***
Сверкающие полы, стерильные залы Абстерго и люди в белых халатах производили впечатление большой исследовательской лаборатории, где совершаются великие научные открытия, хотя, в принципе, так оно и было. В этом здании я бодрствовала уже неделю, и так как залезать в «Анимус» мне пока никто не приказывал, ибо это вроде как могло повредить моему здоровью, я могла бы попросту сдохнуть от скуки, если бы Джон любезно не согласился показать мне наиболее интересные помещения корпорации. Уж не знаю, чем я была обязана такой заботе со стороны мужчины, но это меня определенно радовало. — Неужели все это в моем полном распоряжении? — обвела я мечтательным взглядом большое помещение с яркими лампочками под потолком и расположенным вдоль стены рядом раковин и шкафчиков. С другой стороны от них располагались огромные открытые стеллажи, расположенные ровными рядами как в библиотеке и заставленные стеклянными емкостями, которые были заполнены различными жидкостями и порошками, а также на широких полках стояли большие и маленькие картонные коробки, пластиковые контейнеры и завернутые в газеты детали для оборудования. На крючках возле двери висели халаты, один из которых я тут же радостно напялила на себя и застегнула на все пуговицы. — Я похожа на ученого? Мне еще нужны очки для завершения образа, — поднимая брови, поинтересовалась я у Смита, но тот предпочел промолчать. Я немного погрустнела, разглядывая его лицо. — Не стоило вам нарушать правила только из-за моей скуки. Вас же наверняка уволят или, по крайней мере, выговор сделают, если узнают, что вы водите посторонних в подобные места. — Нет, все нормально, — покачал головой Смит. — Я договорился об этом. У нас люди в большинстве своем тоже понимающие. Главное условие — не разнеси тут все к чертям, пожалуйста. Я понятливо кивнула, радостно заулыбавшись тому, что наконец смогу поразвлечься. Что ж, я постараюсь ничего не взорвать... Но это уж с моим везением как получится. Тариф «Неудачница Плюс» снова в действии. — Да я практически ничего не взорвала в последнее время, — фыркнула я, робко опуская глаза. — Между «практически ничего не взорвала» и «ничего не взорвала» есть определенная разница, — со смешинкой в голосе ответил мне Джон. — Ах, ну как же я могла забыть, что вы за всей моей жизнью следили с помощью своей чудо-машины и с редкостной маниакальностью записывали в блокнотик все происходящее, — притворно надулась я. Смит ничего не ответил на мои слова, лишь спокойно глядя с некой отстраненной холодностью. — Извините. Я наглею. Но меня до сих пор коробит от всего произошедшего, — покачала головой я. — Только недавно я жила в Италии 15 века, столько пережила, была практически на грани смерти — и вот теперь я здесь, в родном мире. Это до сих пор не вяжется у меня в голове. Все-таки я слишком много времени провела в прошлом — признаюсь, для меня тот мир начал казаться более настоящим, чем этот. Там у меня остались друзья, с которыми я прошла множество испытаний и без помощи которых точно погибла бы, они действительно стали для меня родными. Ближе, чем семья или приятели здесь, в этом мире. И пусть это прозвучит странно, но домом для меня стала именно Италия 15 века, а не мир современности. — Лера, не стоит все же так категорично говорить, — мягко произнес Джон. — Нельзя жить воспоминаниями. Тем более, чужими, пусть они и визуализированы по максимуму. Твое место здесь и сейчас, в этом времени. — Ага. В больничке и под наблюдением, — горько усмехнулась я. — Будет удивительно, если я смогу выбраться отсюда раньше, чем умру. Что-то мне подсказывает, что вы просто так не отпустите меня в скором времени. Единственное радует — от старости я точно не скончаюсь. Умру от шизофрении или подобных умственных расстройств на порядок раньше. — Ты не умрешь, Лера, — с такой серьезностью, что на меня даже смех накатил, заявил Джон. — Ну да. А розовые пони спасут мир от нашествия пришельцев с кошачьими ушками, — прыснула я. — Это «Абстерго», чувак. Вам бы не знать. На мне тут как бы опыты ставят. А подобные эксперименты никогда хорошо не заканчиваются. Сколько у вас людей в живых осталось после всего этого? Думаю, пальцев одной руки сполна хватит, чтобы пересчитать. Ну, хватит о грустном. Лучше объясните мне одну вещь: почему мой предок выглядит также, как и я? Ну и, собственно, потомки жителей Италии тоже: Люси жутко похожа на Лучиану, Дезмонд на Эцио и так далее. Никогда этой фишки не понимала. Возможно, тут имеет место быть несовершенство «Анимуса», хотя, думаю, что это лишь часть правды. Джон, казалось, сам обрадовался тому, что я переменила тему. — Ты права, программа воспроизведения генетической памяти еще далеко не идеальна. Но здесь дело немного в другом. Все зависит от человеческого фактора восприятия — то есть потому, что ты воспринимаешь себя в теле предка именно как себя, «Анимус» воссоздает образ именно твоей внешности. Однако если бы ты глядела со стороны, возможно, все было бы совсем иначе. Впрочем, то, что ты видела Люси в Лучиане только подтверждает обратное... В комнате на минуту повисла тишина. Такой ответ меня ничуть не удовлетворил, но деваться было некуда. — Когда я смогу вернуться и продолжить сессию? — наконец, не придумав ничего лучше, хмуро поинтересовалась я, разглядывая колбу с малинового цвета содержимым. — И откуда я смогу начать? Будут ли мои друзья еще живы? Я смогу их спасти? И будет ли возможность снова действовать по своему усмотрению? Ведь тогда это было сбоем «Анимуса»... Что будет теперь, когда все работает исправно? — Я не знаю, Лера, — спокойно произнес Смит. — Но не думаю, что тебе стоит так рваться в те воспоминания. Твоему разуму нужно восстановиться. — Ага, ага, — пробормотала я. — Я все поняла. А теперь, пожалуйста, оставьте меня одну. Торжественно клянусь, что здание не взлетит на воздух, а лишь немного пострадает от химической атаки попаданки-неудачницы. Джон стандартно улыбнулся мне и, к удивлению, молча вышел. Я-то как-то даже не рассчитывала на то, что меня оставят без контроля, а потому малясь прифигела. Тяжко вздохнув, я на нетвердых ногах подошла к шкафу с пустыми пузырьками, просто глядя на переливы стекла в свете ламп, а затем, когда шаги в коридоре затихли, хмуро, но в душе с каким-то детским восторгом отправила одну из колб на свидание с полом. Затем еще одну, и еще одну... Звон бьющегося стекла наполнил помещение, а я только спустя несколько мгновений очнулась от охватившего меня наваждения. «Что я делаю, черт возьми? — пронеслось у меня в голове. — Я схожу с ума, да? И скоро создам свой радужный мир? А еще стану Алисой и познакомлюсь с Кроликом?» Сев на один из стульев, я обреченно опустила голову, по которой словно били отбойными молотками. Вот вам и погуляла по прошлому... Нет, если будет возможность, сбегу отсюда за милую душу. Джон прав — я слишком погрузилась в чужую память. Так я могу потерять саму себя.***
Кромешную темноту в небольшой комнате нарушал лишь бледный свет экрана телевизора. Частенько слышались душераздирающие крики и мольбы о помощи, но эти звуки медленно таяли во тьме, так и не задерживаясь в вечернем помещении. Фильм ужасов продолжал и дальше запугивать, но тщетно. Я, развалившись на диване и попивая колу, почти закрыла глаза и не обращала внимания на него. Светлые волосы, собранные в хвост, блестели от внезапно падающего света. — Нет, ну это никуда не годится. Совсем разучились ужасы снимать, — расстроено произнесла я, выключив телевизор хлопком. Я больше не могла смотреть этот скучный фильм и нашла себе более интересное занятие вроде рассматривания своих сапог. Сейчас, по непонятным причинам мысли путались, нельзя было отвлечься или придумать себе стоящее развлечение. Время специально медлило, становясь длинной паузой перед концертом. Сегодня был очередной совершенно непродуктивный день в «Абстерго», который я коротала с едой и новыми ужастиками, полученными от отчего-то больно заботливого для простого работника корпорации Джона. Странное увлечение, но как-то обосновалось оно в моей душе за время долгого пребывания здесь. Не знаю почему, но в «Анимус» меня даже не пытались заставлять погружаться, что несказанно удивляло. Неужели они все-таки хотят сохранить мое психическое здоровье для дальнейших исследований? Как благородно с их стороны. — Лера, не хочешь прогуляться по оранжерее? — услышала я знакомый голос с той стороны двери через несколько минут, выныривая из своих вовсе не блещущих оптимизмом мыслей. — Обалдеть, здесь и такое есть?.. Хочу, конечно хочу, — без особых колебаний тут же оживилась я, подскочив с кровати и увидев, как отъезжает в сторону дверь. — Стойте, а у вас точно неприятностей из-за меня не будет? Я-то, конечно, только «за», но если я лишусь вас из-за своей скуки, это будет совсем нехорошо. Приставят какого-нибудь зануду, и буду я целыми днями в потолок плевать. На это Джон лишь улыбнулся и показал жестом следовать за ним. Вскоре мы были на месте. Оранжерея находилась в пятнадцати минутах от моей комнаты, как и полагается, со стеклянными куполами и винтажной объемной надписью над входом, которая сообщала, что волшебство начинается прямо с порога. В помещении же нас встретила вымощенная крупными декоративными каменными пластинами тропинка, слева живописно состаренная шпалера, облагороженная квамоклитом, и усеянный папоротником ступенчатый грунт. С правой стороны из пышных кустов можжевельника предупредительно скалился мраморный лев. В некоторых местах слегка били автоматические фонтанчики и мерцал приятного лазуритового оттенка свет от вмонтированных прямо в газон фонарей. До самой оранжереи провожала завораживающая арка из пушистого цветочного водопада глициний. Стойкое ощущение, что я оказалась в Эдеме, у меня возникло, едва я ступила под куполообразный потолочный свод оранжереи, продуманно покрытый рефлекторными, а в некоторых местах, где это было нужно, абсорбирующими стеклами. Мансардные окна были открыты нараспашку, чтобы застоялый теплый воздух мог циркулировать с более прохладным и легким. Золотистый свет заливал помещение, наполненное белыми и кремовыми тонами шпалер, изящных чарующих скульптур, декоративных клеток с канарейками, густо разбавленных зеленью лучившихся здоровьем растений, от обычных и распространенных до таких, названий которых я не только не слышала, а вообще не подозревала об их существовании. Здесь были и фитония, и санхеция, и псевдоэрантемумы. В центре огромного тропического мира в обрамлении адиантума, нефролеписа и других неизвестных мне, но безумно красивых цветов по словно самой природой выложенных камням струился миниатюрный водопад, впадая во встроенное в пол озерцо, умиротворенно удерживающее на своей глади распустившиеся лотосы. Степенно перелетали от цветка к цветку ленивые раздобревшие пчелы. — Офигеть... У меня нет слов. И у «Абстерго», оказывается, есть чувство прекрасного, — любуясь окружением, произнесла я, улыбаясь и получив от Джона ответную улыбку.***
Тупая боль до сих пор разливалась в моей голове обжигающим свинцом, заставляя усиленно массировать виски, чтобы хоть как-то уменьшить страдания. Я еле приоткрыла глаза — передо мною все расплывалось, а в ушах стоял противный звонкий гул. Красота да и только. Вот вам и мечта студента-двоечника — запихнуть в голову сразу целую кучу информации, не прилагая при этом особых усилий. Только вот они еще не знают, как при этом контузит. Вздохнув, я попыталась оформить поток мыслей в слова. И вроде как это даже вполне нормально получилось. — Джон, я благодарна вам за то, что вы сохранили мои воспоминания. Все медленно, но верно начинает проясняться. Хотя я не особо понимаю, почему вы столь добры ко мне, — пробормотала я, кривясь от боли. — У меня на это свои причины, — послышался в ответ мягкий голос Смита. — И все же? — любопытно поинтересовалась я. — Такое чувство, что вы со мной давно знакомы. — Так и есть, — согласился Джон. — И насколько же давно? — не унималась я. — И еще... Мы что, парочкой были? — Если у нас все получится, ты все вспомнишь и без моих рассказов, Лера, - спокойно ответил мой собеседник. Я горько хмыкнула. — Как вы себе это представляете? Что-то у меня большие сомнения, что в людских головах существуют папки с названием «корзина», из которых можно восстанавливать файлы по мере надобности. Мою память стерли, а не украли, как я поняла. Или нет? Неужели она до сих пор хранится где-то в недрах «Абстерго»? И кстати, что это за гениальный план, от осуществления которого зависит напрямую вопрос века: «Знать или не знать?»