Now, I'm not alone

Здесь нет ничего. Ни сияющих под летним солнцем волн океана, ни красоты осеннего неба, ни весенних лепестков сакуры, ни тяжёлого зимнего снега. Тут нет грома или молний, нет дождя, снега или града. Нет чудес, нет страданий. Нет времени. Тут ничего нет, кроме пожирающей пустоты, пробирающего до костей холода и мертвецкой тишины. Тихо. Ей страшно, но страх заглушает жгучая обида и чувство вины. Прижимая руки к своей груди и не слыша там такого родного и привычного сердцебиения, она старается вспомнить, вспомнить всё, не упустив ничего. Вот она совсем маленькая - бежит по освещённой солнцем парковой алее, где-то вдали от неё, на большой покрашенной скамейке сидят её родители. Она была счастлива в детстве, когда рядом с ней находились любящие её люди. Вот ужасная авария, в которой она, по какой-то причине осталась жива. А вот совсем недавние воспоминания – битвы с ведьмами и знакомство с двумя чудесными девочками. Последние мгновения её жизни, были в равной степени и хорошими и плохими. Но воспоминания были нечёткими и по большей части размытыми, они вспыхивали внезапно в её душе, жёлтыми всполохами, и так же быстро гасли. Всё, что ей осталось – это вспоминать. В сердце появляется образ милой и застенчивой девочки, с двумя задорными хвостиками на голове. «Мадока...» - мысленно заключает Мами, отдаваясь нахлынувшим ощущениям. Эта милая, чистая девочка, действительно думала, что вы можете стать хорошими друзьями. Её голос, такой тёплый и непозволительно мягкий всё ещё хранится в застывшем навсегда сердце девушки. Вот холодные руки Мадоки нежно скользят по ладоням Томоэ. Очередной жёлтый всполох приносит с собой чувство стыда, она вспомнила, как не сдержала слёз. Но что поделать, в тот момент Мами была действительно счастлива, и счастье это, казалось ей непозволительной роскошью. Когда впервые, после аварии, на её губах расцвела настоящая, тёплая улыбка, она почувствовала себя живой и нужной кому-то. Тогда ни малышка Канамэ , ни Мами ещё не знали, что спустя лишь пару мгновений, слёзы уже окропят щёки милой Мадоки и это явно будут не слёзы счастья. Мами чувствует свою вину за её горе. Не нужно было привязываться друг к другу, теперь от этого всем стало только больнее. Отвлекаясь от нового воспоминания, привычным жестом, она хотела заправить непослушную, светлую прядь волос за ухо, но наткнулась лишь на пустое пространство. Так трудно привыкнуть к отсутствию своей собственной головы. Но смущает ли это её? Вовсе нет. Мами и без неё может осязать и думать, а самое главное – вспоминать, большего не надо. Кажется, головы её лишила та самая ведьма, с которой она сражалась почти на равных, однако Мами сразу же отмечает это воспоминание как самое неприятное, и старается больше не думать о нём. Вокруг очень тихо. Она любила тишину, когда была жива. Порой, находившись дома, она наслаждалась ею часами. Было, отчего-то, очень приятно ничего не слышать. Кажется, это и называют одиночеством? Но здесь совсем не та тишина, что была в её маленькой, уютной квартирке, она здесь зловещая и пугающая, липкая. Тяжёлой, нефтяной массой она окутывает тело девушки, затыкает уши, забиваясь в рот и нос, пачкает лёгкие и все внутренности в своей черноте. Тут слишком тихо. Слишком страшно. Тёплые всполохи воспоминаний уже не греют душу, они затухают, подобно уголькам в залитом костре. Мами пугают тихие, аккуратные шаги, что разрывают эту беспросветную пелену тьмы. Она не знает, кажется ли это ей, или на самом деле кто-то приближается к ней. В этом месте всё слишком нереальное. Слишком чёрное и неправдоподобное, что бы хоть в чем-то быть уверенной. Сердце девушки заходится пташкой в клетке, когда она чувствует слабое прикосновение к своим плечам. Медленно, Томоэ оборачивается на прикосновение и видит перед собой девочку, чуть младше неё. Красивые волосы, затянутые тёмно-коричневыми бантами, собраны в два аккуратных хвостика. Глаза девочки с необычным, розоватым оттенком смотрят изучающе. - Ты тут одна? – звонкий голос незнакомки, раскатом грома прокатился в темноте, оседая где-то на створках сознания Мами. - Кто ты? – Тихо прозвучала бывшая девочка-волшебница. Настороженность и лёгкий страх отражается в её чуть хриплом голосе. Всё происходит так неожиданно, что Мами даже не успевает понять, как ей удаётся произносить хоть что-то, не имея рта. Может это вовсе не её голос, может это звучит её душа? - Я не помню своего имени. Но голоса иногда зовут меня Шарлоттой, - небрежно бросает девочка, обходя Томоэ, и встаёт перед ней. Пальцы Шарлотты неуверенно теребят подол её грязно-розовой юбки, и только сейчас Мами может полностью рассмотреть костюм своей новой подруги. Ступни её были облечены в розовые, аккуратненькие туфельки, а ноги закрывала чёрная ткань колгот, порванных в нескольких местах. Юбка, доходившая до колен, была грязной, рукава цвета переспелой вишни были в затяжках, а розовую накидочку, небрежно накинутую на плечи, будто валяли в грязи. На груди Шарлотты красовался огромный, почти бардовый бант, разъеденный то ли временем, то ли просто изношенный до такого состояния, в его центре была выемка, простроченная золотой нитью. «Если она была волшебницей, то там, наверное, хранился её самоцвет души» - догадывается Мами. Несмотря на такой плачевный вид – девочка не выглядела грустной. В её глазах, обрамлёнными чёрными, короткими ресницами плескалась радость, и даже нежность. Она вызывала какие-то странные волнения в душе Томоэ, которой казалось, что сейчас перед ней не незнакомка, а очень хороший и знакомый человек, которому можно полностью довериться. Но что такая милая девочка делает в таком ужасном месте? - Ты была волшебницей? – решилась спросить Мами. Девочка задумывается на какой-то момент, но потом лишь пожимает плечами: - Я не помню. Кажется, я уже была в этом месте, с начала своей жизни. – улыбается Шарлотта, после чего добавляет - а ты? Как и ожидалось – эта странная девочка не помнила своей прошлой «жизни». Но с каплей досады, в душе Мами просыпается лёгкое чувство удовлетворённости – если Шарлотта не была волшебницей, то и не испытывала тех ужасных страданий, что выпадают на долю этих несчастных девочек. Томоэ сразу же отвечает на вопрос незнакомки, решая не скрывать свою истинную личность: - Я была девочкой-волшебницей, но проиграла одной ведьме. – Мами привстаёт, оправляя полы своей юбки. Шарлотта смотрит изучающе и чуть удивлённо, позже снова впадает в состояние раздумья. - Кажется, со мной было то же самое, - заключает девочка в неком недоумении и тут же переводит тему разговора, – а как тебя зовут? - Мами Томоэ, можешь звать меня просто Мами – Девушка выпрямляет затёкшую спину. Странно, обычно она думала, что после смерти люди ничего не чувствуют - в том числе и физической усталости, боли. Повисает минутная тишина. Шарлотта продолжала пытливо рассматривать Мами, так будто что-то на ней потеряла. Недолгое затишье было безжалостно разорвано воплем странной девчушки: - О, у тебя нет головы?- искреннее удивление, смешанное с капелькой недоумения и даже лёгким испугом. Неужели она только заметила? Томоэ решила не комментировать подобное. Тишина снова навалилась непосильным грузом. Нет, ещё одной такой игры в молчанку бывшая волшебница не выдержит. - Что это за место? – Не надеясь получить ответа, произносит Мами, начав осматриваться. - Я не знаю, но я видела чью-то голову неподалёку. Тебе её принести? – Ясно. Тема о голове не закончилась. Мами слегка раздражённо оборачивается на девчушку, но видя азартный огонёк в её глазах, бывшая волшебница смягчилась: - Да, пожалуй, - Произнесла девушка. Но как только Шарлотта, смеясь, кинулась в темноту, Мами поняла, что совершила глупую ошибку. Вдруг её собеседница уйдёт и не вернётся? Почему-то бывшую волшебницу это очень сильно пугало, но вслух она ничего не произнесла. - Я мигом! – отголоском откуда-то из мрака отразился звонкий голос девочки. И действительно, не прошло и минуты, как она вернулась с белобрысой головой на руках. - Твоя? – смеётся Шарлотта, поднимая голову над собой. - Да, моя. - Так попробуй надеть её. – произнесла девочка и протянула часть тела владелице. Взяв голову в руки, Мами лишь вздохнула, вряд ли она сможет вернуть её на место. Попытка присоединить её к оставшейся шеё, ожидаемо, закончилась неудачей. Голова глухо бухнулась о черноту, сорвавшись с плеч. Раздосадовано, Томоэ пнула её. Какой прок от головы, которая не находится на своём законом месте? - Стой, подожди! – Наблюдавшая это Шарлотта бросилась к отвалившейся части тела, - ну так нельзя! – подняв голову, девочка наконец взглянула на неё. Что-то завораживало её в чертах лица бывшей волшебницы. - Нельзя пинать такую красоту! Ты была очень красива. – Смущённо улыбнулась Шарлотта. Ладошками она прошлась по золотым волосам, перебирая непослушные пряди, и переместилась на бледные щёки. Холодные, как лёд. Приподнявшись на носочках, девчушка аккуратно поставила голову, на своё законное место. После чего с лёгкостью оторвала от своей юбки длинную полосу шёлковой ткани, наблюдавшая это Мами стояла столбом, не в силах что-то сказать. Впервые кто-то так тепло заботился о ней. Наконец, приблизившись, Шарлотта аккуратно перемотала место основания головы и остатка аккуратной шеи, завязывая спереди красивый бант, похожий на свой. - Так она не упадёт…– улыбнулась девочка. Доселе задорный взгляд сменился каким-то странным, затуманенным и даже влюблённым. Мами открыла свои молочные веки, и их взгляды пересеклись. В тёплых, розоватых глазах Шарлотты было столько нежности, столько счастья, что щёки Томоэ быстро порозовели. Зрительный контакт был не долгим, Шарлотта просто не смогла удержаться, и снова привстав на цыпочки, она нежно поцеловала девушку в мягкие губы. В этом поцелуе не было ничего пошлого или неправильного, он для обеих девочек был в новинку. В животе, ощущался трепет крыльев тех самых бабочек, которых чувствуешь, когда счастлив. Поцелуй был не долгим. Отстранившись, Шарлотта положила свои маленькие, тёплые ладошки на бледные щёки Мами, та лишь улыбнулась в ответ. - Я ждала тебя ,- Шарлотта почувствовала слёзы на своих щеках, - как же долго я ждала… - Теперь ты не одинока, да? – тихим, тёплым шёпотом произносит Томоэ, обнимая хрупкое тело девочки, - и я тоже не одинока сейчас. Шарлотта счастливо улыбается, слёзы счастья капают с её острого подбородка, а в глазах застыла неприкрытая радость. Она только открыла рот, чтобы что-то сказать, как огромная белая вспышка перекрыла весь мрак. Всё чёрное пространство непонятно задрожало, сбивая с ног двух обнимающихся девушек. Они не успевают испугаться. Лишь Мами от внезапности отчаянно прижала Шарлотту к себе, чуть ли не до боли сжимая её плечо. Ослепляющий взрыв разносит всю пугающую тьму, разрывая на части двух, только что обрётших счастья, девочек. Грохот, чей-то протяжный полу-вой, полу-стон. Ещё пара ярких вспышек и пустота. -Неужели всё должно быть так? Я не понимаю! - слёзы стекают с мертвенно-бледного лица Мадоки. Она сидит на корточках, перед каким-то обшарпанным забором. Только что её, Саяку и Хомуру Акеми выбросило из того пугающего мира, наполненного непонятными существами. Кто мог знать, что безобидная, на первый взгляд, «экскурсия» в мир ведьм обернётся такой трагедией? Ведьма была убита. Мами была убита. - Мами…- шёпотом произносит Канамэ. Всего лишь звук имени волшебницы заставляет хлынуть слёзы из глаз с новой силой. Где-то на фоне кричит Саяка, требуя отдать зерно бед. Она тоже плачет. В этом ужасном месте, так некстати освещённым ярким, вечерним солнцем, лишь Хомура выглядит слишком спокойной. Будто и не здесь произошёл инцидент, навсегда забравший юную Томоэ Мами. - Это и значит быть девочкой-волшебницей, – холодно бросает Акеми, перед тем как уйти. Саяка полностью отдаётся своей истерике. Мадока поднимает полные влаги глаза на вечернее небо, будто ища там ответов. Сегодня одна девочка-волшебница не вернётся домой.