A              Йен хихикает. Раковина блестит. Окно чистое. Маленькая паутинка в углу (он всегда собирается смахнуть её, но никогда этого не делает) исчезла. Он начинает комкать бумагу, но затем разворачивает её и перечитывает.              Смотрит на свой телефон, и да, там три пропущенных. Йен понимает, что не смотрел на свой телефон. Ни разу. Даже в поезде. Он уставился в окно, потом на свои руки. Затем снова в окно. Думал о том, что чувствует себя растянутым, неподвижным. О том, как это приятно, на самом деле. Думал о работе. О той мозаике. На что она похожа. Он хочет пойти посмотреть на неё.              Бросает записку в бумажный пакет, который использует для переработки. Снова берёт ключи и открывает дверь. Достаёт телефон, чтобы отправить сообщение Аманде, прежде чем положить его обратно в карман. Он зайдет без предупреждения. Улыбается. В эту игру могут играть двое.       

***

                    Он слышит плач Руби, когда стучит в дверь. Не слишком громко, но, вероятно, достаточно, чтобы заглушить его. Ждёт. Ждёт ещё немного. Открывает дверь.              Руби лежит на спине в кресле-качалке, лицо красное, маленькие ножки дрыгаются, тело крутится в сторону и пытается перевернуться на бок. Йен расстегивает ремни на сиденье и медленно поднимает её.              — Шшш, — говорит он, слегка покачивая. — Всё в порядке, Рубс. Что случилось, а? — У неё такие темные волосы. Она икает и прижимается к нему головой, когда он притягивает её к своей груди и плечу. — Где твоя мама, а? Переодевается? — Он проводит рукой по её спине, и, хотя она становится больше — сейчас ей четыре месяца, — она все ещё прижимается к нему, как всегда. — Где твоя мама?              Вытягивает шею. Её нет на кухне.              — Ау? — зовёт Йен.              В туалете спускается вода, и дверь уборной открывается.              — Я как раз собирался прибраться у тебя, — смеётся Йен. — Расплата за… — лицо вытягивается, когда видит его. — О. Привет.              У Липа в руках полотенце, и, закончив, он отбрасывает его в сторону.       — Привет.              Йен стискивает зубы и перестает качать Руби.       — Где Аманда?              — Выбежала ненадолго, — отвечает Лип. — Хотела подышать свежим воздухом. — Он достаёт сигарету и засовывает её меж губ. Начинает шарить в поисках зажигалки.              — Ты собираешься курить при своём ребенке? — Йен усмехается. — Серьёзно?              Лип вынимает сигарету изо рта.       — Нет. Просто ищу зажигалку. Теперь, когда ты здесь, я, возможно, действительно смогу выйти покурить на улицу. Она сегодня много плачет. Если бы я не знал лучше, то подумал бы, что у нее режется зуб.              Йен смотрит вниз на Руби, которая облизывает свой кулак.       — Может быть. Не то чтобы она была намного младше, чем Карл, помнишь?              На лице Липа появляется слабый проблеск узнавания. Йен видит, что он вспоминает — вспоминает, как они вдвоем по очереди держали его, расхаживая по полу, пока тот плакал. Они были всего лишь маленькими детьми. Младше, чем, когда он нашел Лестницу Джейкоба в автобусе. Они смачивали полотенца и засовывали их в морозилку. Прикладывали их к воспаленным деснам Карла и давали ему прикоснуться к ним губами, шмыгая носом, выгибаясь дугой, чтобы поплакать. Его не кормили грудью. По-видимому, было слишком больно, но это к лучшему. К тому времени Моника всё равно исчезла.              — Да, — отвечает Лип. — Да, возможно, ты прав.              Йен оглядывает Руби. Её глаза медленно закрываются. Каждый раз он удивляется, насколько тяжелее ребёнок во сне.       — Она засыпает, — тихо говорит Йен. — Ты можешь пойти покурить, я могу просто поболтаться здесь.              Лип колеблется, но достает пачку, чтобы засунуть сигарету обратно.       — Не-а, — говорит он. — Всё в порядке. Давненько тебя не видел.              Йен садится на диван и откидывается назад, всё ещё держа руку на спине Руби.       — Да, — отвечает он. — Я был очень занят работой и прочим. До сих пор работаю на двух работах.              — Да? — Лип придаёт весомость своему голосу. — Как дела? У тебя всё хорошо?              Йен сглатывает.       — Да, — говорит он. — Да, я имею в виду… Я очень устал. Но это ненадолго, — не знает почему, но ему трудно смотреть Липу в глаза. — Я могу сказать, что мне нужен перерыв, честно. Но на самом деле, всё почти закончилось.              — Как дела… знаешь. Делаешь всё, что тебе нужно?              Йен кивает.       — Я в порядке, — отвечает он. — Некоторое время назад ходил к врачу. Всё в порядке. Я в порядке.              — Хорошо, — говорит Лип. — А что насчет парня? Аманда говорит, у тебя появился новый парень?              Йен чувствует выражение его лица ещё до того, как поднимает взгляд. Конечно же, рот Липа чуть приподнят, глаза игривы.              Он улыбается.       — Да, — отвечает. — Она сказала, кто это?              — Нет, — говорит он. — Она сказала, что сначала мне нужно поговорить с тобой. Ты действительно держишь её под контролем. Она не сообщает мне никаких подробностей. Но она сказала мне, что прошлой ночью вломилась в твою квартиру.              — Технически это не взлом, если есть ключ, но…              — Так кто же он такой?              Йен ухмыляется.       — Микки Милкович.              — Что за хуйня? Ты серьёзно, чувак?              — Ага. Очень.              На минуту они становятся такими, какими были. До того, как начали жить порознь. До того, как покинули ту комнату, где засыпали под звук дыхания друг друга. Они смеются, на самом деле хихикают. Йен замечает, как это иногда случается, насколько глаза Липа похожи на глаза Фионы и Карла, даже Фрэнка. Его губы похожи на губы Карла. Ему интересно, как он выглядит. Ему интересно, что Лип видит, кого Лип видит в его лице.              Лип продолжает посмеиваться, проводит большим пальцем по носу, совсем как в детстве, когда находил что-то забавным. Вид этого успокаивает, и внезапно он не понимает, почему так долго злился на него.              — Я, — начинает он. — Мне жаль, что я не был на связи.              Лип кивает.       — Мне тоже, — говорит он. — Я не был уверен, что должен делать. С тех пор, как ты тогда вернулся в больницу, я чувствовал себя виноватым. Знал, что мне не следовало…              — Это не твоя вина, — тихо говорит Йен. — Ты сделал то, что должен был. Я знал, что, если расскажу ей, что-то может случиться. Я больше не сержусь на тебя. Совсем.              Они никогда по-настоящему не говорили об этом. Не говорили глубоко. Никогда не разрывали память на части, чтобы увидеть кости.       — Я не хотел, — говорит Лип. — Я знал, как сильно ты не хотел возвращаться.              Йен пожимает плечами. Чувствует, как слюна капает ему на рубашку. Руби храпит своим детским храпом.       — Я знаю, что ты не хотел, — говорит он. — Но я договорился с Амандой не просто так. Я был недоволен тем, как всё произошло, и какое-то время после злился на тебя, но в том, что произошло, нет твоей вины.              Лип сглатывает и поднимает на него взгляд.       — Твоей тоже, — говорит он. — Ты это знаешь, верно?              Йен кивает.       — Да, знаю.              Лип медленно встает.       — Не возражаешь, если я? — Он указывает головой на заднюю дверь и снова достаёт сигареты.              — Конечно, — отвечает Йен. — Нам и здесь хорошо.              Он слышит, как закрывается сетчатая дверь, и чувствует легкий запах сигаретного дыма, доносящийся из кухни. Пальцы Руби подергиваются, и она немного ерзает. Йен поглаживает её по спинке и тихонько мычит. Чувствует вибрацию в кармане.              Ты дома? Я у тебя и стучусь              Он ухмыляется.       Уже скучаешь по мне? Думал, я тебя утомил?              Отвали. Где ты?              У брата. Хотя, думаю, я скоро ухожу. Хочешь встретиться в waffle place?       Он слегка перекладывает Руби, чтобы ему было удобнее печатать.              Не, я просто собирался зайти на Изумрудный и посмотреть, чем всё закончилось. Ковальски написал, что нанял пару парней, чтобы они закончили работу этим утром. Нужно пойти убедиться, что они не портят мой проект.              Могу я зайти посмотреть?              Канеш. Дай мне пару часов на случай, если они накосячили.              Йен улыбается.       Я зайду в полдень. Принесу тебе обед. Может быть, смогу добавить небольшое угощение, если ты будешь хорошим мальчиком. Ставит эмодзи подмигивания. Микки ненавидит такие.              Ха.              Йен отбрасывает телефон в сторону. Улыбается в волосы Руби.       — Я счастлив, — тихо говорит он. — Действительно счастлив, Руби. — Слышит, как открывается сетчатая дверь, и думает о том, что расскажет Липу дальше.       

***

             Он пошёл и купил индейку. Некоторое время Йен стоял перед ростбифом. Он знает, что тот понравился Микки бы больше, но ладно. Он собирается компенсировать это принглзом (барбекю — узнал об этом после того, как Микки ворчал по поводу того, что Йен купил халапеньо). В качестве десерта купил ему батончик сникерс. Это так по-домашнему — разбирать пакет с продуктами и доставать хлеб. Микки ненавидит плотный пшеничный хлеб и его корочки. Ладно. Он срежет корочки. Микки, вероятно, подколет его за это, но он знает, что тот будет благодарен.              Майонез. Очевидно. Немного сыра. Сверху кладет лист салата и томат. Он может представить, как Микки вытащит помидор и выбросит его куда-нибудь, но это не страшно.              Он снова складывает всё в пакет и достает из холодильника бутылку воды. Похлопывает себя по карманам, чтобы убедиться, что у него всё на месте, и направляется к двери.              Идёт к метро, когда приходит сообщение.              Эй, не приходи              Останавливается. Хмурится.       Как так?              Наступает долгая пауза. Достаточно долгая, чтобы Йен продолжил идти.       Всё в порядке. Просто не приходи. Я всё равно скоро вернусь. Встретимся у тебя.              Я уже собрал тебе обед              Ничего. Он продолжает идти вперед. Ворчит. Вот и всё. Обед пойдет ему на пользу. Микки привык голодать — он вырос, привыкнув голодать, — но ему всё равно хочется есть. Это займет всего минуту. Он заскочит, забросит сумку, быстренько посмотрит мозаику, если Микки разрешит, и уйдет.              Микки              Ничего.              Йен просовывает свою карточку в турникет и направляется к поезду. У него в сумке ланч. Ланч, который он приготовил специально для Микки, и он знает, что Микки будет благодарен. Благодарность, которую он выражает коротким, тихим спасибо, когда глаза бегают вверх — вниз, осторожно обводя пальцами всё, что ему предлагают.       

***

             Он не видит Микки у входа, зато видит незнакомый грузовик. Должно быть, кто-то из новеньких, которых Ковальски нанял на выходные. Может быть, Микки уже уехал? Он видит фургон, но, возможно, тот оставил его. Иногда он так делает.              Йен направляется к двери. Слышит голоса: один из них принадлежит Микки. Стучит в дверной косяк.              — Эй?              Голос Микки замолкает.              Йен начинает заходить в комнату, слегка размахивая сумкой. Оглядывает фойе. Не может поверить, как быстро всё вдруг складывается воедино. Направляется на кухню, когда все выходят.              — Йен, — говорит Дэнни. — Давно не виделись. Как дела? — Его губы кривятся, как будто он сдерживает смех.              Он стискивает зубы. Смотрит на Микки, стоящего позади Дэнни, чуть слева.       — Я в порядке, — выплевывает он. — Что ты здесь делаешь?              — Укладываю плитку. Ты?              — Я просто… — опускает взгляд на сумку в своей руке. Он такой глупый. Снова смотрит на Микки. — Ничего. Забудь об этом.              Третий мужчина говорит громко, почти преувеличенно. Пытается.       — Давай вернёмся, Дэн, — зовёт Макгинли. — Я должен быть дома у своего ребенка в 2.              Дэнни игнорирует его.       — Чем ты занимался? Помимо педиков, наверное. — смеется (на самом деле смеется!) над собственной шуткой.              — Эй, хватит, — говорит Макгинли.              Дэнни качает головой.       — Я шучу, — отвечает он. — Да ладно, он знает, что я шучу. Это шутка.              — Не смешно, — говорит Йен. Чувствует, как его руки сжимаются в кулаки. Бей. — Ты действительно хочешь снова столкнуться со мной?              Микки ничего не говорит. Он стоит, прижав руки к бедрам, переминаясь с ноги на ногу.       — Я же говорил, что тебе не нужно появляться, Галлагер, — резко проговаривает он. — У нас для тебя ничего нет до понедельника. Тебе не обязательно появляться на выходных.              Йен фыркает себе под нос. Невероятно.       — Серьёзно? Ты пригласил меня сюда. — Он открывает и закрывает рот. К чёрту. Нахуй его. — Я принес тебе обед.              Он видит что-то в лице Макгинли. Что-то немного похожее на жалость, немного на страх.       — Давай, Микки… — говорит Макгинли. — Мы с Дэнни справимся. Дэнни, иди, забери остатки затирки из грузовика. Я не хочу больше останавливаться.              — Подожди, — улыбается Дэнни. — Подожди. Ты принёс обед? А как же мы?              — Я не знал, что ты будешь здесь, — выплёвывает Йен, стиснув зубы.              Дэнни тихонько смеётся себе под нос.       — Значит, Микки просто особенный? Это свидание?              Йен бросается к нему. Он такой быстрый. Руки сами тянутся к нему, и он слышит, как Макгинли говорит:       — Полегче! Полегче! — останавливается. — Хватит! — кричит Макгинли. Тот хватает его за руки, разводит их в стороны.              Микки стоит неподвижно и смотрит на него. Рот открыт.              — Что? — Кричит на него Йен. — Ты так и будешь там стоять?              Микки сглатывает.       — Что?              — Ты просто… — Йен закрывает рот. Чувствует, что его глаза начинают гореть. Блядь. — Что, чёрт возьми, с тобой не так?              Глаза Микки расширяются и мечутся по комнате. Он скрещивает руки на груди и пристально смотрит на Йена.       — Иди домой, — говорит он. — Мы поговорим позже.              Раздается смех. Дэнни смеется и не останавливается. Когда Йен смотрит на него, он видит, что тот смотрит на Микки, а затем снова на него.       — Ты, должно быть, издеваешься надо мной.              — Что? — выплёвывает Микки.              — Вы, — смеется Дэнни. — Вы, типа, бойфренды? Срань господня. Макгинли, ты знал?              Макгинли подходит ближе.       — Закрой рот. Какого хуя ты делаешь?              Йен закрывает глаза. Дело сделано. Всё равно что запечатано.              — Нет, — говорит Микки. Голос ровный и уверенный. — Нет, — повторяет он.              — Послушай, — говорит Макгинли. — Никто не собирается драться, хорошо? Давай прекратим это. Дэнни? Нам пора заканчивать. Оставь свой гомофобный бред при себе.              — Оооо, я теперь гомофоб? Я просто шучу! Да ладно!              — Это не шутка, — говорит Йен. — Просто попробуй. Попробуй. Я, блядь, убью тебя.              — Йен, — говорит Микки. — Иди домой. Я позвоню тебе позже.              — Я так и знал, — бормочет Дэнни.              — И ты! — Говорит Микки, указывая пальцем. — Ты, блядь, заткнись. Ты меня слышишь? Мы не парни. Я не гей. Заткнись. Я не собираюсь снова допускать это на своём проекте. Я не гей. Если он гей, всё в порядке. Просто заткнись и возвращайся туда.              Дэнни пожимает плечами.       — Ты босс.              Йен едва слышит его. Он роняет сумку на пол. Не знает, куда. Во рту пересохло, и его подташнивает. Он уже на полпути через двор, когда Микки догоняет его.              — Эй, ты не обязан это делать. — Микки тяжело дышит, переводит взгляд. Он подходит ближе, а затем отступает. — Это просто какая-то чушь. Не слушай ничего из…              — Не гей, да? Не парни? — губы плотно сжаты. Ему хочется убежать. Он оттягивает воротник рубашки, показывая Микки темную отметину, которую тот сделал прошлой ночью. — Тогда что это?              Микки качает головой.       — Послушай, — говорит он и оглядывается через плечо. — Это никого не касается. В любом случае, не таких парней, как Дэнни. Кому какое дело, что он знает или нет? Даже не видимся с ним часто. Чем больше мы подливаем масла в огонь, тем хуже он становится. Почему ты так драматизируешь?              На Йена нахлынуло небольшое наводнение, угрожающее утянуть его за собой.       — Потому что ты не свободен, — отвечает он.              — Йен, то, что есть у нас с тобой, делает меня свободным. А не то, что знают эти придурки.              Йен закрывает глаза.       — Зачем ты это делаешь?              — Я ничего не делаю, — говорит Микки. — Нахуй Дэнни. Он не имеет значения.              Йен открывает глаза. Долго смотрит на Микки. Чувствует, как у него скручивает живот, а затем странное, почти невесомое ощущение поднимается от земли. Он чувствует свой пот. Не чувствует своих ног в ботинках.              — Я не думаю, что могу это продолжать, — шепчет Йен.              Паника на лице Микки проявляется мгновенно.       — Нет, — быстро отвечает он. — Нет. Ты не должен так говорить. Просто подожди.              Йен качает головой. Прочищает горло. Он не может. Не может заплакать. Не здесь. Не сейчас.              Микки делает шаг вперёд, достаточно близко, чтобы, если бы Дэнни посмотрел, посмотрел на них, прямо сейчас, не было бы никаких сомнений. Педики. Педики веселятся вместе. Пошёл он нахуй. И Микки тоже, к чёрту.              — Йен, — говорит Микки, и в его голосе всё ещё звучит паника и что-то отчаянное, что-то более отчаянное, чем всё, что Йен когда-либо слышал. На мгновение ему хочется утешить его. Но он не может. — Ты не можешь этого сделать. Не сейчас. Послушай, всё это дерьмо не имеет значения. Ты знаешь, как я к тебе отношусь. Прошлой ночью, ты же знаешь. Ты понимаешь? — голос разносится в воздухе, кружит голову, пытаясь притянуть его ближе.              Йен качает головой.       — Я не могу, — выдыхает он, внезапно испытывая трудности с дыханием. — Я не могу быть таким. Прятаться вот так. Я люблю… — глаза угрожают выпустить их на волю, все до единой. — Тебя. Но я не могу этого сделать.              Микки хватает его и говорит сквозь зубы.       — Нет, — шипит он. — Нет. Ты просто сейчас злишься. Ты это не всерьёз. — Его глаза обегают лицо Йена. Он хочет обнять его. — Ты хочешь, чтобы я позвал его сюда?              Йен делает паузу.       — Зачем? Ты собираешься сказать ему?              — Нет, я не собираюсь… — отвечает Микки. У него хватает наглости говорить дерзко и раздраженно, как будто он разговаривает с маленьким ребенком. — Я не собираюсь говорить ему, но я устрою прилюдную порку для тебя.              Йен качает головой.       — Для меня этого недостаточно.              Микки толкает его, и Йен к этому не готов. Он теряет равновесие и толкает его в ответ.              — Иди домой, — говорит Микки. — Ты устал. Плохо соображаешь.              Йен толкает его сильнее.       — Не смей, блядь, так со мной разговаривать.              — Да? Как?              — Как будто я… — У Йена сжимается горло. — Как будто я… — Он закрывает лицо руками. Стоп. Знак «Стоп».              Они молчат. Когда Йен опускает руки, то видит, что Микки смотрит на него таким мягким взглядом с приоткрытыми губами.              Йен пожимает плечами.       — Думаю, мне пора идти. — смотрит в глаза Микки. Ждёт. Ждёт чего-то. Может быть, извинений. Может быть, обещаний. Ничего не происходит.              — Это ещё не конец, — внезапно говорит Микки. — Ты слышишь меня? Ты не можешь этого сделать.              Йен медленно качает головой.       — Могу, — тихо говорит он. — Уже сделал.              Он не ждёт. Не смотрит на Микки. Лишь разворачивается, разворачивается и уходит. Он почти ожидает, что Микки подбежит, толкнёт его в спину, повалит на землю. Но ничего нет. Только его ноги, двигающиеся одна за другой. Он смотрит на них, смотрит, как двигаются его ноги, и не чувствует их, не чувствует земли. Но они уносят его прочь, прочь от всего, и он не оглядывается назад.       

***

             Йен ставит галлон краски на стойку и вытряхивает лоток и малярный валик из пластикового пакета. Чёрт. Он забыл этот маленький инструмент, чтобы снять крышку. Направляется к ведру с инструментами и роется в нем. Роется так быстро, что случайно царапает руку крестообразной отверткой. Шипит. На самом деле крови нет, только покраснение. Глупо. Ему следовало бы знать, что нельзя бросать туда всякие предметы.              Шпатель работает так же хорошо, и крышка снимается без особых усилий. Он ещё раз перемешивает краску деревянной палочкой и наливает немного на поднос и в маленькое ручное ведёрко. Достаёт стремянку и встаёт на нее. Вытягивает руку.              Чёрт. Он недостаточно высокий.              Это забавно. Впервые в жизни он недостаточно высок. Стонет. Блядь.              Салли приедет только через несколько часов, но, может быть, сможет принести лестницу. Посылает сообщение, и, конечно, тот захватит её.              Он откладывает краску и ложится обратно на кровать. Глаза находят то место — место на потолке. Он ненавидит его. Ошибка. Ошибка, которую никто не потрудился исправить. Ему надоело смотреть на него, надоело снова и снова прокручивать в голове эту ошибку.              Йен медленно выдыхает. Усиленно моргает, пытаясь смахнуть слезы, но они всё равно наворачиваются.              Он допустил ошибку?              Качает головой. Не может думать. Не знает. Ты не можешь этого сделать. Переворачивается на живот. Всё ещё чувствует запах Микки на своей коже. Всё ещё хочет его. Зарывается лицом в подушку, проверяя, как долго сможет оставаться там, не приподнимаясь, чтобы вздохнуть.              Тихий стук, и на минуту Йен думает — нет, он знает — это Микки. Он вскакивает с кровати и распахивает дверь.              Нет. Металлическая лестница, удерживаемая сильной рукой Салли.       — Привет, — говорит он. — Возьми её.              Йен берёт лестницу и задом наперёд входит в квартиру.       — Спасибо, что захватил её.              — Конечно, — говорит Салли. Опускает дно, и Йен со скрежетом открывает её. — Что делаешь?              Йен указывает на потолок.       — Мне нужно покрасить потолок. Есть одно пятно, которое сводит меня с ума каждый раз, когда я ложусь. Просто надоело.              — Для этого и нужен арендодатель, чувак.              Йен пожимает плечами.       — Мой домовладелец не собирается перекрашивать его. В любом случае, это займёт не так уж много времени.              Салли направляется к холодильнику и достаёт пиво.       — Тебе нужна моя помощь или я могу просто посидеть здесь и хорошенько порисоваться?              Йен хихикает, превозмогая боль в горле.       — Всё, что захочешь, красавчик.              Салли откручивает крышку с пива и делает глоток.       — Эй, если я тебя кое о чём спрошу, ты пообещаешь не бить меня по лицу?              — Никаких гарантий, но продолжай.              — Всё в порядке? На тебя не похоже.              Йен расстилает брезент и устанавливает лестницу. Собирает свои принадлежности для покраски и начинает готовиться. Собирается начать с того места, которое всегда видит. Стереть его. Начать заново.              — Я думаю, что я расстался с Микки, — отвечает он наконец. Осторожно проводит валиком по потолку. — Я имею в виду, что расстался.              — Чёрт, почему?              — Он хочет оставаться в шкафу. Я думал, что он начал меняться, но, думаю, нет. Один парень на работе знал. Его сестра, моя семья, ты. Он, блядь, — делает глубокий вдох и добавляет ещё краски на валик. — Я имею в виду, что он, блядь, держал меня за руку на публике. Но этот мудак на Изумрудном начинает нести чушь и он просто всё отрицает.              — Кто?              — Кто что?              Салли снова ставит бутылку на стол.       — Кто тот парень? На стройке?              — Дэнни, — говорит Йен. — Помнишь его?              — Подожди, — отвечает Салли. Он кашляет от смеха. — Ты говоришь о Дэнни? Пошел он нахуй, чувак. Он даже не в счет. Для всех он мудак.              — Что? — Йен спускается с лестницы. Только не он. Не Салли тоже. — Что за хрень? Значит, ты на его стороне?              — Вау, — говорит Салли, вставая. Поднимает руки. — Успокойся. Всё хорошо. Ладно? Я просто имел в виду, что, может быть, тебе стоит немного подтолкнуть Микки. Что именно он сказал?              Йен переминается с ноги на ногу. Наконец-то он их чувствует.       — Мик или Дэнни?              — Микки.              — Он сказал: «Я не гей. Мы не бойфренды. Он гей, но это нормально». Что-то в этом роде.              Салли тянется и дёргает его за руку.       — Значит, он задел твои чувства, да?              — Не смешно.              — Я знаю, — говорит он. — Я не смеюсь. Звучит действительно дерьмово. Мне жаль.              Йен садится на другой стул и кладет лоб на стол.       — Я не могу быть с таким человеком. Тут нечего стыдиться. Я не стыжусь. Ты знаешь. Нечего стыдиться. — Он почти судорожно сглатывает подступающий в горле комок.              Чувствует руку Салли на своей спине. Тот медленно гладит по ней взад-вперед, и это успокаивает. Он не думает об этом. Его глаза наполняются слезами. Йен опирается лбом на стол и смотрит, как капают слезы. Они так близко, как будто он снова перед камерой с жёстким фокусом. Он тяжело шмыгает носом, но чувствует, что слёзы текут быстрее.              — О, чувак, — говорит Салли. Гладит спину чуть сильнее. — Всё будет хорошо.              Йен качает головой.       — Это не так. Всё кончено.              — Эй, — говорит Салли. — Посмотри сюда на секунду. Не будь тупицей. Посмотри.              Йен снова садится, вытирая глаза тыльной стороной руки.       — Что?              — Ты можешь всё исправить, — отвечает он. — Ты хочешь быть с ним?              Йен кивает.       — Но не в том случае, если он собирается вечно сидеть в шкафу.              Салли со вздохом встаёт. Возвращается с пивом и стаканом воды.       — Выбирай сам, — говорит он, указывая на напитки.              — Поделись со мной, — бормочет Йен.              — С удовольствием, — говорит Салли, снимая крышку и передавая ему стакан. — Смотри, — продолжает он. — Я думаю, тебе следует дать ему шанс. У него получится. Не обижайся на него из-за этого. — Йен начинает отвечать, но Салли перебивает его. — Послушай, — говорит он. — Послушай, что я говорю. Прислушайся к словам, вылетающим из моего рта. Шшш.              Йен кивает и начинает опускать голову, но Салли тянет его за рубашку и говорит:       — Нет.              — Что мне делать? — Голос Йена тихий. Он так устал.              — Давай поторопимся и покрасим этот потолок, — говорит Салли, делая большой глоток пива. — Потом ты приведёшь себя в порядок, пойдёшь туда и скажешь, что облажался.              — Но он…              Салли драматично стучит кулаком по столу.       — Нет. Нет никакого «но он». Есть только «но я». — Он делает паузу. — Я имею в виду «я», а не «он». Пофиг. Ты знаешь, о чём я говорю. Никаких «но». — Он криво улыбается. — За исключением, ты знаешь, другого вида задниц.              Йен смеется.       — Пошел ты.              — Нет, спасибо. Хотя я ценю проявленный интерес. Всегда.              Йен ухмыляется и отпивает немного пива. Встаёт.       — Хорошо, давай сделаем это.              — Дай-ка сюда, — говорит Салли, указывая на малярный скотч. — Ты даже не собирался заклеивать? Я думал, ты хотел сделать лучше, а не хуже.              Йен бросает его в него.       — Спасибо, — говорит он.              — Поблагодаришь меня, когда вернёшь его, — отвечает он, бормоча со скотчем во рту, отрывая немного. — Я буду вести колонку советов.       

***

             У него краска на одежде и, вероятно, в волосах. Это не имеет значения. Он больше не хочет ждать. Йен сбегает по лестнице станции метро и направляется к дому Микки. Чёрт. Что, если он ушёл? Что, если он пьян? Что, если он скажет ему убираться? Он заслужил бы это, не так ли? Но что, если… что, если…              Он барабанит в дверь. Стучит громче. Понимает, насколько ему не хватает дыхания. Он запыхался.              Микки распахивает дверь с сигаретой во рту, хмурится.       — Какого хуя?              — Мне… мне нужно тебя увидеть.              Микки медленно вынимает сигарету изо рта. Он ничего не говорит, не отходит от двери.              — Пожалуйста, — тихо говорит Йен.              Микки засовывает сигарету обратно в рот и отворачивается, оставляя дверь открытой, уходит, направляясь в свою комнату.              Йен закрывает за собой дверь и оглядывается. Мэнди нет. Игги тоже.              Микки сидит на своей кровати спиной к нему, уставившись в окно. Дым кружит вокруг него.       — В чём дело?              — Я, — говорит он. — Я не знаю. Мне просто нужно было увидеть тебя.              — Не совсем подходящее время.              Он оглядывает комнату.       — Почему? Что ты делаешь?              Микки пожимает плечами. Если бы он повернулся, просто повернулся, Йен бы знал. Знал, что он чувствует, чего хочет.       — Я думал, ты сказал, что между нами всё кончено.              — Я испугался, — говорит Йен. Микки ничего не отвечает, поэтому он продолжает. — Я не хочу… Я не хочу, чтобы ты, типа, стеснялся быть со мной. Например, если это шкаф, то это одно. Но если речь идёт о чём-то большем, если ты не хочешь, чтобы люди знали, что это я, это другое дело. И, наверное, я не знаю, что важнее.              Микки не поворачивается. Его голова наклоняется, и он смотрит себе на колени.              — И я думаю… — говорит Йен, голос становится напряженным. — Думаю, я хотел просто посмотреть…              Микки медленно встает. Протягивает руку и тушит сигарету.              — Я хотел узнать, что ты думаешь об этом, — продолжает Йен. — Обо мне.              Микки медленно подходит. Йен видит, что его глаза увлажнились. Микки мягко качает головой.              — И я сожалею об этом, — говорит Йен ещё более серьёзным голосом. — Я забыл, что для тебя всё в новинку. Я слишком остро отреагировал, я знаю. Но я не хочу прятаться с тобой. Я так счастлив с тобой, Мик. Я люблю…              Его рот мягкий и медленный. Йена никогда не целовали так нежно. В их глазах стоят слёзы, а губы двигаются, словно они держат стекло, словно они мягкие кисти, скользящие по краске, словно чернильное скольжение пера по бумаге, словно звук руки, скользящей по чьей-то спине.              Микки опускает его на матрас, и это не похоже на то, что его прижимают или что-то в этом роде. Микки парит, почти, поверх него. В нём столько мягкости, столько нежности, что он едва не лопается. Он посасывает губы Микки, слышны тихие звуки, и он тянется ещё немного. Язык Микки у него во рту, и Йен чувствует влагу на лице брюнета, когда рука поднимается, чтобы прижаться к его щеке.              Руки Микки лежат по обе стороны от тела Йена, но он поднимает ладонь, чтобы слегка потянуть рыжего за рубашку. Он быстро наклоняется, чтобы снять её, и как только ложится на спину, Микки начинает целовать его грудь. Йен дышит тяжелее, а потом рот Микки начинает двигаться, небольшими шагами, к его предплечью, к этим линиям, к этой тёмной, тайной истории. Он целует их, затем поднимает взгляд на Йена.              — Почему ты никогда ничего не говорил? — Шепчет Йен.              Микки нежно проводит по ним большим пальцем.       — Не знал, что ты хотел, чтобы я что-то сказал.              Йен закрывает глаза. Всё ещё чувствует большой палец Микки.       — Хотел бы я, чтобы их там не было, — говорит он. — Хотел бы я, чтобы тебе не приходилось их видеть.              — Всё в порядке, — бормочет Микки. — Ты больше этим не занимаешься. Верно?              Йен колеблется.       — Я думал об этом, — отвечает он. Нет причин скрывать. — Но я этого не сделал.              — Тогда всё в порядке. Ты в порядке. Понял?              Йен кивает. Они целуются. Целуются и целуются, скорость меняется, но по-прежнему нежно. Так нежно. Микки руководит всем. Его ладони шершавые и мозолистые от работы, и когда они гладят тело Йена, по нему бегут мурашки. Джинсы тут же сползают, и его бедра извиваются в руках Микки, когда тот вбирает Йена в свой рот.              Волосы Микки мягкие, пахнут шампунем и сигаретами, а пальцы Йена скользят по ним, удерживая лишь самую малость. Он закрывает глаза и медленно открывает их снова. Долго не выдержит. Он видит, как рука Микки движется на нём самом, но ещё есть время после того, как Йен кончает, он тянет Микки вверх, встречает его руку, скользя, поглаживая. Крепко обнимает его, выгибаясь, целует, когда тот кончает. Они отстраняются друг от друга. Микки вытирается рубашкой с пола. Его рука поднимается и притягивает Йена ближе. Они дышат.              — Мне просто нужно немного времени, — тихо говорит Микки. — Я стараюсь. Клянусь.              — Я знаю, что ты стараешься, — отвечает Йен. Сглатывает. — Я тоже…              Пятно от воды на потолке старое. Микки сказал, что однажды заделал протечку, но след остался. Оно темное посередине и расползается, как синяк, края размытые и неровные. Когда-нибудь он поможет Микки. Починить потолок, затем покрасить его точно так же, как он сделал в своей квартире. Приятно осознавать, что он больше никогда не увидит то неловкое место, ту маленькую ошибку, которую не может забыть. Это не имеет значения. Потолок Микки тоже в пятнах. Но он неподвижен. Устойчив. Неподвижен. Так же неподвижен, как теплый воздух вокруг них, почти видимый, почти сладкий от пота.