Моя личная горничная

И снова это чувство… чувство дежавю, словно уже что-то подобное было. Но в этот раз все куда серьезнее, страшнее, болезненнее. Все тело, казалось бы, находиться в оковах боли, и нет возможности приглушить её хоть на секунду. Она даже во сне преследует, заставляя страдать свою жертву. Любой вдох приносил дискомфорт, любая попытка пошевелиться — отдавалась резкой, паршивой болью, что от безысходности хотелось рыдать. Рыдать и умирать. Частокол смутно помнил события минувших дней, помимо прихода Листвички, что бережно старалась залечить все полученные раны. Он так противился любому прикосновению к своему телу, что девушка с еще большей жалостью смотрела на него, но решила не расспрашивать лишний раз о причинах получения подобных ран. Ее это никак не касалось. Горничный находился у себя в комнате, и старался не выходить из царства Морфея, плохо ел и почти все время спал. Ему хотелось заснуть вечным сном, или, по крайней мере, не просыпаться до того момента, пока боль не утихнет. Жестокость господина сильно его ошеломила, а тот даже ни разу не зашел к нему. По крайней мере, так считал Частокол, ведь не видел и не обращал внимание на тех, кто его посещал. Парню было настолько плохо, что он старался проводить все это время во сне. — Яролика, прошу тебя, нежнее, — горничный делает болезненный вдох, упираясь рукой в кровать, и стараясь сильно не разгибать спину. — Прости-прости, я и так почти тебя не касаюсь, — девушка нервно взяла тюбик мази, нанося его на кривые полоски, что уже выглядели не так плохо, как изначально. От той кровавой картины остались лишь последствия, что еще долго будут преследовать Частокола. Теперь она могла отчетливо пересчитать все диски позвоночника, и неплохо выраженные ребра. Исхудал он конкретно хорошо. — Яролика! — парень резко обернулся, болезненно зажмурившись, и завел руку назад, проводя пальцами по открывшейся ране. — Черт! Опять! — Частокол, на тебя без слез не посмотришь, — Яролика прижала к себе руки, с жалостью глядя на горничного, что повернулся к ней, и в итоге невольно потянула к нему руку, дрожащими пальцами дотрагиваясь до линии, что рассекала половину лица. Частокол даже дрогнул, переводя свой печальный взгляд на повара, и взял ее за запястье, убирая руку от своего лица. — Я слышал, Листвичка говорила, что шансы почти мизерные на заживление этой раны, — парень и сам дотрагивается до своего лица, чувствуя линию, что проходилась от самого лба и заканчивалась на подбородке, переходя через нос с небольшой кривотой. -… а ведь ему совершенно наплевать, что потом будет со мной. — Частокол, ты не прав, — девушка берет его за руку, крепко сжимая, словно так хотела поддержать. Но горничный не расценил ее жест, лишь забирая свою ладонь из ее, и отвел взгляд. Чего хотел и чего добился? К чему стремился и что получил? Частокол с грустью смотрит в окно, понимая, к чему привела его слепая любовь. И так мерзко становится на душе, ведь сердце, после всех жестокостей, продолжает и дальше любить, больше прежнего, таит надежду, и верит. Верит непонятно во что, причиняя еще больше боли, чем все это наказание, которое старается перетерпеть парень. Дверь в его комнату со скрипом открывается, и на пороге появляется Остролап. Горничный тяжело вздохнул, ведь ожидал увидеть явно не его. Мини-начальник подходит ближе, и Яролика уступает ему место на кровати, отходя к окну, чтобы немного успокоиться. Частокол смотрит на мужчину, явно выжидая, когда тот скажет, зачем пожаловал. Но Остролап в ответ смотрит на горничного, дотрагиваясь до его лица и той линии. — Не жди его, Частокол. Он не придет, — как-то подавлено отвечает мужчина, явно испытывая такую же жалость, что и Яролика, хоть и старался ее не показывать. Но кажется, что-то сегодня пошло не так. Частокол ранее не видел Остролапа в таком виде. — Что значит «Не придет»? — переспросил горничный, резко убирая руку мини-начальника, и пристально посмотрел ему в глаза. — Ты и сам прекрасно понял, о чем я. Сердце пропускает удар, и парень даже дрогнул, начиная медленно осмысливать только что сказанную фразу. Избил, заставил столько дней мучатся от боли и желанием умереть, но остался с чистой совестью, что никак его не мучала. Все-таки Звездоцап тот еще тиран и садист в душе, которому наплевать на чувства своих работников. Лишь бы удовлетвориться самому. Частокол словно приходит к какому-то решению, и, неожиданно для всех, поднимается, успевая схватиться за столб кровати, чуть не упав. Боль отозвалась по всему телу, но он уверенно посмотрел на выход из своей комнаты. Если господин не идет к нему, то парень придет к нему сам. И пусть после этого он хоть до смерти забьет его, горничному уже наплевать. Он столько терпит, столько переживает, чтобы в итоге столкнуться с таким вот обыкновенным равнодушием. Это еще больнее, чем не взаимная любовь. Частокол не спеша отпускает столб, следуя к двери, стиснув зубы от испытываемой боли в ногах, как его вдруг обхватывают в области талии, приподнимая от пола. Горничный приходит в легкий шок, и поворачивается, упираясь руками в плечи Остролапа. — Ты еле ходишь, не мучай себя, — он смотрит прямо ему в глаза, не желая отпускать. — Я больше не хочу это терпеть, Остролап. Я очень устал от такого безразличия, — Частокол крепче сжимает пальцами плечи мужчины. — Позволь мне, прошу тебя. Остролап замешкался, явно сомневаясь в правильности действий этого парня, но ему еще никогда не приходилось видеть столько уверенности в одном лишь взгляде. От этого скромного и пугливого мальчишки ничего не осталось. Появилась лишь твердая уверенность в своих действиях, фразах, последствиях. Частокол впервые знал, чего хочет прямо сейчас, и желал добиться этого любыми способами. Если господин посмеет хоть на секунду сказать, что у него нет времени, парень больше не будет его покорно слушать. Он будет ему перечить до тех пор, пока из этого что-нибудь да не выйдет. Мужчина тяжело вздохнул, впервые сдаваясь какому-то подростку, и поставил его обратно на пол, замечая, как болезненно давались ему эти шаги, но насколько они были уверенные. Частокол покидает комнату, прижимаясь к ней спиной, прикусив губу. Он совсем забыл о ране, что вновь стала кровоточить. Но сейчас, казалось бы, даже боль приглушилась от того желания, что захватило не только сердце, но и разум. Горничный отстраняется от двери, глядя в глубь коридора, что даже показался каким-то бесконечно-длинным. Частокол крутит головой, прогоняя неоткуда взявшийся страх, и начинает идти вперед, дотрагиваясь рукой до стены, словно та была его опорой. Парень даже примерно не знал, с чего начнет свой разговор, что скажет. Он даже не мог предполагать, как на все это отреагирует его господин, что предпримет. Частокол сейчас шел в неизвестность, испытывая лишь огромное желание высказать все, что думает. И как бы не болела душа, не ныло от печали сердце, но парень не хотел испытывать унижения и издевательства, зная, что в конечном итоге его скоро уволят. Эти жертвы тогда будут ни к чему, а так хотя бы хоть какой-то смысл был, если поговорить с Звездоцапом начистоту. Частокол так погружается в свои мысли, что ударяется боком об стоящий столик, и прикладывает руку к ударенному месту. Ваза сделала несколько покачиваний, успешно падая на пол и разбиваясь. Горничный сделал глубокий выдох, когда боль постепенно стала утихать, и завернул за угол, выходя к своей бывшей комнате, и комнате, где минувшие дни назад он испытал столько боли и жестокости, сколько, наверное, никто не испытывал. А рядом с ней успешно находилась комната его господина, отчего парень даже невольно дрогнул. Но отступать уже нет времени. У него была эта возможность еще когда Остролап пытался остановить, но теперь Частокол достигнул точки назначения. Горничный делает шаг, неожиданно остро и отчетливо ощущая боль, что отразилась в ногах, и чуть ли повторно не падает на пол. Не сейчас. Он должен дойти. Дверь его бывшей комнаты неожиданно открывается и из нее выходит одна из горничных, резко вздрогнув, когда заметила бывшего сожителя. — Ч-частокол? — она прикладывает ладони к лицу, и в ее глазах проскальзывает жалость. — Кто это тебя так? — Не твое дело, — хрипит в ответ парень, прижимаясь к стене, и не спеша проходит мимо нее, крепко взявшись за ручку и открытую дверь. Девушка делает шаг назад, если и вовсе не заходит обратно в комнату, не сводя с парня взгляд. А вот сам Частокол делает глубокий вдох и отходит от своей опоры, делая несколько шагов и останавливаясь возле заветной двери. Он стоит так несколько секунду и в конечном итоге открывает дверь, заходя внутрь. Сегодня удача явно на его стороне, ведь стоящий спиной Звездоцап в миг оборачивается, и на его лице читает явное недоумение. Горничный упирается рукой в стоящие тумбочки, уверенно посмотрев на мужчину. — Что ты здесь делаешь? — господин говорит первый, явно стараясь подобрать слова и связать несколько фраз, отходя от недавнего изумления. — Вы же не приходите ко мне, я решил сам прийти, — фырчит в ответ парень, поставив одну ногу чуть впереди другой. — Я хотел поговорить, господин. — Ты еле на ногах стоишь, — огрызается в ответ мужчина, но парень успевает заметить, как в его голосе проскользнули нотки волнения. — Возвращайся обратно, откуда пришел. У меня нет на тебя времени. — А мне плевать! Значит найдете, потому что я не собираюсь уходить! — выкрикнул в ответ Частокол, отходя от своей опоры, и взмахнул рукой, прикусив губу. Неожиданная боль отразилась по телу, но даже это теперь не остановит его. — Я так устал, господин. Вы знали о моих чувствах к себе, вы дарили ложные надежды, издевались, дразнили, и в один из дней даже овладели мной. Я, словно двенадцатилетняя школьница, стал мечтать не пойми о чем, внутри меня зародилась надежда, что я вам не безразличен, а тот поход на крышу и важный вечер. Я оказался так наивен. — Частокол, послушай… — Нет, это вы послушайте! — одернул Звездоцапа горничный, сжимая пальцы в кулак. — Я был покорным, я выполнял все, что вы говорили, о чем просили. Потому что я безумно люблю вас. Столько лет я люблю вас, и за это ненавижу себя. А вы только и знаете, как унижать и насмехаться, наказывать до такой степени жестокости, что у меня на всю жизнь останутся шрамы! — Частокол, неожиданно даже для себя берет, стоящий бокал и кидает его в сторону господина, что успешно уворачивается и приходит в еще больший шок. — Я так вас ненавижу, но так люблю! Так люблю, и так ненавижу. Я так устал от этого безразличия и жестокости, — парень чувствует, как ресницы в миг становятся влажными, и хватает теперь статуэтку, что та летит следом за бокалом. После в его руку попадется несколько книг, что также успешно направляются в сторону Звездоцапа. — Что вы за человек такой? Мне казалось, вы ревнуете меня, переживаете, но на деле считаете своей вещью. Омерзительно! Частокол хватает ранее незнакомый ему предмет, делая шаг, но также быстро из его рук и выпадает эта вещь, и вскрикнул от боли, попадая в объятия Звездоцапа, что рванул к нему, чтобы поймать. Горничный крепко сжимает рубашку господина, утыкаясь носом ему в грудь, и тихо всхлипнул. Он сломался. Полностью, больше не желая ничего в этой жизни. И все равно позволяет Звездоцапу прикасаться к себе, утешать. Мужчина прижимает его к себе, садясь вместе с ним на пол и прижимаясь спиной к кровати. — Тише, я же просил тебя вернуться, — в его голосе слышится волнение, и Звездоцап еще крепче прижимает к себе Частокола, мягко погладив по волосам. — Я хотел прийти к тебе, но меня так мучала совесть после случившегося. Можешь назвать это трусостью, но я и правда перегнул палку. Остролап докладывал о твоем состоянии ежедневно, а я так и не решился прийти. Это так глупо, сидеть и оправдываться перед своей горничной. — Вы просто дурак. Жестокий, неприкосновенный дурак, — рычит в ответ парень, вытирая щеки от слез, но не решается поднять голову. И что это нашло на его господина? — Возможно и дурак, — как-то задумчиво отвечает мужчина, впервые не одергивая горничного за такой тон и резкость, проходясь пальцами по шее Частокола, и поднимает их выше, чтобы мягко взять за подбородок. Он приподнимает голову горничного, заставляя того посмотреть на него. — Я не знаю, что ты такое, но ты явно что-то делаешь со мной. Ты изначально казался таким неспособным и глупым. И я испытаю противоречивые чувства, когда кто-то смеет покушаться на тебя и твое тело. Я не знаю, что ты сделал, но я не могу так просто выкинуть тебя из этого дома, словно ничего и не было. И мне правда жаль, что тебе пришлось пережить той ночью. — Господин, вы же сейчас лжете, — говорит Частокол, и вдруг мелко вздрагивает. Это не то, что он хотел сказать. Совершенно не то. Горничный мог бы с уверенностью сказать, что происходит с его господином, но зная, как любит ошибаться на его счет, решил откинуть ненужные мысли в сторону. Хотя, возможно, хозяин мог и лгать. Что-что, а это он умел даже очень хорошо. — Простите, я не это хотел сказать. — Неужели я так часто лгу? — Звездоцап изумленно смотрит на парня, посадив его к себе на колени. — Первые дни Листвичка давала тебе обезболивающие. Ты спал. Все время спал. И в эти дни за тобой присматривал я. Я не хотел больше опускаться до подобных крайностей после последнего случая, и сам же пошел против своих запретов, — он дотрагивается до линии на лице горничного. — Я испортил твое прекрасное личико. Как мне заслужить твое прощение? От последней фразы у Частокола, кажется, отключился мозг. Он не верил в то, что сейчас происходило, ему казалось это все сном. Но его господин впервые был так искренен с ним, и явно говорил вполне серьезно. Горничный даже замешкался: он ожидал что угодно, когда шел сюда, вплоть до применения силы, чтобы выгнать его, или на грубость со стороны ответов. Да что угодно, но не это. Частокол крутит головой, отгоняя ненужные мысли. Сейчас нужно сосредоточиться на ответе, и он лишь крепче сжимает плечи Звездоцапа, уверенно посмотрев ему в глаза. — Женитесь на мне.