***
В продолжение недели я жил в доме Жерара, повинуясь тем правилам, которые мой друг установил, а именно: не выходил наружу, мало нервничал, не устраивал голодовки и самобичевания по поводу смерти Лисанны, старался не напрягать руку до спадения опухоли и позволял парню извращаться над ней как угодно. Он чем-то её мазал, по нескольку раз перевязывал, щупал, колдовал над ней, в общем, делал всё то, во что я не был посвящён. Если я его о чём-то хотел спросить, то он либо переводил тему, либо отвечал поверхностно. Иногда ко мне приходила мысль, что ранение, сделанное чудовищем, было каким-то… особенно опасным. Так или иначе, а моё самочувствие не было дурным. Несмотря на то что в кровати не было тесно для двоих людей, Жерар спал на матрасе около камина. Фернандес говорил, что так легче следить за огнём, и эти слова я принял за чистую монету. С Жераром я разговаривал мало, да и он со мной тоже, будто бы не могли найти общих для нас тем. Чаще всего наши диалоги ограничивались лишь расспросами о моём самочувствии и планами на ближайшее время. Мой друг каждый день уходил из дома на несколько часов, чаще всего после завтрака, затем возвращался днём, спрашивал меня о состоянии здоровья (я постоянно отвечал, что чувствую себя нормально, но он ещё ни разу мне не поверил), после чего подкладывал дров в камин, если это необходимо. Весь день он занимался своими делами, а я — либо лежал, либо сидел, либо смотрел на виды за окном, либо читал… мои занятия были скучны, и очень хотелось наружу. Спустя такую серую неделю, я ещё раз одним утром попытался уговорить Жерара отправиться на задание, на что получил неожиданный ответ: — Я подумаю об этом. Я даже сказать ничего не успел, как парень, одетый в плащ и перчатки, вышел из дома. Мне пришлось опять молча проводить его взглядом и вытерпеть ещё пару часов немого общения с самим собой. На самом деле Фернандес стал ближе ко мне за эту неделю, хоть мы и не общались толком. Но именно в этом и было что-то такое тёплое, знакомое, душевное…***
Был день, который мы от рассвета до заката провели в полном молчании. На меня с самого утра напала тоска по дому, перемешанная с, казалось бы, пройденной подростковой депрессией, а Жерар был глубоко задумчив и даже чем-то удручён. Он точил мелкие колья, следил за камином, пару раз выходил из дома, что-то бормоча себе под нос, садился за чтение, но быстро перемещался от одной книги к другой, будто бы не знал, за что именно взяться. С наступлением позднего вечера он включил радио, из которого тихо доносилась «A Youth Written In Fire», зажёг свечу на письменном столе и стал впопыхах что-то писать. Я лежал на кровати, пытаясь заснуть, но никак не получалось. Наверное, прошло несколько часов, прежде чем я наконец-то погрузился в лёгкую дрёму, сквозь которую всё ещё мог слышать реальное окружение. Я поймал себя на мысли, что не могу справиться с дрожью в теле — казалось, что в доме холоднее обычного. Прижавшись лбом к стене и зажмурившись, я предпринял попытку проигнорировать эту прохладу. «And those days Feel like another life,» — прозвучало из радио, после чего до моих ушей донёсся шорох. Я ощутил, как кто-то лёг рядом на кровать и обнял меня, прижимаясь тем самым к спине, от чего я судорожно вздрогнул: — Жерар? — спросил я осторожно, на мгновение задержав дыхание. Ответ я получил в виде горячего выдоха в шею: — Ты дрожал. Мне очень захотелось узнать, о чём он думал, когда так прижимался ко мне. Хотя нет, мне больше хотелось увидеть его лицо, из-за чего я начал разворачиваться, но Жерар прижал моё тело к себе сильнее, из-за чего я не смог этого сделать и продолжил лежать в той же позе. С одной стороны, мыслей в моей голове стало очень много, а с другой — из них не было ни одной внятной. Посчитав, что я не удовлетворился ответом, парень терпеливо добавил: — Так будет теплее, поэтому не сопротивляйся. Я сглотнул комок в горле, сдавшись и закрывая веки. Ощущая спиной тело Фернандеса и тихо расслабившись в его руках, я действительно перестал дрожать. Но что-то в моём подсознании считало всё это действо странным. Радио продолжало играть одно и то же, помогая быстро погрузиться в царство Морфея…***
Я оторвался от окна, поймав себя на том, что от этих воспоминаний сердце волнительно заколотилось. Думаю, это нормально — после стольких потрясений добрая близость знакомого человека теперь доставляла мне приятное успокоение. Не стоит путать это чувство с чем-то другим. Хоть я и продолжал помнить о том, что хотел претворить в свою жизнь в тот день, когда пропала магия… Нет, к Жерару это точно никак не могло относиться. Около трёх часов дня. Что-то его долго нет. Я встал с кровати и начал мерить комнату нетерпеливыми шагами. Мне нужно было снова увидеть его, чтобы убедиться в своих выводах. Но его всё не было и не было… Время подходило к пяти часам вечера. Я закончил подкладывать дрова в камин, после чего тревожно поглядел на настенные часы и примкнул к окну, вглядываясь в вечерний зимний пейзаж, втайне надеясь увидеть знакомую фигуру. Куча волнительных и ужасных предположений потихоньку скапливались в моей голове. А если его настигло то чудище? А если их было несколько? А если Жерар не смог им противостоять? Вдруг он лежит там, где-то в снегу, истекающий кровью? Я сам не заметил, как все эти вопросы стали душить меня изнутри. «Нет, только не ещё один, прошу!» — хрипло взмолился я и, будучи не в силах успокоиться, бросился к двери. И тут… она резко распахнулась, тем самым ударив меня по лбу. Я тут же отошёл на шаг, охнув. — Прости, что помешал побегу, — язвительно фыркнул Фернандес, вместе со снегом заходя в дом и закрывая за собой дверь. Посмотрев на меня, линии его лица расслабились, взгляд заботливо потеплел: — Не сильно ударился? Я лишь шумно выдохнул и, поджав губы, стиснул его в своих объятьях, даже не позволив ему толком снять плащ. Парень тут же неловко стал отталкивать меня: — Я же весь в снегу, простудишься. Дай хотя бы отряхнуться. Кажется, я сказал что-то наподобие: «Твоя заботливость раздражает», но я не помню точно, это прозвучало как-то тихо и расплывчато. Как бы там ни было, а после этого случая он стал разговаривать со мной чаще, что бесконечно радовало. Тем более, что на следующий день мы действительно должны были отправиться в Эдолас.