Взломаем Италию?

       В ответ на слова Лучианы Чезаре ухмыльнулся и, переведя взгляд с девушки, скользнул им по мне, с офигением наблюдавшей за развернувшейся сценой. Я тут же схватила деревянную ложку и принялась с редкостным остервенением мешать готовящуюся кашу в котле, делая вид, что я тут вообще ни при чем и пребываю в состоянии абсолютной слепоты и глухомании. Борджиа, впрочем, не стал зацикливаться на «пацане», готовящем завтрак. По понятным причинам он его мало интересовал, а вот боец высокого уровня — очень даже.        — Приятно осознавать высшую степень патриотизма в сердцах своих бойцов, — произнес Чезаре, вновь посмотрев на Лучиану. — Как тебя зовут, солдат, и где ты научился так управляться с мечом?        — Пьетро да Фельтре*, мессер, — тут же нашлась девушка, выпаливая придуманную ранее байку. — Мой дед основал школу, в которой помимо всех теоретических предметов прекрасно учат боевым искусствам. Именно там я и научился всему тому, что умею и знаю.        — Твоя фамилия в числе самых известных семей Италии. Я рад, что отныне ты будешь в составе армии, — проговорил Борджиа и вновь посмотрел на меня. Да что ж это такое? Я принялась с двойной силой мешать варево, лишь бы только это прекратилось. Неужели он догадался? Что-то не нравится мне его сдвинутые в задумчивости брови и совсем не доброе выражение лица! Ой не нравится! Однако ситуацию спасла все та же Лучиана, заметив, куда смотрит генерал.        — Это мой брат, Микелле, — сказала она, вновь обращая на себя внимание. — Он совсем дурачок и даже не умеет держать меч в руках, но он очень хочет хоть чем-то помочь своей стране в борьбе с повстанцами.        «Что?! Ну спасибо за дурачка! — неимоверно возмутилась я, но затем успокоилась. — А ладно, пофиг. И вообще, Лерка, тебя избавили от порубки на мелкое оливье — можешь начинать рыдать от счастья».        Кажется, Чезаре поверил этой байке, а может и нет. Кто его знает? Во всяком случае, он решил сделать вид, что его вполне удовлетворило сказанное Лучианой о моей ущербности (какой только позор не вытерпишь ради великой миссии!). На минуту на поляне воцарилась тишина, нарушаемая лишь стуком деревянной мешалки о стенки котелка (видите, и дурачки на что-то годятся!) — Борджиа, судя по всему, о чем-то несказанно задумался, но его мысли прервал голос внезапно подошедшего солдата:        — Генерал, ваша лошадь готова, — произнес эдакого ленивого вида мужик с кругленьким брюшком. Мда... Совсем не гоняют его, видать. Чезаре перевел уничтожающий взгляд на этого чела, который тут же поежился под ним, и ответил:        — Хорошо. Выдвигаемся через тридцать минут, — и, глянув на Лучиану, добавил, прежде чем зашагать прочь: — Еще увидимся, Пьетро.        И я, и Сильоне лишь молча глядели вслед удаляющимся Чезаре и сопровождающему его мужичку, пока они не скрылись из вида, и когда мы остались одни, а итальянка подошла ко мне, я показала ей большой палец и тепло улыбнулась.        — Ты была великолепна! — похвалила я с восторгом. — Но про дурачка все-таки загнула, — едва слышно пробубнила я последнее предложение.        — Просто это было первое, что пришло в голову. Сама виновата, не надо было так на нас пялиться, — попыталась оправдаться Сильоне. — Пока все идет, как и задумывалось. Я надеюсь, что так будет и дальше.        — Ты просто не представляешь, как я на это надеюсь. Ведь все самое главное только еще впереди...        — Кстати, тебе не кажется, что пахнет горелым? — осторожно спросила девушка, а я обалдевшими глазами уставилась на котел с кашей чуть в стороне. Там, пуская клубы едкого серого дыма и громко потрескивая, в его недрах догорало «нечто», которое должно было стать завтраком для целого отряда. Я тут же бросилась к месту происшествия, а дальше мои мысли слились в поток неконтролируемого мата. Как назло, есть хотелось неимоверно, и потому я даже вспомнила о своих чисто татарских набегах на закрома буфета в университетской харчевне несколькими годами ранее. Хоть там и кормили не шибко вкусно, я бы не отказалась даже от нелюбимого мной тыквенного супа и немедля бы предалась тихому обжорству. Но, как говорится, в одном выигрываешь, в другом — облом. Закон жизни. Радовало лишь одно: не я одна буду страдать голодом в течение нескольких часов до следующего привала. Впрочем, некоторую часть каши все еще можно назвать вполне съедобной, если отскрести, только вот аромат «дымка» все равно никуда не денется...        В общем, в последующие минуты я как могла прикрывалась перед начальством гордым званием дурачка, дарованным мне Лучианой, однако избежать наказания в виде сотни отжиманий мне не удалось. Впрочем, едва ли я сделала хотя бы половину нормы — да я даже десяти раз не смогла отжаться! Кто вообще придумал такой способ наказания?! Это же садизм в чистом виде! Впрочем, так я думала ровно до того момента, пока...        Я со стоном разогнулась, опершись на тяжеленный меч, который как бы принадлежал мне. Руки и ноги дрожали, дыхания не хватало, сердце стучало где-то в левом боку. Болело абсолютно ВСЕ, а мой противник, избранный командиром отряда абсолютно рандомно, с усмешкой наблюдал за моими потугами, как, впрочем, и вся толпа, что собралась на зрелище. Сам он был бодр и свеж, словно не гонял меня здесь гребанные десять минут. Хотя о чем я... Я же совсем, совсем не умею драться ни на мечах, ни обращаться хотя бы удовлетворительно с каким-либо другим оружием. Да у меня даже не были поставлены такие базовые навыки, как положение тела, рук и ног, как надо держать меч, как дышать... Прорва всего, без чего не начнешь нормально сражаться.        Вроде и не подпаливать все я научилась еще два года назад, но сегодня забытые умения по превращению еды в карбонаты явно вернулись к законной владелице. Понятное дело, больше меня к готовке не подпускали, и я была предоставлена сама себе, что давало время на изучение лагеря тамплиеров. Кое-как поев той злополучной каши на завтрак, я с грустной миной шла вместе с Лучианой и своим отрядом по тракту, ведущему к Монтериджони, явственно ощущая, что скоро сварюсь в этих доспехах. Голова начинала неприятно пульсировать, и пот лился с меня просто водопадом, так что единственное, о чем я мечтала, — о холодной воде. Причем как попить, так и искупаться.        Солнце жарило со всей силой, вся живность попряталась в свои теневые убежища, вокруг стоял шум тысяч ног и безостановочный говор сослуживцев. И только мы с Лучианой, две идиотки, по своей воле нарядившиеся в мужскую одежду, молча шли вперед, размышляя над предстоящими нам действиями. А сделать нам в дальнейшем предстояло очень и очень многое.        Когда день подошел к концу, я ощущала себя героем, прошедшим все лабиринты преисподней. Не, ну честно, вы когда-нибудь пробовали весь день идти по жаре, только один раз на время обеда устроив привал? А вот я пробовала, и мне очень не хотелось повторять сей подвиг, но выбора не было — по моим подсчетам, до Монтериджони такими темпами мы доберемся еще за двое с половиной суток, и это совершенно не обнадеживало. Да в повозке, оказывается, ехать было просто раем!        Плюс ко всему перед ночлегом состоялась очередная тренировка, в которой должны были участвовать все, и потому я усиленно размышляла, где бы на ее время схорониться. В голову лезла лишь навязчивая мысль посетить ближайшую таверну, хотя у меня не было особой уверенности, что я до нее доползу. В конце концов я решила рискнуть и бочком начала пробираться в ее сторону.        Конечно, я могла бы попросить Лучиану потренироваться со мной, но у нее сейчас была другая задача — показать и зарекомендовать себя, а победить такую, как я, сможет всякий, кто хотя бы умеет держать оружие в руках. Поэтому усевшись за столик в дальнем углу таверны и заказав себе ужин, я принялась бессовестно прогуливать тренировку, надеясь, что моей пропажи никто не заметит. Но не тут-то было, как оказалось...        — Рядовой Фельтре, — неожиданно позвал меня сзади голос командира отряда. Я тут же вздрогнула, закашлялась и медленно повернула голову в его сторону. Взгляд его карих глаз прожигал холоднее льда и ужасней смерти.        — Д-д-д-а? — от ужаса, что мне вновь придется размахивать неподъемной железякой, начала заикаться я, глядя большими от ужаса глазами на темноволосого мужчину.        — Позвольте уточнить, какого черта вы делаете здесь, в то время как ваши товарищи вкалывают в поте лица?        — Я... я... — я просто не знала куда деться, глядя на него стеклянными глазами.        — Пятьдесят кругов вокруг поселка!        — ДА, МЕССЕР! — я тут же вскочила и со всех ног рванула с места, проклиная свое невезение всеми непечатными выражениями. Вот уж точно неудачница со стажем.        * Лучиана представляется внуком итальянского педагога-гуманиста эпохи Возрождения Витторино да Фельтре (1378 — 1446), основавшего школу «Дом радости», где преподавались классическая филология и математика и хорошо было поставлено физическое воспитание учеников: дети занимались верховой ездой, гимнастикой, плаванием и фехтованием. Обучение основывалось не на принуждении и телесных наказаниях, а на стремлении заинтересовать детей изучаемыми предметами с учетом индивидуальных особенностей учеников. Телесные наказания допускались лишь за проступки против нравственности. Школа пользовалась широкой известностью. В нее принимались не только представители аристократии, но и способные выходцы из народа, как итальянцы, так и иностранцы. Несмотря на попытку сочетать в преподавании гуманистические идеи с доктринами христианства, школа сыграла большую роль в пропаганде гуманистических идей и воспитании деятелей Возрождения.