***
— У меня есть одна идея, — сказал Кацу, когда Мисаки с Торой приехали в кафе и присели к нему за барную стойку. — Я не могу сказать, что она вам на сто процентов понравится, особенно это касается Мисаки, потому что она будет в главной роли, однако, если выполнять всё четко по инструкции, то к вам больше никто приставать не будет, я вас в этом уверяю. А если никто не будет приставать, то мы сможем спокойно всё уладить и у тебя, моя хорошая, никаких проблем с недвижимостью больше не будет. — И что же нужно сделать? — Спросила Мисаки, указывая на напиток в меню, который бы хотела попробовать. — Поджечь дом и сделать вид, что это сделали не мы. Якобы, ха-ха, а на деле вот такие мы крысы, что ж с нас взять? А ещё лучше шантажировать тех людей, которые к тебе приходили на поджог, но, думаю, здесь так много нужно учитывать деталей, что легче обойтись одним поджогом, — Кацу взял меню у девушки и отошёл от пары. Он поставил зёрна на помол, чтобы в будущем сделать кофе для своих посетителей. Через мгновение он вернулся и продолжил разговор, так как помол осуществлялся автоматически аппаратом, поэтому по факту он отошёл на пару секунд. — Этот план сыграет со злоумышленниками очень злую шутку, в любом случае. — Что?! В смысле поджечь мой дом?! — Громко удивилась Мисаки. Она была в шоке от услышанного, но, из-за того что Кацу немного отлучился, её реакция выглядела немного приторможено. Синхронно, буквально в этот же момент как выкрикнула девушка, от Кацу и Торы пошли осуждающие «Тихо!». — Ты не будь такой громкой, разговор всё-таки не для всех ушей, хорошо? — Кацу улыбнулся, но эта улыбка была отнюдь не доброй. После этих слов, девушка осознала свою ошибку, кивнула, и парень продолжил. Параллельно он готовил коктейли как для Мисаки, так и для Торы. — Дело, которое мы хотим провернуть — не для каждого уха создано, я эту мысль продублирую на всякий случай. Я думал, ты это прекрасно понимаешь, но, видимо, мне придётся некоторые для меня обоснованные и рациональные вещи объяснять по нескольку раз. — Я понимаю, — шепнула Мисаки немного раздраженно. — Почему именно поджог, ты в своём уме? Многие вещи, которые принадлежат нам, до сих пор остались в этом доме, неужели… — Слушай, Мисаки, тебе важно где-то жить на просторах Японии или жить именно в этом доме? Если тебе не нравятся мои условия, которые, к слову, ты ещё не до конца выслушала, то ты с лёгкостью можешь переехать отсюда, что будет, ну, не особо разумно, скажем так, потому что здесь у тебя практически всё налажено, если ты понимаешь, о чём я. Нет, если тебе нужен экстрим — пожалуйста! Можете спокойно жить отшельником, вас, надеюсь, никто не держит, и буду рад, если выживете спустя неделю! На всякий случай возьми с собой видеокамеру, мне кажется, у тебя выйдет неплохой влог. — Кацу, что ты предлагаешь? — Вступил в разговор Тора. Ему не совсем понравился тон парня, особенно мысли об отшельничестве, относящиеся к Мисаки, поэтому он решил на этой ноте прервать поток мыслей выступающего оратора. Одновременно с этим он получил свой напиток вместе с бамбуковой соломинкой, которая намного экологичнее пластиковой. Сейчас на экологию во многих кафе Японии тренд и Кацу с огромным удовольствием его поддерживал. Мисаки, к слову, тоже не осталась в стороне и получила свой заказ. Тора заказал свежевыжатый апельсиновый сок, когда Мисаки понравился коктейль с клубникой, манго и ягодами. Алкоголь пить сейчас никому не хотелось, поэтому ребята остановились на более здоровых и не менее вкусных напитках. — Мы все во внимании, но я не понимаю, к чему ты клонишь. Поджог звучит крайне интересно, хорошо, но я тоже сомневаюсь в рациональности этого поступка. Конечно, ломать — не строить, но в чём суть? Есть у тебя какой-нибудь план, например, чтобы этот дом быстро построить обратно? Какие гарантии, что после разрушения пойдёт быстрое восстановление? — Я? Что я предлагаю? Ха! Великолепный план, надёжный, как швейцарские часы, но тут, правда, без сарказма. Слушай, ты меня завалил весьма однотипными вопросами, но я с радостью тебе на них сейчас отвечу. Правда, только минуту, мне нужно принести кофе той барышне ещё. Работаю, как-никак. Кацу достал из аппарата ароматную чашку кофе и принёс её девушке, которая находилась на противоположном конце бара со своей подружкой. Шанс, что они могли услышать разговор, был очень мал, поэтому, никто из компании за это не волновался. Плюс, девушки оживлённо что-то обсуждали, что даже на Кацу особого внимания не обратили, чего уж говорить про разговор компании на противоположной стороне бара. Однако всё равно ребята проявляли некоторую осторожность, потому что есть микроскопический, но шанс, что плохие люди могут подслушать разговор или услышать краем уха ту информацию, которую не следовало бы слышать никому из посетителей. Кацу, после небольшого разговора с дамами для своих дополнительных чаевых, вернулся к Мисаки и Торе. Разговорить девушек было немного трудно, но парень прекрасно справился со своей задачей. Профессионал, как-никак. — А теперь я возвращаюсь к своим любимым баранам, — сказал весело Кацу, когда подошёл обратно к нужной стороне стойки. — Как ты думаешь, Мисаки, почему я предложил поджечь ваш дом? Потому что я мразь и не понимаю твоих чувств сейчас? Потому что я не уважаю чужую собственность? А может так, для веселья? Нет, я не думаю, что я наглухо отбитый человек, поэтому сразу поясню, что за моей спиной есть образование юриста и в некоторых моментах я могу тебе сейчас неплохо помочь и, я знаю, о чём я говорю. Смекаешь? Ты попала на человека, которого, если представить в виде определённого предмета, то он выглядел бы как огромный сборник из такой жести, как законы, правила, нормы, сводки примечаний, закреплённые всякими юридическими печатями и другой ерундой, но, думаю, вам это не совсем интересно. Я это всё говорю к тому, что… Жизнь меня знатно помотала, и я много чего знаю и много чем могу тебе сейчас помочь, помимо приготовления вкусного коктейля. Мисаки очень сильно удивилась. Обычно все люди, которые получали или только получат образование юриста, очень редко шли в барный бизнес. Да и вообще куда-то в другое направление. Банально из-за того, что работа по образованию очень прибыльная и сложная, ну, или хотя бы по той причине, что бар и суды совмещать немного, в плане работы, сложновато. Но Кацу, походу, не тот человек для юриспруденции, и ему больше нравилась расслабленная атмосфера, нежели напряженная в суде или в офисе. Отчасти понятна мотивация, почему он не работает по полученному образованию. Это сложно, это очень нервозно, в некоторых ситуациях выигрывает бюрократия с не налаженными механизмами. Многие факторы, которые приводят к неврозам, могут полностью зависеть от того, как ляжет карта судьбы. Не всегда ты приходишь на работу с радостным настроением, не будем говорить, что после неё вообще настроения нет. Ещё, юристы к началу работы уже выглядят солидными людьми и достаточно взрослыми, что нельзя сказать о Кацу. Наверно, юристы одни из тех людей, у которых достаточно рано седеют волосы, появляется особая чувствительность к гипертонии и отсутствует практически всё драгоценное свободное время. — Для человека, у которого за плечами юридическое, — начал Тора, отпив немного из соломинки. — Ты слишком хорошо сохранился. Мне даже интересно: ты правда учился такой сложной науке, или просто нашёл укромный уголок, где можно купить диплом и пройти пару юридических вебинаров, для общего развития. — Ну, мне много кто об этом говорит, но спасибо, я твой колкий комментарий пропущу, пожалуй, мимо сердца! К чему я, собственно, намекаю. Поджог — это крайне неконтролируемый процесс в суде. По крайней мере, сейчас так точно. Даю 50% на то, что мы можем спокойно обыграть ситуацию в свою сторону, и 50% на то, что мы выиграем суд, но мне придётся изрядно потеть над показаниями и прочей лабудой, которую, к слову, мы сможем фальсифицировать… — Но Кацу! — Прервала Мисаки. — Я не могу так работать, я не хочу играть нечестно. Ты же понимаешь, что это огромные риски! Я не хочу, чтобы у нас были такие показания, которые мы не сможем предъявить на основаниях чего-то или кого-то… Без доказательств, в общем. Ты меня понял. Я боюсь, что мы идём в суд против таких людей, которые, если найдут хоть одну ошибку в показаниях, закопают нас исками до самой смерти. — А как по-другому ты хочешь получить свой участок обратно, без долгов и без сильных нервотрёпок? Кто не рискует, тот не пьёт за моей барной стойкой. — Ну, я даже не знаю… Просто… — Почему-то я, зато, знаю, как обыграть эту ситуацию в твою сторону. Может, не подскажешь причину? — Ладно, не издевайся надо мной. Просто скажи, что ты задумал, наконец, и я, может быть, успокоюсь. А может, даже соглашусь на твою авантюру. — Я хочу сказать, что работа того дядьки отчасти… Нет, даже не отчасти, а в целом, незаконна. Он не имеет никакого права с тебя требовать деньги, он не имеет никакого права заходить в твой дом без стука и без разрешения владельцев. Нет, конечно, он может прикрыться тем, что он твой сосед, но даже соседи вряд ли зайдут в ночное время, чтобы, например, у тебя соль выманить. А деньги требовать, потому что ты арендуешь дом, хотя, как мне показалось, участок куплен вашей семьёй, так вообще смехотворный аргумент, который, к слову, может сыграть нам на руку. Скажи, пожалуйста, вы же именно являетесь владельцами участка, который мы будем вырывать из чужих рук? — Да, всё так. У моей мамы есть на руках документы, которые должны это подтвердить. Я надеюсь, по крайней мере. — Тогда у них действительно ещё больше может оказаться проблем, исходя из этого факта. Так, хорошо, у меня выстраивается одна картина, для того, чтобы написать обвинение в их сторону…***
Буквально каждый день теперь компания собиралась в кафе, около барной стойки или за столиком в кафе, где никто не смог бы их потревожить, и обсуждала вопросы, благодаря которым они составляли обвинение. Поначалу рассуждения шли активно, но с каждым днём активность всё уменьшалась и уменьшалась, ввиду однотипности слов при обсуждении. Мисаки уже не выдерживала такого обильного количества слов, связанные с юриспруденцией, домом её семьи и с судом, который состоится уже на днях. Тора держался молодцом и одно время поддерживал девушку, благодаря чему она собирала волю в кулак и продолжала обсуждения, но и тот со временем начал сдуваться. Работа накладывала свой отпечаток, а обсуждения были, в основном, по вечерам, из-за чего состояние у парня было не сказать что свежее. Только Кацу, пожалуй, чувствовал себя в своей тарелке и был готов работать на износ. С каждым днём он уточнял множество деталей, из-за чего текст обвинения рос в геометрической прогрессии, но, почему-то, ему такого содержания не хватало по количеству аргументов. И действительно, спустя ещё несколько минут, всегда находились новые суждения, которые спокойно позволяли Кацу выдвинуть ещё пару доказательств для судьи. — Я уже окончательно запуталась, Кацу — в какой-то момент простонала Мисаки. Мозг кипел даже от слова «суд». — Запуталась в чём? — Спросил Тора. Уже несколько дней он спал весьма неважно и вид у парня был просто отвратительный. Видимо, благодаря своей силе воли, он снова и снова продолжал садиться рядом со своими друзьями и обсуждать дело, которое стоит поперёк шеи. Если бы не Мисаки, он давно всё бросил, но тут дело принципа. — Я запуталась в том, что именно является нашим главным объектом обвинения в данном случае. Потому что вариантов, как оказалось, слишком много. Так же ведь тоже нельзя, вдруг, это приведёт к таким последствиям, из-за которых в камере будет сидеть не обвиняемый, а кто-то из близких, в том числе я или вы? — Эта сволочь, — с агрессивным настроем начал говорить Кацу. Точнее не то чтобы начал, он на протяжении нескольких дней говорил в таком тоне, потому что был полностью погружён в судебный процесс. — Эта сволочь уже не первый раз занимается такими делами. Откуда я об этом знаю? Да уж поверь, я знаю многое, благодаря тому, что я знаю, где ту или иную информацию достать! И я узнал о нашем обвиняемом такие вещи, которые, пожалуй, даже в этом кафе нельзя полушёпотом говорить, поэтому обвинений мы собрали и ещё соберем предостаточно. Я понимаю, Мисаки, ты устала, но поверь, наша цель сейчас: собрать все данные, которые имеются в открытом и закрытом доступе и нажать на все те болевые точки, которые откроются перед нами буквально за мгновение. Тора, уверяю, скоро вы сможете спокойно гулять по вечерам и не переживать, что ваши поцелуи заметят коллекторы. — Да, хотелось бы, конечно, поскорее разобраться со всем этим переполохом…***
— Прошу всех садится, — спокойным тоном произнёс судья, когда зашёл в зал. Вместе с ним зашли и обвиняемый. Мисаки начала переживать и появлялись мысли о том, что судью уже давно подкупили и ничего не получится выиграть. Девушка посмотрела на Кацу, увидела, насколько он сейчас был агрессивно настроен доказывать свою правоту и немного успокоилась. Настроение парня все эти дни было катастрофическим. Он настолько влился в роль адвоката, что порой, от бешенства, мог в кафе сломать пару карандашей или громко ударить по столу, чуть не сломав деревянную поверхность. Пожалуй, Кацу единственный, кто сможет достойно сейчас отстоять всё то, что происходит в данной комнате. — Как мне сообщили, явились все, кроме некоторых свидетелей, что сами воздержались от публичных показаний данных. Что же, это их решение, обсуждению не подлежит, — после своих слов судья прокашлялся, достал необходимые бумаги для дальнейшего ведения суда и продолжил. — Подсудимый, встаньте, пожалуйста. Человек, из-за которого начались многие проблемы в доме Мисаки, выглядел не так молодо, однако, ухоженно и солидно для своих лет. Вероятно, ему было где-то 50-55 лет. У него была ухоженная седая борода, лысина, сам он хорошо выглядел в сшитом на заказ костюме и кожаной обуви. Мужчина встал, не сказав ни слова. Судья продолжил. — Вы имеете право знать, в чем вы обвиняетесь; возражать против обвинения; давать показания по предъявленному вам обвинению либо отказаться от дачи показаний в отношении себя. При согласии дать показания вам разъясняется, что ваши показания могут быть использованы в качестве доказательств по уголовному делу. Вам понятны ваши права? — Да, Ваша честь, — громко сказал тот. — Всё понятно. — Хорошо. Думаю, госпожа Аюдзава тоже понимает свои права и, в случае чего, может возразить и высказать свою точку зрения в процессе суда. Слово предоставляется…***
В этих стенах не совсем понятно то, сколько времени уже прошло с начала суда. Однако после долгих дискуссий, судья, наконец, остановился на выборе стороны, за которой стояла правда. И правда была на стороне Мисаки с Кацу. Прокуратор, или, скорее, адвокат обвиняемого, был в деле уже несколько лет, это заметно по его шаблонной речи. Чёткой, нудной, но неоспоримой. Однако его доводы были не настолько весомыми, как аргументы Кацу. Девушка не верила своим ушам от того, что сам судья при слушании осознавал всю плачевность ситуации и был, прежде всего, за неё. Порой Мисаки казалось, что судья давно понял кто прав, но для отчёта тянул время. — Ваша честь, — не останавливаясь в аргументах, продолжал Кацу. Его агрессивный настрой держался до сих пор, порой, даже судья просил быть более избирательным в словах, но парня это не останавливало. — Преступление было совершено и оно должно быть наказано, пускай не тюремным сроком, но моральной компенсацией как минимум. Дом подожгли, в нём были все ценные вещи семьи Аюдзава: техника, одежда, некоторые важные бумаги и документы. Вы прекрасно понимаете, Ваша честь, что без них семье Аюдзава будет сложно жить некоторое время, поэтому, моей стороной выдвигается предложение, благодаря которому конфликт будет полностью улажен. Перед тем, как зачитать свои условия, Кацу сделал пару глотков воды, дал горлу немного покоя от долгих разговоров и продолжил. — Первое — предоставить участок, где находился дом семьи Аюдзава непосредственно их семье. По показаниям матери и сестры Мисаки Аюдзавы, они живут в нём на протяжении десятилетия и даже больше, а такой срок позволяет им спокойно рассчитывать на получение земли без посредников. Второе — обеспечить на этом участке, который по документам уже будет полностью принадлежать семье Аюдзава, строительство и покупку мебели за счёт обвиняемого. По моим подсчётам, сумма будет не маленькой — в районе ста миллионов йен. — Протестую, Ваша честь! — Резко прервал речь обвиняемый. Все обратили внимание на мужчину. На протяжении суда он мало говорил, также, как и Мисаки, но здесь он решил высказаться — Я могу признаться сейчас в том, что действительно совершил ужасные действия в сторону семьи Аюдзава, касаемо кражи участка и угроз в их адрес. — С этого момента подробнее, пожалуйста — заинтересованно сказал судья, давая слово обвиняемому. Одновременно он дал знак Кацу, чтобы тот присел на некоторое время для спокойного слушания. Обвиняемый встал, отряхнулся и посмотрел на зал. Все люди, которые находились здесь, молчали и с укором смотрели на него. Кацу спокойно отреагировал на то, что его речь прервали и продолжил пить воду, потому что его голос сел. Однако он хотел закончить свою мысль, поэтому продолжал репетировать монолог в голове, чтобы расставить все точки над «и». — Я чистосердечно признаюсь, — начал обвиняемый. — Я виновен. Да, я действительно хотел изъять из рук Аюдзава их участок, чтобы сделать свои проекты, в виде торгового центра. Да, я присылал своих людей в дом, которые угрожали и требовали огромный выкуп, хотя, честно говоря, им бы всё равно это не помогло. Я сознаюсь, но за счёт этого признания я требую уменьшения суммы, которую от меня требуют. Судья молчал. Кацу, который всё это время репетировал речь, включился в процесс суда. Он встал напротив и спросил у обвиняемого. — Вы согласны хотя бы с тем пунктом, что вы отдадите участок семье Аюдзава без посредничества? — Я согласен со всеми пунктами, кроме последнего. Я готов заплатить только половину. — Гражданка Мисаки Аюдзава, согласны ли вы на такие условия? — спросил Кацу, повернувшись корпусом к девушке. Та лишь кивнула одобрительно головой, от неожиданности вопроса. — Ваша честь, считаю, что дело закрыто? — Ну, думаю, решаю это я, а не Вы, — с усмешкой начал судья. — Но ваши доводы верны…