Полицейский участок номер один

           ЧанЁль, оступившись в очередной раз, схватился за стену и вполголоса чертыхнулся. Он шел уже добрых четверть часа, а темный коридор и не думал заканчиваться. Ни единой двери, ни лучика света...    Юноше начинало казаться, что он сам себя загонял в ловушку.    Но о том, чтобы повернуть назад, и речи идти не могло.    Должен же этот бесконечный ход куда-то привести?    И сержант продолжал шагать, хотя надежда, теплившаяся у него в душе, постепенно таяла.     Жуткое видение преследователя, с его абсолютно лысым черепом, синюшной, как у повешенного, кожей с черными прожилками непонятного происхождения, эти коричневатые язвы... Что с ним произошло? Как он стал таким?    Или это последствия какой-то врожденной патологии?    ЧанЁль оступился и чуть было не упал, но вовремя схватился за склизкую от плесени стену и устоял на ногах. С отвращением вытерев ладонь о брюки, он пошел дальше, стараясь побороть страх и посмотреть на ситуацию отстранённо и с холодной головой.    Это создание явно шло по его следам, искало его. Для чего? Его наняла мафия? Или, может, то был наркоман, которого бандиты держат при себе, изредка подкармливая ядом, к которому несчастный пристрастился?    Но его походка и общий облик что-то напоминали юноше...    ЧанЁль сделал ещё несколько осторожных шагов и вдруг замер, как вкопанный.    Ну конечно! Та женщина, которую он видел из окна!    Она была одета почти точно так же, как и нынешний его преследователь, с таким же трудом переставляла ноги.    Может, преступники подсадили на наркотики и её, и теперь она вынуждена выполнять для них различные поручения?    А если прибавить к этому и труп, найденный у котельной, – как раз там, где таинственная незнакомка ходила, – то становится ясно, что сержант ввязался в дело с ребятами очень серьёзными.     И они вряд ли остановятся даже перед убийством, если им нужно будет заткнуть рот тому или иному свидетелю.    Не самая весёленькая перспектива, конечно. И он сам загнал себя в этот тупик. – Черт! – не удержался ЧанЁль, ударившись ногой обо что-то массивное.    Он скрежетнул зубами от боли и посветил вниз, надеясь, что хотя бы не сломал себе пальцы, и ойкнул от неожиданности.    Наверное, само провидение решило сжалиться над беднягой: он в буквальном смысле наткнулся на тяжелую металлическую дверь, распахнутую настежь. В открытом положении её удерживал деревянный клинышек, вогнанный в прогал между петлями и косяком.    ЧанЁль замер в нерешительности. С одной стороны, он обрадовался хоть какому-то разнообразию. Кроме того, наличие двери, пусть даже и открытой, говорило о том, что коридором когда-то пользовались, так что, скорее всего, он вряд ли заканчивался тупиком.    С другой же, помещения в этой жуткой больнице пока не принесли ему ничего, кроме неприятных сюрпризов.    Но, быть может, сейчас всё сложится иначе.    И сержант, обойдя дверь, смело шагнул вперед. ***     ЧонДэ развалился в своём продавленном кресле и делал вид, что внимательно изучает документы, изредка посматривая на странного визитера.    Это была старая, как мир, полицейская тактика: читать бумаги, многозначительно хмыкать, потом бросать взгляд на задержанного... Незаметная, но весьма действенная психологическая пытка, которой не могли научить ни в каких столичных школах. Эти знания переходили от старших коллег к более младшим, и основой их являлась исключительно практика. Ну, конечно, разбираться в человеческой натуре тоже стоило.    Ким БуГиль был типичным правонарушителем – именно подобные лица, наверняка, печатали в учебниках для таких, как ЧанЁль: низкий лоб, вечно насупленные брови, резко очерченные рот и подбородок, приплюснутый нос.    Но в глазах рецидивиста не горела злость. Он не оставлял впечатления бессмысленной жестокости, флер которой неизменно исходил от каждого, кто хотя бы раз устранил себе подобного. ЧонДэ чувствовал это с помощью особенного чутья, которое проклюнулось в нём не благодаря школе полиции, которую он окончил много лет назад, а лишь в процессе практики.    Лейтенант продолжал рыться в своих документах, мучая несчастного, хотя уже понял: человек, что сидел перед ним, никого не убивал.    Никогда.    Но Ким БуГиль должен был сознаться в этом самостоятельно, и желательно, чтобы он первый начал разговор, – это даст полицейскому ещё большее психологическое преимущество.     И рецидивист не разочаровал. Не выдержав затянувшегося молчания и многозначительных взглядов, он начал: – Сестра моя, значит... Это... ЫнСу её звать.... Звали.    Он всхлипнул и утер нос рукавом клетчатой рубашки с оторванным воротом. – Я слышал, умерла она, – продолжил преступник, опустив голову. – Я опознать должен, так? – Не так быстро, – прищурился ЧонДэ, откладывая в сторону документы. – Ты в курсе, что бывает за нападение на офицеров при исполнении?    БуГиль вздохнул и провел грубой ладонью по лицу. – Знаю, начальник, не вчера родился, – невесело усмехнулся он. – Ты мне только дай с ЫнСу попрощаться, а потом делай, что хочешь.  – Сначала ответь на несколько вопросов, – лейтенант слегка наклонился вперед, опершись локтями на стол. – Что твоя сестра забыла в наших краях? – Не знаю, – мрачно отозвался грабитель. – Разве что родителей наших искала. – Родителей? – полицейский удивлённо поднял брови. – Они же у вас давно умерли. – А вот это неизвестно, начальник, – БуГиль поднял голову и посмотрел собеседнику прямо в глаза. – Они пропали, понимаешь? Вдруг внезапно растаяли, как дым.    ЧонДэ откинулся на спинку кресла и сложил руки на животе. – Это весьма прискорбно, – вымолвил он. – Но почему именно тут, в Санчхоне? Насколько мне известно, они не из этих мест... – Они вашу больницу изучали, – преступник сокрушенно покачал головой. – Всё, помню, болтали о каком-то сенсационном открытии, о том, что надо собрать доказательства... А потом раз – и исчезли. Меня с сестрой отправили к тетке, она нас и вырастила. Мне тогда было девять, ЫнСу – пять, но мы оба прекрасно запомнили тот день, когда видели родителей в последний раз.    БуГиль сокрушенно уронил голову и рвано выдохнул. ЧонДэ молчал, осознавая важность момента, и не прерывал гостя. – Прошло много лет, – продолжил тот, справившись с собой. – Я пошел по кривой дорожке, а умница ЫнСу... Она всегда меня вытаскивала, понимаете? Что бы я ни совершил, для неё я был всё тем же старшим братиком, который любил её. Она... Она не давала мне опускаться на самое дно... – Я понимаю, – тихо произнёс лейтенант. – А теперь её нет – Не могу в это поверить... – БуГиль с силой сжал кулаки. – Когда ваши пришли ко мне, я ещё не знал об этом. – Но ты открыл стрельбу, – с легким укором промолвил полицейский. – И даже ранил одного из моих людей. – Да знаю я вашего брата! – рецидивист махнул рукой. – Наверняка они хотели мне что-то пришить, а я в тюрьму не собирался, вот и убежал. А потом от одного местного кореша услыхал, что ЫнСу...    И преступник ссутулился, будто из него разом выкачали всю суровость. – Ты так и не объяснил, что именно твоя сестра делала в Санчхоне, – мягко напомнил ЧонДэ. – Почему она решила искать ваших родителей именно сейчас, спустя столько лет?    БуГиль поднял голову. В его глазах застыли вселенская печаль и мука, да и сам он олицетворял собой человека, который разом потерял всё.    Скорее всего, так оно и было, ведь сестра была его якорем, его безопасным плацдармом, а теперь... – ЫнСу каждый год ходила сюда, – с натугой произнес рецидивист. – С тех пор, как поселилась в деревне. Всё хотела найти хотя бы что-нибудь, указывающее на судьбы наших родителей, но безуспешно. А неделю назад, как раз перед моим выходом после отсидки, она мне написала. – Письмо сохранилось? – прищурился ЧонДэ.    БуГиль помотал головой. – Я не знал, что оно важное, – вымолвил он. – Тогда даже представить не мог... Думал, снова ей в голову пришла очередная дикая идея. Она писала, что видела отца и мать, представляешь, начальник? Видела! После стольких лет, как же. Я подумал, что ей тогда просто показалось. После того, как меня отпустили, прошел все процедуры, зарегистрировался у офицера по надзору в Сеуле, а потом приехал к нам домой. – И? – требовательно бросил лейтенант, постучав тонкими пальцами по столу. – И всё, – развел руками рецидивист. – Сестры там уже не было. Я решил пока тревогу не поднимать: мало ли, куда она отправилась. А через пару дней заявились ваши.    Полицейский потер подбородок. Непохоже, чтобы этот человек лгал, да и смерть его сестры никак не смахивала на творение его рук.    И вообще, с обстоятельствами смерти Ким ЫнСу ещё не всё было ясно...  – Нам придется задержать тебя за нападение на офицеров при исполнении, – проговорил он вслух. – А сестра? – БуГиль подался вперед. – Что с ней? Я должен опознать её, да?    ЧонДэ вздохнул и потёр переносицу. – Я свяжусь с патологоанатомом с утра, – пообещал он. – Но до тех пор тебе придется обождать в камере. – Мне всё равно, – махнул рукой преступник, как-то сразу сникнув. – Мне теперь плевать, что со мной станет. ***     Говорят, что запах хлорки настраивает на нужный лад. Под влиянием этого синтетического и весьма сомнительного аромата человека тянет убираться, что-то делать, приводить в порядок своё рабочее место.    ЧонИн в это не верил.    Большую часть своего рабочего дня он проводил в условиях абсолютной стерильности и настолько привык к хлористому амбре, что чувствовал неясный дискомфорт, не ощущая его.    Патологоанатом с усилием задвинул в мортарную камеру тело ЫнСу и поморщился: надо бы сказать Исину, чтобы занялся ими завтра. Или, точнее, уже сегодня.    В любой случае, эта дама уже испорчена. Черт бы побрал этого чрезмерно услужливого ЧунМёна, который постоянно сновал по прозекторской туда-сюда и то и дело предлагал свою помощь.    Конечно, с таким ассистентом аутопсию он завершил, но ещё и потерял качественный материал, не говоря уже об отчёте.    Судмедэксперт тяжело вздохнул и, сев за свой письменный стол, медленно стянул с ладоней хирургические перчатки. Вложив их одну в другую, он ловко метнул получившийся комок, попав прямо в урну.    Итак, теперь нужно было что-то придумать с отчетом: этот клещ ЧонДэ ни за что не забудет затребовать его с утра. В обычных случаях ЧонИн изобретал вполне правдоподобную причину смерти, но тут дела обстояли не так просто: ЧунМён присутствовал при вскрытии. Детектив был далеко не дураком, и если причина смерти чем-либо смутит его, он выскажет свою точку зрения.    А это может привлечь нежелательное внимание.    Значит, нужно отвлечь самого ЧунМёна.    А кто это сделает лучше, чем фамм фаталь, роковая дама?    ЧонИн улыбнулся. Конечно, многое могло пойти не по плану, но детектив точно не станет обращать внимания на всякие мелочи вроде отчета о вскрытии, когда будет переживать собственную маленькую драму.    Только бы пятьдесят восьмая не подвела…    Патологоанатом хрустнул пальцами и застыл над клавиатурой. Глубоко вздохнув, он начал быстро печатать, кивая в такт словам, рождавшимся из-под его рук.    Судмедэксперт не поднял головы, услышав звук медленно открывавшейся двери: он точно знал, что только один человек мог прийти сюда в такое время. – Пятьдесят восьмая проинструктирована, – доложил Исин, проходя в помещение. – А ЧанЁль прошел в секретную секцию. – Серьёзно? – ЧонИн поднял голову и усмехнулся. – Это каким же идиотом надо быть, чтобы идти вглубь здания, в котором явно не настроены на мирную беседу? – Кажется, он потерялся, – пожал плечами китаец, рассеянно доставая из кармана обрывок грязного бинта и с интересом рассматривая его. – Тридцать шестой шел по его следу и сделал вид, что упустил добычу, как ты и приказал, только я не вполне понимаю, зачем: не легче ли покончить с этим сразу?    Патологоанатом снова склонился над клавиатурой и начал печатать. – Его нервное напряжение должно достигнуть максимальной отметки, – отрывисто бросил он. – Ты не добьёшься такого эффекта парой страшилок. – Ну, он уже достаточно напуган, – Исин выбросил бинт в урну и скрестил руки на груди. – А ещё тридцать третья, кажется, пришла в негодность. – Да? – безразлично вымолвил ЧонИн, не отрываясь от своего занятия. – Что ж, весьма жаль; она была довольно ценным экземпляром…. Знаешь, что? Давай-ка устроим ей и нашему юному товарищу свидание?    Китаец хихикнул. – Я уверен, он этого никогда не забудет, – произнёс он, подходя ближе. – Слово «никогда» такое всеобъемлющее, – покачал головой патологоанатом, отправляя новую редакцию отчета на печать. – У него не так много времени, мой друг.    Исин пожал плечами и взял документ из выводного лотка принтера. – Отнести это лейтенанту? – спросил он, помахивая листком в воздухе. – Дай, я подпишу, – судмедэксперт поставил на отчете витиеватую подпись и вручил его обратно своему ассистенту. – Если он начнет о чем-то спрашивать, скажешь, что я произвел более подробный анализ сосудов головного мозга. – Я поступлю, как обычно, – кивнул китаец, бегло просматривая документ. – Сомневаюсь, чтобы ЧонДэ начал вдаваться в тонкости процесса… – Он и не станет, – перебил собеседника ЧонИн. – Но лучше перестраховаться. Ты же понимаешь, что поставлено на карту? – Да, конечно, – серьёзно ответил ассистент, развернувшись и направившись к выходу. – Не волнуйся: я не подведу.    Патологоанатом проводил помощника внимательным взглядом. Как только дверь за ним мягко закрылась, судмедэксперт встал из-за стола и, заложив руки за спину, подошел к небольшому слуховому окошку, расположенному по самым потолком.    Ночь полностью завладела Санчхоном, плеснув темные чернила на улицы городка. Редкие фонари мало помогали, белесыми вкраплениями нарушая ровный черный покров; их света хватало лишь на метр-два, но из-за этого они казались мистическими звездами, словно попавшими сюда из потустороннего мира.    ЧонИну был виден кусочек неба и один-единственный жалкий фонарь, который должен был освещать путь к полицейскому участку номер один, но на деле плоховато справлялся с этой задачей.    Патологоанатом вздрогнул и потер ладони одну о другую: несмотря на лето и царившую на улице теплую погоду, в прозекторской зачастую было зябко.    Но это ничего: потерпеть пару мелких неудобств ради высшей цели можно.    Потом, в итоге, когда…    Но лучше пока об этом не думать, ведь и ему самому, и его помощнику предстоял очень и очень долгий путь.    Но у них обоих было всё необходимое для того, чтобы пройти до конца: и страсть, и знания, и упорство.