Дрессировщик

На обратном пути Воншик уже не участвовал в разговоре. Всю дорогу он вдумчиво смотрел в окно и с особой внимательностью разглядывал «пролетающие» мимо объекты. Они отчего-то не вызывали больше такого отвращения, а показались на удивление интересными. Хотелось докопаться до истины, знать о них ещё больше, но Воншик никак не мог понять, откуда взялось такое влечение. Подперев голову рукой, он продолжал смотреть в окно, но уже без особого энтузиазма. Четкая картинка перед глазами медленно расплывалась, превращаясь в нечто однородное и бессмысленное, словно неудовлетворённый художник яростно размазал по холсту своё ничтожное творение. Ким пытался осмыслить всё то, что увидел за последние два часа, чтобы поскорее выбросить из головы, но это оказалось не так-то просто. Все эти люди с затуманенным сознанием, стремящиеся к несуществующему карьерному росту, были совершенно пустыми внутри, как бы впечатляюще не выглядели снаружи. И вряд ли Воншик заинтересовался бы этим классом, если бы не одно но, сидящее в изоляторе. Его дикий, почти звериный взгляд до сих пор не хотел выходить из головы. Есть в нём что-то живое, осознанное, цепляющее. Это воспоминание было ещё так свежо, что по телу невольно пробегали мурашки. Всего две секунды, одно мгновение, однако каким же бесконечно-долгим оно показалось. Этот парень засел так глубоко, что теперь будто бы манипулировал Воншиком, а он, словно цирковое животное, был готов подчиняться. Странное чувство вновь окатило жаром. Ким приложил ладонь ко лбу, но температуры не было. Он был абсолютно здоров, но что это тогда, если не лихорадочный бред? Что за безумное желание узнать о человеке всё и отдаться? Чем дальше заходили мысли, тем страшнее становилось Воншику. Это чувство казалось теперь слишком тяжёлым и невыносимым, чтобы попытаться похоронить его. Хонбин сидел через одно место от Воншика, однако прекрасно замечал его странное поведение. Он долгое время неподвижно сидел на месте и смотрел в окно, взгляд у него был стеклянным. Оторвавшись от окна, будто выходя из гипноза, он провёл рукой по волосам и коснулся своей щеки. Словно обожженный, он убрал руку и снова запустил её в волосы, но на этот раз сидел так долго, опустив голову вниз. В голове промелькнула мысль о болезни, но тут же сама себя опровергла. Невозможно. Его мучает нечто серьёзнее, чем простая головная боль или простуда. То самое чувство, которое словно болезнь, переносится тяжелее, если испытать его поздно. Чувствуя необъяснимое волнение, Хонбин перевёл взгляд на Джехвана, который как раз занимал то самое разделяющее место. И он бы тоже наверняка заметил неладное, если бы не уснул. Бин тихо вздохнул и аккуратно положил голову парня себе на плечо, продолжая наблюдать за другом. Аэромобиль плавно опустился на землю, ровно на своё место. Воншик нажал кнопку на пульте управления, и специально рассчитанный участок дороги стал медленно ехать вниз, прямо в подземную стоянку. Припарковавшись вручную, все трое вышли из машины, и Джехван, набравшись сил для окончания дня, снова заговорил об объекте, чувствуя себя подавлено, от того, что Воншику так никто и не понравился. А ведь он был так уверен! Ким не участвовал в разговоре, давно потеряв его суть, в попытках выкинуть из головы всё лишнее. И он понял, что у него совсем это не выходит только тогда, когда перед глазами вновь возник силуэт того парня. — С тобой всё в порядке? — Спросил Хонбин, не в силах больше смотреть на это безумие. — Да, всё хорошо, — Воншик посмотрел на друга, и в его взгляде увидел отражение собственной лжи. Конечно же, он всё понял, иначе не стал бы беспокоиться. — Что-то не так? — Джехван оглянул обоих и догадался, что за то время, что он спал, явно произошло что-то важное. — Воншик, если ты хочешь сказать, что… — не успел договорить Бин, как его тут же перебили. — Нет, я ничего не хотел. Вам не о чем беспокоиться, просто оставьте меня и идите домой, — несколько грубо ответил Ким, однако в голосе его до сих пор присутствовали отголоски терзаний. — И всё же, — настаивал на своём Хонбин. — Я приду завтра утром и хочу, чтобы мы поговорили. — В таком случае, к утру я окончательно разберусь со своими мыслями, — ответил Воншик, открывая дверь. — До завтра. Хонбин кивнул и простоял ещё несколько секунд, не отрывая взгляда от закрывшейся двери. Джехван смотрел на парня и никак не мог понять, что всё-таки произошло. — Не нравится мне это, — сказал Хонбин, словно научившись читать мысли, и наконец, пошёл в сторону их дома, взяв Джехвана за руку. — Что именно? — То, как он ведёт себя после встречи с тем парнем. Это меня и беспокоит. — Ах, ты про Чон Тэгуна? — удивился Хван. — Да, про него. Ты ведь говорил, это самый худший? — Я бы не говорил о нём так плохо. Не то, чтобы он был плохим, просто он… Нелюдимый, что ли. Ни с кем не говорит без надобности и отказывается выполнять любые указания. Думаю, ещё немного и его убьют. — Что? Ты говорил, что он у вас уже пять лет. Как ему удавалось выжить, если всё так строго? — Сам не знаю. За это время он потерпел много наказаний: его лишали еды, воды, света, сна, даже били. Не помогало ничего, он продолжал стоять на своём. Хотя было время, когда он работал на плантациях и собирался чай, он занимался этим целых полгода, но потом снова что-то пошло не так. — Продолжал на своём? — Переспросил Хонбин. — Неужто он настолько отчаянный, что осмелился высказать своё мнение по поводу предприятия? — Выходит, да. Он всегда говорил то, что думает, но однажды его хорошо избили за резкие высказывания против правительства, и он стал молчать. И, знаешь, здесь было бы уместно сказать, что рукоприкладство — последнее дело, но надсмотрщикам плевать, они лишь выполняют свои обязанности, ровно так же, как и мы. К сожалению, законом эти действия не запрещены, они могут делать с противником зарождённой идеи всё, что вздумается. Но насколько я знаю, кроме избиений, других жестоких наказаний к нему не применялось. — То есть он терпел унижения и побои только потому, что не желал расставаться со своей точкой зрения? А со стороны и не скажешь, что он так силён. — Разве что только духом, и гордости у него достаточно, а так он самый обыкновенный внутри. Он будет говорить всё, что только думает, будет терпеть любые издевательства, сохраняя спокойствие, что, к слову, только разогревает у надсмотрщиков интерес, такой у него характер. Хотя однажды перед тем, как лечь спать, как раз в тот день, когда ему здорово досталось, я проходил мимо его изолятора и неосознанно посмотрел в окно. Я не поверил своим глазам. Тэгун сидел на кровати и плакал, закусив рукав рабочей рубашки. Это был единственный раз, когда я видел его эмоции. Естественно, никто мне не поверил. Все предпочли считать, что мне просто показалось. — Действительно, с первого взгляда и не подумаешь, что он такой, — Хонбин задумался, засмотревшись на то, как они зашагали нога в ногу. — Теперь понятно, что увидел в нём Воншик. — Воншик? Что? — вновь удивился Джехван и посмотрел на парня. Они оба остановились, глядя друг другу в глаза. — С тех пор, как он увидел этого парня, он сам не свой. Мне кажется, он этого так не оставит, — Бин медленно оторвал взгляд и снова зашагал в направлении дома, который теперь уже был гораздо ближе. — Хочешь сказать, он влюбился? — Дже ухмыльнулся, расплываясь в улыбке. — Нет, я побоюсь использовать это слово в случае с Воншиком. Он никогда не испытывал настоящие чувства к людям, поэтому это может оказаться лишь мимолётным влечением, а потом всё пройдёт. Я постараюсь донести до него, что лучше не спешить. — Зря ты так, — улыбка с его лица внезапно исчезла. — Быть может, он нашёл наконец того, кто ему по-настоящему интересен. Почему бы и нет? Ты не допускаешь варианта, что Тэгун сможет раскрыться именно рядом с Воншиком? — В это пока трудно поверить, — сказал Хонбин, плавным рывком открывая подъездную дверь. — Может, на утро он вообще откажется от своих внезапно нахлынувших чувств.

***

Воншик вошёл в квартиру, неспешно разделся и, включив малый свет в гостиной, сел на диван. Непреодолимое чувство заинтересованности даже не думало отпускать, а потому выход был только один — работа. Он убрал всё лишнее с журнального столика, одним лишь усилием мысли включил ноутбук, и разложил по столу все материалы о дрессировке и львах, собранные за долгие годы работы. Его гордость составляли именно эти печатные книги и записи старого издания, в уже потрёпанных обложках и с затёртыми страницами, однако в ценности им не было равных. Ни один веб-сайт не мог собрать в себе столько опыта и знаний, сколько эти книги. Сейчас было большой редкостью встретить книги на полках современных людей. Полки занимали различные безделушки, новые гаджеты, или они вообще оставались пустыми, потому как в компактных ноутбуках было встроено всё, что нужно для удовлетворения потребностей низкого, обывательского уровня. Воншик также вёл и свои записи, и он даже оставлял заметки на бумагах от руки, но найти тетрадь или записную книжку было настолько трудно, что писать на них всё подряд было просто жалко. Да и писать он умел не достаточно хорошо, чтобы это можно было разобрать без особых усилий. Именно поэтому, свои наблюдения он записывал в электронных документах (единственное, чем можно гордиться — он писал их древним способом, на клавиатуре, без использования голосовых и мысли-считывающих возможностей), и за эти десять лет вполне мог бы выпустить в издание свою книгу, но теперь и в этом не было смысла. Нет никакого удовольствия в том, что ты автор. Нет того уважения в том, что тебя опубликовали, и нет того самоудовлетворения. Ты такой же, как и все, публикующий на любые ресурсы все, что захочешь. И твои даже самые гениальные мысли всё равно останутся неоцененными, потому что средства массовой информации стремятся к краткости, а значит, меньше текста, больше голосовых записей, картинок и видео. В конце концов, пройдёт ещё пара лет, и люди совсем разучатся читать. Воншик внимательно пролистал всё, что выделял во всех источниках знаний. Теперь перед ним стоял только один вопрос: « Если нужно прийти к взаимопониманию с животными, то как это сделать?» Естественно, в любой книге это особенно сильно акцентируется. Нужно влиться в их среду обитания настолько, чтобы «…быть уверенным в каждом их движении и знать, что оно обозначает. Каждая особь индивидуальна, поэтому, прежде всего, нужно учиться на собственных, а особенно на мелочных ошибках». Ким снова перечитал несколько глав о типичном поведении львов в прайде и отдельное внимание уделил главе «Человек и лев», а также книге «Искусство дрессировки». Несмотря на то, что он освежал свои знания с удивительной периодичностью, некоторые тонкости всё же забывались. Однако это не работа в цирке или на дому, с маленькими львятами, как раньше, здесь всё гораздо сложнее и хуже. Если верить различным современным источникам информации, дрессировать взрослое, дикое животное — практически невозможно. Процент риска слишком высок в соотношении с возможным успехом, но Ким Воншик не сдаётся так просто. Внутренней силы и воли у него предостаточно, чтобы показать, кто здесь главный. Он просидел за книгами ещё пару часов, периодически подчёркивая самое нужное и делая закладки. « И ведь я делал всё так, как говорится в книге, — подумал Воншик. — Почему же они остаются такими закрытыми? Совсем не поддаются и даже не выглядят заинтересованными. Ну, прямо как тот… Да кто он такой?» Воншик дернулся, понимая, что его просто клонит в сон, и из-за этого в голову снова лезут неправильные мысли. Он попытался снова уйти в книги, но в каждой строчке вместо описания поведения львов, он видел характеристику того парня из изолятора. Ту, которую он успел представить себе за эти три секунды. Как оказалось, он ещё ни разу не «видел» человека так чётко. Словно по-прежнему изучал дикое животное. И чем больше он начинал думать о Тэгуне, тем сильнее становилось это желание изучить. Он сам ещё не знал, чем именно это вызвано, но полагал, что теперь ему придётся свыкнуться с мыслью, что его заинтересовал человек.

***

Хонбин решил не тянуть и специально пришёл пораньше, надеясь застать друга в самом здравомыслящем состоянии. Открыв дверь, он разулся, прошёл в гостиную и замер. На диване спал Воншик, в окружении книг, разных бумаг, и в той же одежде, в которой был днём. Ли подошёл ближе и внимательно посмотрел на его лицо — не просыпается. — Хорошо ночь провёл, — сказал Бин вслух и цокнул, зная, что без помощи ему точно не пробудиться. Сначала он хотел стандартно разбудить друга, однако нашёл вариант получше. Хонбин прошёл на кухню, поставил вариться кофе и заглянул в холодильник. Снова ничего, только лишь остатки вчерашнего ужина, совсем не подходящие для начала дня, и грустная, тусклая лампочка, которой наверняка надоело работать зазря. Он с надеждой взглянул на дверку и обнаружил в ней два яйца. Как раз достаточно для отличного омлета. И даже, если больше ничего не найдётся, специи есть всегда, а они-то уж точно способны спасти любое блюдо. Занявшись завтраком, Хонбин чуть не забыл, зачем пришёл. Процесс приготовления любой еды увлекал его на том же уровне, что и фото-, и видеосъемка. Конечно, вышло не много, но результат получился что надо. Почувствовав аромат свежего кофе, переплетающегося с нежным запахом омлета, Воншик не мог не проснуться. Сквозь сон, он начал принюхиваться, не снится ли ему этот запах заботы. Такое чувство он испытывал лишь во снах. Ким нахмурился, медленно возвращаясь в реальный мир, совсем далёкий от той идеальной вселенной, где все люди занимаются своими делами, улыбаются друг другу и наполняют собой скверы, улицы и магазины. А самое главное, он только лишь знает об этом из прочитанных газет, которые доставляются в далёкую и неиспорченную широким экономическим шагом человека землю Африки. Только он и львы, не страдающие исчезновением, и этот единственный, странный, не такой как все… Вырываясь из коварных лап растворяющегося сновидения, Воншик вскочил и уставился на кухню, ещё плохо соображая. Взгляд его был несколько напуганным и удивлённым. Хонбин ожидал совсем не такой реакции. — Воншик? — Насторожившись, спросил друг. — Всё нормально? Не помнишь? Мы договаривались, что я зайду. — Да-да, — мгновенно ответил Ким, отмахиваясь рукой. Секундой позже он заметил, как десятки маленьких человечков стучат своими молоточками о его голову изнутри, словно желая, чтобы она раскололась. — Просто кошмар приснился. — И не удивительно, — Бин с необычайной быстротой вновь влился в роль заботливого друга, на деле больше напоминающего хлопотливую мать. — Столько читать на ночь! Ты когда-нибудь спишь вообще? — Да спал я, спал, — продолжал оправдываться Воншик, вставая с дивана. В голову вновь молниеносно ударила пульсирующая боль, напоминая ему о том, как было на самом деле. — И, хочу тебя заверить, от научной литературы ещё никому не было плохо. — Да? Скажи это своему отражению в зеркале, — хмыкнул Хонбин, довольный своим остроумием, и вспомнил цель своего визита. Воншик покосился на друга, демонстрируя шуточную обиду, однако даже это не выходило правдоподобно в таком состоянии. Он чувствовал себя так, словно всего минуту назад его парализовало. Решая оставить эту затею с притворством, он, практически не поднимая ног, прошёл на кухню и уселся за стол, тут же делая глоток из стоящей около него кружки с кофе. Он почувствовал, как чёрная горячая жидкость медленно растекается по всему организму, наполняя его ложной надеждой на то, что во сне он больше не нуждается. Ещё через несколько он полностью выпрямился, и во взгляде показалась ясность. — Что бы я без тебя делал, — улыбнулся Воншик. — Да уж и представить не могу, — сказал Ли, не скрывая своего разочарования. — И всё же, я пришёл поговорить. Хонбин придвинул к другу заветную порцию завтрака, надеясь на то, что это поможет быть ему более оживлённым в беседе, и не ошибся. Прежде, чем вспомнить то, о чем обещал подумать, Ким схватил палочки и принялся жадно отправлять по кусочку себе в рот, иногда забывая прожёвывать. Хонбин закатил глаза и тяжело вздохнул, понимая, что друг отказал себе не только во сне, но ещё и в полноценном ужине. И как этот человек может жить один? Осилив сразу половину, он отложил палочки и снова потянулся к кружке с недопитым кофе, теперь уже смотря Бину прямо в глаза и показывая свою готовность к разговору. — Что всё это значит, Воншик? — с вчерашней озабоченностью в голосе, спросил друг. — Не совсем понимаю, о чём ты, — ответил Ким, вновь пытаясь утаить от себя правду. Ему понадобится очень много смелости, чтобы признаться в своём настоящем, уже предрешенном намерении. — То, как ты повёл себя вчера. И эта твоя ухмылка на лице, после того, как ты увидел того парня, Тэгуна. «Тэгуна!» — закричало сознание, дублируя заветное имя, которое так болезненно было слышать. В голове снова возник его образ, такой же яркий и таинственный. Его холодный взгляд, выражающий так много эмоций под защитной маской. Воншик передернулся. — Ах, этот парень, — он снова сделал паузу, пытаясь в последний раз посмотреть в глаза своему решению. — Да… Я много думал. Хонбин, я, правда, не знаю почему, но мне хочется спасти его из этого ада, вытащить на свободу, увидеть его настоящего. Я хочу знать его. — Этого-то я и боялся, — Ли опустил голову, напряжённо запуская пальцы в волосы, а затем снова выпрямляясь. — Пойми, это человек. Причём трудный. Это не животное, живущее по инстинктам, это настоящий человек. И он может захотеть не иметь с тобой ничего общего. Да, Воншик, чтобы узнать человека, ты должен быть интересен и ему хоть немного. — И всё же я попробую, — игнорируя негодование друга, Воншик продолжил поглощать свой завтрак. — На твоем месте, я бы ещё раз всё взвесил. Если учесть твой опыт в общении с людьми… — Да плевать на этот опыт! Не забывай, что я дрессировщик. И если я справляюсь с дикими кошками, то и с людьми справлюсь. Хонбин подавил нервный смешок и тяжело выдохнул, собираясь с мыслями. — Уже только по причине твоего упрямства, вы не уживётесь. Неужели, чтобы понять что-то, тебе обязательно нужно опробовать это на себе? — Он не такой, как все, — сказал Воншик, в очередной раз упуская сказанные Хонбином слова. — Я это чувствую. Помнишь, что Дже говорил? И вот, я хочу знать именно этого человека. Таково моё решение. — И с каких это пор ты прислушиваешься к чужим словам? Ах, ну да, они ведь в твою пользу сейчас. — Хорошо, признаюсь, — Ким с шумом положил палочки на стол и устремил свой, уже серьезный, взгляд на друга. — Я сошёл с ума! Не понимаю, что происходит. Я пытаюсь думать об одном, но всё сводится к этому странному парню. Я хотел отвлечься, передумать, но не могу. Да, я предаю свои принципы, но узнать его ближе — единственный способ излечиться. Хонбин смотрел на Воншика и испытывал искреннее сожаление. Он выглядел слишком изнурённо и подавлено. Для человека, знающего только преданность делу, понятие о высших чувствах было недоступно. А предполагать о влюбленности ещё слишком рано. Он слышал, что такое бывает, когда люди видят друг друга впервые и начинают испытывать что-то необъяснимое, но всё же не думал, что такое может случиться с самым нудным человеком на свете. Воншик сидел, уставившись на последний кусочек омлета, но аппетит исчез. Взгляд его стал совсем стеклянным и безжизненным, словно он снова о чём-то задумался. Никто и подумать не мог, что такой твёрдый и упёртый от природы человек может так поменяться на глазах. Возможно, это лишь совпадение, и дело лишь в накопившемся отчаянии от неудачи в разработке проекта, которое решило выплеснуться подобным образом, но Хонбин был убежден, что всё гораздо сложнее. — А может, это чисто научный интерес? — воодушевленно предположил Воншик, освобождаясь от потока мыслей. — Научный? — переспросил Бин, усмехнувшись. — Тогда, может, физиологический? Сексуальное влечение. Когда в последний раз у тебя был секс? — Смейся сколько угодно, но у меня даже в мыслях не было использовать его в подобных целях. И если ты думаешь, что «узнать поближе» — это нечто интимное, то я очень сочувствую Джехвану. Сколько раз ты уже «узнал его»? Как оно? Приятно нагибать того, кого и без того жизнь поимела? — Воншик, неожиданно для себя, в один миг освободился от накопившегося негатива и приободрился на глазах, убеждаясь в том, что все его эмоции — это простая спутанность в мыслях и ничего больше. К тому же, теперь Хонбин не выглядел таким довольным, и это успокаивало. Не один он умеет издеваться. — Оставь свои самодовольные замашки при себе! — Не на шутку разозлился друг. — Сколько раз я просил тебя? Ты всё ещё не понял, что единственный снисходительный человек в твоей жизни — это я? Я прощаю тебе всё, но найдется тот, кто причинит боль и тебе. Возможно, это будет Тэгун. Знаешь, думаю, Хван прав, тебе стоит взять его к себе. Может, ты так начнешь проявлять хоть каплю человечности? Хоть на немного задумаешься о ком-то, кроме своих животных. Воншик встал из-за стола и начал убирать грязную посуду, пытаясь игнорировать слова Хонбина. Резкие и неприятные, они не волновали его. Естественно, и отвечать он на них тоже не собирался. Чушь это! Разве кто-то может заменить ему самых разумных и верных созданий на Земле? Никогда в жизни он ещё не испытывал тягу к чему-то другому, а верность — вещь неизменная. Воншик был просто уверен в этом. Верил так же слепо, как и многие люди слепо верят в то, что когда-нибудь произойдёт что-то грандиозное, и мир вернётся в прежнее русло. Хонбин смотрел на друга и пытался проанализировать сказанные собой слова. Порой он доводит его до точки кипения, когда речь становится неконтролируемой и безжалостной, и как бы Ким не был виноват, Бин всё равно чувствовал за собой вину. В первую очередь, он пришёл помочь другу, а не выяснять отношения. Он взял со стола кружку, заглянул в неё, проверяя, не осталось ли там капельки чудесного утреннего напитка, и встал из-за стола, подходя к Воншику. Старый примирительный приём. Тот уже собирался провести по кнопке старта, как Хонбин остановил его и поставил свою кружку рядом с другими, разноцветными и пузатыми. — Так что ты решил? — Ли, наконец, развеял зависшую в воздухе, неловкую тишину, посмотрев другу в глаза. Только так можно было понять, насколько истинны его намерения. — Я еду на объект, — ответил Воншик, разорвав их зрительный контакт, и стал собираться. — Хорошо, — Бин кивнул и пошёл в направлении двери. Сегодняшний день обойдётся без помощников. — Я понял. — И ещё, — Хонбин остановился. — Если захочешь прийти, лучше приходи один. Я сообщу, как только вернусь. Бин признательно кивнул и скрылся за дверью. Теперь Воншик остался наедине с собой и диким необоснованным решением. Он, как и всегда, напоследок оглядел всю квартиру. Заметив неубранные книги, Ким быстро собрал их, как и другие оставленные рабочие материалы, и уложил на полки, словно отправляя на заслуженный отдых. Окончательно убедившись, что квартира готова к новому жильцу, он спустился к стоянке. Всю эту проклятую дорогу до объекта он старался ни о чём не думать. Отступать всё равно уже слишком поздно, всего через какой-то час он исполнит в жизнь свою самую глупую затею. И насколько она глупа, покажет только время. Сейчас перед ним стояла цель и, как и все другие, он должен был её выполнить. Тем, что из этого может выйти, голову забивать не хотелось. В общем-то, подумал Ким, было бы очень неплохо иметь кого-то, кто мог бы вести дом. Сейчас это практически не имело смысла в том значении, в котором его привыкли знать, но для Воншика это было поводом начать правильно питаться и позаботиться о своём здоровье, которое постепенно уничтожалось промышленными выбросами. Как бы то ни было, мир крепкой хваткой тянет за собой и экологию. Мысль о порядке его успокаивала, даже радовала. Если отныне его возвращение домой будет радостным событием — ещё лучше. В конце концов, Джехван ведь замечательный парень, не учитывая тот факт, что он всё ещё предан своему предназначению, так почему бы и Воншику не обзавестись кем-то подобным? Поразительная способность человека забывать весьма важные вещи, отдавшись мечтаниям, всегда удивляет. С лёгкостью преодолев пропускной пункт, Воншик остановился перед дверью в сектор D — официальное название жилого помещения на объекте. Он уже положил руку на ручку, как в голову пришла последняя неуверенная мысль. Та, что собьёт с толку в любой ситуации. «Зачем?» Ещё не поздно посмотреть правде в глаза, развернуться и уйти. Вот так просто. И плевать на то, что Хонбин снова закатит глаза и обвинит в безрассудстве и эгоизме. Однако новое воспоминание стрелой пронзило хрупкую неуверенность и заставило её разлететься в клочья. Та самая фраза, сказанная Джехваном, когда Хонбин шёл чуть позади и не мог ничего услышать. Изначально упущенная, как и многие другие. Воншик привык пропускать мимо ушей всё, что не соприкасается с его правдой. Порой точность слов Дже поражала и удивляла, ещё раз напоминая Киму, почему он стал уважать его: «Если ты хотя бы раз в жизни осмелишься на дикий для себя поступок, обязательно поймёшь, что в этом и заключалось твоё счастье». Счастье? Звучит неплохо. Воншик сжал ручку и надавил на неё. В коридорах было так же тихо и пусто, как вчера. Нужно просто пройти прямо до конца, а потом свернуть. Ничего сложного. Ким двинулся вперёд, но тут кто-то приостановил его за плечо. Обернувшись, он увидел перед собой командира Пака, как представлял его Дже. Это почему-то отложилось в голове, как и другие абсолютно бесполезные вещи. Должно быть, с ним и нужно было заключить контракт, о чём он, конечно же, забыл. Тогда бы это сошло за похищение, подумал Воншик, и улыбнулся от этой мысли. — Доброе утро! Что заставило Вас прийти к нам снова? Это Вы, кажется, искали пару вчера? — Человек со странной, немного кривой улыбкой и подозрительно бегающими глазами, приветливо начал диалог первым. — Неужели Вы всё-таки сделали свой выбор? Хочу заверить Вас, что кого бы Вы ни избрали, у нас только самые лучше, подготовленные и обученные кандидаты. От последнего предложения к горлу подступило давящее чувство тошноты. Этот человек, словно мясник, расхваливает своих ягнят за то, что только у него мясо выращено по всем стандартам и с использованием только самых лучших технологий. «Выберите этого, его плоть такая нежная, что просто тает во рту! А если возьмёте сразу двоих, то мы сделаем вам щедрую скидку! Не уходите, третий будет в подарок!» Быстро развеяв облако странных мыслей, Ким поторопился ответить. — Да, я действительно сделал свой выбор. — Отлично! В таком случае, я быстро подготовлю бумаги и не заставлю вас долго ждать, — мужчина стал отвечать в противном, прислужливом тоне. Интересно, сколько составляет их надбавка за избавление от ненужных «рабов»? — Это было бы очень хорошо, — Воншик смотрел в конец коридора, представляя ту самую дверь, за которой скрывается изолированная комната. — Назовите номер своего избранника, — попросил многоликий командир, чей голос теперь уже был серьёзным. Он достал какой-то компактный гаджет, который, по-видимому, использовался для составления разных бумаг. — Я не знаю номера, но могу сказать имя. Тэгун. Лицо командира вытянулось в искреннем изумлении и, кажется, дернулась бровь. Он отреагировал так, словно Ким сказал что-то неприлично-пошлое и запретное. — Чон? — Да, кажется, его так зовут, — подтвердил посетитель, совершенно уверенный в том, что говорит. — Что ж, если это не шутка, — Пак замедлил, всё ещё не веря в происходящее, но тут же продолжил мысль. — То вы ведь знаете, что он находится в ограниченном положении? — Знаю, — мужчина, увидев всё то же уверенное выражение на лице парня, побледнел, будто разговаривал с сумасшедшим. — Надеюсь, вы не хотите сказать мне, что я не могу его забрать? —Нет-нет, вы можете, — поспешно ответил командир. Ким усмехнулся от столь быстрой реакции. Наверняка, избавиться от этого упрямца было мечтой каждого. Его глаза засияли так, словно статистика их объекта уже стала девственно-чистой. — Правда, с этим есть некоторые проблемы. К договору прилагаются условия, нарушать которые запрещено. Как и тюремно заключённым, ему нельзя оставаться без деятельности. Он не отработал и половины рабочих часов, предписанных ему государством. И если в течение года он не сделает этого, то будет приговорён к смерти за неподчинение. — Вы, наверное, не так поняли. Я собираюсь оставить его себе. Это не афера, я действительно собираюсь заключить брачный договор. Конечно, так далеко в будущее Воншик ещё не заглядывал и говорил первое, что приходило в голову. Он чувствовал, что должен освободить Тэгуна не только от объекта, но и от всех вытекающих отсюда неприятностей. — Позвольте! — Командир окончательно пришёл в недоумение. — Зачем же вам эти проблемы? Я… Я не понимаю! Этот парень полностью неблагополучен, так ещё и недееспособен. Зачем? — Я имею права не отвечать на этот вопрос, — сказал Воншик. — И насколько я знаю, недееспособность снимается с того момента, как он соглашается быть со мной. Этот парень абсолютно здоров и ничем не отличается от других. — Д-да, всё так, — Пак снова уткнулся в свой умный гаджет и его глаза словно впились в прозрачный экран, где уже набирался текст. Мозг будто отключился на это мгновение, а лицо снова отвратительно скривилось. Естественно, ему было плевать на судьбу промышленного уродца, иначе он докопался и вытащил бы ту истину, о которой не знает даже сам Воншик. Командир на секунду оторвал свой взгляд от экрана и посмотрел на безумного посетителя, намереваясь что-то спросить, но снова опустил голову с чуть приоткрытым, готовым для вопроса, ртом. Сделав ещё несколько плавных движений по экрану, он поднял голову. — Приложите палец сюда. Ким послушно прикоснулся к указанному месту и на нём тут же появился отпечаток — современная и вполне ожидаемая замена подписи. К тому же, отпечаток пальца невозможно подделать. —В соседнем поле должен быть отпечаток Чон Тэгуна. Насколько я знаю, Вы раньше с ним не встречались, так что желаю Вам удачи в его получении, — сказал командир, издевательски посмеиваясь плечами, и указал рукой направление к изолятору. — Если Вы думаете, что он так просто согласится или станет Вас слушать, то Вы ошибаетесь. — От свободы ещё никто не отказывался, — бросил в ответ Воншик, и пошёл прямо по коридору. Пак дёрнулся с места, собираясь догнать гостя, и наверняка снова напомнил бы ему, что своих подчинённых они отдают исключительно для создания семей и при наличии взаимных чувств, но желание избавиться от неблагополучного создания оказалось выше желания исполнять устав. В данном случае действовало только одно единственное, нерушимое правило, иногда заменявшее все остальные: «Всё, что выгодно государству, должно быть исполнено в первую очередь. Мы чтим и вознаграждаем любого, кто идёт нам навстречу». Второе нравилось ему больше. Рот расплылся в широкой улыбке. Когда мужчина вернулся в реальность, коридор был уже пуст. Только завернув за угол, Воншик снова почувствовал это странное чувство внутри себя. Словно те же маленькие человечки спустились ниже и, вместо молоточков, взяли в каждую крохотную руку по пёрышку и стали щекотать. Неприятно. Ким остановился на расстоянии, с которого невозможно было заметить, подошёл ли кто-то к двери, и перевёл дух. « Что же мне делать, если он откажется? — Подумал Воншик и выдохнул. — Нет, другого варианта просто быть не может!» Стойкая уверенность снова наполнила каждую клеточку его тела, и он, не упуская момента, сделал шаг вперед, тут же стучась в дверь. Секундой позже, он уже разглядел происходящее в комнате: блондин всё так же сидел на кровати. Услышав стук, он моментально отреагировал, и уставился на какое-то почти знакомое лицо. Воншик едва не напугался такой резкости. Его глаза, как чёрные стрелы, вонзились в незнакомца с недоверием. Вставать и проявлять хоть какой-то интерес он явно не собирался. Ким заметил, что рядом с окошком есть панель управления. Разблокировать дверь он не мог, но зато настроить слышимость — запросто. На этот раз их зрительный контакт не прерывался уже минуту, и Воншику отчего-то казалось, что парень чувствует его волнение. — Извини, я… — слова будто весили тонну. — Я хочу помочь тебе. Парень выпрямился и развернулся к незнакомцу полностью. В глазах читался вопрос. — Ты пойдёшь со мной? — наконец спросил Воншик. Вокруг снова воцарилось тяжелейшее напряжение. Ещё с полминуты парень сидел неподвижно и продолжал смотреть на посетителя, но потом резко поднялся с кровати и стал медленно подходить к двери. — Что? Его тихий, сладкий, как медовая карамель, голос медленно и тягуче наполнял собой отдельную ячейку в памяти Воншика, о свободном месте в которой он даже и не подозревал. В сознании уже давно велась самая настоящая атомная война. С небольшой задержкой, он всё же ответил. — Ты пойдёшь со мной? — Ты мне, что же, предлагаешь встречаться? — Спросил парень, но ни одна мышца на его лице не дернулась. Оно не выражало ни радости, ни отвращения. Недоверие же оставалось неизменным. — Да, — мгновенно ответил Ким и тут же понял, на что именно он дал подтверждение. — Зачем? — На этот раз интонация его голоса стала жёстче и грубее. — Просто так, — Воншик чуть улыбнулся и почувствовал себя ещё более глупым, чем прежде. Как же ужасно всё это выглядит со стороны, подумал он. — Если тебе нужна хозяйка, то ты обратился не по адресу. И тем более, если тебе нужен секс. Я не такой. Ким заметил взволнованность и негодование в глазах парня, спеша успокоить его. Он и подумать не мог, что их диалог всё-таки состоится. — Мне ничего от тебя не нужно, — он постарался наделить каждое слово особой ценностью правды. — Просто живи со мной. Я дарю тебе свободу. Тэгун не мог поверить своим глазам. Перед ним сейчас стоял человек из «высоких», и просто так предлагал уйти с ним, обрести желаемое безвозмездно. «Он лжёт! Все они лгут!» — твердило подсознание. Однако желание жить было гораздо сильнее. Этот человек не был похож на тех, что заглядывали и предлагали себя. В нём присутствовал сильный стержень, что редко можно встретить, находясь в камере двадцать четыре часа в сутки. Тэгун решил подумать потом, чуть позже, а пока он молча кивнул, оставляя заветный отпечаток взаимности на документе, вершившем его судьбу.