***
Всё рушится, придавливая осколками с такой скоростью, что дыхания не хватает. Жизнь начинает напоминать ужастик, из которого не видно выхода. Хочется спрятаться за кем-нибудь и не высовываться, не пытаться справиться с угрозами, мальчиками-суицидниками и школьным адом. — Тебе нужно поспать, малыш, — шепчет отец в макушку через два дня после самоубийства Данбара, и Роуэн смаргивает соленые слезы, шмыгает носом и утыкается в отцовское плечо. — Пап… — Тише, тише, я знаю. Его голос успокаивает, обещает, что всё наладится. Хочется снова стать пятилетней девочкой, главной проблемой которой было отсутствие коллекционной наклейки и поломанная кукла. Он гладит её по голове, ладонями по спутанным кудрям, и Роуэн засыпает под звук родного голоса. Ей кажется, что вдалеке раздается звук оповещения о смс.***
Когда Роуэн видит татуировку Брендона, по телу проходит самая настоящая дрожь. Холодая, от кончиков пальцев по позвоночнику до макушки, пробирающая до костей. Слишком знакомый этот рисунок на коже чертового Дэрроу. Придурка, который отравляет ей жизнь; который повышает свой авторитет за счёт унижений. Это ошибка. Вселенная — не математическая система, ей простительны погрехи. Роуэн демонстративно не смотрит, как он надевает кофту. Фокусируется на цели своего визита, велит мозгу заткнуться. Смотрит, как шевелятся губы Брендона, когда он давит: — Я плохой парень, Роуэн. Держись от меня подальше. А у неё в глазах — рисунок, выученный до малейшего завитка, и мысль: «ложь, ложь, ложь…». Роуэн поднимает голову и уходит, ничем не выдавая смятение, лишь у ворот ускорив шаг. Не может быть. Обман. Она звонит Джейку, слушает его ровный голос, смеется над шутками и обещает себе, что соулмейты не значат ничего. Это всего лишь одна из загадок вселенной, вроде бермудского треугольника. Брендон Дэрроу — не её забота. — Я скучаю, — шепчет в трубку и слышит, как Джейк на выдохе отвечает тем же.***
Иногда Роуэн думает, что дело в том, что ей нравится быть жертвой. Девочкой, которую обижают, которую бросают друзья, которой не везет с соулмейтом. Но потом она вспоминает уроки отца, способного выжить в условиях войны, и приходит к выводу, что у неё просто нет права жаловаться — она носит фамилию Фрикс, а значит, выдержит все напасти. Она стирает с себя чужую ненависть каждый вечер, смотрит подолгу в зеркало, а после отходит, делает глубокий вдох и готовиться пережить следующую ночь. Как бы не хотелось сдаться, плюнуть на "зоопарк" с безумной целью убить её, пустить всё на самотёк, Роуэн думает, что есть Хейли, которую нужно удерживать от падения, и Элисия, которую нужно оберегать, у неё ведь никого кроме них и Эша. У неё есть цель продолжать борьбу. Это что-то да значит. Она смотрит на экран телефона, не видя ничего перед собой, и едва не роняет его из рук, когда выплывает оповещение. Брендон Дэрроу подписался на вас в instagram.***
— Пап, могу я спросить тебя кое о чем? Отец отрывается от нарезки овощей, и в его глазах стрелой проносится беспокойство. Он оглядывает Роуэн с головы до ног, чтобы понять, что она цела и невредима, прежде чем ощутимо расслабиться. — Спрашивай, конечно. Роуэн играет с краем салфетки на столе, мешкаясь. Она так запуталась, что ей просто необходимы ответы на вопросы, даже если это значит зайти на опасную территорию. Тема матери неприкасаема, но сейчас кажется таким важным докопаться до сути. — Мама же была твоим соулмейтом. Почему тогда? Отец откладывает нож в сторону, вытирает руки о полотенце и смотрит так спокойно-спокойно, не чета заходящемуся сердцу дочери. — Любые отношения это сложно. Вселенная только даёт нам подсказку, она не гарантирует счастливой жизни, — говорит он задумчиво. — Соулмейты — это всего лишь наводка, а строить отношения приходится самим. У нас с твоей мамой было много хорошего, но и плохое было. Мы оба виноваты, что всё так вышло. Я бы не хотел, чтобы это задевало вас с Бри. — Она же ушла. Почему не пыталась? Рука отца ложится на плечо, убирая волосы Роуэн за спину. Он улыбается снисходительно-нежно и оставляет аккуратный поцелуй на её макушке. — Мы пытались, милая. У нас просто не получилось.***
Роуэн сдаётся. Даёт себе (а себе ли?) шанс, позволяет Брендону появиться в своей жизни, старается понять его. У неё есть преимущество, от которого находится смелость. Она знает, что может в любой момент раскрыть все карты, но по венам — сомнения. Он всегда был темной лошадкой, вот и сейчас — сидит напротив, заливает о том, какая она уникальная, пытается объяснить что-то, а у Роуэн коленки до сих пор дрожат от скорой встречи с Кинг Коброй и вчерашнего покушения. Она даже не чувствует его губ на своих, только теплое дыхание и желание сбежать. Этот момент кажется точкой невозврата. У неё нет сил бежать, отрицать и спорить. Сдаться на милость судьбе, что отпечатала тату Брендона на её коже, — единственное возможное из всех решений. — Ты же хотел сказать что-то. Он улыбается, будто бы они давние друзья, будто бы знает все её секреты. Не тот отморозок, который выливал на неё краску и снимал на камеру. Не тот, что называл шлюхой на потеху своим друзьям. — Я сказал.