Дрессировщик

Хонбин смотрел Воншику в глаза, периодически оглядываясь на Джехвана. Эта новость не должна была дойти до него так быстро. Строгий взгляд друга не отпускал мысль о том, что теперь эта славная идея может провалиться. — Я тебя слушаю, — поторопил Воншик. — Тут такое дело, — издалека начал Хонбин. — Я подумал, что когда ты закончишь с проектом, у тебя будет больше времени. Я бы познакомил тебя с Джехваном, а потом… Теоретически, ты бы мог… Ну, как бы объяснить. — Уж постарайся, — добавил Воншик. — И не тяни, пожалуйста, мне уже не терпится поскорее узнать, что бы я мог. — А что в этом такого? — вмешался Джехван. — Хонбин говорил, что хочет пригласить тебя посетить мой объект. Хочет, чтобы ты нашёл себе кого-нибудь. — Джехван! — вскрикнул Хонбин. — Ну, а что? Не понимаю, почему ты так боялся это сказать? — Ты хотел, чтобы я нашёл себе пару? Ты с ума сошел? — недоумевал Воншик, вставая из-за стола. — Ты прекрасно знаешь, что я ни за что в жизни не поеду в эту… — Ким прервался, замечая, что Дже смотрит на него. — В этот объект. В любой из них. — Ну, Воншик, подожди, — Хонбин положил руку на плечо друга и заставил сесть. — Посмотри на это с другой стороны. Ты же видишь, как мы с Джехваном счастливы, и я тоже вижу, что тебе с ним интересно. Так почему бы и тебе не быть счастливым? Я не могу смотреть, как ты пропадаешь на работе. — Послушай, я тебе уже кажется, говорил, как я отношусь ко всему этому, и своё мнение менять я не собираюсь. Всё, что я сегодня делаю здесь, исключительно ради тебя. Мне абсолютно не интерес… — То есть ты вежлив со мной только потому, что тебя заставил Бин? Я противен тебе? Ну да, знаю, я ведь всего лишь жалкий раб, и мне не место среди таких, как вы, — сказал Джехван, выходя из-за стола. — Стой! Хван-и! — Хонбин подорвался с дивана, оборачиваясь на виновника. — Видишь, что ты наделал? Когда же ты научишься следить за словами? Воншик глубоко вздохнул, слушая едва уловимый шёпот Хонбина, доносящийся из прихожей. Порой в этой жизни приходится уступать, и теперь настала именно его очередь. Ким встал из-за стола, поправил футболку и подошёл к дверному проёму. — Джехван, извини меня за мою грубость, если можешь. Не знаю, что с собой поделать, — сказал Воншик, пожимая плечами. Оказалось, просить прощения не так уж и трудно. — Да ничего, всё в порядке, — Ли вырвался из объятия парня и подошёл к Киму. — Но Хонбин прав, ты должен отвлечься. Если будешь зацикливаться на своих проблемах, у тебя ничего не выйдет. — Я просто не люблю, когда лезут в мою личную жизнь. — А разве кто-то лез? Ты и есть причина своих неудач. Ты сам делаешь себя таким, в этом никто не виноват. Подумай, хочется ли тебе носить этот негатив в себе? Воншик стоял в растерянности, не зная, что сказать. Ещё ни один человек не смел так стремительно разрушать его устоявшееся мнение, однако отчего-то ему хотелось верить. Ким смотрел на Джехвана и видел в нём не жалкого рабочего, созданного по правительским стандартам, а настоящего человека, умного и эмоционального, что совсем не хотело укладываться в голове. — Если ты послушаешься совета Хонбина то, возможно, тебе больше никогда не придётся грустить, — продолжил Хван. — Хочешь знать почему? Человек, находящийся рядом с тобой, всегда разделит все эмоции на двоих, развеет тревогу и злость, а взамен отдаст своё тепло, понимаешь? — он подошёл к Бину и обнял его. — И ему сейчас легко, потому что я рядом. Я помогаю ему тем, что разделяю его взгляды. Уверен, вы бы не смогли договориться, если бы он пришёл один. Воншик вздохнул, глядя на их убеждающие выражения лиц. Он и представить себе не мог, что когда-нибудь добровольно согласится побывать в том месте, которое избегал годами, как и ту реальность, что его окружает. — Ладно, уговорили. Только при условии, что вы не будете давить на меня. Я лишь посмотрю и всё. — Да-да, конечно! — возрадовался Хван, ободрившись от столь хорошего известия так, словно сам планировал это несколько дней. — Я познакомлю тебя только с самыми достойными. Уверен, тебе понравится! — Да уж, — усмехнулся Ким. — Ничего не говори, — сказал Хонбин. — А на месте вдвойне попрошу контролировать свои эмоции. — А вы что, сейчас собираетесь ехать? — Представь тебе, да, причем вместе с тобой. Советую поторопиться, время визита ограничено. — Ну, точно тюрьма какая-то, — пробубнил себе под нос Воншик. — Что-что? Не расслышал, — спросил Бин, не скрывая упрёка в интонации. — Ничего, тебе послышалось. Я говорю, что уже готов. — Вот и отлично, — сказал Джехван, начиная выталкивать всех из квартиры. — Пойдёмте скорее.

***

Как оказалось, территория, на которой жил Джехван находилась всего в тысячи километрах, поэтому добраться до неё получилось крайне быстро. Весь свой непродолжительный путь парни слушали, как Дже искренне удивляется, поражается, и рассказывает какие-нибудь истории о той или иной базе, которую они пролетали мимо. К несчастью для Воншика, новый, болтливый друг был не самым худшим событием за сегодняшний день. Они все вместе вышли из аэромобиля, и Джехван потянул Кима за руку прямо к пропускному пункту, объясняя там причину своего появления. Мужчина в форме молча кивнул и бегло набрал какую-то комбинацию, после чего огромный пятиметровый забор открылся в сопровождении с резким и до ужаса противным звуком. Внутри всё напоминало настоящий концлагерь, но Хван выглядел слишком счастливым для подобного рода мест. Воншик шёл за ним, оглядываясь по сторонам и пытаясь сдержать своё отвращение. Конечно же, в жизни всё выглядело иначе, но лучше бы эта реальность так и оставалась всего лишь красочной иллюстрацией на страницах электронных газет. От огромного центрального двора расходилось множество дорожек и одна, самая широкая, уходила куда-то в совершенно противоположную другим сторону. Не трудно было догадаться, что как раз эта дорога и ведёт туда, куда каждый человек обязан приходить ровно в десять утра и уходить.… Во сколько указано правительством. Воншик даже приблизительно не мог предположить, сколько часов должны работать на предприятиях, но вполне очевидно, что не больше двенадцати. А соблюдается этот режим или нет, совсем другое дело. Так как это было всё-таки предприятием, направленным на сборку и обработку кофейных зёрен и чайных листьев, помещений для работы было несколько. Отдельная территория под кофейную плантацию, отдельная под чайную. Также и с заводами. Казалось бы, зачем людям заниматься такой мелочной работой в двадцать втором веке? Наука давно превзошла все ожидания, а потому любой труд мог полностью замениться механическим, но это мало кого волновало. После последнего большого переворота в середине пятидесятых прошлого столетия, человечество резко свернуло со своего спирального пути. Не сказать, что это стало путём к деградации, но другого слова к происходящему процессу не находилось. Новоизбранное, никому не понятным путём, правительство сошло с ума окончательно к началу семидесятых. Именно тогда и начали переходить в новую жизненную систему, основанную, как ни странно, на том, что было миллионы лет назад. Но так считали лишь единицы, которым не жалко было попрощаться с собственной жизнью. Люди погибали. Один за другим. Казнь за казнью. Среди людей царил страх и распущенность. Именно тогда вновь возросло число грабежей, изнасилований и прочих незаконных действ. Конечно же, людей свыше такая реакция населения ничуть не устраивала. Ну и что же им ещё оставалось делать, кроме как приравнять жизни? С давних пор считалось, что общий труд не только облагораживает, но и сближает, а поэтому такой способ определённо должен помочь в борьбе за сохранение числа населения. Запугать — вот единственный способ заставить верить и беспрекословно подчиняться. На всеобщее удивление, все введённые правила вошли в силу слишком быстро и безоговорочно. Всё доходило до того, что людей приходилось отлавливать, наказывать за бегство и ставить новые, ужесточённые условия, но тем ни менее, толк от этого был. Распространёнными стали также и сектантские группы, но на этот раз повёрнутые в поддержку новой системы. Естественно, одобренные правительством и созданные специально для зарождения единства. Сопротивляющихся людей становилось всё меньше, первыми на «территориях» появились дети. Каждая семья обязана была отдать своё чадо на попечительство и дальнейшее трудовое воспитание вне дома. Таким образом, и удалось избежать новой волны восстаний в лицах вырастающих детей. С людьми старого порядка разобраться было ещё проще, либо отнять всё за несуществующие долги государству и заставить работать, либо просто избавиться от них, скрывая многотысячные убийства за обыкновенным процессом старения. Условия жизнеобеспечения были, как и должно быть, на высшем уровне, чтобы заполучить всеобщее одобрение, и только через двадцать, а то и тридцать лет, идеальное условие существования кануло в лету. Как только человечество окончательно перестроилось на новый лад, начало появляться расслоение. Поощрения всё ещё существовали, и если сейчас попасть в мир свободы и самостоятельности реальнее только с рождения, то тогда достаточно было лишь выделиться среди других. В приравнивании людей больше не было смысла, а потому эта «разница» была даже на руку, ведь разнорабочие приветствовались вдвойне, а экономика страны не могла улучшиться только за счёт люмпенов. И всё это, как объяснялось ранее, только для того, чтобы вывести страну на новый уровень и обрести лучшую жизнь. Очевидно, и здесь не обошлось без массового внушения. Люди были уверены, что проживая в мире и согласии, работая на одном предприятии и вкушая собственные плоды, жизнь действительно станет лучше. Никакой агрессии и сложностей былой жизни. Всё просто, работаешь — живёшь и попадаешь в идеальную вселенную, где еда уже на столе, а кровать расправлена, не работаешь — погибаешь. Причём во всех смыслах. Однако никто и подумать не мог, что смерть наступила гораздо быстрее. — Воншик-а, не отставай, — сказал Джехван, снова схватив парня за руку, от чего тот почувствовал, как по телу пробежались мурашки. — А вот тут производится обработка, я работал именно с этим. Здесь всё так здорово, не правда ли? — Очень, — ответил Ким, не изменяя насыщенности своей саркастичной окраски, за что в очередной раз заслужил упрекающий взгляд Хонбина в свою сторону. — В корпусе ещё никого нет, потому что все на работе, но я думаю, никто не будет против, если мы посетим их там. Тем более, семьи здесь только приветствуются, — Джехван вдохновлённо открыл перед ними двери в одно из предприятий, где и сам недавно работал, и тут же поспешил поздороваться с начальником, и рассказать ему о том, что ещё один человек намеревается найти себе пару. — Он ведь для тебя старается. Так что будь добр, сделай лицо попроще и желательно повеселее, — посоветовал Хонбин. — Да уж, — Ким тяжело вздохнул, пытаясь принять тот факт, что ему пытаются найти человека, в котором он и вовсе не нуждается. — Чего только не сделаешь ради друзей. — Вот и отлично, а теперь улыбнись, потому что он возвращается. — Я посоветовался с командиром Паком, и он одобрил мой выбор для тебя, — Джехван поспешил обрадовать гостей иного мира хорошей новостью. — Он даже разрешил посмотреть на всех, кто тебя заинтересует, но только от работы их лучше не отрывать. — Это же замечательно! — поддержал Хонбин. — Правда, Воншик? — Правда, — парень выдавил из себя улыбку, которая на удивление вышла довольно правдоподобной. — Вот и отлично, — сказал Дже, выдерживая задумчивую паузу. — Смотри, ты видишь того парня, который стоит рядом с крайним станком? Он довольно хорош, его фотография висит на доске почёта, он один из лучших здесь. Поговаривают, что он разбирается в искусстве! Я даже общался с ним, так что с уверенностью могу сказать, что он достойный кандидат. Может, хочешь попробовать познакомиться с ним? — Ещё варианты? — неуверенно спросил Воншик, рассматривая предложенного рабочего. — Ну, вот тот, что стоит рядом. Он работает здесь не так давно, поэтому наверняка должен знать больше, чем все остальные. — Интересно, как он сюда попал? — Так же, как и большинство. Либо проблемы с правительством, либо проблемы на работе. Но я уверен в нём, с этим человеком точно есть, что обсудить. Я так понимаю, этот тебя тоже не заинтересовал? — Нет, — ответил Воншик, пожимая плечами. — Что ж, это ещё не всё. Посмотри теперь направо, видишь? Там парень перебирает зёрна. Как по мне, тоже очень приятный собеседник. — Ну, нет, — вмешался Хонбин. — Я слышал, как вы с ним разговаривали. Поверь, Воншика это точно не устроит. — Может тогда тот? — предложил Джехван. — Нет, это тоже не для него. Погоди, а может тот, о котором ты так рассказывал? — Я говорил о том, которого порекомендовал в первую очередь. — Хм, тогда может… Все голоса вокруг, шум машин и станков сливались в один единый гул, который откликался головной болью. Воншик перестал вникать и пытаться понимать, что ему говорят. Он стоял и смотрел на всех этих людей, объединённых одной проблемой, в которой они видят свою жизнь. Уткнувшиеся в станок лица не выражали никаких эмоций. Ни радости, ни злости, ни усталости. И даже ни одно из них не было заинтересовано в незнакомом человеке, ни один не поднял голову. Рабочая форма серо-голубого цвета делала всех этих заложников жизни ещё более безвольными и бесхарактерными. Вероятно, индивидуальность у них тоже отсутствовала, а потому все они выглядели слишком непримечательно и одинаково, словно под копирку. Джехван продолжать предлагать новые варианты, но чем дальше всё это заходило, тем хуже было предложение и больше встречалось этих «но» в образах «идеальных» семейно-воспитанных людей. Кто-то умел красиво говорить, но совершенно не умел писать, у кого-то был талант к рисованию, но он даже понятия не имел, кто такой Чон Сон и как позже оказалось, не знал даже самых азов. Позже новая волна наигранного любопытства снова угасла. Если какой-то частичкой своего соображения Воншик и хотел семью, то это ужасное место напрочь отбило у него это желание. — Тогда я не знаю, кого ещё предложить, — отчаялся Хван, ведя Воншика уже по коридору своеобразного общежития, разделённого на комнаты, в каждой из которых живёт по двадцать человек. — Странно, что ты не смог наладить общение ни с кем из всех, кого я мог тебе предложить. — Может хоть кто-то всё же заинтересовал тебя? — спросил Хонбин. — С первого раза трудно понять, ты можешь приезжать сюда чаще и познакомиться с ним поближе. — Нет, я думаю, что они не в моём вкусе, — Воншик пытался оправдать себя, чтобы, наконец, избавиться от этой излишней помощи и вернуться домой, но вдруг заметил, что в самом конце коридора дверь железная, в то время как все остальные — деревянные. — А там что такое? — Ах, это, — Джехван махнул рукой. — Отдельная комната для тех, кто осмелился ослушаться. Что-то вроде камеры. — И что, такое есть, да? — заинтересовался Воншик, подходя к ней всё ближе и ближе. — Никогда не было, но последние пять лет нашу статистику портит один, мы даже не знаем, откуда он родом. Однако в отличие от остальных, он наотрез отказывается работать и иметь хоть немного общего с нами. Словом, это очень плохой человек. Воншик тихо подошёл к двери и заглянул в смотровое окно. В комнате действительно сидел парень, угрюмо уставившись куда-то в пол. Его светлые волосы были чуть взъерошены и, так как он сидел с опущенной головой, прикрывали лицо. На нём была надета та же самая рабочая форма, но по сравнению с другими она выглядела гораздо чище. Почувствовав на себе пристальный взгляд, он повернул голову и посмотрел на незнакомца. Их взгляды пересеклись всего на три секунды, но Воншик почувствовал, что внутри него что-то загорелось, воспламенилось. Его отречённый, хищный взгляд притягивал. Ким едва смог оторваться от окна. — Он блондин, да? Впервые вижу здесь такое, — искренне удивился Воншик, начиная говорить в рознь с мыслями. — Ну да, — неуверенно ответил Хван, начиная переживать от такой нездоровой реакции друга. — Только я не думаю, что тебе стоит им интересоваться. Он худший из всех, и ещё не было ни одного случая, чтобы он пошёл на контакт. Всё, что он делает, это только молчит или проявляет агрессию. — Он напуган, — задумавшись, выдал Ким. — Что? — переспросил Хонбин. — Он ведёт себя так резко, потому что боится. Ты сказал, что он здесь всего пять лет. Возможно, для него стало потрясением оказаться здесь, поэтому он и воспринимает всё в штыки. — О, Господи, только не говори, что ты… — Бин тут же попытался исключить возникшую мысль, но было слишком поздно. — Да нет, я просто интересуюсь. Кстати, а как его имя? — Чон Тэгун, — Джехван, всё ещё пребывая в состоянии шока, указал на табличку над дверью. — Чон Тэгун, — задумчиво повторил Воншик, и ещё раз бросив взгляд на сидящего в комнате парня, медленно пошёл к выходу. — Ладно, поедем домой, с меня на сегодня достаточно. Пара непонятливо переглянулась и поспешила за другом, который преобразился на глазах в считанные секунды. В скучающем взгляде вдруг засверкала искра, совершенно особенная, какую никогда ещё не видели в глазах Воншика, а на лице появилась загадочная улыбка.