***
Недели текли за неделями, как песок… Песок. Из раза в раз Лиза почему-то возвращалась к той галлюцинации. Во рту становилось кисло и сладко одновременно и хотелось скулить… Плакать было бессмысленно и отнимало много сил, Лиза ясно это осознавала. Работать было привычно и приятно. Работа давала удовлетворение, пожалуй, почище, чем секс, хотя откуда ей было знать. Лиза лежала на кровати. В этот раз просто так. За окном сыпал снег. Никаких эмоций по поводу этого она уже не испытывала. Уже. Перевернулась на спину и сознание затопило мыслью. Не потолок, а звенящее холодом ночное зимнее небо. Не кровать, крыша многоэтажки, посыпанная первым, обжигающим снегом. Ладони покраснели, мерзли, но звезды мерцали и мерцали, и почему-то нельзя было оторвать от них глаз. Лиза никогда не умела ценить мгновения, которые стоило бы ценить, но эти странные холодные звезды отпечатались в памяти. И горячие ладони. Горячие, жесткие ладони, мягко сжимающие красные дрожащие пальцы… Свет лампы задрожал, потек, как желток из упавшего яйца, слился с светом фонаря из окна, и кипятком опустился по щеке Лизы. Вскочила. — Чего?! — вытерла щеку. Вздрогнула, ощутив еще пару капель на щеке. — Бред. Просто глаза высохли. Желудок сжался. Необходимо выпить хотя бы воды, чтобы успокоиться. На кухне было слишком светло, настолько, будто у Даши появился нимб. — Увы, за работу барменом его не получают, — усмехнулась Зарыковская, мельком взглянув на подругу. — Ты плакала? — Нет, — Лиза равнодушно повернулась спиной, отходя в тень холодильника. — Что случилось? — Даша в упор смотрела на ее спину, и, казалось, если бы могла, вонзила бы в нее нож. Свет исходил от ее лица. Лиза мотнула головой, отпивая еще. Показалось. — Ничего. — Ты можешь мне сказать. — Все в порядке. — Это из-за него? — нет, нож, пожалуй, маловат, а вот боевой топор вполне соответствует размерам. — Нет, — Лиза повернулась и присела на край тумбы. Тени делали ее лицо еще острее, еще жестче. — Лизавета, изволь сходить к врачу, — Даша напоминала тех «благообразных» святых из Часословов и Псалтырей, которые лечили блаженных и калек, складывая руки в молебном жесте. Лизу это бесило. Особенно бесило то, что в роли «калеки» тут она. — Я в порядке. — Разумеется, разумеется, ты в порядке, — пробормотала, вздохнув, Даша, — в следующий раз участковому врачу так и скажу. — Я и не прошу ему звонить. — Оставлять тебя в блевоте на диване? — вскрикнула Даша. — Закрой дверь чтобы не воняло, — пожала плечами Лиза, и, развернувшись, ушла.***
Зарыковская была в бешенстве и бессилии одновременно. Дура! И сама, и Лиза. Последняя валялась на диване в полуобморочном состоянии и то блевала желудочным соком, то бредила. Воняло кислостью. Даша обнаружила эту прекрасную картину десять минут назад и пока вытирала тряпкой желудочный сок, находилась в замешательстве. Казалось, это очередной глупый сон и Лиза сейчас встанет и станцует, но нет. Серая комната, пропахшая потом, блевотиной и отчаянием, не добавляла понимания. Звонить в больницу? Даша метнулась к телефону, судорожно набирая то «112», то 02, то 01, забыла все цифры и сползла по стене в коридоре, в беззвучном крике открывая рот. Пол поплыл под ногами… Не успела?! Господи, я не успела! Она сейчас умрет… это я оставила ее одну. Сама! Зачем?!. Дерганная память вернула картину из августа. То же самое. Лиза валялась в общаге, не живая и не мертвая, а Кашин ее лечил. Даша тогда едва не сошла с ума. Вина на ней. На ком? На Лизе?! Она просто ребенок. Умный, рассудительный, но до одурения верящий в сверхчеловека, то есть саму себя… Это лежало на Даше. Случайная соседка, подруга в кавычках, но проникшаяся странными речами Лизы и ее тощим обаянием… Дурная жара была в том августе, а из еды только картошка… Да… Кашин. Где он, интересно?.. Всегда был спокоен… И я должна. Ради неё. Пару вдохов хватило для отрезвления. Спокойно. Скорая помощь — это 03. «Выезжают».***
Это повторялось снова и снова. Они ругались, но Лиза явно не справлялась со своим состоянием, чудом из раза в раз удовлетворительно проходя тесты в кабинете психолога, отправлялась домой отсыпаться и работать. Еда? Платили за переводы редко, но хорошо. Она даже ела… Когда Даша была дома, а не в институте или на ночной смене. А осень плавно подходила к концу.