***
— Да не получается никак! И донца из монеток не помогают, гильза просто рвется при извлечении. Какой еще клей? Из соплей... Да, сменные патронники, в виде шести трубок вокруг седьмой. Тави, это не дело! То выстрелом надульник отрывает вместе с тягами, то перезарядить не может. Трубки чуть-чуть на конус рассверливаем, иначе патрон заминает, когда вставляешь. А извлекать? Его ж пропихивать новым надо, — создание по имени Кьелл металось по мастерской, размахивало руками и корчило рожи, как от зубной боли. — Пусть выталкиваются штифтом при перезарядке, — спокойно посоветовала странная девушка Тави, от которой прямо веяло холодом. Кинтар даже поежился. С деревенскими хохотушками не сравнить. Да и тощая, вроде избранницы Тхиа. — Тогда пять зарядов, а не шесть, по-другому будет сложно, а сложность скажется на надежности. Младший Патриарх мастер Дайр Кинтар, поборов легкую гадливость, подошел к Кьеллу. Стараясь не касаться четырехпалых ладоней, осторожно забрал аркебузу. Повертел в руках, перебросил Тхиа. Тот опять взялся за свое, стал разыгрывать сценку «поганый княжонок недоволен подарком». Дернул головой, нос выше макушки. Кинтар про себя хихикнул и серьезно сказал: «Да, ваша светлость, конечно же, пройдемте на поле». Быстро махнул рукой этому Кьеллу и оттопырил карман куртки. Существо оказалось понятливым, моментально сыпануло в карман горсть бумажных сверточков. Серьезная девочка Меона, которая тут была за секретаря, недоуменно смотрела на кривляния Тхиа, а Тави и кошка Золка, кажется, все поняли. Тави с легкостью сдерживалась, а кошки все равно смеяться не умеют. На поле, которое было не полем, а длинной дорожкой в порядком заросшем парке, уже был установлен тот самый заговоренный болван. Невидимые гвардейцы наблюдали из вовсю лысеющих зарослей, уважительно посмеиваясь. Они недавно испробовали стальную проволочную спираль с колючками и остались довольны изобретением хвостатой нечисти, хоть и изловили не шпиона, а некую пылкую парочку с прорехами на рукавах и пониже талии. Дворянчик еще что-то пытался из себя строить, но с дырой на седалище иметь подобающий вид трудно даже потомственному вельможе. «Его высокомордие» Майон Тхиа не оборачиваясь протянул руку, Кинтар, мелко кланяясь, подбежал и подал бумажные столбики с порохом. Тави уже корчилась от смеха, а Кьелл и Меона все еще принимали спектакль за чистую монету. Меону возмущало и отношение княжонка к товарищу, который не кто-то, а мастер Искусства Пустой Руки, и заискивание мастера перед «солью земли» Майоном. Кьелл просто не вникал в инопланетные обычаи. Мешают делу — отменяйте, не мешают — хоть целуйтесь тут вприсядку, он отвернется. А Тхиа уже посерьезнел, оттянул рукоять и сдвинул неудобный рычаг. Приложился к аркебузе, с удивлением заметил два колечка, одно маленькое, на стоечке у самого набалдашника, закрывающего дуло, а второе, побольше, перед глазом. Ладно, попробуем. Замереть, задержать дыхание и... Короткий полет пружины внутри приклада, и аркебуза рявкнула выстрелом. Одновременно дернулся вперед тяжелый надульник, снова взводя пружину, аркебуза клацнула и провернула на обратном ходе барабанчик из толстых трубок. Тхиа, не раздумывая, выстрелил еще раз. И еще. На последних трех выстрелах, уже среди клубов дыма, он добился попаданий в корпус болвана, заметив брызнувшие щепки. Судорожно отодвинул шторку, оглянулся на Кинтара и нетерпеливо протянул руку. — С пулями кончились, — сказал Младший Патриарх, — одна картечь. — Давай! — Тхиа схватил бумажные свертки и стал запихивать их в теплые трубки барабанчика, выталкивая рваную бумагу наружу. Картечь рассеивалась. На двенадцатом по счету выстреле аркебуза дала осечку. Тхиа снова дернул рукоять взведения, провернул барабан и попытался выстрелить снова. Выстрел грохнул с задержкой, а оружие даже не взвелось. — Погано. Не представляю уже, что там упрощать, — Кьелл сморщился. Но что-то бурчащего хвостатого урода услышала только Тави. Меона пошла звать спрятавшуюся в полуголые осенние кусты Золку, а господам воинам было не до кошек и, тем более, не до мнения какого-то демона. Господа воины бежали к мишени. — Кинтар, это нечто! Кинтар! — Тхиа пытался бежать к болвану и тыкать пальцем куда-то внутрь аркебузы одновременно. — Я не менее двух раз попал! — Погоди, — Кинтар тоже спешил, но ему надо было знать, пробит доспех или нет. Попадания были, но Тхиа мог влепить и мимо пластин доспеха. Добежали. Кинтар уже хотел сказать, что не видит характерных рваных вмятин, как Тхиа уже ткнул пальцем: «Вот!» «Вот» было ровным отверстием с вывернутыми зубчатыми краями. Мизинец только и просунешь, да назад не вытащишь. Тут Кинтар увидел, что еще одна из пуль пробила нижний край щита и, видимо, развернувшись от удара, надорвала кольчужную сетку, вмявшись в дерево. Тхиа попытался поддеть пулю пальцем, но только укололся о рваное кольчужное колечко. Кинтар вздохнул, что вечно эти князья лезут куда ни попадя, и достал нож. Широкий и короткий, с самой простецкой гладкой рукоятью. Хочешь — так режь, хочешь — с размаха кидай. Подарок Шенно Лиаха. — Ну, и что тут у нас? — Младший Патриарх поддел лезвием и вывернул свинцовую плюшку. Плюшка совсем недавно была оперенной палочкой. С тот же мизинец длиной. — Кинтар, ты должен это попробовать. Как Патриарх. Кинтар скептически посмотрел на друга, но аркебузу взял. Отошел шагов на тридцать, стал аккуратно вставлять смешные бумажные «патроны» в трубчатые гнезда. Выровнял пальцем. Почти без усилия взвел тугую пружину. Выслушал совет Тхиа про кольца, кивнул. Аркебуза хлестко бахнула и дернулась, проворачивая барабан. На малом расстоянии эффект от картечи был страшен. Первый выстрел сорвал щит, второй размочалил болвану то место, где у человека живот. Третий — развалил деревянную башку с нарисованной мерзкой жеманной рожей. Конечно, нарисовать успел Тхиа, кто ж еще такое намалюет. — Угу, — только и сказал Кинтар. — Чего угукаешь? — Тхиа искренне изумился. Вот же оружие, какого и в Эодамии нет. Ну, уродливое, не без того. Зато шесть раз подряд! Два десятка стрелков — и нет полуфаланги. — Угукаю, что надо будет эти свертки как-то помечать, в каком что. Сколько таких аркебузок мы можем получить для Школы? — Давай у этого Кьелла спросим. Он, кстати, чем-то недоволен. — Ну и дурак. Вот не отдам ему эту штуку, будет знать. Мастер Кьелл действительно был недоволен. Хотел забрать аркебузу и что-то говорил про слабые магниты. Кинтар не отдавал. Наконец-то удалось выдавить из хвостатика, что первая партия будет через неделю, но окончательное решение принимает принц Ларран. — Ха, тогда живем! — сказал мастер Дайр Кинтар. — Ларран, как ни странно, мой вассал. А я — его. Уж два вассала как-нибудь договорятся. Меона, посадив отловленную и все еще напуганную Золку за пазуху, что-то пометила на плоском листе то ли из дерева, то ли из чего-то вроде толстенной бумаги. Сказала, что сообщит принцу просьбу мастера Дайра в самое ближайшее время, хоть и не понимает, кто там чей вассал. Поправила рукава куртки. Ага, той самой. С этими демонами и приличное платье носить некогда. Скоро в доспех обрядят. Еще Меона собиралась набраться наглости и спросить принца про жалованье. Ей-то, Меоне, вполне хватает того, что можно спокойно шастать в королевскую библиотеку, кормят, выдают одежду по первому требованию. Помимо волшебной книжки, выделили стопку дорогущей бумаги и тростниковые карандаши. Но вот демонам что-то ни разу не платили. Гильдия Чеканщиков, совместно с книжниками и красильщиками, владела печатным станком и сейчас денно и нощно печатала книжки-наставления по быстрой лекарской помощи, какую-то военную ерундистику и учебники, записанные со слов Кьелла. Записывать и зарисовывать за Кьеллом приходилось Меоне. Волшебная книга помогала, запоминая не только каракули, но и голос, и даже картинки. В голове Меоны уже созрел план заиметь себе при помощи волшебной вещицы кое-какие редкости из библиотеки его величества. Но сейчас надо разобраться, почему бы гильдиям чуточку не раскошелиться для тех, кто им станок придумал, а также, что там за беда у молодого господина Майона. Он то чуть не лопается от спеси, то наоборот, радуется, как пятилетний мальчишка деревянному мечу. — Господин Майон, — Меона сознательно избегала «светлостей» и прочего. Она ведь голос даже не принца, а самого короля, а король как-то сказал: «Вежливо, но без этикетных изысков. Ты — мой голос и мои уши. Что не так — направляй всех к принцу, а уж он решит, куда их — ко мне или сразу к Безымянному Мастеру». — Да, госпожа Меона? — Тхиа решил подыграть. — Мне показалось, что вы чем-то недовольны. Если вы соблаговолите назвать причину вашего недовольства, я донесу это до мастеров Тави и Кьелла, а при вашей на то воле, и до самого принца. — Хм. Любезная госпожа Меона, — вот тебе и подыграл, подумал Тхиа, — единственная причина моего недовольства это сроки. Сначала король требует от Младшего Патриарха приемов боя с аркебузой, а потом вдруг вызывает во дворец и сообщает, что аркебузы-то будут вовсе и не те. И вот я негодую, чтобы хоть так вот попытаться получить как можно больше нового оружия и как можно раньше. — Мне почему-то кажется, господин Майон, что все разрешится вскорости и наилучшим образом. — Но мастер Кьелл тоже был чем-то недоволен. Или нет? — Если вы не против, мастеру Кьеллу будет передано, что в работе надо вовремя останавливаться. Тхиа хитро улыбнулся.***
— А я бы посмотрел. Да. Но на одного из Патриархов в этот раз даже не оглянулись. Все обсуждали новые ружья. Все еще иногда дают осечку? А как перезарядить? Просто дернуть вон ту скобу? И все? А порох куда насыпать? Уже насыпан? Кто-то требовал приспособление для отмеривания пороха в эти бумажные стаканчики прямо в полевом лагере, кто-то говорил про необходимость другой длины приставного клинка. Вредный Патриарх вообще отметился тем, что пару раз бабахнул из новой аркебузы, а потом, неловко перехватив оружие, вдруг неуловимым движением пробил штыком висящий на веревке мешок с песком. Прямо сквозь напяленный поверх мешка кожаный нагрудник. Наблюдавшей Меоне стало муторно. Тут демонстрация, все-таки, состоялась. Для того, кто бы посмотрел. Да. «Огонь в дыре!» — заорала мастер Тави какую-то нелепицу, а ее хвостатый приятель, просеменив нечеловеческими ногами, что-то закинул в окно дощатого домика и пригнулся за тяжелым щитом. Бахнуло как из пушки. Патриархи с неприятным удивлением отметили шорох осколков над головой. Хорошо, хоть далековато хибара стояла. — Ух, — сказал Кьелл, прочистив уши пальцами, — надо будет на длинной ручке делать, а то не кинуть далеко, самого накроет. — Отлично. А орать будем: «Ахтунг! Гранатэ!» — засмеялась Тави. — Может и будем. Ты еще не видела, какой мастер Гото пехотный шлем смастерил? Я чуть не решил, что он его с Терранского музея вытащил. Ну, идем получать заслуженные пинки?***
Патриархи, кроме Младшего, убыли вместе с последними теплыми днями. Начались затяжные холодные дожди. Трава на поле сгнила, как показалось Кинтару, в один момент, и холод не помешал. Ну вот, все нормальные Патриархи во дворце горячее вино с пряностями попивают, да генералам его величества дурь из голов выколачивают, а он тут, в раскисшей глине, коварно прикрытой сырым коричневым гнильем бывшего лугового разнотравья. На шнурованных сапогах, больше похожих на ботинки с огромными голенищами, по весомому комку такого отборного месива, что хоть свистульки и плошки лепи. Каждый день старшие ученики, натянув рукавицы из мешковины и взяв лопаты, рыли и рыли, поправляли отрытое, расставляли в канавах деревянных болванов. После, сменив лопаты на оружие, стреляли из пушки и эодамских аркебуз. Места попаданий метили краской. Потом перетаскивали болванов на поле, а сами прыгали в узкие канавы. Меняли аркебузы на новые, Тхиа бегал сзади по кромке ям, записывал в книжечку, кто уронил патрон в грязь или еще чего сделал. Ученики думали, что для дальнейших взысканий. Воин Майон Тхиа их не разочаровывал, хотя ему просто надо было знать, чего боится новое оружие, кроме явного утопления в грязной луже. Расстрелянных болванов опять помечали, уже известкой, чтоб не путать отметки. Многослойное сочетание красной краски и извести превращало болванов в мясных чудовищ. Младшие ученики, так или иначе появлявшиеся на поле, делали выводы о возможном противнике и рассказывали по вечерам перед сном всякую нелепую жуть. Регулярно появлялась в сопровождении стражи госпожа Танайи Меона, внимательно слушала соображения Кинтара и Тхиа, что-то отмечая на листах бумаги с королевским вензелем. Переспрашивала. Почти на каждое всплывшее замечание о новом оружии отвечала, что господа мастера все поправят. И вот, Кинтар, Тхиа и Рамиллу сидят на грубо сколоченном ящике после очередного копания. Перемазались как свиньи. Старшие ученики неровным строем ушли к Школе приводить себя в порядок и чистить аркебузы. Нагар в стволе и подпружиненном надульнике образовывался страшенный. Десяток барабанов подряд, — и ствол могло вспучить. — Интересно, — сказал Кинтар в направлении кривых деревянных рогаток, на которых провисли колючие стальные нити, — а эти мастера сами-то откуда? — Говорят, что из-за моря, — Тхиа подобрал несколько пустых бумажных трубочек от патронов, смял их и пытался этим комком хоть чуть-чуть очистить одежду. — И какого же? — Названного в честь какого-то Дирака. Но эта Тави так улыбается, что веры ей никакой. — Идемте в Школу, — сказал Рамиллу. Поднялся с ящика, новый метательный разрывной снаряд, не найдя куда пристроить, засунул за пояс длинной деревянной рукояткой, как булаву. Уже по дороге, шаркая ногами по мертвой траве и так счищая с обуви глину, добавил: — Я с этой Меоной поговорил. Она про пушки намекнула. Надо кого-то ставить на это дело. — Нену поставим, — предложил Кинтар, — ему как раз размерчик побольше подавай. Тхиа ничего не сказал, но мысленно одобрил. Случись действительно та война, которой так боится король, так ведь Нену в окоп полезет. А там всякое бывает, судя по пятнам на болванах, Иве потом в глаза не взглянуть будет. Пушки тоже вещь опасная, но Меона уже говорила, чтоб позиции под новые орудия размещали сзади. Хотя пушек этих никто еще в глаза не видел. Как сглазил. Пушки привезли через день. На подводах, в тех же дурацких ящиках. В долгополых плащах с капюшонами приехали и сами мастера. Разгружались под охраной гвардейцев. Мастера приказали затащить ящики в зал. Сахаи Нену обошел установленную прямо в зале пушку. Скорее, мортирку. Треугольный упор с колесами, плита, труба с выдвижным лотком и рычагом. Сбоку помесь строительного отвеса с астролябией. Мастера показали, как обращаться с новым орудием. Там было все просто. Взводишь рычагом пружину, выдвигая лоток. Берешь из ящика каплевидный снаряд. Вставляешь снаряд в лоток и закрываешь тем же рычагом. Отходишь за щит и дергаешь шнур. Снаряд был учебный, со сквозной трубкой и бумажным патроном без пули. Оглушительно и по-бутылочному хлопнул выстрел. А вот боевые снаряды были двух типов: дорогущие и дешевые. Дешевые взрывались после определенного времени, а дорогие — от удара, но не всегда, что-то там с запалом не получалось. — Нену! Что думаешь? — мастер Тейн Рамиллу вертел в руках книжечку из дешевой бумаги. В книжечке рассказывалось, как стрелять из пушки. Рассказывалось примитивным базарным языком. — Тренироваться надо. И если бы можно было какие-то снаряды с густым дымом... Мастера Тави и Кьелл переглянулись. * * * — Учитель, учитель! — младший ученик топтался на пороге учительского домика. — Ну? — Тейн Рамиллу оторвался от ящика с песком. В песке торчали связанные крест-накрест палочки с навешенными на них нитками, были прочерчены канавки и воткнуты веточки зимоцвета, похожие на крохотные деревья. В канавках лежали фасолины. Вокруг ящика сидели, склонившись, воины Майон Тхиа, Сахаи Нену и сам Младший Патриарх. — Учитель, к вам мастера! — с ужасом выдохнул ученик. И сразу стало ясно, что это за мастера. Рамиллу кивнул. Эх, сюда бы к ним еще бывшего учителя Дайра, но Дайр Тоари, как один из старших учеников, сейчас играл с новой большой игрушкой. — Иди, — сказал он Нену, — я тут покатаю эту повозку туда-сюда по полю, попримеряюсь, а завтра все тебе скажу, что не так. У тебя опыта походов нет, а мне, наоборот, забыть бы кое-что не помешало. Но, не судьба. Буду вспоминать, как мы телеги с фуражом под санхийскими стрелами тягали. — Сапоги. — Что? — Сапоги, говорю, — хмурился Нену. Почесал затылок и добавил: — Кто-то из учеников обозвал новую пушку стреляющим сапогом его величества. Старший ученик Дайр Тоари покачал головой и ушел. Не успел уйти старший, как появился младший. Говорит, мастера идут. Ну, тут все правильно. Пушка новая, как себя поведет — неизвестно. А если снаряд в стволе разорвется? Пусть уж мастера со смешными именами поберегутся. И без них на поле есть кому и лопатой махать, и пушку катать, и даже снаряды подносить, похожие на укороченную разновидность болтов для старых эодамских метательных орудий. Мастера, в сопровождении госпожи Меоны, вошли, сняли плащи. Тейн Рамиллу чуть малодушно не дернулся, так хотелось отодвинуться от мастера Кьелла. Мастер Кьелл заметил, но вида не подал. Сразу же уставился на ящик с песком. — Вот! — Кьелл сделал пальцем лунку позади «окопов». — Ага! — ответил Кинтар. — Пушки! — добавил Нену. — Приют для умалишенных! — подытожил Тхиа. Рассмеялись все, кроме пришлых мастеров. Но Кьелл улыбнулся, фыркнул, а эта Тави вдруг повернулась к Тхиа и ровным голосом произнесла: — А для молодого господина Майона мастер Кьелл по моей просьбе подготовил особый подарок. Скажите, господин Майон Тхиа, кто-нибудь из ваших предков ползал перед врагом на брюхе? Нет? Ну, Вы будете первым и, надеюсь, вам понравится. — Объяснитесь, сударыня, — Тхиа побледнел и явно не от страха. — Вы неплохо стреляете. Нужен стрелок с большим терпением и еще большей выдумкой. Не солдат, но воин-одиночка, выносливый, пронырливый и достаточно подлый, чтобы караулить вражеского военачальника хоть в отхожем месте. Еще ему надо знать, как мыслят и простолюдины и самая, что ни на есть, знать. — Знать знать, — Тхиа скорчил простонародную рожу, потом вдруг превратился в заносчивого провинциального дворянчика, а через миг — в такого высокородного господина, что как бы не родовитей всех королей. — Отлично, — подвела итог Тави. — Только сразу знайте, что очень многие захотят вас убить. — Меня за порогом смерти отец второй раз убьет. Хотя... Надеюсь, поймет и скажет, что должное всегда стоит над подобающим. А вот если я при этом буду весь в дерьме и дырках от пуль, то не поймет. Тхиа задумался, а Кинтар заулыбался. — Теперь о грустном, — Тави обвела всех взглядом, — я правильно поняла, что тут готовят воинов? Кинтар кивнул. — В предстоящей войне нам больше воинов понадобятся исполнительные убийцы. Солдаты, которые способны, утирая сопли и ожидая кормежки, просидеть в сыром окопе сколько надо, изредка делая новые дыры во вражеских тушках, — Тави дала время осмыслить и продолжила. — Еще лучше, чем стрелять, эти солдаты должны выполнять команды «укрыться», «отступать» и «окопаться». — Вы хотите, чтоб мы подготовили королю таких солдат? — спросил Рамиллу. — Нет, я хочу, чтоб вы подготовили младших командиров и наставников для таких солдат. Кинтар нахмурился. Учитель учителя учителей? Парадоксы продолжаются?***
Мастер Тави не шутила. Или шутки ее были совсем уж тонкими, как стилет. Или как спицы, которыми она иногда скрепляла волосы. Нет, еще тоньше. Как Иглы Вызова, когда их дергаешь из себя. Сначала она показала Тхиа лук. Сильно изогнутый, с какими-то кривыми колесами на рогах, тетивой в три ряда и совершенно лишними палками. Ровно и спокойно всадила в мишень пяток стрел, одну к другой, передала лук Тхиа. Тхиа потрогал пальцем тетиву. Как струна. Плетеная, с железной нитью. Перетянута. Но только что из этого лука Тави расстреляла мишень, даже не запыхавшись. Ладно, и мы похлебку не боевым цепом едим, покажем этой... этой. Тхиа наложил стрелу (шикарные стрелы, как на Юге), собрался и рывком натянул лук. Лук сделал подлость, он, как сначала подумал Тхиа, переломился, поплыл. Но вдруг рванул тетиву обратно. Ладно, попробуем еще раз. Гадский лук сбрасывал натяжение, как только его растянешь. Перед глазом оказалась вплетенная в тетиву крохотная бусина, а над полочкой для стрелы — железная загогулина, вроде гребешка с тремя зубьями. Тхиа подумал и сместил прицел левее, убрав поправку на уход стрелы вбок. Отпустил тетиву. Тетива обрадованно звонко щелкнула по рукаву. Упала перерубленная стрела из числа тех, что торчали в мишени. Выпустив еще несколько стрел, Тхиа остановился, подумал и сказал: — Все хорошо, но лук «проваливается» чуть раньше, чем мне бы хотелось... — Это можно настроить. — Еще мне не нравится прицеливание. Как будто не целишься, а в замке ковыряешься. Воин действует по наитию, ему некогда думать. А тут — думай быстро, как вор перед запертой дверью. — А это, любезный Тхиа, — Тави наконец-то засмеялась, — теперь будет кого-то просто преследовать. Возможно, что вас лично, как я уже говорила. Оставьте лук в покое, все равно он теперь ваш, и идемте-ка знакомиться с новой аркебузой. — Опять? Что на этот раз? Добавили зарядов? — Убавили кое-что. В ней теперь нет пороха. В зале стояли столы. Ну да, теперь в тренировочном помещении оттачивались не удары, а движения иного характера. Разобрать. Собрать. Перезарядить. Выстрелить. Примкнуть штык, который уже обозвали «свиноколом». Сделать выпад. Отомкнуть штык. И так по очереди и до помутнения в голове. Пахло маслом, порохом и железом. На дальнем столе стояло нечто. Железо и бронза, полированное дерево, винты и огромные плоские гайки с насечками. Вместо приклада — деревянная рамка, напоминающая книгопечатный пресс, только маленький. Под стволом — длинная железная бутыль, над стволом — зрительная труба. — Что это за ужас? — Воздушная аркебуза, — Тави невинно уставилась на Тхиа, — ваше новое оружие.***
Да сколько можно-то? В грязи, в траве, которая тут еще с прошлого года... Тхиа подышал на пальцы. Обрезанные беспалые перчатки нисколько не грели. Укрепил растопыренные, как циркуль, ножки аркебузы в земле, глянул на стрелку. Нормально. Еще один выстрел, и только потом — подкачивать. Теперь снять кожаные колпачки со зрительной трубы. Выщелкнуть дистанцию. Аркебуза била на триста двойных шагов, не более. С пороховой не сравнить. Но глухой рассеянный хлопок без дыма и огня среди пальбы совершенно терялся. Готово. Теперь потянуть на себя рычаг подачи и нежно вернуть на место. Голову болвана — в перекрестие волосков. Ветер... Нет ветра. Замереть и... Есть! Аж шлем покатился. Тхиа отполз, пока не съехал в остатки водоотводящей канавы, на четвереньках двинулся к следующей мишени. — Тхиа, не высовывайся! Гадина Тави со зрительной трубой торчала позади, на краю поля. Все-таки, заставила представителя гордых Майонов ползать в грязи. Пока перед деревянным врагом. Ага, вот удобная проплешина. Быстрый осмотр, парой десятков рывков рычага накачать растраченный воздух. Стрелка едва доехала до наименьшей отметки. Вот ведь проваль, как говорит Кинтар. Качаешь, действительно, как в прорву. Потом пару раз бабахнул и все заново. Так, успокоить руки. Подышать. И на пальцы тоже. Меня нет, это пук травы, он тут давно... Болван обряжен в полный доспех. А вот нашейного зерцала и нет. Выстрел. Как плевок великана. Попал в край кирасы. В бою такое попадание привело бы к тяжелому ранению даже куском пули. — Тхиа! Мажешь! Ну, зараза! Ей-то не надо ползать в глине. Сейчас будет объяснять, что целить можно не только в корпус и голову. Ага, попади еще в эту бедренную артерию. — Стрелял бы в пах, — Тави подошла быстро и малошумно. — Когда в грудь, дух выбивает, — ответил Тхиа, — и враг не сможет сказать, откуда именно был выстрел. — Ну, с этого расстояния... Может быть. Тхиа поднялся, надел колпачки на прицел. Завернул аркебузу в подобие разрезанного вдоль мешка, затянул тесемки. Оружие надо беречь, тем более такое. Подлая вещь. Ствол с винтовыми нарезами внутри, как сделали — непонятно. Все детали тонкой работы, зрительная труба — вообще что-то божественное. И ведь никакой магии. Свинцовые пули тоже хитрые, в виде вытянутого яйца. К сожалению, бьет чудо-аркебуза недалеко, с пороховой не сравнить, как упоминалось. Но из пороховой дальше полутора сотен двойных шагов попасть можно только случайно, даже из новой. А из этой — двести как так и надо, триста — предел. Попасть еще можно, но уже бесполезно, все равно, что камнем кинуть, разве что, вражина без доспеха будет. — Почему воздух? Разве нельзя что-то сделать с порохом, чтоб дыма не было? — Тхиа сомневался, что в бою успеешь накачать воздух в оружие. — Можно, но не успеем. Тем более, не успеем научить людей Толойи делать такой порох в огромных количествах. — Рассчитываешь, что война будет? — Уже давно рассчитываю, когда именно и во что обойдется, — Тави говорила со своей обычной холодной и легкомысленной интонацией. Тхиа коробило, но вида он не подавал. Да и не мог уже. Вроде, воин, а вымотался хуже ученика-первогодки. — А просто сделать заряд побольше? — Порох пока не получается весь одинаковый. А тебе, дорогой Тхиа с таким же дорогим ружьем, надо будет тюкать как панцирную пехоту, так и гонцов, у которых из доспеха — одно седло, да и то на лошади. Для этого, как ты уже понял, все пули должны лететь как одна, хотя бы на двести двойных шагов. А стабильность силы выстрела есть точность попадания. Почему нельзя каждому дать воздушную аркебузу, Тхиа не спрашивал. Сам догадался. Дороженные и тяжелые, с кучей мелких деталей, вроде кожаных прокладок, с громоздким стальным сосудом для сжатого воздуха, такие аркебузы ничем не лучше пороховых, кроме одного. Этот Кьелл добился одинаковых выстрелов. Пока воздух не израсходуется до определенной меры, аркебуза била так, что со ста шагов можно было раз за разом попадать точно в забрало шлема.***
Маг Лаони превзошел сам себя. Раздав солдатам крохотные пилюли с дурманящим зельем, он околдовал почти половину фаланги. Солдаты увлеченно палили холостыми зарядами в пустое поле. Им виделись строгие порядки эодамской тяжелой пехоты, вязнущая на перерытой земле конница, слышалось ржание покалеченных бьющихся коней и звон лопающейся колючей проволоки, уже названной «бесовой розой». Плети розы цвели клочьями одежды. Небо мерцало, опять-таки, в головах солдат. И солдаты орали: «Магия!» Падали на дно своих канав, а давший себя одурманить молодой маг, наоборот, поднимался и вскидывал руки, руша чужое иллюзорное заклинание. Звонко бахали пушки. С этим было сложнее. Но густой вонючий дым указывал места падения снарядов, и Лаони снова шептал, водил руками, чувствуя, как накатывает слабость. Приходилось импровизировать, и вымышленные солдаты получали по вымышленному пулевому ранению, раз уж действия осколков Лаони не знал. Такие же вымышленные ранения появлялись у солдат настоящих. Один за другим они поднимали руку и осторожно отходили назад, тихонько ругаясь. Кто-то тер глаза, не понимая, почему пальцы не ощущают краев смертельной раны, а сама рана то есть, то ее нет, тает при пристальном рассматривании.***
Пока на поле буйствовала магия, младший ученик Интай возвращался с рынка совершенно без денег. Увесистый кошель остался вовсе не в липких руках рыночных воров, а в книжной лавке. Бумагу купить, все-таки, удалось, но какую! Дешевая, вываренная чуть ли не из тряпок, серого цвета, она рвалась под угольным карандашом и покрывалась безобразными кляксами туши под кисточкой. Раньше такую бумагу использовали в рыбных рядах рынка. Заворачивали обезглавленные и выпотрошенные тушки, вертели кульки для засушенной или пережаренной до твердости стружки морской мелочи. И вот, для ведения дел Школа закупает эту «бумагу», которую только в отхожее место и нести. Интай невольно поморщился, когда представил лицо учителя, мастера Тейна. Вот, мастер Тейн, пишите. А не пойдет чего — так с испорченным документом сразу в нужник. По слухам, всю бумагу не то скупил, не то отнял король. Особенно пострадала бумага камышовая, выглаженная. Для письма она подходила плохо, использовалась только замшелыми мастерами каллиграфии, для которых идеальное начертание имен богов именно на неудобной бумаге было признаком высшего мастерства. А теперь эта бумага, в которой волокна идут в одну сторону, валяется мокрыми скомканными трубочками в глубоких канавах на поле. Трашнея — новое слово в воинском искусстве, означает узкую, длинную и глубокую щель в земле, засыпанную затоптанной лакированной бумагой. Вот и дождались, бумаги нет, а письменных принадлежностей полно. Интай закупил и дорогие карандаши и, поскольку денег на приличные кисти уже не хватало, новые войлочные кисточки. Так, трубочка. С одной стороны затыкается пробкой, а с другой — наконечник со сквозным отверстием. В отверстие наконечника продет кусочек толстенной шерстяной нити, а внутрь трубочки напихан войлок или та же шерсть и налита тушь. Наконечник закрывался колпачком из той самой камышовой лакированной бумаги. Обрезки использовали, что на патроны не пошло.