- вино с ароматом кофе

“все мы тонем, правда каждый сам выбирает себе воду.”

***

Идёт уже третий час утра. Остывший американо, сотни разбросанных по столу нотных листов и накаленная лампочка в комнате звукозаписи говорят о том, что в студии ещё кто-то есть. Тишину нарушает лишь едва слышное сопение хрупкой девчушки, чья голова уютно устроилась на заваленном столе, среди этакого творческого беспорядка и непрерывный стук метронома, который работает напропалую из-за забывчивости хозяйки. В комнате не работает кондиционер, поэтому окна сильно распахнуты, словно приглашая ночь зайти в гости. От легкого ветерка, ворвавшегося в студию той ночью, Суран ёжится и медленно открывает глаза. Огромные темные мешки под глазами якобы поясняют, что спать по два часа в день есть норма - девушка зевает и принимается натягивать на себя свитер, предварительно подобрав его с пола. "Чёрт, ну и влетит мне за счета за электричество”, - думает Суран, замечая горящий свет в звукозаписывающей комнате. Девушка резко приподнимается с кресла, от этого в глазах неприятно темнеет и у неё уходит секунд двадцать, чтобы хоть чуть-чуть прийти в себя. Голова раскалывается, но это уже происходит четвертый день подряд - Суран винит несчетные количества чашек кофе, выпитые за прошедшие деньки. Тем временем, за окном горят редкие желтые огоньки. “Не я одна торчу так поздно ночью”, - обращается к себе Су, - Кому-то же нужно что-то делать с этой жизнью.” Больше всего на свете она ненавидит жалеть себя. Чтобы избавиться от ненужных и тягостных мыслей Суран принимается собирать и рассматривать наброски текстов, мелодии нот, разбросанных по всей студии. “С таким текстом ничего путного не выйдет.” “Серединка этой мелодии настолько клише, что при её воспроизведении shazam выдаст вам парочку незнакомых поп песен.” “Просто нет, просто нет.” Таким образом, она отсеивает больше половины своих работ, не проходит и часа. Суран включает синтезатор и плюхается на кресло рядом. Тонкие пальцы касаются черно-белых клавиш, мягко водя по ним, словно знакомясь. Шин играет на пианино с самого детства, но мелодии исходящие извне получаются почему-то рваными, сырыми и какими-то нежеланными. “Вроде бы не сломан, а почему не играется-то?”, - Су тихонько стучит по нижней панели инструмента, словно пытаясь привести своего друга в порядок. Пальцы всё ещё не слушаются девушку, от чего всё заканчивается тем, что она начинает беспорядочно стучать по клавишам, отправляя громкие звуки растворяться в пустоте. “Тридцать лет, а знаний нет”, - горько усмехается Суран, продолжая водить по клавиатуре. - В тридцать лет, люди только начинают жить, тогда почему же моя жизнь будто уже заканчивается? Суран верит, что депрессия - отличная отговорка для слабых, которые не хотят ничего делать по жизни. Меланхолия и апатия тоже выброшены из лексикона Суран, она трудоголик, так когда у неё есть время грустить? - Чёрт, да кому вообще нужны чужие проблемы? Кого волнует, что у тебя на душе? - Шин начинает немного злится, вспоминая недавний разговор с директором и продюсерским составом. - Новые песни им подавай, да чёрт с два! - от чувства собственного бессилия девушка запускает нотной тетрадью в уже прикрытое окно, от чего бедняга распадается на две части, роняя листки на пол. Творческий кризис для творческого человека - это огромная проблема человечества, по крайней мере так считает сама Суран. Немного остыв, Шин идёт к окну подобрать бумаги, но зависает там, пока часы не проходят отметку в “шесть ноль-ноль”, а ночные огни постепенно начинают сменяться ранними утренними лучами и переулок наполняется запахом свежего хлеба. “Сегодня тоже… ничего не получилось”, - вздыхает Суран. Шин берёт со стола огромную чашку американо, садится на софу и отпивает немного холодного утреннего напитка. Суран зябко поёживается. Сегодня она снова топит своё настроение в кофе.