***
— У них жутко патриархальное общество, да еще приправленное разнородными религиями. — Знаю. И технический прогресс внезапно стал опережать социальный. Гремучая смесь. — Мидиан и Таариан, который «рю». — Ну, кто ж еще. Перестарались практиканты. Кстати, а ей «рю» еще не положено? — Сложно сказать, что там кому положено. А насчет патриархальности, так на данный момент нынешний общественный строй местных почти оптимален. Кстати, алероны хоть кого-то присылать собираются? — Вроде бы, собирались. Странные они. Как студентов в инопланетный колледж или даже университет напихивать, так за милую душу. А тут тормознули. — У них был период долгого становления космической цивилизации. Вот и комплексуют перед теми, кого нам придется тащить в космос за уши за считанные десятилетия. — Как и планировалось? — Да. Помогаем с развитием техники, устаканиваем всякие брожения в обществе, а потом устраиваем экзамен. — Разработать и построить носитель, способный вывести возвращаемую капсулу с разумным на низкую орбиту? — Сначала пусть просто закинут на орбиту хоть что-то. Но, все-таки, полноценный контакт начнется после первого шага в космос. Так решил Альянс. — А вторая цель? — Некролиты? Копнем, где надо. Кстати, после орбитальных ударов в соседней стране началась тихая паника. Пока тихая. — Колдунство закончилось? — Вроде того. Это, кстати, хорошо. Просто, не хотелось бы санкционировать удар грязными зарядами рядом с населенными местами. — Мне казалось, что в этом вопросе император Хиксы однозначен. Однозначны… Ну вот как можно считать за одного правителя двоих, а то и троих? И почему императора выбирают на шестнадцать местных лет при помощи старого компьютера на основании анализа проектов программ развития общества? — Это Икше. Другого объяснения нет. — Хорошо, с бомбами повременим. Послов берем? — Нет. Позиция императора известна. Альянс может брать кого попало, но послами на Хиксе местные считаться не будут. Обычные гости с расширенными привилегиями. Даже если эти гости, по факту, будут выполнять работу дипломатов. — Вы еще как стажировку это оформите… — Вполне. Тут как раз одна парочка нарисовалась.***
Мимо камеры Бредня провели с пыток какого-то высокородного хлыща. Тот спотыкался, часто дышал сквозь зубы и не знал, как дотронуться до обмотанной ярко-белой материей культи вместо правой руки. Лязгнула дверь. — Эй, мил человек, — громким шепотом, потея от осознания шанса, просвистел Бредень сквозь частую решетку, — никак у тебя дверь-то на замок не закрыли? — Чего тебе там надо? — с эодамским акцентом спросили в ответ, скрипнув открываемой дверью. — Дык, дверь-то… — Дурак, — с чувством ответили из коридора, и дверь, судя по звуку, закрылась обратно. — И я дурак… Да любись оно лошадью, рано или поздно отпустили бы, тем более, с культей, так нет, ему руку вернуть захотелось! Бредень ничего не понял. Его пока не пытали на допросах, хотя пугали каждый раз чуть не до мокрых штанов. Один раз напоили какой-то гадостью и, связанного, сунули в корыто с теплой морской водой, завязав глаза. Потом рядом кто-то едва заметным шепотом задавал вопросы. Отвечать было не обязательно, да и сквозь нарочитую маску, чтоб не утопился, говорить было затруднительно. От шепота Бредень дергался и плескался, а когда вытащили из воды (через неделю или вообще через год?) и сняли повязку, так и вообще завопил от рези в глазах. Призраки от крика смешно закружили по камере вокруг светильника и больших песочных часов. — Все вспомнил, песий уд? Идем к Мастеру, расскажешь. Вот ведь! Они так и говорили «Мастер», даже речью выделяя полагающийся уголок в первом слоге. Бредень поежился и помотал головой, словно пытаясь вытрясти через уши гадкие воспоминания. А иноземный дворянский хлыщ ходил на пытки еще несколько раз. Возвращался не всегда своими ногами, бывало, и поддерживали. В предпоследний раз, уже в своей камере, плакал и повторял: «Все! Теперь все!» Бредень не видел, как сосед по коридору разглядывал искромсанную культю, из которой торчал покрытый наилучшим золотом штырь с резьбой и плетеные металлические нити. Совмещение тканей с металлом обеспечивали магией, так бы беса с три приросло. Даже Лаони звали, как умельца когда-то магичить по-черному. Как потом монтировали железную лапу, а к подвижным пальцам цепляли вперехлест тросики, Бредень не узнал, поскольку дождался суда и отправился на каторгу, где ему предстояло мотать срок в глухой одиночной клетушке. Это была опытная тюрьма, в которой камеры располагались по кругу. С внутренней стороны — толстенное стекло, через которое почти ничего не видно, кроме собственной рожи и влитой в толщу стекла решетки. Это зеркало служило и дверью, будучи укрепленным на раме с петлями. Разговаривать запрещалось, а перестукиваться не выходило из-за войлока меж стен. Особо непонятливых и жаждущих общения могли пристрелить во дворе. Перекинуться парой слов удавалось только во время работ. Кормили хорошо, если мерить мерками тюрьмы, но с такой работкой не поправишься. Рыли здоровенные неглубокие ямы, делали насыпь вдоль берега, да много чего. Отказывавшимся работать или пакостникам уменьшали паек. Кто-то не выдерживал, пытался покончить с собой. Этим не препятствовали. Терпеливые получали час в местной тюремной библиотеке. Книги перед выдачей и при сдаче чуть не обнюхивали. Искали все, от недостачи кусочка страницы до карандашных пометок. Бредень только через месяц сообразил, что можно молча поднять руку на построении после работ, а когда отведут в сторону, сказать, что хочешь почитать. Почитать не вышло, определили в тюремную школу, где учили не более пяти узников зараз, чтоб почитать, все-таки, хоть у кого-то из них получилось.***
Сложнее всего оказалось передавать дела. Кьелл исписал кучу бумаги, пытаясь определить направления исследований для каждой гильдии. Его уверяли, что уже достаточно, что справятся, тем более, когда есть кому заменить хвостатого мастера, но… Тави стряпала отчет. С какого перепугу это было не сделать потом, на корабле, и для своих, а не местных, сказать не мог никто. Машинописные страницы, нарезанные из рулона, складывались и подшивались при помощи Меоны. Потом казначей выгнал, к Оршановой бабушке, кое-кого из помещения, где находилась счетная машина, и отчет весьма скомкано завершился на рукописных выводах и предложениях. На обычной печатной машинке Тави работать не могла. Злилась, ошибалась и перемазывалась белилами. А на той штуке была программа чуть не из десятка команд для вывода на консоль нескольких введенных строк. Почти редактор. Наконец, отправились к десантному боту. Молча доехали на трамвайчике, вышли. Запакованные в пленку аварийных скафандров Кеану и Меона, прибывшие с неба, включая несносную Тильду, сами Кьелл и Тави в своих страшноватых костюмах. И множество народа. Король с принцем. Дама Тэнг. Представители Гильдий. Вся Особая Фаланга в боевой экипировке. Гвардия. Стояли, смотрели на осеннее небо. Шел тот же месяц, что и тогда, когда два чудовища встретили у одноразовой десантной капсулы местную травницу. Как-то незаметно пролетела весна, когда на удобной каменистой бровке вдоль берега начали прокладывать рельсовый путь, потом лето, когда по первым верстам побежал вагончик. Потом встречали небесную лодку. И вот, лето завершалось. Хрипло прокричал команду сотник Имми Теннар. Фаланга синхронно перехватила аркебузы и замерла. Никто не знал, навсегда они прощаются, или негодяи-мастера еще как-нибудь выйдут из кораблика, чтоб внедрить очередную дурную диковину. Майон Тхиа сделал надменную рожу, подошел к Тави и Кьеллу и протянул мастерам по золотой иголке, процедив: — Господа, выражаю вам свое неудовольствие в связи с необходимостью вашего отбытия. А потом подмигнул и разулыбался. Король нахмурился, но оценил выходку и решил, что в крайнем случае у него теперь есть чем прищемить хвост пришельцам. Выползет какой-нибудь принципиальный вопрос, так можно будет потянуть время годик-другой, заявив, что для принятия решения требуется дворянский титул у договаривающихся сторон. Вот пусть этого Кьелла или Тави и тащат меж звезд ради непонятных дел на далекой-далекой планете. Младший Патриарх Дайр Кинтар подумал, что это можно назвать парадоксом: так и не подружившиеся друзья. Смешные мастера держались особняком, в душу не лезли, а вот все одно выходит, что стали они почти родными. А Иглы-то пришлось у ювелира делать, не иначе. Видать, совсем с магией плохо, а то Тхиа обязательно попробовал бы дернуть Иглы Вызова из себя, как тогда в подземелье сделал Лиах. Возможно, это обошлось ему в год жизни, но игла у Кинтара так и хранилась. Упругая, трехгранная и словно наполненная нежным внутренним светом, как ноготок младенца. Кажется сделанной из светлой бронзы или красного золота, но не металл. Странно, а как же тогда Наллен, Лаони и даже Кеану до сих пор колдуют? И ведь волшба-то у них все изощренней становится. — Подтверждаю обретение титула, — сказал Ларран. — И учтите, в следующий раз будете обязаны явиться при оружии к главе рода Майонов или к королю. — Обязательно, — сказал Кьелл. — Но самое интересное оружие, скорей всего, придется делать на месте. «Да вам впервой, что ли?» — с благодарным подозрением подумал Теннар. Что думали остальные? Все разное. Шенно Рои думал, что хорошо бы обозвать пару закладываемых «мародеров» дурацкими именами, например, «Ушастая» и «Хвостатый», Лиаху не давала покоя идея подводной лодки. Иффен Тэмиллу не думал, он про себя пел сложную молитву с обращением ко многим богам, от светлых до темных. Каждое божество упрашивалось дать толику благословения двум чужим существам. Толойя и Гото сокрушались, что нечем отдариться от имени Гильдий. А потом все четверо просто пошли к лодке, отдав честь на новый привязавшийся манер. Сначала планировалось проторчать несколько дней на орбите, а потом стартовать к далекой-далекой Хиксе.***
Тави успела помахать из-за поднимающейся створки шлюза. Расселись в десантном отсеке. В пилотском же кресле оказался немногословный икшианец, сопровождавший гостей. Звали его Шан, что вредной Тави было моментально опознано как терранское имя «Жан». Загудели турбины, подавая ток на плазменные двигатели. Кораблик чуть подпрыгнул, задержался в сантиметрах от грунта и бодренько пошел вверх. Лязгнули крышки, спрятав колеса. Небесный гость задрал нос и включил маршевые движки, убирая тягу подъемных. Полную тягу пилот дал на значительной высоте, чтоб случайно не нагадить радиоактивным выхлопом. Щелкнула коробочка в кармане у принца. — Это «Капля». Мы в верхних слоях, продолжаем разгон. — Понял вас, «Капля», — ответил Ларран, — сообщите, как пристыкуетесь. — Идемте во дворец, чай пить будем — позвал король. — Тильда, ты ведь не зря на дворцовой кухне по полкам лазила? — Нет, ваше величество, — когда Тильда улыбалась, она первым ртом, собственно, скалилась, а говорила внутренним, вгоняя в ужас непривычных. — Повара божились, что такую простую вещь они сделают будучи пьяными и в темноте. — Ты им там не налила случаем, подруга? — подозрительно сощурилась Тэнг. Тильда не успела ответить, заговорила коробка: — Это «Капля». Мы на орбите, все нормально. Состояние пассажиров в норме, бесятся в отсеке. — Невесомость, — пояснила Тильда. — Я еще в школе училась, когда у нас экскурсия на орбитальный завод была. Вот где ужас-то был. Четверть класса в пакетики выворачивает, еще четверть над ними ржет, а половина класса отстегнулась и порхает. И все орут. А потом рыгашки обиделись, и кто-то кинулся пакетом. Хорошо, что завязанным. И понеслось. Все запорхали. Визг, пакеты летают, перья… Учительница оглохла и охрипла. А экипаж просто отключил вспомогательные системы и заблокировал переходы. Им не впервой, у них так каждый класс, кто впервые, с ума сходит. А я еще думала, почему нас не в салоне, а в переоборудованном трюме грузового челнока возят. Король попытался представить картинку с одуревшими малолетними ящерицами, летающими по помещению, но не преуспел. Зато принц смог, даже в лице поменялся.***
Через шесть дней четыре существа покинули вращающуюся зону тяготения и снова сели на челнок. Меона почти все это время проспала в медицинской капсуле. У нее нашли застарелую опухоль в голове, но наниты справились хорошо, повредив способные делиться клетки и образовав из себя порты для связи с живыми нейронами. Вопросы вызывало то, что опухоль практически не росла, Меона вполне могла бы дотянуть с этой гадостью до старости. Еще у госпожи секретаря нашли отклонения в энцефалограмме, характерные для кое-каких психических заболеваний, но Меона была вполне адекватной. Обнаружить второе сознание на корабле не могли, это надо было на Хиксу тащиться. Да Меона и сама уже не понимала, где кончается она, и где начинается часть Исхараты. Кеану пытался поколдовать, но не вышло, за исключением трансов, которые получались легко и непринужденно. Расконсервированный «Звездный Лис» встретил сухим невкусным воздухом, изморозью в шлюзе, вымерзшим грузовым отсеком и парилкой в двигательном и заросшей оранжерее. Перетаскивали кой-какой груз, разгоняли системы жизнеобеспечения, ориентировали солнечные панели, одновременно служащие излучательными радиаторами, когда в тени. После диагностики реактора начали перекачку гелия и водорода из баков шаттла. Опять боролись с наросшим инеем. Шаттл отчалил. Когда все заработало, аккуратно подошли к «Лалангамене». Дроны протянули шланги, по которым закачались жидким водородом по уши, оставив исследователя без возможности прыжка. На «Талестре», правда, были сборщики, которых и запулили поближе к солнцу, но это работа на месяцы. Зато теперь самим не надо лишний раз мотаться у светила. Разок пройти, компенсируя потери первоначального разгона, и все. — А что такое этот «прыжок»? — спросил Кеану. Зона тяготения на «Лисе» была довольно малого радиуса, отчего кружилась голова, когда резко встаешь. Вообще, складывалось ощущение, что корабль сделан в виде многоэтажной башни, пристегнутой боком к реактору и громадине гравитурбины. Зачем так? Вращающийся отсек с тяготением находился примерно в середине этой башни. — Видишь ли, быстрее света в пустоте ничто материальное двигаться не может, — пояснила Тави. — Но, как ты знаешь, огромные массы притягивают к себе все подряд. Так вот, если умудриться притягивать с одной стороны и отталкивать с другой, то можно слегка подвинуть значение предельной скорости. Там, вообще, все сложно. — Короче, та дурища, к которой пристегнут корпус корабля, корежит пространство, позволяя развить в направлении выбранного объекта сверхсветовую скорость, — добавил Кьелл. — Это и называется прыжком. — А как понять, когда он начнется? — заинтересовалась Меона. — Пройдем подготовку к старту, усядемся в кресла… А как появится вес на корабле, а не только в этой тошниловке, так считай, что прыжок начался, — лежащая на упругом покрытия пола, который скоро станет стеной, эльфийка повернулась к алерону. — Оранжерею разгребать сейчас пойдем или потом? — Как угодно, но до старта. — Ясно дело.***
Турбина была с интересной особенностью. В тороидальной зоне вокруг агрегата сохранялось комфортное «же», а сам пузырь разгонялся с довольно большим ускорением, пока впереди не начиналось шоу «изнутри черной дыры», а сзади не подступал стеной в половину Вселенной несуществующий горизонт событий. Хотя, масс-конверторный выхлоп в этот виртуальный горизонт улетал только так, даже зоны приливных явлений наблюдались. И вот, настал момент, когда корабль, выйдя на курс для совершения оверсана, начал разгон. Предстояло еще зачерпнуть топлива из звезды, а уж потом раскочегариваться на полную мощность. Провели последний сеанс связи, еще раз продиагностировали работу систем. Корабельный ИИ дал добро. Пока расстояние позволяло, наговорили сообщение для тех, кто остался на планете. Меона и Кеану просили благословения и не скучать, Кьелл и Тави сказали, что завершают работу послов. Потом попрощались с кораблями. — Это «Звездный Лис». Мы стартуем. «Талестра», просим обеспечить данными о крупных телах на траектории. — Это «Талестра». На траектории чисто, счастливого пути! — Это «Лалангамена». Примите данные о солнечной активности. — Это «Звездный Лис». Данные получены. Долгой жизни! — Долгой жизни, «Лис»! Долгой жизни, Альянс! «Будем жить», — прошептала Тави. Долго шли к солнцу. Меона обнаружила необъяснимый талант в дизайнерской росписи интерьеров обычными маркерами, разрисовав легким не бросающимся в глаза лиственным и цветочным узором светлые панели стен. ИИ посоветовал рисунки обработать паром, повторить роспись поверх, но уже другим узором, и снова обдать. Попробовали на одной из панелей. Получилось интересно, и теперь тренажерный зал имел эффект туманного осеннего леса. Решили, что подобную штуку, но с весенними тонами, надо будет сделать в зоне отдыха. Гибернационный отсек не трогали, как и медицинский. ИИ втихомолку обработал Меонино творчество, создал программный генератор узоров и, посылая лазерный импульс для отчетности оставшимся на орбите, уложил в информационный пакет результаты. Получил ответ. Меона и догадываться не могла, что сумма статусных баллов на ее гостевом счете на Хиксе будет содержать и малую толику, которую переведет живой девушке бездушная железяка. Пока Меона рисовала и переучивала туповатых роботов-уборщиков, Кеану научил всех, включая ИИ, играть в фишки по-морскому, проглотил часть курса средней школы по математике и физике и пробовал выращивать в оранжерее какие-то злаковые с целью напечь нормальных лепешек. Меона в спортивном зале внезапно поняла, что надо бы тихонько попросить Дух корабля, как она называла машинный разум, состряпать ей противозачаточное, ибо невтерпеж. Скучала по Золке. Та, нисколько не совестясь, променяла Меону на поселенных на место послов Айнэ и Тильду. Сторм умотал на самый север, в Пустоши, где разворачивали купольный город. Но это было уже за миллион километров от «Звездного Лиса».***
На солнце смотрели не отрываясь. Стена огня. Ближе корабль пройти если и мог, то с серьезным перегревом и радиационной деградацией обшивки. Тави сказала, что зря не верила, что можно вот так зависать, пялясь в огромный экран на медленные переливы дарующего жизнь ада. А потом начался прыжок. Солнечную систему «съели» за считанные дни. Разогнались до десятой от скорости света. Один раз наблюдали вспышку от взорвавшейся в плазменном пузыре крохотной льдинки. Выйдя за пределы системы, продолжили разгон. Через несколько дней позади начали тускнеть и исчезать звезды, а впереди вырос радужный купол. Потом корабль словно незаметно провалился в световой коридор, подпираемый сзади непроглядной теменью.***
— Ну, как они? — Тави лежала на кровати в одних трусах и развеселых носочках, мысленно листала что-то на виртуальном экране. — Спят. Недельку продрыхнут, разбудим. Может, кто-то из нас завалится. — Не люблю я эту морозилку, у меня вечно какие-то намеки на бронхит, как просыпаюсь, — эльфийка летела-то, если честно, третий раз, путешествия внутри системы не в счет, но уже имела свое мнение. — Может, слишком легко одеваешься? — ухмыльнулся Кьелл. — Тебе не нравится? — Тави сняла дужку интерфейса со лба. Коммуникативные нейроимпланты эльфы почти не признавали, да и защитная сеть бы конфликтовала. — Да как тебе сказать. Постоянно слетаю на посторонние темы, — алерон вздохнул. — Чем дольше с тобой нахожусь, тем больше тянет на девушку не моего вида. Это же неправильно? — Неправильно, — согласилась Тави. — Но на своих-то еще реагируешь? Мне кажется, любая девушка видов Альянса просто напоминает тебе алеронку. Поэтому, надо на практике понять, что мы разные, пока на альенок заглядываться не начал. Короче, не теряйся, а иди мыться.***
Резкий приход Тави словила в душевой кабинке, даже пришлось сесть на теплый пластиковый пол. Засунула руку между ног, на пальцах осталось липкое, напоминающее больше сгущенное молоко, а не сперму. От запаха нахлобучило еще раз, но не так сильно. — Кьелл! У тебя что за гормоны в семени, паразит этакий? — недовытертая эльфийка нашлепала водой по полу и отпихивала ногой роботов-уборщиков. — Э-э-э… Почти как у хуманов и икшианцев, только аналогов ваших эндорфинов чуть побольше. А что? — алерон насторожился. — У меня кратковременное наркотическое опьянение вместо оргазма, вот что! — Не волнуйся, всерьез не подсядешь, — Кьелл с облегчением выдохнул. — В Сети писали, что такое бывает, но чаще у хуманок, а не эльфиек. Проявляется не с первого раза, а потом приглушается. — Да? Это какой же извращенец там такое выложил? — Тави уже не паниковала, но еще не успокоилась. — И откуда узнал? Собственный опыт? — Кто-то вроде нас и выложил. Тави запустила в Кьелла полотенцем.***
По внутреннему времени корабля стандартный прыжок на сотню-другую световых лет длится не очень долго, хотя из реальности межзвездная посудина может выпасть на ощутимый срок. Кеану и Меона будились несколько раз, лечились, учились, закрепляли накачанный в голову гипнопедией курс икшианского. Без закрепления результаты почему-то были околонулевые. В систему Хиксы входили по выделенному маршруту уже на относительно низкой скорости. Вывели на обзорный экран все опознаваемые отметки. Вереницы стартующих и выходящих на орбиты кораблей, неспособные к полноценному прыжку патрульные катера и истребители, отметки от ответчиков добывающих комплексов на лунах газовых гигантов, пестрящие надписями условных кодов станции. Всех отметок было едва ли за сотню, но даже такое показалось Меоне чем-то невообразимым. Иногда картинка рывком менялась, поскольку сигналы жутко запаздывали на таких расстояниях. Через несколько дней пиликнул сигнал. «Лиса» ждали. ИИ получил траекторию и график изменения скорости, оставалось только ответить и следовать маршруту.***
Стыковки не было. Корабль зашлюзовали целиком. Это крейсер бы не влез, а дальний разведчик входил впритык. Топали магнитными ботинками через рукав-переходник, напоследок, по непонятно откуда взявшемуся обычаю, попрощавшись с ИИ. Компьютер ответил, что был рад и надеется увидеться вновь. Вот черт его разберет, по шаблону он отвечает или и впрямь проанализировал поведение экипажа и пассажиров и «наклеил» результату ярлык «Радость», раз уж эмоций нет. Кьелл и Тави сдали корабль, расписавшись на экране плавающего в воздухе на привязи планшета и приложив личные коды к файлам состояния систем звездолета, и провели Меону и Кеану дальше, в карантинную зону. Зона находилась на «ободе», а пол имел немагнитную дорожку, чтоб ходилось нормально. Вообще, магниты в подошвах отключались, причем странным и дурным способом: намагниченные подковы плавно замыкались приводом в кольцо, убирая поле внутрь, но ботинки все равно немного липли к стальному полу. — Интересно, — задумалась Тави, — тут, на орбите, промурыжат или на поверхность потащат? — Почту глянь, — ответил Кьелл. — По сверхсвету пришло. Тебя хотят в клан Хаасса принять. Возможно, что и вниз потащат. — На тебя тоже, кстати, пара кланов претендует. Возможно, сбагрят тебя «конкурентам», да еще поженят нас по какому-нибудь военно-полевому обычаю…***
Работы предстояло много. Отчеты, семинары, сортировка привезенных образцов… Дипломы, правда, подписали так. По-икшиански это выглядело как «бумажное» свидетельство на листе пластика и, согласно доисторической традиции, металлический щит с гравировкой и гербом Аврорианского университета. Хорошо еще, щит был миниатюрной стилизацией, а не полноразмерной железякой, как раньше. — Меона, Кеану, — как-то сказала Тави, — скорей всего, мы с вами через какое-то время распрощаемся. Дальше действуйте сами. Помните, несмотря на все успехи в технике, Хикса тоже нуждается в вас, как и Соли-Мару в Хиксе. Думайте, сопоставляйте. Вы хоть и считаетесь гостями кланов и правительства, но по сути вы неофициальные послы. Принесите же нам, Альянсу, дары многие…***
Через три с половиной года королевство Соли-Мару встречало Шенно Кеану и Танайи Шенно Меону, прибывших на борту смотавшейся к Хиксе и обратно «Лалангамены». Ожидавшая встретить родную патриархальность Меона увидела на обзорном экране челнока пару веселеньких бипланчиков, описывающих здоровенный круг около посадочного поля, нитку тянущейся куда-то от купольного городка подвесной канатной дороги, по которой резво скользили вагончики мест на шесть, ажурные вышки непонятного назначения. До Алтеи оптика не добивала, далековато. Так, мутная полоска на горизонте. Но увиденного хватило, чтоб Исхарата где-то в уголке сознания взвыла от злобной радости: «Я есмь преодоление!» После посадки удивило не само поселение пришельцев, а знакомые трехколесные кареты на два или четыре места, что-то смутно напоминающее чудовище на двух бесконечных лентах (похожее было в музее на Хиксе, а современные икшианские боевые повозки оставляли впечатление смертельно опасной нежити), и еще кое-какие «мелочи». Чужаки вовсю пользовались слегка доработанными местными вещами, что было странным, ведь звездный корабль мог притащить очень много всего на годы вперед. Но, поди ж ты, старались делать необходимое на месте, заодно сваливая производство отработанных в плане технологии штуковин местным. Вроде бы, расточительство, как говорили в Свободных Мирах, когда можно купить недостающее у кого-то еще, ну хоть за те же права на разработку недр, да как-то свое и есть свое. Сделать означало научиться делать. А научиться делать означало отсутствие зависимости от кого-то и от того, сколько у тебя звездных кораблей, и чем они заняты. И уж кто бы говорил про расточительство, производя и пытаясь впарить кому попало ненужные вещи и услуги. Впрочем, речь уже не о жизненных приоритетах, Соли-Мару выбрала свою дорогу. И Меона подумала, что если ей доведется путешествовать во второй раз на звездном корабле, она попросится наружу, чтоб протянуть руку в толстой перчатке к ослепительному шару солнца и смотреть слезящимися глазами, как нестерпимое даже сквозь металлизированное стекло сияние хлещет меж пальцев.