Спасибо за снег!

Не снимая мантии, он несется. Несется. Куда? Швырнув метлу в раздевалке, передумав переодеваться, он рвется. Туалет Миртл. Впервые он запирает его. Впервые не хочется, чтоб сюда, хоть даже и случайно, кто-то зашел. Он рухнул на пол. На колени, словно собирался молиться. Кому и чему? Высшим силам, которые держали и его, и Поттера на метле? Мерлину великому, что надоумил хватать мальчишку, а не золоченный мячик? И за что? За то, что он не дал рухнуть гриффиндорцу с метлы? Его бы все равно спасли. В Хоге никто еще не умирал от падений. В Хоге есть Супер медсестра, которая уже сращивала ему кости и возвращала из путешествий на тот свет... Драко отчетливо понял, что, хвала Мерлину, он хотя бы одну вещь в мире умеет делать. Единственное, что он нормально мог и чувствовал себя при этом уверенно — это полеты. Как хорошо, что он хоть метлу держать умеет, как и чем угодно. Но почему? Почему же он все-таки выбрал Его, а не снитч. Почему, зная все это, он не мог видеть, как он свалится с метлы?! Почему на миг стало так жутко и страшно? Не за себя, за него? Почему, едва представив, что он... Мерлин, даже зная, что все позади, Драко поежился от мысли, что Поттер таки может не выжить. Что управляло им, когда он судорожно хватал его, и успокоился, только когда прижал его к себе?! Драко отчетливо понимал, что не стоило ему вчера нарываться на драку. И не стоило так прикладывать Поттера головой. И не стоило... Господи, не стоило делать многих вещей Поттеру, начиная с первого курса! Может, тогда все было бы иначе. Но как иначе? Что случилось бы, если б Драко не словил его? Мир бы не рухнул. Максимум, его бы в Азкабан запроторили. Ну и что? А если б не упал он с этой метлы? Ну поймал бы снитч, все было... как всегда... Как всегда? Но теперь же все иначе. И Драко уже привык к "Иначе". Драко метался. Драко стонал от мыслей, терзавших голову. Он окончательно запутался. В себе. Своих мыслях, в Поттере, его поступках... Во всем... Он рывком встал и усадил кулаком в зеркало над умывальником. Одно он уже разбил. Это второе. Скоро их тут вообще не останется. Он поднял один осколок. Заглянул в отражение. Он сжал его в руке, сделавшись хрупким от сырости и времени, посеребренное стекло ломалось в руке, как шоколад. Драко не чувствовал боли. Все существо наполнял один единственный вопрос: почему? Но он не знал ответа. Он не смог объяснить себе этот поступок. Не смог объяснить чувством вины. Не мог объяснить благородством и храбростью. Не мог объяснить страхом. Ничем не мог. Все эти чувства переплетались. Разве может быть что-то, что все их объединяет? Если б было, тогда бы он мог объяснить, почему ухватился за Поттера. И не только сегодня. Он бы тогда сразу объяснил, почему хватался за него тогда, в туалете. Почему хватался и хватается, как за единственную опору в стремительно меняющейся жизни? Все слишком быстро менялось. Было слишком много событий. Когда в детстве он долго-долго кружился, то у него кружилась голова, и он падал на влажную траву. И все продолжало кружить, пока он оставался неподвижен. Небо над его головой и земля под распластанным телом - все двигалось, кружилось... И сейчас все было так. Только кружиться все стало еще сильнее. Мир менялся, Драко менялся, люди менялись, Поттер менялся. И он не успевал за этими переменами. Земля ускоряла свой бег и уходила из-под ног. Остановите землю — я спрыг-н-у-у-у! Это психоз. Уже не истерика, уже просто псих. Он просто псих! Кровь растекалась по ладони. Он берет еще осколок и также крошит, сжимает, режет. Пытается править себя? Нет. Пытается понять. Постигнуть непостижимое. Как можно утром нежно целовать человека в лоб, вечером обижаться на него, неистово хотеть его ночью и ненавидеть днем? Как можно сразу столько всего испытывать к такому противоположному ему человеку? Это противоречие было всегда. Он восхищался им и ненавидел его. Завидовал ему и желал удачи. Но никогда раньше не было все так ярко. Так... сильно... Это нельзя назвать смешанными чувствами. Это нельзя никак назвать. Это не попадает ни под одно определение. Но он свихнется, если не поставит себе диагноз, из-за которого сходит с ума. «Зачем мне нужен Поттер? Зачем мне нужен Поттер, который уже не Поттер? Зачем мне нужно, именно это противоречивое, натянутое, доброе, страдающее, ласковое, задорное, наглое, злое, ненавистное, теплое, дорогое, родное, противное, злорадное, стервозное существо?» Сколько эпитетов. И все о тебе. И это далеко не все. Разве может быть столько всего для одного человека? Драко знал, что можно ненавидеть, вкладывать в эту ненависть всего себя. Так он ненавидел отца. Драко знал, что можно бояться. Дрожать. Он дрожал перед Темным Лордом. Драко знал, что можно чувствовать себя защищенным — у него был Снейп. Драко знал, что можно веселиться — он вчера откровенно веселился с Гермионой... Драко знал много чего. Но разве все это можно испытывать к одному и тому же человеку? Разве можно вкладывать все в удар, в поцелуй, в объятия, в улыбку, не оставляя себе ничего? Можно. Теперь знал, что можно. Но не понимал, как? Разве можно жить этими неподдающимися объяснениям порывам то ли злости, то ли еще бог весть чего? Как так можно жить? Но… он же теперь так и жил? Или он именно теперь жил, а все время до этого существовал, перебивая ненависть весельем, веселье - похотью, похоть - ненавистью, ненависть - страхом и так далее? «Помогите...» — укол стекла в руку. - «Помогите!» — кровь капает на пол. - «Помогите!!!» - слезы брызнули из глаз. «Поттер, вскочи сейчас с кровати, приди и схвати меня за руку так, как я тебя. Схвати и не дай упасть. Потому что я падаю. Схвати меня. Отвешивай удары, говори, насмехайся, делай хоть что-то, только не дай упасть на краю безумия. Поттер... Объясни мне. Объясни мне... Объясни, что это, и я перестану издеваться над тобой и собой. Мне почему-то кажется, что я издеваюсь. То бью морду, то спасаю. То целую, то бросаю... Профессор Снейп, сварите зелье от этого наваждения или яду, чтобы прекратить это. Профессор Люпин, заколдуйте меня или загрызите. Избавьте кто-нибудь меня от мыслей. Я не могу столько думать. Но я не смогу успокоиться, пока не пойму... Почему мы тянемся друг к другу. Как две противоположности. Ты тоже тянешься, а если нет — то я начинаю. Я меняюсь — ты меняешься. В какую сторону? Но между нами ничего не меняется. Нам все равно нужно прикоснуться друг к другу — хоть бы ударом, хоть бы словом, хоть бы взглядом. Голова сама поворачивается, губы сами открываются, руки сами тянутся. Всегда. А теперь еще сильнее. Может, я просто хочу тебя? И, не находя выхода, гормоны вырываются ударами, пощечинами? Тогда бы я просто изнасиловал тебя и успокоился. Я не хочу тебя. Я просто хочу быть рядом. Как с сестрой, хочу быть нужным, как и ей. Иногда ты становишься точно таким же, как она: беззащитным, маленьким. Я видел. Я знаю. А иногда... Гарри, Гарри... Не вздумай больше никогда так делать. Ты напугал меня, напугал, как сестра, бьющаяся в лихорадке. Никогда так больше не делай, дурной. Смешно, но без тебя не станет меня. Белое перестает быть белым без черного. И черное перестанет быть черным без белого. На фоне зла только и видна добродетель. Не будь зимы, мы не знали б, что такое тепло. Знаешь. Без тебя бы не было Драко Малфоя. Был бы другой. Поэтому больше никогда не смей так пугать меня, Поттер...» Драко выпустил из рук осколок. Сел на пол и, уперев лицо в окровавленные ладони, зарыдал. Взвинченные нервы. Резкий поворот утренних событий. Борьба слабости с силой искала выхода. И он мог только обессилено зарыдать. Не имея возможности самому на что-то повлиять, не имея права на слабость, он мог только хорошенько прореветься. Не думая, просто умываться соплями, слезами и кровью. С грохотом распахнулась дверь, Люпин влетел в кабинет — растрепанный, бледный, перепуганный фактически до слез на глазах. — Сев! Зельевар поднял на него такое же бледное лицо. Только эмоций на нем не было вообще. Он сидел за столом, перед ним какой-то пергамент. На нем, прямо на желтоватом листе стоит стакан, в стакане коньяк. — Гарри? Что с ним? — Он удрал! Я его не могу нигде найти! Уже Минерва на уши встала! У него сотрясение. А он куда-то... Мерлин... - Ну… Я его сам осматривал, не думаю, что случится нечто ужасное, извини, но больше мне нечем тебя успокоить. Что его, к кровати привязать?.. Вместе с Драко. Его тоже нельзя нигде найти с самого утра. А может, и хорошо, что нельзя, взгляни... Люпин потянулся к пергаменту, вытянув его из-под бутылки. — Я б его привязал бы! Ох, как бы я его привязал... Навесил бы на щиколотку гирьку потяжелее... — Рем пробежался взглядом по строкам. Побледнел еще больше. Поднял голову, посмотрев на зельевара. — И теперь что?.. — Я не знаю. Сказать ему сейчас? Боюсь, окончательно сорвется... Держать в тайне — не простит... Что делать? Рем, я не знаю, что делать... Мне кажется, что для него это слишком много, слишком много всего. — Так... — Люпин швырнул свиток на стол. — Как только Драко появится, отправишь его в комнату к Гарри. Я его там буду ждать. Я их там буду ждать. И дай мне рюмку, будь добр... Снейп с тяжким вздохом протянул ему бокал, предварительно плеснув туда напитка. — Малфои были сволочами. Только он не виноват. Родителей не выбирают. Рэм, знаешь, они ведь теперь вдвоем сироты. Одни. Им кажется, что каждый из них один посреди этой суеты... Снейп опрокинул бокал и, горько сглотнув, уткнулся в грудь оборотня. - Рем, знаешь ли ты, что такое одиночество? А я не хочу, чтобы они знали. Что делать? Я впервые кажусь себе бессильным. Я не могу возместить всех потерь. Не могу дать ему то, что ему так нужно. И... черт, странно, но почему-то знаю, кто может. Но не хочет. Почему? — Ты о ком? — растерялся Люпин, обнимая его за плечи и ласково перебирая волосы. — Ты разве не видишь этого? Я наблюдаю за ними. Этот контраст бросался в глаза, как только они вдвоем переступили порог школы. Черное и белое. Две крайности. Только у Поттера все крайности были в одну сторону: слишком честный, слишком благородный, слишком смелый, слишком открытый. И Малфой — крайне безрассуден, крайне труслив, крайне заносчив, крайне... И вдруг они... словно смеясь друг над другом, как бы... поменялись местами. Вот почти сразу после того припадка. Те же крайности, только теперь наоборот. Гарри крайне закрыт, крайне... ты и сам видишь... Люпин только устало вздохнул и покачал головой. — И что с ними такими теперь делать?.. - Я много наблюдаю. Я наблюдаю и понимаю, что жизнь... судьба… не знаю, что, но постоянно пытается уравнять их, выкидывает почти одинаковые испытания. И они справляются с ними. Каждый делает выбор. Каждый по-своему борется, но как, это тоже вопрос. Но ведь ни один руки не отпускает... Забавно, их именно вдвоем кидает в одну и ту же ситуацию. Где Поттер, там и Малфой... Причем зачастую, они оба оказываются в одном месте не по своей воле. Судьба играет ими, словно шахматами, расставляет череду событий. Но расставляет так, что каждый раз у них была возможность... сделать одно очень важное движение — шаг друг к другу. Знаешь, мы же смогли. Почему им тяжело? — Не знаю. Гермиона говорила, что Гарри с ним разговаривал, и они после этого снова друг на друга окрысились... Уж не знаю я, что они друг другу наговорили... Но я никогда не думал, что дойдет дело до драки... И никогда не думал, что Гарри будет игнорировать даже меня... Он... как будто был мягкий и теплый... а теперь это хищник... зверь какой-то... И как его опять приручить — не знаю... - Ага... знаешь такое: язык мой - враг мой! Нужно меньше разговаривать... Помнишь, у нас тоже разговоры не клеились... хищник... О, я найду на этого хищника управу, поверь... мне кажется, за игнорирование больничных правил, его следует наказать. И Драко тоже нужно бы искупить вину за ту драку у тебя на уроке... А это, — он посмотрел на свиток, — это мы отложим. Северус оторвал голову от груди Люпина и выровнялся на стуле, приподнимая бровь. Он постепенно приходил в себя. — В мире не бывает безвыходных положений! Попробуем их друг на друга... ммм, стравливать. Свести раз не получается. Что бы ты мне не говорил... А все же, пусть сами разбираются, если что, от синяков никто не умирал. Пусть уже выясняют все. Пусть все выяснят. Чего им надо от себя, друг от друга, от жизни... да... чтоб им такое пакостное придумать. Я же Снейп. Заподлист Снейп. Нужно держать марку... Потом еще «спасибо» скажут... — Снейп кривовато, но улыбнулся. И в глазах заиграли чертики. — Рем, вот увидишь... у них еще все станет просто. Как у нас... — он притянул его для поцелуя. Люпин наклонил голову, возвращая поцелуй. — Ну, и что ты с ними сделаешь?.. — он чуть отстранил зельевара и осторожно присел к нему на колени. — Заставишь котлы драить?.. - Ну... можно, хотя приелось уже. Хотя... а чего это я сам да сам. Я забыл совсем... — Северус приподнял бутылку коньяка, снял злосчастный листок из министерства и выудил из-под него второй. - Это... ваше назначение, мистер Люпин. МакГонагалл панически не справляется со всеми делами сразу. Посему должен вас обрадовать, что вам предлагается взять на себя обязанности главы факультета Гриффиндор. Подпишите? — Снейп насмешливо поглядел на оборотня. — О, мама родная... — Рем страдальчески застонал. — Мне сейчас только этого не хватало... Я с одним оболтусом еле справляюсь, а тут семь курсов да детский сад в добавку... - Поспешу заверить, что кроме Поттера на Гриффиндоре больше оболтусов не замечено... Решайтесь. Нет, скорее, мужайтесь! — Уй-ё!.. — Рем потер ладонью лоб. Потом нашел в бумагах на столе перо и, обмакнув его в чернила, расписался на назначении. — Я только что подписал свой приговор... - А теперь давай придумывать приговор этим двум... Снейп с Люпином увлеченно стали перебирать варианты отмщения за истрепанные нервы. Когда приказ о наказании двух забияк был готов, они были весьма довольны собой. Им казалось, что отомстят они с лихвой. Через полчаса довольный Люпин нес Гермионе свиток. Он, сияя как новогодняя елка, попросил Герми познакомить Драко и Гарри с содержимым свитка. И, довольный собой, удалился к Снейпу, тихо праздновать победу. В дверь туалета кто-то врезался, судя по всему, полагая, что эта самая дверь открыта. Раздалось какой-то возмущенный возглас, и голос Гермионы нахально потребовал: — Открывайте, я знаю, что вы там! Драко устало пробормотал заклинание и сразу же ринулся шарить по карманам в поиске хоть чего-то, чем можно скрыть порезы на руках. Ничего не найдя, он просто сунул руки в карманы. Гермиона распахнула двери, оглядывая помещение. — О... Ты один?.. Ладно, тогда я пока тебя обрадую. Тебя декан Слизерина вместе с деканом Гриффиндора... вместе с Гарри запроторили на отработку в заброшенное крыло. Поздравляю! Сигареты есть? Драко охнул и покачал головой. - Ооо, удружила МакГонагалл, почему она меня так не любит? А Поттер-то где? Кстати... как оно там... — А-а! Если бы МакГонагалл! — Герми хмыкнула и, порывшись в сумке, вытянула пачку своих слимок. — Будешь такие курить? — Отчего ж нет, подруга... Погодь... как не МакГонагалл. А кто?! — Милый, ты отстал от мира. Деканом Гриффиндора сегодня назначили профессора Люпина! — девушка вытряхнула две сигареты, одну протянув слизеринцу. - Ах так!!! Ну... — Драко с удовольствием затянулся. - Герм, ты будешь со мной в тяжкий час?! Сейчас докурим, и я пойду выяснять это безобразие! Это провокация! Гнусное предательство! И все же… как там тот... Герм, зря я его вчера. Это же из-за этого он... — Не знаю я, из-за чего он... Мне не говорили. И как он — тоже не знаю. — Ох, тяжко мне... Ну, Люпин, ну, нахал... Пожалел бы - не меня, так его. После полета такого, знаешь ли, не ахти с веником носиться... — Мне так кажется... Сговор напоминает. Хотя, после того, как Гарри смылся с пары ЗОТС, я не удивляюсь, что Люпин на него злится, — Гермиона завязала волосы резинкой. — Да уж... Герм... — лицо Драко озарилось безумной улыбкой. - А давай... А давай мы им тоже отомстим а? Не подумай, что я гнусная личность, но как насчет приятного вечера с бутылкой вина? Будешь им зубы заговаривать, а я потихоньку ее стащу, а потом мы с тобой пойдем в башню астрономии и всем врагам назло... — Зачем далеко идти? У меня где-то заначка была... — Гермиона засмеялась. — Что, настроение поправить хочется? — Да... - Драко осмотрел изрезанные ладони. - И все же... Ну прикинь, они там себе романтику устроить захотят, а бутылки-то нет! Так западло им сделать хочется. До жути.. — Заметят, еще на орехи добавят. Не стоит лишний раз нарываться, — Гермиона посмотрела на его руки. — Головой соображаешь? Подожди здесь, я сейчас вернусь, — девушка поднялась и, не дожидаясь ответа, направилась к выходу. «Не соображаю, подружка. Я уже ничего не соображаю...» Драко проснулся. Проснулся, потому что его так сильно тормошили, словно случился пожар. - А?.. - Драко открыл один глаз и увидел над собой взлохмаченную голову Гермионы. Он снова закрыл глаза. В голове калейдоскопом полетели картинки — Гарри валится с метлы, он его ловит. Изрезанные ладони, Герми с пергаментом, бинты на руках. Бутылка вина. Дикий хохот. Косички на его голове, которые заплетала поддатая подружка. Откровения Герми по поводу «Все мужики - козлы», шатания ночью по коридорам, доведшие до истерики завхоза Филча. Распевание гимна школы с неспящими портретами на третьем этаже. И, наконец, башня астрономии, в которой они, свалившись на груду мантий и свитеров, засопели... — Ой... Герм... - Драко страдальчески застонал. — Не Герм! Мы проспали! Ты понимаешь?! — девушка вскочила, начав лихорадочно собирать вещи. — Вставай! Драко пошатнулся. Встал. Потянулся. - И что мы проспали?.. Не идти же на конец или середину пары. Уже новой дождемся... Гриффиндорка со стоном плюхнулась обратно на свою мантию, на которой спала. — Твою ж... — она кашлянула. — Башка раскалывается... Есть охота... И куда нам теперь?.. Странно, что нас еще никто здесь не нашел... — А сейчас мы… — Драко душераздирающе зевнул, — сейчас мы идем к Снейпу, я спасаю нас от похмелья, мы успеваем перекусить, а там... да кому мы нужны? Сейчас проблема номер один — Поттер с сотрясением. — Ох, мама... — Гермиона вновь вскочила, комом свернув свой свитер и засовывая в сумку. — Я первый раз в жизни проспала пары! А ты... Поганка... — Расслабься, все бывает в первый раз, подруга! Он, ухватив девушку за руку, поволок ее к Снейпу. Снейп был на уроке. Все были на уроках. Поэтому он сначала напоил грифиндорку какой-то бурдой, от которой, правда, здорово попустило, затем угостил ее тостом с медом и яблоком и, наконец, заправил ароматным какао под завязку. - Знаешь, кто его варил? Снейп! — с нотками гордости произнес слизеринец. — Боги милосердные! — Гермиона приросла к чашке. — Я каждый день буду заходить на такое какао... Какие еще таланты он от нас скрывает? — О, ну, думаю, об этом мы поговорим в следующий раз, когда напьемся. Правда, уже с Люпином... — Было бы забавно... Я даже готова потратить хорошие деньги на хорошую... выпивку, — Гермиона невинно улыбнулась. — Ты только скажи, когда. — Алкоголичка... — беззлобно покачал головой Драко, улыбаясь во весь рот. — Нет! — девушка подняла указательный палец. — Просто папа с детства научил меня правильно пить! Драко расхохотался: — Да у вас, мадам, благородство в крови вместе со спиртом! — и потом немного серьезнее добавил. — Герм, прости, что я тебя шесть лет грязнокровкой называл. Знаешь, у тебя манеры благородней, чем у всех этих чистокровных задавак... — Драко, я ж тебя тоже козлом последним считала. Ты думаешь, все было так просто? — девушка расхохоталась. Насмеявшись, наконец, они, заглянув в расписание, двинулись к оранжереям на гербологию. До конца урока еще было время, посему они, заныкавшись за угол, закурили, дожидаясь, пока из помещения вывалят первогодки, и сюда не притопают их сокурснички. Тут Драко вспомнил, что, как ни странно, у него совсем другой урок! И, помахав Герми ручкой, он отправился обратно, узнавать, что ему грядет. Внезапно Герми, захохотав, догнала его. И обрадовала, что сейчас уже за полдень, и посему скоро начнется обед. И они, умирая от смеха, потопали к общему залу. Где, сидя, стали дожидаться собрания остальных студентов. Как только первые шаги раздались по коридору, Драко, грустно попрощавшись, пересел за свой стол, оставив Герми наедине с какой-то книгой. Вскоре рядом с гриффиндоркой сели Рон с Гарри. Драко с интересом пронаблюдал, как менялось лицо Поттера от получаемой информации, и все как-то подсознательно ждал, что гриффиндорец оглянется. Но тот так и сидел, вполоборота к нему, не оборачиваясь, даже не косясь в его сторону. Внезапно рядом с Поттером вырос профессор Люпин с чашкой в руке. Драко уже привык к такой своеобразной привычке оборотня — носиться с напитком недопитым с утра по всей школе до вечера. Перекинув взгляд на стол профессоров, Драко... Драко мог поклясться, что Снейп злорадно усмехался. Драко сморгнул: «Надо меньше пить...» Люпин тем временем поднял Гарри из-за стола и отвел в сторонку. — Гарри! Неужели я смог тебя лицезреть. После этого побега?! Что еще за выходки?! Поттер молчал, скептично глядя на преподавателя. — Ясно, разговаривать ты не в настроении. Что ж. Тогда сам ознакомься вот с этим документом. Ой! — Люпин узрел что-то в толпе гриффиндорцев и вручил чашку Гарри. - Подержи, там что-то стряслось, я отлучусь на секунду. А ты читай, читай! Гарри присел на корточки, развернув пергамент на колене. Какое-то время читал, прислонив чашку к щеке, потом машинально отпил глоток, скривившись от того, что какао был холодным. Посмотрел на чашку, вспомнив, что, вроде, это Люпин пил и тяжко вздохнул. — Вот придурки... — Гарри еще раз пробежался взглядом по подписям в конце документа. — Кто им сказал, что я пойду на эти чертовы отработки?.. Люпин тем временем уже снова навис над ним: - Все ясно? Тогда я жду. Гарри, извини, мне плевать, что ты об этом думаешь, но за такое отвратительное поведение, пока ты являешься учеником этой школы и учеником моего факультета, полагается наказание. Ты меня знаешь. Не думаю, что у тебя найдется способ отвертеться... — оборотень нездорово покосился на него. — Плевать я хотел на эту практику. Пускай Малфой пашет — ему полезней, — Гарри ткнул ему в руки чашку с пергаментом и, не дожидаясь ответа, пошел к дверям. Однако оборотень придержал его, ухватившись за руку: — Нет, дорогой, это мне плевать на твою борзость! Малфой тоже получил по заслугам и будет отрабатывать наказание. Комнат там много. Перестань, пожалуйста. Ты такой же ученик, как и все. И наказание будешь отбывать, как все! Или мне МакГонагалл поставить тебя сопровождать и запирать? — Делайте, что хотите. Вы же уже сняли баллы с Гриффиндора? Снимите еще. Какая мне разница. Хоть на отчисление подавайте. Я в Дурмстранг поеду — меня там с распростертыми объятьями примут, — Гарри был спокоен, как удав, будто ему совершенно по барабану, что с ним будет. Люпин развернулся. — Ты так уверен? Гарри, я разочарую тебя, но наглость - это не та черта, из-за которой Дурмстранг набирает студентов... — и Люпин зашагал к преподавательскому столу. — Бла-бла-бла, — гриффиндорец скривился, вернувшись к столу. Сел, отодвинув тарелку в сторону, и подпер голову руками. На него навалилась какая-то тяжелая сонливость, и он зевнул, подумав о том, что лучше бы он отоспался в том отеле, где они с Алексом провели ночь, чем выслушивал бесполезные нотации Люпина. Откуда-то сбоку появился Рон, потеребил за рукав, пытаясь чего-то от него добиться. Священная прострация, в которой находился Гарри с сегодняшнего утра, как только проснулся, не допускала внедрения кого-то левого и навязчивого, пусть даже это был бы Рон. Гарри молча поднялся, никак не реагируя на реплики Уизли, и, на ходу зевая, пошел в туалет к Миртл. На полдороге к нужному месту завернул в спальни, взяв новую пачку сигарет, и вернулся ко взятому курсу. Прошел через туалет, забравшись на подоконник. Подтянув колени к груди и уперевшись в них подбородком, закутался в мантию. Прикрыл глаза и закурил, вдыхая чуть сладковатый дым вишневых сигарет. Блаженство состоявшегося баланса с самим собой было вновь достигнуто и подкреплено глубокой затяжкой. Невольно вспомнив о вчерашней ночи, Гарри поднял руку, кончиками пальцев проводя по яркой метке на шее, которую не скрывал даже поднятый ворот рубашки. Ему, честно говоря, было совершенно влом скрывать ее косметическими заклятьями. Впрочем, как и прочие царапины, и даже пару синяков. Ему было хорошо и так. И именно сейчас ему было все равно, кто что скажет или подумает. Драко, услышав все, что о нем и его безобразном поведении думают профессор Снейп и Люпин вместе взятые, игнорируя мрачного Уизли, подошел к Гермионе и навязчиво предложил закурить. Гермиона сказала, что надоело ей дышать плесенью в его любимом туалете, и она будет ждать его в нычке на улице. Драко вспомнил, что забыл вчера у Миртл зажигалку. И сказал, что, прихватив ее, обязательно присоединится. Он спокойно шел за зажигалкой. Он весело шел за зажигалкой. Но дверь отворилась, и в лучах света, падающего из окна, он увидел... Поттера. Растрепанный, скрутившийся. В лучах солнышка от окна, похожий на нахохлившуюся пригревшуюся сову... Драко замер, но… он же за зажигалкой? А какое отношение имеет его зажигалка к Поттеру? Гарри повернул голову, сонным взглядом из-под полуприкрытых век посмотрел на Драко. Драко?.. На него уверенно двигалось нечто. У нечто были маленькие белые крылышки за спиной. Нечто было обнаженным, и его бедра прикрывала то ли недоюбочка, то ли стилизованная набедренная повязка. У нечто была мраморная кожа и смущенный вид, несмотря на уверенность, с которой оно двигалось на Поттера. Гарри моргнул. Посмотрел на надвигающуюся на него фигурку. Моргнул еще раз, потом потер глаза. ОНО не исчезло. «Доигрался, — подумал гриффиндорец, — только галлюцинаций не хватало...» Драко остановился. «Че это он тут сидит... странный причем какой-то… нахапался чего, что ли?» Драко не знал, что в глазах Поттера это выглядело совсем иначе. Дракоангел остановился где-то на уровне метра и, склонив голову на бок, начал мило усмехаться. Светлые локоны обрамляли лицо с милым румянчиком. Одну руку он проложил на бедро, заведя указательный палец за ткань. Гарри поднял одну бровь, потом другую, явно размышляя о чем-то. Потом, все-таки, решил закрыть глаза и отвернуться. Малфой сглотнул: «Блин, а вдруг точно двинулся от вчерашнего кувырка?» И он, набирая побольше воздуха, спросил: - Гарри, Алле! Все в порядке? Однако в странно искаженном сознании гриффиндорца грозно произносимые слова прозвучали так слащаво... — Отвянь, — совершенно четко и внятно ответил Гарри, несмотря на общий сонный вид. - Что надо? А слизеринцем овладевала паника. «Так, ну вроде все... А если все-таки обкурился?» Он, послав все к чертям, решил просто подойти и посмотреть. «Если зрачки расширены — значит, обкурился». Он просто подошел и переглянул через плечо. Глаза у парня были закрыты, и Драко решил их открыть. Как обычно это делают все врачи. Однако Крылатое существо потянуло к лицу Гарри свои руки. Нежно обняло лицо и снова позвало: «Гарри...» — нежно, как родная мама. Ангел склонился, глядя на него и улыбаясь... Поттер отдернулся, взгляд начал приобретать не заспанность, а какую-то обозленность. — Слушай, какого тебе от меня надо? Отвали. Малфой хмыкнул и отошел. «Ну, раз огрызается... Вроде все в порядке» Ангел очаровательно захохотал. Губы так и остались приоткрытыми в усмешке, пока он отходил. Затем существо потянулось рукой куда-то за спину и извлекло оттуда золоченный лук и стрелу. Оно еще раз наклонило голову, как бы прицеливаясь. Затем стало покусывать кончик стрелы. Вдруг резко выхватило лук, натянуло тетиву и, прикусив губу, нагло захихикало, прищурив глаз, собираясь прицельно стрелять. Гарри поглядел на все это с таким видом, будто первый раз в жизни видел настоящего идиота. С тяжким вздохом отвернулся, пока еще спокойно попросив: — Скройся. Послышалось хихиканье. Малфой, сплюнув, уходил, заперев двери. Гарри ощутил неприятный укол, болезненный. Словно спазм в сердце. Так проходило действие зелья, подлитого в какао, которое он имел неосторожность отхлебнуть. Кольнуло. Словно этот наглый недоамур все же прицельно стрельнул и скрылся. Хохоча. Поттер дернулся, чуть не свалившись с узкого подоконника, и выронил окурок на мантию. Выругавшись, стряхнул его на пол. — Никогда больше не буду... — чего он там не будет, он еще сам толком не знал, но решил, что глюков ему больше не нужно. — Рем! Ну как тебя отучить ходить с чашками по школе? Откуда я знаю, где и какие глюки он ловит? Ну, прости, да, не удалась шутка... Но я же не знал, что он умудрится выхлебать у тебя этот какао! — возмущался и каялся Снейп, одновременно торопясь вослед за оборотнем по коридорам, заглядывая в очередную дверь. — Я бы тебя сам этим какао подпоил да посмотрел бы, что ты будешь потом делать! Я от тебя ожидал всего, но не этой детской выходки уровня детского сада! А еще сам говорил: «Серьезней, Люпин! Серьезней!» Оболтус! — А может, это твое пагубное влияние сказывается... Ну прости. Извини... — Да куда уж пагубней! Конечно! Пагубней некуда! — Рем порывисто развернулся и, прищурившись, уставился на Снейпа. — Ну, смотри! Я как вспомню все свои школьные приколы... Ох ты попрыгаешь... — Да, справедливо, не спорю... Но, Рем, это же не отрава! Всего-то зелье, выдающее желаемое за действительное... Ничего с ним не случится... С тобой же не случилось… Ведь нет? — Хоть бы попросил меня этот какао в комнате допить! Я бы пережил!.. Откуда я знаю, может, у него теперь на почве этого сказочного зелья снова где-то драка намечается? — Люпин рванул дальше по коридору, заглядывая в аудитории. Снейп побежал дальше и через минуту позвал: - Рем… тут он. Тихо... И Снейп поволок его к туалету Миртл, где спокойно заседал гриффиндорец. Гарри обернулся на звук приоткрывшейся двери. Едва слышно выругался, без особого интереса спросил: — Я хоть где-нибудь могу спокойно посидеть?.. Люпин, казалось, не слыша его, подошел, ухватил за плечи и, окинув безумно—обеспокоенным взглядом, спросил: - Ты как? Все в порядке, чувствуешь себя как?! Снейп за его спиной недовольно поморщился. — Я великолепно себя чувствую. Меня беспокоит только то, что меня все беспокоят, — Гарри повел плечами, отодвинувшись к окну. — Я же говорил, что от этой сыворотки еще никто не умирал, - пробасил зельевар, скрещивая руки на груди. — Ну, хвала Мерлину, все в порядке... Хорошо... — отпустил Ремус Гарри и тяжко выдохнул. — Какой сыворотки? — сонно переспросил Гарри, переводя взгляд с Люпина на Снейпа. Снейп, повернув голову в сторону, закатил глаза и, облизав губы языком, очень недовольно пробухтел, словно сознающийся в шалости мальчишка: — Я хотел подшутить над Ремом, подлив ему в какао сыворотку, выдающую желаемое за действительное. То есть будешь в течении нескольких часов ловить красочные глюки, основанные на твоих тайных желаниях и фантазиях... А Рем стал носиться с какао по школе, и каким-то образом ты его отхлебнул. И теперь Рем беспокоится, чтобы тебя, не дай Бог, на драку или суицид не потянуло. В это сложно поверить, но Снейп покраснел. Гарри сначала хрюкнул, пытаясь сдержать смех при воспоминании Малфоя с крылышками, затем взахлеб расхохотавшись. Ремус удивленно перевел взгляд на Снейпа. Тот вздохнул: — Вот это, — он ткнул пальцем на юношу, — вот это нормальная реакция на это зелье! Ради этого его стоит варить и подшучивать. Если потом люди хохочут. А не взрываются и, паникуя, носятся по школе. Видишь, все в порядке. Пойдем... - Снейп отвернулся к выходу, дожидаясь там Люпина. Тот, последив за Гарри еще пару минут, развернулся, выходя в коридор. Третий день практики. Мелькающий Поттер. Драко стоически вбивал себе в голову, что ему наплевать. Стоически не поворачивал головы на шум его шагов. Стоически молчал, когда хотелось кричать. А ночью, уже придя от сестры, он валился в кровать и долго лежал с открытыми глазами. Безразличие хлестало хуже пощечин. Молчание душило... Гермиона вчера заплела Мирабелле две тоненькие косички. Когда предложила выбрать ей ленточку, она выбрала одну золотистую, вторую красную. Это видно после того, как они, на свой страх и риск, повели ее гулять по школе. Ей понравился герб Гриффиндора. Дети любят яркие цвета. Герми приходила, курила с ним, они болтали. Драко спрашивал о том, о сем. О нем. Но Герми не было чего рассказать. Поттер забил на все. Конкретно забил. Драко поражало, как Люпину удается игнорировать такое круто поменявшееся не в лучшую сторону поведение. Хотя... Может, эти тайные таланты Снейпа и помогали ему так здорово со всем справляться? Может, и себе кого-то найти, чтобы реветь ему в жилетку, а ночью забываться в его объятьях? Но Герми права — это абсолютно ничем не поможет. Проблемы нужно решать, а не отмахиваться от них и отгораживаться. А в чем проблема? В том, что Гарри не хочет общаться со своим врагом? Вот уж новость... - Герми... Ну скажи, зачем он мне сдался? Я уже все передумал. И у меня нет конкретного ответа. Ты… такая умная. Ты же все знаешь... — полушепотом спросил Драко, отхлебывая из бутылки. Сегодня они вновь решили напиться. Драко веселила сама мысль, что его собутыльницей стала девчонка из Гриффиндора, которую все считали занудой. — Ну, зная, что ты по мальчикам, я бы смело предположила, что ты в него влюбился, — Гермиона прикурила сигарету, выдохнув дым в потолок. — Не знаю... может, ты его хочешь? Черт тебя знает — я не ты. — Да я уже думал — не то. Влюбиться, да ты что?! О нет... Я знаю, что в мире возможно все. Но... Ты же не дура. Зачем мне тебе объяснять, почему люди спят вместе и целуются? Это все — приземлено, потребности, а я... блин, чувств очень много. Так не ненавидят, так не хотят, так не презирают, так... Извини, что нагружаю. А у тебя-то с этим всем как? — Рон невыносим, — вздохнула Герми. — Я не знаю, как с ним бороться. — А чего от него тебе конкретно надо? Он тебе нужен, это видно, но зачем? — Если бы я знала. Я бы ответила. А так... видать, нужен же, рыжая сволочь... - Вот и я к такому ответу прихожу, когда размышляю о Поттере. Только меня такой ответ не устраивает. Я должен знать, чего мне конкретно надо, чтобы брать это... — Мне кажется, вам обоим не мешало бы это, наконец, выяснить, — девушка взъерошила свои волосы, потом пригладила. И, в конце концов, начала заплетать в косичку. — Уже пробовали. Как видишь — ни к чему хорошему это не привело. Ладно... Давай эти капли допивать и по кроваткам... Драко отхлебнул глоток и оставил на дне Герми, передавая сосуд ей. Они разошлись. Было не так уж поздно. Драко вернулся в кабинет Снейпа. Потоптался у стола, припомнил, что сегодня Снейп патрулирует коридоры, а Люпин добровольно вызвался помочь. О да, они там напатрулируют! И тут к Драко пришла идея. Одна из миллиона безумных идей. Он осторожно, зная, что делает запрещенное, отодвинул шухлядку в столе. Туда Снейп прятал все компоненты для сильного снотворного. Самое простое зелье, которые ученики учатся варить еще на первом курсе, и которое Поттер всегда непревзойденно портил. Напиток живой смерти. Каплей больше — и ты труп, каплей меньше — ты лишишься сна из-за галлюцинаций. А если точно все отмерять — то уснешь крепко-прекрепко. На несколько дней. И все проблемы останутся далеко... Драко никогда не варил его себе. На уроке - да. Но чтоб пользоваться им... Раньше не возникало потребности. Он снова задвинул шухлядку, как бы все взвешивая. Затем уже рывком открыл, вытягивая колбочки с компонентами. Нужно куда-то отсыпать немного, чтоб не заметил пропажи. Все нужно делать чисто. Особенно, когда крадешь компоненты. Драко пошарил глазами по столу, выискивая кусок пергамента. Так, вот что-то лежит. А ну-ка, что-то нужное или можно рвать? Драко осторожно взял его, и... глаза забегали по строчкам, дыхание участилось. А в следующее мгновение листок, колба падают, и с дребезгом стекло разбивается. Драко снова и снова вчитывается в строки. «Мистер Малфой, оповещаем.... Нарцисса и Люциус Малфои.... после исполнения приговора....» «Папа умер. Мама... умерла... Родителей больше нет...» - сжал мозг всю информацию. «НЕТ!» - завопило сознание, выгоняя за пределы комнаты, гоня, как кролика от погони, по коридорам. Почему люди осознают, что теряют, когда поздно? Почему ему всегда было плевать на семью, а теперь ему плохо? Почему он не может спокойно принять известие о смерти матери? Почему ее жаль? Почему он знает, что ее будет не хватать, какой бы плохой матерью она не была? Ну почему? Сейчас не хотелось глядеть в глаза Снейпу, сейчас не хотелось, чтобы успокаивал Люпин. Сейчас хотелось обнимать уже остывшее тело мамы и рыдать… Сейчас хотелось спрятаться у кого-то на груди и пытаться смириться... Пароль скороговоркой, чуть успокоившийся голос посреди гостиной, не заботясь, кого он разбудит, кого нет. Еле сдерживаемые слезы — Малфои и тем более парни Малфои не ревут. Даже когда казнят матерей и отцов. - Герм... Гермиона! Дробный топот на ступенях, Гермиона вылетела на балкончик. Увидела его, сбежала вниз. — Что случилось? Он реветься к ней. Хватается за неё слишком сильно. Так, что может повалить. Он обнимает ее за талию, сам сползая на пол к ногам и обнимая пижамные штаны, сквозь рев бубнит: - Ма...ма... Гермиона опустилась рядом, обняв за плечи. — Что случилось?.. Ну?.. Чего ты?.. Что не так?.. Глаза красные от слез поднимаются на нее. Слезы катятся, катятся. — Моих родителей... их вчера... на рассвете... Их больше нет... Отец... Да, он заслужил... Но мама! Почему мама?! Он сжал воротник ее халата, как будто девушка знала, почему. Гермиона растерянно вздохнула. — Не плачь... Слезами не поможешь... не плачь, солнце... - Герм, знаешь... Она относилась ко мне холодно, как положено по уставу, но... я уверен, она все равно меня любила! И я... я рос заносчивым, грубым... но я сейчас... я понял, что маму нельзя не любить. И она была нужна мне, даже такая… холодная. Понимаешь?! Раньше я не ощущал этого, не понимал. А понял… Понял, когда так поздно стало. Когда она прикрыла меня, буквально отмазала, а сама была приговорена... Почему я такой глупый? Почему всегда запрещал себе ее любить. Почему не попытался хоть что-то сделать для нее, потому что считал, что она, ничего не делавшая для меня, этого не заслуживает. Разве любовь заслуживают? Разве... Герм. Разве можно так просто… любить? — Любить можно только «просто». Для любви нет причин. Она не появляется из-за чего-то конкретного... Она просто прорастает... как трава после зимы. Под солнцем или без него, с дождем или без. Только высохнуть она может быстрее, чем вырасти... И тогда очень больно... — Гермиона гладила его по волосам, слегка покачивая в своих руках. Драко тяжело вдохнул воздух: - Герм... знаешь... В детстве, раз, один лишь раз, когда я болел, мама прочла мне сказку. Больше мне никогда их не читали. Но я ее запомнил. Сказка про Снежную королеву... Ты ее знаешь?.. Расскажи... пожалуйста, расскажи мне... я хочу запомнить маму ласковой. Как в ту ночь, любящей, нежной, моей мамой... Я хочу ее помнить такой... Гермиона прижалась щекой к его виску. — Когда-то давным-давно жили брат и сестра. Брата звали Кай, а сестру — Герда... Она сидела и рассказывала. Драко закрывал глаза. Перед ним сидела мама и ласково нашептывала те же слова. Драко открывал и благодарно смотрел на девушку. Было тихо-тихо... Он лежал на полу, уложив голову ей на колени. Перед рассветом он ушел. Сквозную дыру, образовавшуюся в сердце, словно заботливо залепили пластырем сказки, тепла, доброты и... чего-то, «может, любви?» Драко впервые позволил себе признать, что она... она все же есть. Ведь он все-таки любил маму... Утром он, как ни в чем не бывало, сидел на парах, разговаривал с профессорами. Он не хотел, чтобы Снейп знал, что он знает. Драко понимал, почему он ничего ему не сказал. Он ценил эту заботу. Потому что Снейп был единственный, кто остался у него. И он тоже начал своеобразно о нем заботиться. Драко шел по коридорам, аркам и все время думал: «Ну, как оно быть последним из последних? Круто? Смакуй. Интересно. А каково же было Поттеру все эти годы... Ощущать, что ты — осколок. Одинокий, ничего не стоящий и бесценный осколок». Затем он зашел к сестре. Драко жутко не нравилась напяленная на нее форма. Мерзость. Почему-то он не мог видеть ее в этом. Кто угодно, но не она. «Малфоевский проклятый снобизм или еще чего-то заговорило». Он подумал, что как-то попросит у Снейпа денег. Даже может в долг, но снимет с нее это убожество. Оно панически не идет к этому цвету волос, к этим глазам... Почему Драко кажется, будто его сестра — самый красивый и прелестный ребенок в мире, и все лучшее должно быть для нее? Все лучшее — а не детство в Хогвартс-приюте, инкубаторская форма и нищий ничтожный брат. Сегодня она начала капризничать. Только радоваться этому было сложно. Ей понравились прогулки по школе, ей надоела больничная палата. Но… Драко не мог ее взять с собой на уроки. И, еле отодрав ее руки от мантии, он с горестью заглянул в начинающее слезиться глаза. И прошептал: — Прости... Ему может и хотелось исполнять ее желания. Но… Нельзя. Нельзя еще и потому, что ей нужно привыкнуть к тому, что ее капризы никого не интересуют. Тошно... Мадам Помфри попыталась ее успокоить, но Драко, не оборачиваясь, услышал зычный рев. Призывающий обернуться. Нельзя. «Привыкай. Знаешь, скоро, даже если ты и заплачешь, я не смогу прийти. Извини, привыкай…» Драко ушел на пары трансфигурации. Мадам Помфри, наполнив стакан с тыквенным соком, улыбаясь, вышла в палату, приговаривая: — Я принесла тебе сок. Ах, вкусный какой, а пахнет как! Но стакан едва не выпал на пол. Палата была пустой. Девочки не было на скомканной постели. Ее не было нигде в больничном крыле. И мадам Помфри, поднимая тревогу, мчалась к кабинетам ЗОТС. Чтобы ставить Малфоя на уши... Неизвестно, куда мог забрести ребенок, и какой шок мог ожидать ее. Она затеряется среди остальных. Ее просто пнут. Никому не будет дела до того, что она еще не в себе, что она маленькая Лестранж, что она плачет. Ее молча зашвырнут в какую-то комнату к остальным детям. Ее, от злости на молчание в ответ, просто шлепнут. Обозленным ученикам нет дела до малявок, потеснивших их. И она, ползком улизнув от кричащей воспитательницы, будет, закрыв уши, сидеть под лестницей и хныкать. Она будет хныкать и очень надеяться, что ее заберет брат. Ребенка искали. Судорожно искали. Но, к сожалению, никто не обращал внимания, какие у нее глаза и волосы. Для захлопотанных воспитателей, все личные приметы были не важны. Одна из сотен. Какая им разница. Студентам и подавно не до малышни, копошащейся под ногами и докучающей. Вот какой-то умник хафлпафовец удивленно отвечает на вопрос Драко «Не видел ли он светленькой девочки...» - А я почем там знаю, их тут десятки: и светленьких, и темненьких, а тебе-то что? - У меня сестра пропала… - Сестра?! Но Драко не слышит, он уже ловит какую-то девицу и спрашивает у нее: - Не видела.... У него за спиной раздались по-кошачьему тихие шаги. Замерли в метре от него. Драко, не добившись вразумительного ответа, шагает дальше. Снова те же шаги. Семенящие, но почти бесшумные — только шорох ткани выдает движение. И тут Драко слышит хихиканье. Знакомое. Причудилось? Драко оборачивается. В полутора метрах от него замер Поттер с непрошибаемо-спокойным выражением на лице, что-то придерживающий за левой полой мантии. Нечто шевелящееся и приглушенно хихикающее. Из-за полы показалось смеющееся лицо Мирабелль. Драко едва не грохнулся в обморок и потянул к ней руки. Девочка, высвобождаясь из-под геральдического одеяния гриффиндорца, лезет к нему на руки и удобно устраивается там, пока он, прикрыв глаза, не успокаивается, гладя ее по спинке. Поттер разворачивается, ничего не говоря. И, поправив сумку на плече, идет дальше по коридору. Дальше от них. Драко приоткрывает глаза и шепчет «спасибо». Тут девочка дергается и... Посреди безмолвия, наступившего от наблюдения этой сцены студентами, слышится дрожащий голосок, слабый вибрирующий с усилием. - Гаррь... Драко замер. Сердце, сделав кувырок, плюхнулось в пятки. Он обеспокоено посмотрел на сестру у него на руках. Она потянулась всем телом вослед Поттеру и уже громче, уже уверенней: - Гаррь! Гриффиндорец не остановился, только голову чуть повернул на бок — даже не оглянувшись. Будто прислушавшись и все. Девочка растопырила ладошку, как будто в знак прощания. - Гаррь. Драко пронимало током от каждого звука. В голове со скрежетом столкнулись две ошеломительные новости: «Его сестра впервые за все время издала звук, произнесла целое слово. И это слово... Это его имя... Именно его...» Еще миг, и гриффиндорец потерялся в толпе студентов. Он сидел в госпитале и, дрожащими руками взяв стакан, пил валерьяну из рук Гермионы в окружении мадам Помфри и Люпина. Помфри и себе накапала. - Ооо... Мирабелль, ну что ж ты так нас пугаешь... Нельзя одной выходить. Заблудишься... — Гарр... Гарри! — ребенок смаковал это имя. Ей нравилось его произносить, если б не нравилось, она не улыбалась. Драко передергивало. «Почему именно это? Почему не другое слово?» Гермиона, державшая девчушку на коленях, теребила ухо махрового медведя, которого держала Мирабелль. — А откуда у нее такое чудо?.. — Гарри сшил... — мрачно отчеканил Малфой. — Герм... я с ума сойду. Она заговорила и… нет бы там, «мама» сказать, «Драко», да что угодно... «Гарри» и радуется. Ребенок еще раз хохотнул и едва не прокричал на ухо Гермионе: - Га-а-а-рри! Девушка улыбнулась, сморщив переносицу. — Тише, милая... Знаешь, я ее понимаю. Может, она испугалась или плакала... А он один из немногих людей, которых она знает. И он ей помог найти тебя. Не удивительно... - О да... И теперь мне придется слушать это днями и ночами. Герм, почему мне больно это слушать... Ой, профессор, я вас и не заметил… - Драко аж вздрогнул, когда увидел профессора Люпина, внимательно глядящего на девочку. Странно, однако, теперь даже он не вызывал у ребенка паники, после такой-то прогулочки... — Драко, это просто имя. Одно из многих. И ничего такого страшного не произойдет, если она первым назвала его имя, а не твое. В конце концов, это тоже первый шаг, — Гермиона повернулась к Ремусу. — Правда, профессор?.. Люпин неуверенно, как-то даже растерянно, кивнул: — Во всяком случае, это уже благо, что она начала говорить и больше не боится окружающих. - Гарри! — хвастливо взвизгнула она перед лицом профессора, переклонившись через руку Драко.