О тонкостях парного дыхания на Ано

…Да мы будем пользоваться непререкаемым авторитетом нам бы только доспехи из молодой тугой кожи и мускулов вздыбленных как броня Ярослав Могутин

Сэм постучал в дверь и вошел, не дождавшись приглашения. Застал Тобиаса сидящим на кровати и разглядывающим комнату, которая скорее напоминала захламленную гардеробную с двумя окнами, чем спальню. Тоби крутил головой, разглядывая разношерстную мебель, и одновременно пытался освободиться от тяжелого перекрученного одеяла. В воздухе вокруг него вился запах, похожий на тот, что исходит от пальцев, если долго держать руки в карманах, полных денежной мелочи. Сэму этот запах понравился еще вчера в машине, показался терпко-оранжевым, сейчас он с удовольствием втянул его в легкие, на выдохе спросил: — Оклемался? Поставил стеклянную бутылку минеральной воды на прикроватную тумбу и остановился рядом, терпеливо ожидая вопросов. Но вместо того чтобы спросить, например, что произошло в подвале и почему он в одежде спал на чужой кровати, Тобиас, мотнув подбородком в сторону другой тумбы, задал совсем неожиданный вопрос: — А что за ребенок с тобой на фотографии? Сэм мельком бросил взгляд на снимок, обошел кровать, дотянулся до рамки и положил ее на тумбу изображением вниз: — Брат. Сейчас ему было бы двенадцать. Тобиас взял бутылку, глотнул, сухость во рту перестала его мучить, и он задал следующий вопрос, который отчего-то его тревожил: — Он умер? — Может быть. После развода родителей я его ни разу не видел и ничего про него не слышал. — Ясно. Долго я был в отключке? — Еще Тобиаса одолевала слабость, от нее так хотелось снова упасть на кровать; он ощущал внутри себя ноющую боль вроде той, которой маялся, когда сломал запястье. Сэм внимательно вглядывался в его лицо, словно стараясь прочитать по нему чувства, которые Тобиас старательно от него прятал. Потом ответил: — Восемь часов. Мы с отцом перетащили тебя сюда. Хотели звать медиков, но Лидия убедила отца, что тебе ничего не угрожает. Теперь ждет тебя в столовой, хочет позадавать вопросы. Знал, что она врач? Тобиас не ответил, но подумал, что сам бы с удовольствием позадавал себе вопросы. Уже два раза он испытал нечто похожее: с зеркалом, голосами, стылыми пальцами, бредом… Оба раза были связаны с потрясениями. Первый раз со смертью мамы, второй раз… Тобиас даже сформулировать не смог, что же произошло между ним и Ривайеном. Изгнание из рая? После такого мог случиться и обморок, и сбой в коннекте с Сэмом. Одна только мысль, что придется об этом с кем-то говорить, вызвала у Тобиаса приступ тошноты, и комок стыда подступил к горлу. Все что угодно — только не откровенность с незнакомым человеком. Пусть и врачом. — Она собирается накачать тебя кофе и круассанами, чтоб ты был посговорчивее. Ванная в конце коридора. Приведешь себя в порядок и спускайся. Уже в дверях Сэм обернулся, чтобы добавить: — Но это не значит, что тебе действительно надо что-то рассказывать Лидии. Не напрягайся так. И не забывай, я люблю тебя, Тоби. Спрятанный за обычным языком шепот Ано просочился в уши и сплел тонкую мягкую паутину приручения. Тобиас проглотил комок стыда, ощутил покой, легкость в плечах, легкость в мыслях, легкость в теле. Подумал, что Лидии он может сказать полуправду: с Сэмом случился исключительно сильный коннект, к которому его организм был не готов. Только и всего. — Логичное объяснение, — выдавил прямо в лицо Тобиасу старший Гийот таким властным тоном, словно именно этими двумя словами утвердил пребывание Тобиаса в этом доме и в паре с Сэмом. — Но тогда у нас большие проблемы. Уже через неделю Фонд ждет от тебя и Сэма убедительной демонстрации синхронизации. У вас всего семь дней, чтобы настроить коннект. Сэм нервно хихикнул и принялся усердно намазывать джем на круассан ровным слоем, передал свой шедевр Тобиасу, сделал точно такой же себе. Когда кофе был выпит, круассаны съедены, Гийот проговорил уже тише, нависая над Тобиасом так, чтобы Сэм, которого в этот момент отправили выкинуть мусор, не расслышал: — Сэм не прошел десятилетней подготовки у Ривайена, и когда он в коннекте, Ано подавляет его рациональное мышление, как ЛСД. В Непространстве моему сыну море по колено. Отсюда основная проблема — его излишняя самоуверенность, искаженная оценка ситуации. Он не чувствует опасности и не знает страха. Поэтому его защитой придется заниматься тебе. И еще. Сэм любит экспериментировать с нейроингибиторами, поэтому все коктейли у нас в доме под замком. Я знаю, что ты редко употребляешь, поэтому доверяю тебе сына. Сделай так, чтобы ни он, ни я, ни фонд не разочаровались в том, что заставили Ривайена с тобой расстаться. — Добавил громче: — А вот и Сэм. Спускаемся в тренировочный зал. Проверим силу вашего дыхания. — Я вас уже побеждал, — сказал Тобиас, чтобы хоть как-то ответить на давление Гийота. — Это было давно, — небрежно бросила Лидия, вставая из-за стола. — С тех пор мы придумали несколько новых трюков. И не забывай, что Сэм никогда всерьез не практиковал парное дыхание. Так, только баловался то с отцом, то со мной. Я, конечно, не имею в виду, что он полностью непригоден, но пока толку от него будет мало. Гийот в этот раз задышал без предупреждения, Тобиас не успел опомниться, расслышать, что за звуки слетели с губ старшего Гийота, как Ано прошло сквозь его тело, словно вспышка света сквозь стекло, дрогнули те связи в мозге, которые отвечают за отсчет времени и ориентацию. Вокруг него и Сэма полыхнул воздух, а стоящий рядом столик превратился в столп горящих опилок. Внутри Тобиаса нарушился каждый процесс в каждой клетке. — Вот вам демонстрация техники скрытого дыхания, — начал резюмировать Гийот, и его речь заискрилась гранями аристократического выговора, тогда как руки пришли в движение, чтобы подкрепить каждое высказывание размашистым жестом. — Пара со стигмой может превратить классическое Ано в монолитную стену информационного шума, за которой противник не сможет понять наши действия. Теперь это базовая техника, которой владеют все пары, сформированные в Институте. Лингвистический узел направляется в противника по прямой идеальной линии, но тот не может его заблокировать, потому что не видит атаку. Если бы сегодня я целился точно в тебя, Тобиас, или в Сэма, а пара, с которой вы будете сражаться через неделю, будет действовать именно так, то Ано нарушило бы работу ваших клеток, превратило бы сознание в бессмысленный клубок оборванных нитей. У вас есть неделя, чтобы научиться противостоять этой технике. Подумайте над тем, что увидели. Оба. После обеда попробуем еще раз. После ужина я отвезу Тобиаса домой, он соберет там свои вещи и переселится к нам. На этой неделе у него все равно не будет времени ни на что, кроме тренировок. Идя на выход вслед за Сэмом, Тобиас почувствовал жажду обучиться этим новым техникам дыхания, оглянулся, чтобы сохранить в памяти этот момент, и тут ему показалось, что в Лидии после демонстрации скрытого дыхания что-то изменилось. То ли появилась новая седая прядка, то ли как-то слишком осунулось лицо. Она перестала быть такой яркой, какой была за завтраком. У Тобиаса мелькнула неуютная догадка, что каждый вход в Непространство отнимает у этой женщины крупицу жизненной силы. Почему у нее? Потому что она сильнее Гийота? Или слабее? И когда появится стигма в их паре, то кто из них двоих, он или Сэм, будет изменяться? Тобиас поймал себя на том, что невольно хочет уберечь Сэма от участи Лидии, но сам он не хочет пощады, хочет только силы и умения побеждать, даже если за это придется платить минутами, часами или месяцами жизни. Выйдя из дома, где ему вдруг стало душно, Тобиас направился к фламбояну; трогая его отмеченную молнией поверхность, впервые в жизни действительно захотел, чтобы и у него появилась стигма, дающая доступ к чему-то новому, что перечеркнет и оставит позади то, что уже было. Лежа в этот вечер в доме Гийотов в той же комнате, напоминающей большую кладовку с окнами, в которую составили ненужную мебель со всего дома, Тобиас вдруг испытал тоску по Нагорной. Как бы сильно он ни жаждал порвать с прошлым, как бы сильно ему ни нравился Сэм, часть его не хотела быть здесь, хотела вернуться в прежнюю жизнь, ворваться в кабинет Ривайена, попросить прощения за то, что он не сумел оправдать ожиданий, сесть у дверей в надежде, что его простят, похвалят и снова полюбят. Тобиасу стало стыдно за такие мысли, он спрятал их глубоко в себе, но на их место пришли другие. Он вспомнил тощего Райана, с которым часами тренировал выносливость, нелепого, подстриженного под ноль Анатоля — спортивного вида мальчика с абсолютным слухом. Там, в Нагорной, остались десять человек, по которым он начал неуместно скучать, хотя отменять свое решение никогда туда не возвращаться не собирался. Возбужденный долгим днем и глупой тоской мозг подчинился утомленному телу только под утро и позволил Тобиасу забыться коротким сном. Гийот разбил дни на беспощадную физическую подготовку, которую Сэм называл пыткой. Никакого алкоголя, но в крови у Тобиаса столько адреналина, что холодная вода из-под крана заменяла ему пиво. Обмороков с ним больше не случалось. Уже через два дня он втянулся в ритм, который предложил Клод Гийот для достижения синхронизации. С каждым разом применял дыхание яростнее, быстрее, при коннекте начал чувствовал Сэма как самого себя — его мысли и его чувства пульсировали у Тобиаса в висках, пальцах, коленках, пятках. Но также он чувствовал, что слияние не дотягивает до максимума. Может быть оттого, что в Непространстве Сэм становился слишком агрессивным, может быть оттого, что его глифы тяготели к образам тьмы, холода и хаоса, от них исходили слабые удары тока, словно Тобиас вел рукой по оголенному проводу с невысоким напряжением. К этому надо было привыкать, но Тобиас словно цепенел. Однако в целом они с Сэмом прогрессировали и все чаще заставляли Лидию и старшего Гийота защищаться, проявляя инициативу. Каждый вечер, закончив упражнения, Сэм, изучивший методичку Ривайена по установлению коннекта, тянул Тобиаса в сауну — следующая дверь по коридору после тренировочного зала, — чтобы расслабиться, смыть под водой все признаки интеллекта и физически насладиться горячей водой, ароматами сосновых досок и сандалового масла. Сначала сворачивал косяк, затягивался сам, смеялся сквозь дым, передавал самокрутку Тобиасу. Жаловался: — Что ты такой задроченный? Это же сауна, наслаждайся контактом наших тел, — стоя вплотную, массировал плечи, покусывал шею и мочки ушей — усиливал тактильное влияние на эрогенные зоны, как было написано в методичке. Но это почему-то не срабатывало. Тобиас покрывался мурашками и уворачивался, чтобы Сэм не видел, как его член скукоживается, как будто его долго держали в ледяной воде. Сэм не видел, но жаловался снова: — Тебе неприятно? Скажи, что я делаю не так? Но Тобиас только отмалчивался, потом все-таки решился высказаться: — Ты не слишком мне доверяешь во время занятий, — голос после четырех дней постоянных упражнений с гортанными звуками классического Ано у него осип, горло слегка саднило. — У меня хорошие рефлексы и чтение соперника, а у тебя лаконичные и эффективные глифы. Если ты позволишь мне использовать их по собственному усмотрению и слегка корректировать финальную идиому, то я смогу выстроить защиту. Он ждал отповеди или небольшой агрессии, но Сэм легко согласился с замечанием: — Исправлюсь, но и ты будь поотзывчивей, — и на его щеках Тобиас увидел маленькие ямочки, возникшие при улыбке. Подумал, что легкомыслие Сэма его смущает. Отвернулся, чтобы не показать, что заметил как Сэм слишком откровенно изучает изгибы его поясницы и абрис ягодиц. Однако после этого разговора Сэм действительно исправился. К началу выходных Тобиас уже четко видел за монолитной стеной информационного шума Гийота и Лидии вязь их лингвистических узлов, Сэм научился смотреть во время дыхания глазами Тобиаса, понял, как предчувствовать то, что будет сказано, доставать из библиотеки своего сознания целую батарею глифов, со скоростью мысли посылать их одним ментальным толчком Тобиасу, доверяя ему всю эту полезную мозаику, как писатель доверяет наборщику в типографии свою рукопись. — Деструктивно, — подытожил Гийот в воскресенье. — Вы научились очень эффективно расшатывать физические законы реальности. И это хорошо. «Хорошо, но не отлично», — подумал про себя Сэм. Во время парного дыхания Тобиас был одним человеком, после — другим. Сэм прекрасно чувствовал, что живой интерес к нему возникал в глазах Тоби только во время коннекта. Сразу после глаза потухали и только мозг продолжал анализировать, притираться, подстраиваться. И еще эта непроходящая бледность. Теперь прямо-таки чахоточная. — Он просто очень много упражняется. Вот и выглядит слегка изнуренным. Ты на себя-то в зеркало смотрел? — отмахнулся от тревоги Сэма отец. Сэм соглашался, однако после каждого такого рационального объяснения все равно ощущал, что между ним и Тоби что-то стоит и не дает сблизиться. Как будто кто-то воткнул твердые кончики пальцев между позвонков Тоби и каждый раз оттягивал его назад, в исходную позицию. Или как будто в голове у Тобиаса существовала наглухо закрытая дверь, за которой было спрятано нечто, что Сэму запрещалось видеть, или некто. Этот некто создавал помехи, вмешивался исподволь, что-то бубнил Тоби на ухо, перебивая запущенную Сэмом магию тактильности. Времени оставалось все меньше, однако принуждать Тоби к чему-то Сэм считал ниже своего достоинства — это было бы так банально, предсказуемо и пошло. Для правильного коннекта нужна была только взаимность. В сауне Сэм не один раз задерживал собственные пальцы, все в мыле, на собственных же ягодицах, чтобы Тоби догадался, чем было бы ему приятно заняться в этом влажном воздухе. Тоби краснел, позволял Сэму усаживать себя на полог нижнего яруса, кажется, польщенный, что его так демонстративно хотят, послушно открывал рот, но дело не продвигалось дальше неумелого минета, да и то Сэм каждый раз дергался и учил Тоби не касаться слишком чувствительной головки зубами. Тоби старался, это было ощутимо, но старался он для Сэма, потому что к своему телу и к настоящей взаимности не испытывал никакого интереса, словно это было ему заказано. Один раз, кончив Тоби в рот, Сэм сцепил два пальца в кольцо, наклонился и поводил ими по наполовину распрямившемуся члену Тобиаса, выжал из него ниточку клейкой смазки, попытался добиться полной эрекции. Тобиас замер, не сопротивлялся, но и не проявлял инициативу, просто держал тяжелую горячую сперму Сэма за зажатыми зубами и смотрел в пол. Сэму наконец это надоело и он слегка раздраженно спросил: — У тебя с этим проблемы? — Тут же спохватился: такой вопрос не мог прибавить их паре душевного единения; влил в свой голос жизнеутверждающие нотки и закончил с убежденностью: — Ничего, в следующий раз все получится. Тобиас проглотил сперму, ответил одними губами: — Конечно, — но лицо у него при этом стало каким-то пустым.