***
Карим вошёл в автобус с мыслями о том, в какой дикий город прибыла их организация. В первый же день его импровизированного «отпуска» какие-то вандалы оставили в машине Карима неожиданный подарок в качестве лома, насквозь пробившего двигатель новенькой ауди. И теперь одному из сильнейших существ мира сего пришлось ниспуститься до общественного транспорта, чего Бесфамильный не делал уже очень давно. И почему молодняк так любил устраивать прятки по мелким городишкам, представляющим собой порталы в прошлое лет эдак на десять, если не больше? Там, где он сейчас находился, слово «каршеринг» воспринималось как ругательство и считалось чуть ли не призывом Дьявола. Впрочем, Карим лукавил: если бы он действительно этого захотел, то способ обзавестись личным авто нашёлся бы скоро — в крайнем случае, мужчина мог прибегнуть к услугам такси. Однако о подобном варианте он благополучно забыл, потому стоял, вглядываясь вдаль, в ожидании нужного автобуса. Это можно было классифицировать, как прогулку. Маленькую передышку в суете довольно скучных, но таких необходимых дел. Он не был в России, пожалуй, целую вечность, и теперь находился в некоторой растерянности, пусть и не признавался в этом самому себе. Двери автобуса открывались натужно, со скрипом. Задохнувшаяся в обществе друг друга толпа рвалась на волю, чертовски знакомо переругиваясь и толкаясь, кроя неторопливые механизмы на чём свет стоит. Карим неожиданно улыбнулся: он наконец-то почувствовал себя дома. И хоть среди заснеженных гор Тибета он обретал покой, именно здесь его душа по-настоящему радовалась. Мужчина в фирменном отутюженном костюме никак не вписывался в окружающую картину, однако вряд ли кто-то это подметил. Вряд ли среди рабочего класса могли бы отыскаться ценители, разбирающиеся в брендах. Карим и сам не был из таких — за добротно изготовленную вещь Бесфамильному было ничего не жалко, но за брендом мужчина никогда не гнался, оставаясь верным одному единственному стилю вот уже много лет. Карим лениво рассматривал пассажиров сквозь тёмные стёкла излюбленных авиаторов. Мужчина напротив нервно посматривал на время, бабулька, сидящая спереди, намётанным глазом определяла собирающуюся выходить на следующем молодёжь, дабы успеть её вовремя подрезать. Бесфамильный усмехнулся: тем, кто больше всего спешил, оставалось не так много. Судьба охотно делилась с ним знаниями о том, чей «временной» потенциал подходит к концу. Точной даты, конечно, не знала даже она, но не заметить Костлявую за спиной было довольно проблематично. Сам Карим довольно умело избегал её взгляда, скрывая глаза за чёрными линзами очков. Он не боялся умереть, но это могло серьёзно сказаться на планах Мастера, распланировавшего свои шаги на десятилетия вперёд, и он, Карим, в его игре являлся ключевой фигурой. Многие ошибочно полагали, что, стоит им уничтожить Бесфамильного, как всё наладится само собой. До него порой доходили слушки о том, что не все верят в то, что Ли существует. Но всё было несколько сложнее. Как быстро найдётся замена Кариму было лишь вопросом времени. Времени, которое доставило бы весьма ощутимый дискомфорт и только. Автобус остановился, снова силясь открыть двери. Довольная жизнью дама преклонных лет сумела подпортить настроение и входящим и выходящим, а потому с чистой совестью могла ковылять домой. Машина заглотила новую порцию людей и должна была уже двинуться, когда кто-то заметил в окне бегущий силуэт и попросил подождать. Это была она. Её волосы, каскадом спускающиеся по плечам, её едва сверкающая светлая кожа, тонкая талия, обтянутая широким ремнём, слегка вздёрнутый носик и большие раскосые глаза. И вместе с тем не она: не хватало родинки под правым глазом, изумрудного блеска во взгляде, пухлых чувственных губ и робкого румянца на щеках. Но как же она была похожа… Карим не надеялся. Он оставил это чувство слабым, и всё же глубоко запечатанная боль дала о себе знать глухим спазмом. Он снял очки, мешающие изучать её фигуру. Она слегка смутилась, заметив его взгляд. Поправила оправу своих «велосипедов» и едва заметно кивнула, после чего присела напротив, утыкаясь в смартфон и больше нисколько Бесфамильным не интересуясь. Карим же был сбит с толку. Стоило ей пройти мимо, как тонкий невесомый аромат вишни забился в ноздри и, кажется, начисто лишил его возможности мыслить связно. Он в один прыжок оказался на соседнем кресле, бесцеремонно заглядывающим в чужой девайс. Она читала что-то сложное, но абсолютно, по мнению Карима, бесполезное. Она внимательно вчитывалась в каждую строчку, недовольно щурилась на определённых выражениях, сжимала кулак левой руки, не замечая, как впивается ногтями в свою нежную кожу, иногда улыбалась задумчиво, скашивая взгляд в его сторону, и тогда Карим скоро отворачивался к окну, не находя в себе готовности завести диалог. Она, наверное, была счастлива. По крайней мере, он хотел бы запомнить её счастливой и беззаботной. А ещё своей. Он так мало её такой видел… Вид за окном стремительно менялся: за вековыми деревьями следовала вереница домов, калейдоскопом из захолустных лачуг, маленьких домишек и старых, больше напоминающих поместья, частных домов. Последние возвращали Карима в воспоминания о его молодости — том времени, когда он был офицеров великой Империи, которая теперь мало угадывалась в своём наследии. Время было беспощадно ко всему, чего оно касалось, но всё же оставались вещи, влиять на которые ему было проблематично в виду того, что оно же их и укрепило. Образ Империи постепенно вымывался — это было похоже на работу моря с угодившим в него камнем: постепенно края стачивались, и тот терял свой первозданный вид. Но, тем не менее, оставался камнем. За подобными мыслями прошла, быть может, треть пути. Бесфамильный очнулся, только когда девушка начала искать свой кошелёк, готовясь оплатить проезд. Упускать её снова не хотелось. Хотелось обмануть себя хотя бы на один короткий вечер. Поэтому, когда она встала, он тут же подскочил следом. Девушка улыбнулась — широко, добро, искренне — а затем, крутанувшись на одной пятке, оказалась к нему лицом. Потянула на себя лацканы пиджака, опалила щёку тёплым дыханием и поцеловала — смазано, коротко. Этого хватило, чтобы опьянеть на каких-то несколько секунд и упустить момент, когда она выпорхнет из автобуса. «Неужели причудилась?» Но как только он опустился на кресло, взгляд его зацепился за лежащую на соседнем визитку: «Мая Сикрет. Психолог, психотерапевт, сексолог». «Мая, значит, — про себя попробовал Карим. — А ведь некая девочка Мила мне так и не позвонила…» И стоило ему только об этом подумать, как телефон в кармане тихонько завибрировал. — Карим на проводе… Бесфамильный ощущал себя странно. Ему было восхитительно легко и вместе с тем сердце охватывала светлая тоска. Даже внезапный звонок не смог вернуть его в привычное русло. Кариму подумалось, что именно в таком состоянии, пожалуй, и пишутся стихи, и он бы даже написал парочку, но в голове было как-то пусто. Мужчина открыл окно, пропуская утреннюю прохладу, вдохнул полной грудью, краем глаза отмечая круглолицую женщину, недовольно поправившую платок, после чего на его губах расцвела совершенно дурацкая улыбка — он наконец-то чувствовал приход весны. Не в слякоти снега под ногами, не в робких чириканьях птиц и уж точно не в сером грузном небе. Он чувствовал весну в себе, и это было так старо, что будто впервые. Карим не знал о том, что всё ещё так может, и не мог понять, как к этому относиться. Через пару минут он выбрался наружу. Здесь магия весны как-то разреживалась, уступая место анализу. Бесфамильный прошёл всего пару шагов, когда неожиданно осознал: что-то было не так. Что-то он упустил из виду, без чего картинка произошедшего казалась неполной. Почему она его поцеловала? Волшебство момента постепенно развеивалось. Если Карим увидел в ней ту, что никак не мог забыть, то почему девушка осуществила столь интимный жест с мужчиной, с которым не перемолвилась и словом? Как бы ни хотелось ему верить в собственную привлекательность, одной её казалось недостаточно. Прокручивая поездку в голове, Бесфамильный находил всё новые детали: периодически сбоящий кондиционер, блики в очках-авиаторах, отражение странного парнишки с засаленными дредами… Последний показался Кариму смутно знакомым, и он поспешил подтвердить свою догадку. Подключив свой кпк к смартфону, беглым взглядом прошёлся по базе сбежавших сирот, пока не наткнулся на смазливого голубоглазого юношу арийской наружности. «Марик Литовски, вот, значит, где ты спрятался», — усмехнулся мужчина. А ведь мальчишка практически смог обвести бывалого волка вокруг пальца. Жаль, только выиграл себе немного времени — теперь найти его не составляло никакого труда. Мав был таким же, как Островский, за некоторыми исключениями, и всё-таки до Андрея ему было далеко: слишком эмоционален, слишком привязан к желанию обрести семью. Однако в перспективе из него могла выйти достойная замена бывшей правой руке, по необъяснимым причинам решившей своевольничать. Толик был понятнее и проще, и его человеколюбием Карим не обманывался. «Что ж, пора возвращаться в альма-матер», — выполнив нужные манипуляции, Карим поместил девайсы в карман, возвращаясь в суровую реальность. Тяжёлая капля дождя упала ему на щёку. Бесфамильный поморщился, стирая её с лица. Нужно было торопиться, пока не начался очередной дождь. — Молодой человек, вы устали? — Карим не сразу понял, что обращаются именно к нему, но преградившая путь фигура не оставила в этом никаких сомнений. — Холодненькое, — смешной толстячок протянул ему открытую полторашку пива, любезно при этом отпив полезшую пену. Мужчина опешил от неизученного душевного порыва настолько, что не сразу нашёлся с ответом. — Ну не хочешь, так угостим другим. — истрактовал незнакомец его реакцию по-своему, начав рыться в висящем на руке пакете. Бесфамильный не мог решить, что побеждает в нём: раздражение или любопытство. И пока он решал эту мысленную дилемму с «подарком» для него определились. — На вот, держи, — Карим поймал брошенную бутылочку минералки на автомате, тут же собравшись запульнуть её обратно. — Не стесняйся, бери, она новая. Мне её на сдачу всучили. Понимаешь, когда у меня есть — я даю. А когда нет… тут уж я готов сражаться за крошки с голубями. «Дают — бери?» — промелькнуло у Бесфамильного в голове. Он хмыкнул, признавая поражение перед чужой логикой. А затем просто кивнул, прощаясь. — Лови ещё, мил человек! Кушай на здоровье! Опачки, а вот и мой автобус. Бывайте, Ваше благородие… Мужичок ловко допрыгнул до удаляющегося общественного транспорта и исчез за автоматическими дверьми. Карим смотрел ему вслед, словно провожатый, в одной руке сжимая грейпфрут, в другой — бутылку, так, словно те были скипетром и державой. Был на его памяти один такой любитель экзотических фруктов — Майор Швец, любил выпить, закусывая каким-нибудь мандарином. Не много ли призраков прошлого для начала дня? Надо будет обсудить это на сеансе у психотерапевта. Размышления прервал звук оповещения — в последнее время Мастер повадился сообщать информацию смсками. Координаты пришли как всегда вовремя, и, оставив дары в недрах ближайшей урны, Бесфамильный отправился на поиски нужного адреса, ведомый встроенным в смартфон навигатором. Напевая себе под нос незатейливую песенку, Карим двигался вперёд, стараясь держаться под кронами деревьев. Дождь всё-таки пошёл, но мелкий, робкий, и хорошо бы, если бы он и вовсе не набрался смелости. Людей по улицам наблюдалось мало, и все они были какими-то неторопливыми, полусонными. Как будто время в этом городишке шло в разы медленнее, чем для крупного города. Возможно, так и было. Возможно, в каждом городе или даже в каждом здании время текло по-своему — Бесфамильный вполне допускал такую мысль. Потоки времени никогда не казались ему однородными. Сейчас, ближе к полудню, они были окутаны лёгкой леностью, но всего через пару часов темп жизни начнёт постепенно ускоряться, чтобы ближе к полуночи снова сойти на нет. Переходя дорогу, Бесфамильный заметил свежую разметку с делением на пешеходную и велосипедную дорожки. Это его позабавило. Люди привычно ходили там, где им удобно, не готовые даже к таким маленьким инновациям. Сколько лет пройдёт прежде, чем их время догонит эту маленькую идею? А большую? Успеют смениться целые поколения. Одинокий велосипедист пытался объехать мамочек с колясками. Он был родом из нового времени и, в отличие от Карима, в неоднородности потоков ничего не смыслил. Ругался, но тихо, уважая возраст женщин, а может, и сон детей, которые по времени уже впереди него на добрых двадцать лет. Сам Карим был из далёкого прошлого, и хоть благодаря специфике профессии, приходилось постоянно адаптироваться к новым реалиям, был достаточно привязан к старине, что порой выливалось в довольно странные решения. Сейчас, например, он был не против ощутить в правой руке тяжесть клинка варяжской империи, того самого, что когда-то лишил его друга. А заодно немного пообщаться с мальчишками, так неуклюже ведущими за ним слежку. Молодёжь нынче была самонадеянной и порывистой. Они думали, что могут завалить матёрого зверя количеством, что их жалкая пародия на засаду сможет застать его врасплох. Наивные глупцы судили по тому, что видят, даже не подозревая о том, сколько козырей в рукавах было припасено для каждого из них. Ведь пока текло время, Карим был непобедим. Пока по земле ходили люди, Карим был непобедим. Порой эта мысль опьяняла, делала его всеправным существом, водящим смерть за нос. Однако он помнил закон о том, что на любое действие есть противодействие, что на любую силу найдётся другая. Помнил, но не мог отказать себе в моментах ощущения полного всевластия над собой и над этим маленьким мирком. Мастер. Наверное, именно он и был той силой. Бесфамильный ни за что и никогда не пошёл бы против своего мастера и не мог объяснить природу своей слепой преданности. Ли был больше, чем родителем, первостепенной, чем собственное «Я». Он был тем, чья воля ощущалась как своя собственная, тем, кому невозможно было сказать «нет». И Бесфамильного это полностью удовлетворяло. Споро вычисляя «следопытов», Карим продолжал идти, как ни в чём не бывало, рассматривая локальные «достопримечательности». Взгляд выцепил девушку в ситцевом сарафане, напомнившим собой бутон первоцвета. Маленькая пёстрая бабочка не шла — летела в неизведанном направлении, на ходу запахивая коротенькую куртку. У неё были высокие острые ушки, мужчина замер, оглядываясь: ему показалось, словно та и впрямь была эльфийкой, и только заметив разницу в тоне кожи он осознал, что это накладки. Вскоре из института, оказавшегося неподалёку, выпорхнули ещё несколько фей, но они уже не были столь интересны. Прогулка начинала постепенно надоедать, как и слишком громкие шепотки преследователей. Карим ускорил шаг, пряча руки в карманы, взгляд его потяжелел, устремляясь вперёд. Однако пройдя всего один квартал, уткнулся носом в мечту. Агрессивный пони-кар токсичного цвета казался на фоне унылого фасада инопланетным кораблём. Его спортивная грация приятно радовала глаз Карима, а номер «Б999К» не давал усомниться в том, что игрушка предназначалась ему. «Больше никаких автобусов», — подумал Бесфамильный, одним прыжком оказываясь в машине. Ключи с брелоком Уробороса нашлись на привычном месте, оставалось только убедиться в наличии одной маленькой диковинки. Её Карим обнаружил в багажнике, бережно завёрнутой в шёлковый платок — тот самый клинок, мысль о котором согревала душу всё это время. — Что ж, пришла пора утолить твою жажду, — усмехнулся мужчина. Настроение стало игривым. Он почувствовал себя маленьким мальчишкой, нашедшим подарок под новогодней елью, и спешащим его опробовать. Не хватало только музыки. Мотор согласно зарычал, а следом одна из любимых Бесфамильного заглушила собой весь окружающий мир… Oh my lord, Take this soul! Lay me at the bottom of the river. Карим любил кантри, хороший виски и дорогие машины. The devil has come to carry me home Lay me at the bottom… Карим отдал свою душу в услужение самому Дьяволу в лице Мастера Ли и нисколько об этом не жалел. The bottom of the river. Но иногда ему всё же хотелось почувствовать себя счастливым…***
Резко затормозив, машина оставила отчётливый след перед входом на свалку. Местечко было живописным, но ему было не привыкать. Знакомая рукоять варяжского клинка приятной тяжестью ощутилась в ладони, а белоснежный платок нашёл своё место в нагрудном кармане. Бесфамильный поднялся, поправляя пиджак, с которым, возможно, в скором времени придётся расстаться и уверенно направился в сторону своих оппонентов — истинные враги Карима уже давно гнили в земле. Они выступили вперёд, горящие ненавистью, распалённые друг другом как фитили свечи. Жажда мести подпитывала их браваду, не давая отступить, заталкивая страх глубоко под рёбра и наполняя лёгкие огнём безумия. Карим понимал каждого, кто стоял перед ним — случалось и самому бывать на их мести — но чувствовал лишь пренебрежение и тёмный азарт. Выживет ли он сегодня или снова обведёт Костлявую вокруг пальца? Когда живёшь слишком долго жажда адреналина становится аналогом кайфа. — Бесфамильный пёс, — выплюнул кто-то сквозь зубы. — Жалкий проводник воли возомнившего себя богом ублюдка. Карим нашёл глазами говорившего. Это был приземистый коренастый мужчина с острой бородкой и таким же колким взглядом. — Пора бы тебе уйти на покой. Как говорится, дорогу молодым, — он усмехнулся, огладив бороду. — И кто же займёт моё место? Уж не ты ли? — ждать ответа Карим не стал. Время ускорилось. Заискрило. Сосредоточилось в едином прыжке. Голова словоохотливого противника покатилась по земле. — Рад тебя видеть, Бартоломью! — отсалютовал он ей, — С удовольствием бы обменялся новостями, но некогда. Я итак здесь задержался. Время отмерло, и десятки пуль устремились в сторону Бесфамильного, оседая в обезглавленном теле. Карим мог щёлкнуть пальцами и перерезать здесь каждого по одному, но находил это нисколько не интересным. Холодная сталь грациозно пробила череп очередного противника. Ловко подхватывая автомат мёртвого парнишки, Карим открыл точный огонь, каждым выстрелом обрывая чью-то временную нить. Впрочем, как только ему самому грозила реальная опасность, время растягивалось, позволяя уйти с линии поражения. Карим игрался. С восторгом встречал знакомые лица, бил и клинком, и словом. Забирая жизни, он чувствовал необъяснимое торжество духа, толкающее его чуть ли не вальсировать между своими бывшими учениками. Немало присутствующих, впрочем, он видел впервые и те, кто не был знаком с ним лично, как-то больше дорожили своими жизнями, всё больше отступая и прячась за спинами тех безумцев, что кидались на него диким зверьём. У последних не было выбора — Бесфамильный сам бы уничтожил их рано или поздно — они лишь облегчили ему задачу. Когда он только вошёл во вкус, противники как-то неожиданно кончились. Карим вздохнул, оглядываясь вокруг и совсем ничего не испытывая. Опустившись к ближайшему трупу, вытер клинок о его одежду, наблюдая, как алая жидкость въедается в ткань, а затем вернул его в платок, на котором мгновенно проступила кровавая капля — теперь он безнадёжно испорчен. Или нет? Карим щёлкнул пальцами, и тела вокруг него стали обращаться в труху. Вместе с тем красная капля истаяла, исчезла с волокон ткани. Клинок сиял ослепительной чистотой, а его костюм был свеж и отутюжен. — Нынче услуги химчистки значительно подорожали, — улыбнулся мужчина. И, стоило ему только сесть за руль, как из динамика телефона зазвучал имперский марш. — Бесфамильный на проводе, — привычно отозвался Карим. — Да, закончил. Что, снова Нью-Йорк?! Буду через неделю. У меня ещё осталось одно незаконченное дельце…***