Пришли послы со многими дарами

      Ба-бах!!! Аркебуза грохнула в этот раз как-то по-особенному хлестко и раскатисто. Тхиа поморщился, потер плечо. Ну, хоть подушку подкладывай. Кинтар стоял поодаль, да к тому же открыл рот, поэтому не только не оглох на минуту, как его друг, но еще и услышал фыркающий шорох пули. Бздынь! Щит все-таки отвалился от обряженного в старые доспехи чучела. — Идем, что-ли, — сказал Кинтар, подождав, когда звон в ушах рассеется. — Ась?! — нарочито громко переспросил Тхиа. Как обычно, о любой проблеме сообщает при помощи глупой шутки. А проблема-то не шуточная. Попробуй, отдай команду воинам, да и просто повоюй, если глохнешь после каждого выстрела из этой дуры. — Фитиль затуши, — буркнул Кинтар, прекрасно зная и о непомерном грохоте, и что Тхиа дурачится. Шутовство и дело у Тхиа никогда не смешивались без заранее продуманного плана. Вот и сейчас, только что изображавший глуховатого не хуже бродячего актера бывший старший ученик, а ныне полноправный воин Майон Тхиа моментально затушил фитиль, перевел рычаг аркебузы в походное положение, а саму стреляющую дубину забросил на плечо, как это делают обычные солдаты.       Подойдя к чучелу, друзья остановились, постояли, с неприязнью глядя на проклятущего болвана. Кинтар нагнулся, поднял щит. На кромке красовалась рваная вмятина. — Проваль! Заговоренное оно, что ли? — Аркебузу сглазили. Еще до того, как сделали, — Тхиа глядел куда-то чуть выше горизонта. — У нас твердость руки тренировками выработана, а ты представь, что обычный солдат после марша выделывает. Он же с пятидесяти шагов в ворота замка не попадет! — Меня больше беспокоит, что со ста шагов никуда, кроме ворот замка, не может попасть и мастер. А нам еще приемы боя с этой бабахалкой придумывать. — Тебе придумывать, — Тхиа, как-то хитро скособочившись и подперев плечом названную бабахалку, достал из кармана яблоко, обтер тут же извлеченным откуда-то платочком и откусил кусок, — ты ж у нас Патриарх. — А ты скотина наглая! Хоть бы яблоком угостил. Патриарх тут голову ломает, голодный...       Тхиа невозмутимо извлек второе яблоко, обмахнул и кинул, не глядя. Кинтар, так же не глядя, поймал, откусил и что-то изобразил в воздухе надкушенным яблоком. Думал. Пока ничего не выдумывалось, кроме тщательного угадывания дистанции и момента выстрела. — Бесово зелье! То моментом грохает, аж аркебузу из рук выворачивает, то ждет миг-другой, прежде чем долбануть. Эх, где вы, благословенные времена боевого цепа? Вот, уже бурчать начал, как Вредный Патриарх. — Да, зелье капризное, как певичка из столичного театра, — Тхиа вздохнул. — Твоя-то певичка чего аркебузит? — Кинтар, будучи происхождения самого низкого, никак не понимал отношений Тхиа и его девушки, кажется Соккено, или как-то так. — Да кто б ее, княжну, понимал. — Ну, я-то думал, что другой князь. Ты ж у нас сам Майон. — Во-во. То ей неудобно, что она опозорит мой род недостаточной длиной своей родословной, то мерещится, что я к ней из жалости или любопытства... — А любопытство было? — Кинтар, ты только представь! Она арбалетчица! Даже не полагающийся вельможе лук, а самострел с воротом! Фехтует тоже нисколько не хуже меня, если наши тайные уловки отбросить, — Тхиа говорил с таким восторгом, что даже завидно становилось. И хотелось как следует вытянуть хворостиной по заднице эту Соккено, чтоб не выдумывала ерунду, а искала бы вместе с Тхиа местечко поукромнее. — Ну, твое-то фехтование все больше простой боевой цеп да кистень, даже странно, глядя на тебя. Может это ее смущает? — Вельможа с разбойничьим оружием? — Тхиа заулыбался. — Не только. Скорее по твоей комплекции вопросы. Ты легкий, а размахиваешь такой дурищей. Тебе даже двуручный меч более подходящим кажется, чем полено с гирей на цепи. Выйдет на тебя такой вот разбойничек с орясиной или высокородный-высокомордый заговорщик в панцире и с фамильным мечом, будет ожидать шпагу, малые мечи, хоть трость с клинком, а тут... — Ну, все правильно. Боевой цеп позволяет лупить быстро и со страшной силой, а панцирь там или что на негодяе — не так уж и важно.       Кинтар улыбнулся тоже. Вот, не зря он заставлял старших учеников думать, задавая им каверзные вопросы про оружие и тактические приемы. Да и самому многие вещи порой открываются с весьма необычной стороны. И лучше так, чем понимать это в коридорах дворца, идя на тонкие длинные мечи взбунтовавшихся гвардейцев с трехсекционным боевым цепом. — Ладно, что вот с другим поленом делать будем? Даже с целым бревном. — Кинтар, я хоть и горазд на выдумки, но тут ничего, кроме как упереть эту дубину на что-то при выстреле, не выдумывается. — Пробовали, — вздохнул Младший Патриарх Дайр Кинтар и подергал себя за космы. Не помогало. Это же он и сказал Тхиа. Пуля, небольшой свинцовый шарик, каким раньше кидались из пращи, летел прямо шагов на пятьдесят, а потом его начинало уводить в сторону, причем как попало, но не очень сильно. Впрочем, достаточно, чтобы полдня бабахать по чучелу и добиться не более дюжины попаданий. — Может, зелье капризное? Как некоторые девушки? — Тхиа перебросил аркебузу на другое плечо. — Да, Тхиа, девушки — они как порох. А порох — хуже капризной, не в меру образованной барышни из семьи учителя или младшего чиновника. Не знаешь, что от большого ума и еще большей наивности выкинет в следующий момент. — Ну, еще некоторые жрицы с головой дружат не каждый день. Прямо вспыхивают, если им кажется, что к их божеству недостаточно почтительно отнеслись, — Тхиа подмигнул Кинтару и добавил. — Особенно этим страдают молоденькие жрицы, взваливающие на себя длительные посты, но я не про пищу.       Друзья рассмеялись, Тхиа чуть аркебузу не уронил.       Тут веселье было прервано весьма неподобающим способом, каковой мог найтись только в Школе. И Кинтар этому позорищу был только рад, поскольку все другие Школы Воинского Искусства, сообразующиеся с традициями и обычным пониманием должного, уже были закрыты при весьма плачевных обстоятельствах. Пример спасительного непотребства заключался на этот раз в виде бегущего (о боги!) учителя Школы, самого мастера Тейна Рамиллу. За мастером Тейном, делая вид, что ни при чем, трусцой бежали воин Сахаи Нену с супругой (еще раз воззвать к богам!) и до сих пор не уговоренный на звание воина и мастера старший ученик Дайр Тоари, бывший мастер и учитель Школы, добровольно отказавшийся от былых заслуг. Вернуть звание хотя бы частично уговаривали всей Школой. Сам Младший Патриарх при поддержке своего дружка Тхиа науськивал старших учеников на рукоприкладство, а младших — на уговоры. Но к уговорам Дайр Тоари оставался глух, бросая вечное «рано еще», а старших учеников, скопом вызывавших Тоари на учебный поединок и торжественно приносивших ему учебное оружие и элементы доспеха, нещадно бил, предварительно вздев на себя принесенную защиту и оставаясь строго в рамках выбранного учениками канона. Проигравшие отказывались от претензий, позволяя Дайру Тоари и дальше позорить их тем, что, дескать, в Школе ученика от готового мастера не отличают. Потом приходил учитель Тейн, определял Дайру Тоари наказание в виде очередной притчи или истории о возникновении того или иного способа смертоубийства принесенным дрыном и сам, вместе с учениками, отрабатывал движения, начиная со «смоляной стойки», когда движение совершается мучительно медленно. Бегал, хватал учеников за кулаки, проверяя индивидуальную правильность постановки рук и ног и способа удержания оружия для каждого, потом вставал в стойку сам, спрашивая учеников, что им кажется неправильным. «Вот потому и рано!» — изрекал старший ученик Дайр Тоари. А Младший Патриарх ничего не говорил, он отрабатывал движения в одном строю с учениками.       Тут означенные герои добежали до Младшего Патриарха и хором непочтительно выпалили: — Кинтар, тебя к королю! — Вы бы так на стрельбах выдавали, — сказал Кинтар и кивнул на Тхиа с аркебузой. Дайр Тоари улыбнулся одними только глазами и подал Кинтару бумагу.       Король чудил. «Явиться незамедлительно, с необходимыми для разговора спутниками». Впрочем, Его Величество чудил уже, дай-то боги памяти, поболее года. То каретный сарай ко дворцу пристроит, то кузню там же организует. Стеклодувы эти еще. Аромат цветов из королевского сада порой перемежался дымной вонью от пороха, горелого железа и алхимических снадобий. Про регулярный звон молотов вообще можно не упоминать. Привыкли. Зато большая часть престарелых придворных, профукавших прошлый мятеж, удалилась от двора, жалуясь на обострившиеся мигрени. Теперь вот королю небесный камень в Столицу припереть вздумалось. Там же от шпионов и жулья не протолкнуться будет. — Кто в Школе за старшего? — спросил Кинтар. — Близнецы из старших учеников, — Рамиллу не удивился вопросу. Близняшки были ответственны, умны и обладали редким умением двоиться в глазах у нерадивых учеников. Плюс быть разом в двух местах. Не забалуешь. — Тогда все идем к королю, — Кинтар сделал задумчивое лицо и подытожил. — Поговорим.       Да, раньше можно было просто сложить пальцы хитрой щепоткой, и въевшийся под кожу амулет перенес бы всех, кого надо, прямо на площадь у дворца. Теперь — только подать весть его и хватает. Маг Лаони специально переколдовывал. Сказал, что оставлять как есть опасно, если, конечно, Младший Патриарх не хочет явиться к королю в виде мясного фонтана. Кинтар подозревал, что всю страну долго и целенаправленно околдовывают с целью блокировки магии. — Я вас немножко провожу и домой, — сказала Ива, жена Нену, — кто бы мог подумать, что самый младший Сахаи окажется гораздо требовательней короля. Все вежливо улыбнулись, а Нену смутился. Их с Ивой малыш уродился тем еще крикуном. Шли неспешно. Тхиа так и тащил аркебузу. На немой вопрос Кинтара зачем это бревно во дворце, пожал свободным от аркебузы плечом. Ну, хоть незаряженная. И тут Тхиа невинно попросил: — Кинтар, а дай-ка мне Иглу Вызова, раз уж я такая, как ты говоришь, наглая скотина. — Зачем тебе? — Ну, уж не в зубах ковыряться. Проверить кое-что надо. Надеюсь, духи предков не обидятся. Кинтар уже привычным — приходилось — движением достал из-за плеча Иглу. — Тьфу, проваль! Да что с ней? Приемные предки, что ли, гневаются? Игла истончалась на глазах. Вот ее уже стало невозможно удержать в руке, тонким световым лучиком волшебная иголка скользнула вниз. Кинтар подхватил ее, но игла безболезненно и бескровно прошла сквозь палец и растаяла в дорожных камнях. — Угу. Ладно, на меня бы рассердились, а Патриарх-то причем? — Тхиа свободной рукой тоже выдернул Иглу и вдруг побледнел и пошатнулся. Его Игла не растаяла совсем. Осталась какая-то розовая гадость в виде тонюсенькой рыбьей косточки. Тут все еще старший ученик Дайр Тоари подался к Тхиа, поддержал, а заодно выхватил у него из пальцев эту костяную булавку. — Когда я был настоящим, как мне казалось, воином, но еще не был мастером Искусства Пустой Руки, довелось мне слышать одну историю про любителей втыкать другим в воротник две-три таких иголочки...       Да уж, иголочки. Одна иголка означала ту степень неудовольствия, когда слова уже излишни. Две это вызов на поединок. Три — бой насмерть, без компромиссов и примирения. А Тоари продолжал: — И вот, что интересно. У наиболее удачливых, кого не протыкали в поединке, начиналась рано или поздно слабость, а Иглы переставали вытаскиваться. Сначала — одна видимость, потом — такая же вот рыбья кость, а после — никакой иглы и малокровие на месяц. А теперь сама история. Жил-был некий дворянчик. И была у дворянчика врожденная болезнь — кости пористые. Но дворянчик не сдавался, как и положено дворянину и воину, он тренировался и укреплял тело. А сомневающихся в его способности победить болезнь одаривал иногда парочкой неких иголок. И вот, как-то достал он лишнее, шлепнулся в глубокий обморок. Ну, беготня, суета, лекаря позвали. Тот и обнаружил рядом с теплой тушкой дворянчика пару кривоватых розовых рыбьих косточек. А, поскольку, лекарь был семейный, то о недуге своего подопечного он знал. И, вроде как, если можно верить той истории, были те косточки похожи чем-то на нездоровые из-за упомянутой болезни ногти нашего обморочного дворянина. Или же на его пористые кости. Да, по-разному рассказывали...       Дайр Тоари замолчал. — То есть, — подал голос Тхиа, — когда кончается магия, или нет поддержки Дома, шустрый дуэлянт начинает дергать Иглы из себя? Ну, похоже, а то у нотариуса Игла Вызова хранится не более дня. Потом исчезает. Интересно получается.       Тхиа смотрел на подушечку указательного пальца. Ничего там интересного не было, если не считать странной бескровной ранки. Видимо, Игла выходила оттуда. — Еще интересней получилось у нас. Я-то Иглами не разбрасывался, и ты тоже, — хмуро сказал Кинтар. — Магия гаснет.       Все повернулись. Ива остановилась, улыбнулась, и пошла домой, сказав «до встречи» и махнув рукой. Обернулась и добавила: «Нену, любимый, не задерживайся».       Дальше шли молча. Ива умела выбить из колеи, вывернув наружу скрытый смысл явлений. Кинтар, с разрешения Нену, пару раз советовался с Ивой по поводу особо дурных младших учеников. И та всегда давала точное, но кажущееся совершенно невероятным объяснение. Вот и сейчас. Не заблокирована. Гаснет. Кинтару показалось, что стало чуть холоднее.