Проделки судьбы

Тяжелые веки окаменели, оказавшись абсолютно неподъемными. Скомкался снег в ладонях, прилипая к рукам, смоченный кровью. Но этот снег, несмотря на свою холодность, был мягким и непривычно гладким. Осознав, что может шевелить рукой, Сейсар подивилась – что все еще подает ей сил? Поддавалась лишь эта конечность, а остального тела словно не было и вовсе – оно не ощущалось, прижатое чем-то невидимым к земле. Пальцы не нащупали чужого тела под собой, и Сейсар сделала еще одно усилие, чтобы открыть глаза и понять, где находится. Веки наконец распахнулись, и в глазах зарябило от яркости белого света. Тело по-прежнему было недоступно для контроля, и Буря Клинков могла видеть над собой лишь яркий, белый… потолок? Да, совершенно верно, это был потолок, а не облачное небо, а вместо журчания проклятой реки вокруг было тихо и безлюдно. Вместо снега в руках сжимала она простынь. Повернув голову, Сейсар осмотрела окружение – что-то похожее на госпиталь, правда палата одноместная и кроме Сейс здесь нет никого и ничего. Вообще. Ни души. Белые стены, пара окон, сквозь которые пробиваются уж слишком яркие солнечные лучи, какие-то деревянные столы и тумбы, доверху наполненные исписанными бумагами, святилище, кажется, Кинарет, да и, в общем-то, ничего больше примечательного. Как можно осторожнее Сейсар приподнялась на локтях в попытке рассмотреть пейзаж за окном, но боль настолько резко отозвалась в животе, что ей пришлось крепко стискивать зубы, чтобы, не дай Бог, не закричать – все сразу слетятся на этот крик. Если в этой больнице вообще есть обитатели. Кто же ее тогда принес сюда? Улегшись обратно, Сейсар попыталась вспомнить хоть что-то до своей отключки, и воспоминания не пришлись ей по вкусу – она вспомнила, какую подлянку подставили ей Гест и Дальк, и во всех красках вспомнила их сражение, кроме некоторых моментов. Как умер Дальк, Сейс так и не сумела вспомнить – она лишь помнит, что отключилась, почувствовав себя на дне реки, а проснулась лишь уже во время схватки с Гестом, да и тогда все, словно в тумане. Она напрягала мозг, пытаясь вспомнить любые подробности, и слезы обиды едва не покатились из глаз. Голова болела от непривычного напряжения – сколько ж она провалялась здесь? А еще важнее было узнать конкретное нынешнее местоположение. Сейсар не знала, что и думать об этих людях. Так откровенничали с ней, а в итоге устроили засаду. Потеряли своих, значит? Да черта с два! Искали момент, когда можно будет по-быстрому прикончить Сейс, а если доставить ее живой Говарду – получить вдвое больше золота за ее голову! Хорошо хоть понимали, что это было бы не так легко. А Гест… что ж, на какие только унижения не пустится этот подлец Говард, – пропади он пропадом! – чтобы добраться до Сейсар. Ублюдок. «— Угольная башня». Сейсар пришел важный фрагмент ее воспоминаний, от которых глаза распахнулись шире, а к телу внезапно прилила неожиданная бодрость – казалось, она была способна прямо сейчас выпрыгнуть с койки и помчаться в путь, но Сейсар была не настолько глупа, чтобы понять, что это лишь обман тела. Перед смертью Гест успел рассказать, что Орессия все еще жива. Ори, милая Ори томится где-то в плену у разбойников, пока ее старшая сестра пролеживает здесь бока! Сейс огорчилась собственной беспомощности – она не могла без боли согнуться или хотя бы приподняться, а мчаться на выручку сестре надо было как можно быстрее – кто знает, как долго она там еще продержится?! Сейсар просто не могла позволить себе потерять еще одного близкого человека – очевидно, последнего. Говард убил всю семью, а Орессию, самую милую и беззащитную, отдал на растерзание бесчестным бандитам, а ведь она ему доверяла. Даже больше, чем просто доверяла. Злоба согревала тело и подпитывала дух, да вот только подняться мешала рана. Дверь открылась, и на входе показалась пожилая жрица – в основном именно они занимались врачеванием, обладая талантом к лечению и школе восстановления. Она явно не ожидала увидеть Сей… живой? — Ох, Вы очнулись, – учтиво начала она, — случайная прохожая нашла вас на берегу реки, хм… «Хладной и беспомощной». Начало, конечно, показалось Сейсар резковатым, но здесь такое, видимо, в порядке вещей, и состоянию Сейс здесь, наверное, никто сильно и не удивился – и не такое наблюдали. — Прошу прощения, но я даже не представляю, о ком идет речь, – судя по лицу жрицы, она и такое слышать не ожидала – видно, предполагала, что Сейсар знакома лично со своим мифическим спасителем. — Могу я видеть его? — Ох, конечно. Она как раз ждала вашего скорейшего, хм… поправления. Она? Жрица закрыла за собой дверь, заглушив все рвущиеся с языка пациентки вопросы. В голове металось множество сомнений и теорий, от чего голова заболела еще сильнее. Не став испытывать свое тельце на прочность, Сейс легла обратно, касаясь головой подушки и устремив взгляд в потолок. У нее не так много сторонников женского пола, которые еще могли бы по случайности найти ее ни живой, ни мертвой на берегу реки, истекающую кровью на чужом теле. Странно это все. Лишь через несколько минут дверь открылась после галантного, вежливого стука, словно какой-то статный барин заходил в покои к барыне. Она засияла белоснежной улыбкой и такими же яркими белоснежными одеждами, сливаясь с цветами палаты и выделяясь лишь рыжей верхушкой головы. Слишком много белого! — Давно не виделись! – звонко протрещала девушка, закрывая дверь и молниеносно подтаскивая стул к койке Сейсар. От ее резвых движений кружилась голова, да и осознание происходящего к Сейсар до сих пор не пришло – это ведь она, ты самая рыжая незнакомка, нездоровая на голову – что она тут забыла?! На молчание Сейс она отвечала терпеливой тишиной, но взгляд ее был таковым, словно она чего-то ожидала от Сейсар, и сама рыжая была готова вот-вот вскочить со стула, пробить своей энергичностью дыру в стене, впуская в теплую палату холод, и выпрыгнуть прямо в эту промозглую снежную бурю. — Что ты здесь делаешь?! – негодующе наконец спросила Сейсар, вновь приподнимаясь на локтях и прищуриваясь, словно бы пытаясь тщательнее разглядеть лицо своей новой собеседницы. А лицо ее играло красными красками, щеки залились румянцем от холода снаружи – на плечах постепенно таял снег, смачивая белый плащ. — Тебе, бездыханной и без пяти минут мертвой, очевидно, нужна была медицинская помощь. Знаешь, лекарь из меня никакой, серьёзные раны я лечить не могу! Поэтому я перевязала тебя, хм, как смогла, нашла неподалеку в… лагере? Твои и чьи-то еще вещи, закинула все на лошадей да доехала с твоей бездыханной тушкой до Виндхельма, так что давай, вознеси и восхвали меня, великую Меродолию, спасительницу хрупких жизней смертных созданий! Говорит она, а стыдно Сейсар. После такого остался какой-то странный осадок, словно Сейс хотела что-то сказать, а сказать было нечего. — Что ты делала там? — Да ехала вот из Данстара, решила спуститься водички набрать во флягу. Смотрю – тело вынесло на берег, ну пошла дальше, а там уж кровавая баня. Ну мне стало интересно, подошла, смотрю – ты валяешься! Ну не бросать же ж тебя непутевую, авось да выживешь. Сейсар недоуменно посмотрела на Меродолию – какое к черту тело? С какой стати ей помогать Сейс? Жизнь ее уже научила никому не доверять здесь, так почему с Меродолией должен быть другой случай? Что она вообще несет? Из-за ее странной и энергичной манеры речи между ними возникало недопонимание. Вернее, оно было односторонним. — И почему ты мне помогла? — Жалко ж стало – говорю! – улыбнулась она, выжидающе глядя на Сейсар. Она говорила так беззаботно, словно подобрала котенка на улице, а не умирающего человека. Благодарностей ждет или еще вопросов? Ну уж не дождется. И вновь Сейс легла обратно, положив подушку повыше и глядя теперь уже куда-то перед собой. — Мне нужно ехать. Прямо сейчас. — Куда намылилась? – веско отреагировала Меродолия на изречение собеседницы. — Моя сестра в плену. Я не могу тянуть время, оно и так на исходе! — М-да, в таком состоянии ты далеко не уедешь, – оценивающе посмотрела на нее Мер, словно задумываясь о выходе из ситуации. Страшно было подумать, что придет ей на ум в этот раз. — Но я могу поехать с тобой! Сражаться у тебя, правда, вряд ли получится. — Ни в коем случае! – рявкнула на нее Буря Клинков, да так, что боль в животе ярко запестрила вновь. Скривившись от тянущего чувства боли, Сейсар не успела продолжить, так как ее перебили. — Вот видишь, тебе даже говорить больно, – удивительно серьезно сказала Меродолия и не менее серьезно взглянув на Бурю Клинков. — Так что лично я тебя ни в какие походы не отпускаю. Тебе нужно полежать пару дней как минимум, а без меня ты просто загнешься по пути. — Чего? Ты мне вообще кто, чтобы запрещать что-либо делать?! – негодование перерастало в резкий гнев. — Меродолия, очень приятно, – она повторила свое имя – еще чуть-чуть и она, кажется, всерьез бы протянула руку для рукопожатия. Вовремя одумалась. — Что ж, не буду тебе докучать, отдыхай! Глупо улыбнувшись, она поставила стул на место и резво удалилась из палаты. На языке крутилось лишь один вопрос – «Что это было?». А нет, еще один – «Какого хуя?!». Меродолия показалась Сейсар очень…странной еще с первой их встречи, а сейчас так она и вовсе будто не в своем уме. Очень странная девушка. Какую-то необъяснимую ярость вызывали ее запреты – да кто ты вообще такая и кто тебя спрашивал? Впрочем, говорить ей это было уже поздно, так как Меродолия уже вышла из палаты. В течение дня Сейсар пару раз принесли еды – скудной, но какой-никакой. Видимо, в Виндхельме проблемы с едой из-за войны. Неужели Ульфрик недостаточно старается? От этих мыслей на губах появилась ухмылка. Политика – пока что единственный способ развлечь себя в четырех стенах. Чуть окрепнув, под вечер Сейсар даже смогла сесть и попыталась встать – моментально упала обратно от острой боли. Права была, чертовка – несколько дней это уж точно продолжится. Но мысли о томящейся в плену уже неизвестно сколько Орессии терзали разум Сейс, из-за чего за весь день она не смогла уснуть, думая лишь об одном – а если она там уже на исходе, и пока старшая сестра здесь валяется, она умирает? Сейсар казалось, что она находится в каком-то отвратительном кошмаре, и вряд ли бывают кошмары хуже этого, когда ты беспомощен и не можешь даже спать своего единственного близкого! Ночью Сейсар лезли в голову те же мысли, и ни на каком боку она не смогла заснуть, хотя в госпитале повсюду уже погасили огни, да и за окном стемнело – город спал, и не спала одна Сейс. Наверное, не зря – вряд ли Ори сейчас спит. Да дают ли ей там спать вообще? Эта боль была хуже любой физической, даже той, что сейчас мучила Сейсар – ее просто глушило это отвратительное чувство беспомощности, от которого выворачивало наизнанку. Желание спасти хоть кого-либо в своей жизни заставило Сейсар встать. Ноги подогнулись от острой боли. Спасибо, что рану хотя бы зашили, как проинформировала пациентку жрица во время одного из посещений. Неизвестно, правда, насколько здесь эффективный госпиталь, и не факт, что эти швы не разойдутся через пару шагов. Согнувшись, Сейс дохромала до двери. Нужно было найти хотя бы свои вещи. Во мраке сложно было нащупать хоть какой-то проход, глаза ориентировались лишь на свет луны, пробивающийся сквозь пыльные окна. Из некоторых палат слышался храп сквозь толстые стены. Врезавшись лбом в шкаф, Сейсар отшатнулась, тихо зашипев, и какая-то склянка упала, разбившись у ног. Не хватало только разбудить всю больницу! Выхватив первое попавшееся зелье с полки, и, вознеся его к тусклому свету, Сейс разобрала знакомые письмена, гласящие о том, что жидкость в этой розовой бутылочке – зелье лечения, которое ей давали лишь раз за день. Неплохо уняло боль. Выпив залпом всю сладковатую жидкость, она поставила уже пустую склянку обратно на полку. Через некоторое время должно подействовать. Вторым пунктом было найти свои вещи, куда ехать-то без верного меча? В душе Сейсар не представляла, где может храниться ее походный рюкзак и меч. Наверняка об этом знала Меродолия или медики, но спрашивать у них напрямую – не лучший вариант. Спустя десятка минут брождений по незнакомой больнице, Сейсар занесло в какую-то комнату - на палату похоже не было уж точно. Она едва не упала, смачно споткнувшись о сундук, лежащий где-то на полу. Он, в свою очередь, даже не двинулся, набитый доверху. Шальная мысль о примерном местоположении вещей прокралась в голову, и, понимая всю отвратность ситуации, Буря Клинков полезла в чужие вещи. Рука нащупала родные ножны - как вообще можно хранить меч с остальными вещами? Отлично, осталось найти походный портфель, который скрывался где-то во мраке комнатушки. Свет луны, отчаянно пробивающийся сквозь пыльные окна, очень сильно спасал ситуацию, и через несколько минут рюкзак был найден. Обрадовавшись находке, Сейсар вскинула опустевший рюкзак на плечи. К тому моменту зелье уже пошло в ход, но почему-то ее за выпитое снадобье грызла совесть – ведь оно быть предназначено для кого-то умирающего. Может, у госпиталя проблемы с лекарствами, а Сейс просто нагло его опустошила. Раньше она, вроде, никогда не задумывалась о таких мелочах, так что же случилось теперь? Вздохнув, Сейсар поднялась и отправилась искать выход из этого унылого места. Где-то за стенами раздавался громкий, протяжный храп. Ситуацию внезапно осложнило то, что вдалеке в одной из палат плакал еще, судя по всему, совсем маленький ребенок. Жрицы и жрецы, вскочив, засуетились меж палатами со светильниками. В этой суете Сейсар удалось нащупать выход из больницы. Тяжелая деревянная дверь устало скрипнула, отворяясь. Резким порывом ветер принес в лицо и помещение свежего снега. Как же здесь холодно! Пришлось срочно закутываться в накидку, так как этот холод пробирал до костей. Кто бы мог подумать, что когда-нибудь из теплых краев Белого Берега Сей занесет на самый север Скайрима, в эту промозглую холодину. Огни факелов мерцали вокруг, освещая какие-то фрагменты ночного города. Скользкая плита казалась проклятием под ногами, покрытая льдом и снегом. Упасть здесь и проторчать еще пару недель в госпитале совершенно не хотелось, а опорой служили лишь крепкие каменные стены. Стражники шли мимо, не обращая на Сейсар никакого внимания, словно здесь и вовсе нет ничего необычного. Огромные ворота города казались двумя великанами, скрывающими своими прочными спинами город от внешнего раздора. Спасет ли это город в случае капитуляции? Люди спят, стража вполне бодро несет свой дозор, но успеют ли они поднять тревогу в случае внезапного нападения? Никогда ведь не знаешь, когда оно случится. Не самое время думать об этом, наверное. За вратами Виндхельма по-прежнему было холодно и бело – все занесло снегом. А ведь еще даже не зима. Полумесяц как-то саркастично ухмылялся на синих небесах. Конечно, даже луна смеется над происходящим с Сейсар, которой вовсе не до смеха. Отвага это иль дурость – с незатянувшейся раной, сломя голову, мчаться на помощь? Этот вопрос она себе не задавала, опрометчиво быстро приняв решение. Тейен в конюшнях проснулась при звуке знакомых шагов, громко и приветственно заржав. Лишние шумы тут были ни к чему – конюхи или владельцы конюшни могли проснуться, что крайне нежелательно. Кобыла была в тепле да уюте, но ехать по такому промозглому холоду небезопасно. Первым делом Сейсар в голову проскользнула мысль о том, что утепленная амуниция хранится в соответствующем месте – амуничнике. А потом ее передернуло от собственных мыслей – воровать, да еще и у простых горожан, которые этим себе на жизнь зарабатывают?! Отвратительно. Тейен пихнула в плечо Сейсар, призывая вернуться с небес на землю. Она металась в сомнениях, глядя на двери седельной. Сейс за сегодня уже и так достаточно украла – до сих пор корит себя за то выпитое зелье, а здесь конная амуниция. Может, и вовсе весь Виндхельм с собой вынести? Несколько раз взвесила она решения, и с тяжестью на сердце приняла решение. Как же мерзко скатываться практически до того же уровня, что и у разбойников, которые держат в плену Орессию уже который месяц и грабить простой люд. В темноте сложно было что-то нащупать, так что пришлось разжечь факел с помощью подручных средств. На надежном настенном креплении он разгонял тьму, как мог. Дверь была закрыта крайне ненадежно – пара засовов и щеколд. Удивительно, как эту конюшню еще не обворовали. Видимо, вся защита здесь держится только на шуме – все эти засовы очень скрипучие и шумные, вполне способные разбудить хозяев. К счастью, Сейсар удалось отпереть дверь с минимальным шумом. Ее гложила совесть изнутри в тот момент, когда она брала чужое седло и прочую теплую амуницию до такой степени, что хотелось все это бросить и пойти пешком. Как можно тише закрыв за собой дверь, спустя десять минут Сейс уже облачила Тейен в амуницию. Глаз радовался, да только душа тосковала, в голове все вертелся один большой вопрос – «Зачем?». Вот уж Сейсар не могла подумать, что когда-то попадет в такую жизненную ситуацию. Она-то планировала жизнь в сахаре прожить да умереть в золоте, а получилось все с точностью да наоборот. Запрыгнув на лошадь, чисто интуитивно она двинулась в сторону Рифтена, оставляя позади Виндхельм с его морозными кошмарами. Жизнь подкидывает все новые и новые испытания, словно бы пытаясь открыть для Сейсар новые границы ее характера весьма жестоким образом. Она все еще задавалась вопросом – почему те два бандита так поступили? Ложь ли все то, что они говорили, чтобы притупить внимание бестолковой жертвы иль суровая правда и даже их двоих можно понять? Не хватало только Сейс винить себя за смерть предателей. Какое-то ужасное чувство, которого она бы больше не хотела испытывать, нахлынуло на Сейсар в тот момент, когда они с Дальком кинулись в реку. Оно било горячим ключом, кипятком ошпаривало лицо, но отчего-то было больно не коже, а нечто другому. Оно отпустило лишь когда клинок пронзил тело лежачего Геста, и не это ли называется безумием? Поежившись от собственных мыслей, Сейсар зареклась больше не думать о произошедшем, но всякая мерзость так и лезла в голову – оттого было на душе отвратно, словно Буря Клинков и впрямь виновата перед теми двумя. «Нет, это лишь бесчестные бандиты!» - пыталась она убедить себя, держась за то, что по их вине Ори сейчас в плену у им подобным. И они поплатятся сполна за все те совершенные преступления и надругательства над Орессией. Кровь вскипала в венах, стремя глухо ударялось о бока лошади, которая отвечала на удары тихим пыхтением – мчалась со всей скорости. Прохожим, если бы такие были, могло бы показаться, что кто-то удирает от погони, в очередной раз обворовав чужое жилище. Можно сказать, что они были бы в чем-то правы. Снег с ветвей ударял в лицо, и одной рукой несущейся лошадью было управлять категорически сложно, но Сейсар знала, что медлить уже нельзя. Лучше поспешить сейчас, чем потом потерять последнего члена семьи! Стук копыт был практически неуловим – настолько быстро перестукивались между друг другом лошадиные копыта. Лошадь было жалко – она могла разбить ноги о каменную плитку, но темп Сейсар не сбавляла, пока та и вовсе не стала валиться с ног. Следуя карте, она сокращала путь, как могла, давая настрадавшейся Тейен недолгий отдых. У самой Сейс глаза слипались, по лбу стекал пот, но она знала, что нельзя позволить себе поддаться соблазну небольшого привала под деревом – достаточно уж времени она потеряла! Все эти месяцы Орессия была в башне у разбойников, а любимая сестра об этом даже не знала, убежденная, что младшая мертва. Ближе к рассвету Сейсар уже прорывалась через леса – явно не самый безопасный путь, но выбора не оставалось, ведь он был самым быстрым. Башня, судя по карте, находилась уже совсем недалеко. Карта описывала снежный пустырь и неподалеку бурно текущую реку – странное место для построения башни, а тем более для бандитского убежища. Все эти земли Сей неизвестны, ведь раньше она здесь никогда не была. Все казалось неприветливым и враждебным, словно эти деревья сейчас вырвут свои могучие корни из-под земли и начнут на Сейсар наступление. В этот момент она поняла, что сон ей просто необходим, но каждая минута была рассчитана, и среди них времени на сон не находилось. Чем ближе она подъезжала к пункту назначения, тем почему-то страшнее ей становилось. Непонятный, первобытный страх обуял его, и этой панической атаке Сей не могла найти объяснения – она остановила кобылу, в сомнениях оглядевшись – темная верхушка виднелась на горизонте. Небо светлело, предзнаменуя восходящее солнце. Все-таки Сейсар сумела за ночь добраться сюда! Это уже успех. — Жди меня здесь, – Сейсар на ватных ногах спрыгнула с Тейен, кое-как привязав ее к лежачей коряге. Лошадь сразу же улеглась на покрытую утренним инеем землю, получая долгожданный отдых. «Хоть кто-то его получит», - подумалось Сейсар, но мысли прерывала в очередной раз бросившаяся в глаза крона крепости. Перед глазами вставали самые отвратительные и кровавые картины, побудившие Бурю Клинков не медлить. Твердой походкой она направилась навстречу, возможно, своей смерти. Руки дрожали от страха, тело сковало холодом, но остановиться Сейсар уже просто не могла. Если она не сможет спасти сестру, то пусть хотя бы умрет, отстаивая честь семьи! Но умереть она не была готова. Как и любой здоровый человек в данной ситуации. В какой-то момент ей и впрямь захотелось остановиться и заныть, а еще лучше – закопаться глубоко под землю. Там-то точно ее не найдут ни драконы, ни прочие мирские проблемы! Трусость – не порок, лишь когда его в меру. Сейчас эта трусость била через край, пробуждая в Сейсар прочие негативные качества, заставляя ее останавливаться, и каждый шаг становился все менее уверенным. Хорошо, что поле пустынно – иначе над ней бы обязательно посмеялась каждая проходящая мимо курица. Как же потешно наблюдать за тщетными потугами построить из себя героя хоть один раз в жизни! Ты ведь не герой, Сейсар, и никогда им не станешь! Брось эту затею, скройся от людей, уедь жить в другую провинцию да живи себе и не горюй до тех пор, пока драконы не захватят власть над этим миром. Театр одного актера казался личным безумием – Сейсар прямо у себя на глазах сходила с ума, все никак не могла понять, почему же ей так страшно идти туда, ведь она всю ночь мчалась спасать Орессию, так что же случилось теперь? Не слушая свой внутренний голос, шепчущий мерзкие гадости, она продолжила путь, пока подножие башни не показалось полностью. Она была высока, с различными пристройками – целая крепость! Строение стояло на краю, покосившись. Удивительно, как оно вообще еще стоит? Теперь еще бы понять, где они держат Ори. Дозорные показались у входа и сверху. Буря Клинков была явно непрофессиональным воином, поэтому лезть с воинственным воплем на рожон – не лучший вариант, а пытаться попасть из лука отсюда – слишком рискованно. Приходилось выбирать менее самоубийственный путь. Решения взвесить было очень тяжело – шанс попасть в голову один к пяти, шанс устранить дозорных снизу без шума примерно такой же. Провал может стоить жизни, но все же Сейсар пошла вторым путем. Когда-то ее отвращала мысль убивать людей, она считала это аморальным, а теперь – пожалуйста, сама крадется к своей цели, чтобы подло перерезать ей глотку. И ей не было стыдно, ее не терзали сомнения больше, лишь непоколебимая решительность. Мертвое тело бесшумно опустилось на землю, сливаясь в полумраке с темным кирпичом башни. Как можно осторожнее Сейсар открыла двери, но те предательски заскрипели, выдавая свою старость и чужое присутствие. Остается надеяться, что разбойники тупы и подумают, что это зашел внутрь дозорный. За правой дверью слышался храп – ублюдки спали. Перерезать им всем глотки рискованно – кто-то может проснуться, а за ним подскочат и остальные. Она заблокировала вход всем, чем только смогла – бочками, телегами с провизией, ящиками. Это задержит их ненадолго, но в случае критической ситуации даст время для отступления. Осторожно Сей покралась вверх, по усыпанным сырой соломой каменным ступенькам. Вверху послышались шаги – значит, кому-то в сей час не спится. — Ну и где эти ублюдки?! – женский голос казался практически мужским, похожим на рев – громкий, грозный и недовольный. — Они обещали доставить девку до рассвета! — Еще не рассвет, – раздался мягкий мужской голос. Интересный контраст создавали голоса той буйной женщины и тихий, спокойный голос курящего мужчины – табачный дым доходил и сюда. — Дальк и Гест профессионалы своего дела, они-то вернутся. Значит, эти ублюдки все спланировали изначально. Они выслеживали Сейсар, пошатались с ней денек, поделившись откровениями и дожидаясь, пока жертва доверится им окончательно, а затем просто нож в спину. Уроды. Не было никакой «товарищеской смерти», братья по ремеслу дожидались их с хорошими вестями здесь, ожидая за голову последней из Бурь Клинков огромную награду от Говарда. — Эта шлюха заебала уже орать! Ее из подвала перевели на верхний этаж – номер высшего класса, нет же, все ноет! От этих слов к Сейсар сначала пришло оцепенение, а затем – неконтролируемый гнев. В руках она, словно в тисках, сжала рукоять меча. Сталь в ножнах заныла, желая упоения горячей кровью предателей. — Больно те жаловаться, зато ребята с ней здорово веселятся, – мужчина громко хмыкнул, выпуска очередной залп ядовитого дыма из легких. Сейсар не выдерживала – горечь вертелась на языке, разъедая все лицо. Глаза намокали, но спектр эмоций продолжал искрить самыми разнообразными показателями. Такого эмоционального потрясения Сейс не испытывала еще никогда – целый шквал чувств она ощутила, и внезапный выброс адреналина стал тому подтверждением. Сердце больно таранило грудную клетку, и ребра скрипели под давлением мощного органа, готовые сломаться и дать ему свободу. Отпускавшие пошлые шутки забывшиеся бандиты недоуменно обернулись о звон вынимаемой из ножен стали. Черное лезвие радостно сверкнуло в свете лампы, облизнувшись языками свечечного огня. — Нарушитель! Здесь! – проорала крепко сложенная варварша, поднимая с земли тяжелое орудие убийства – секиру, сверкнувшую в ярком свете более угрожающе, чем легкая сталь меча. Второй разбойник вскочил, отбрасывая трубку. Лицо его было испещрено самыми разнообразными боевыми символами до такой степени, что сквозь темную краску невозможно было распознать его лицо, лишь белки глаз ярко светились неразумным гневом. И не нужно было Сейсар его лицо – не оно будет красоваться на могиле. Ее не напугало ни тяжелое лезвие заточенной секиры, ни безумное лицо разбойника – в голове что-то нереально больно пульсировало. И тогда бой начался. Размахивая секирой, словно ветряной мельницей, разбойница крушила все вокруг, никак не попадая по цели. Второй ублюдок больно полоснул кинжалом руку, но эта боль казалась ничем – да она и вовсе не ощущалась! Хлынувшая из раны кровь не отнимала, а наоборот придавала сил. Жажда мести взяла свое – хотелось рвать и метать, мстить мразям по полной за всю опороченную честь семьи. Люстра над их головами неустойчиво шаталась, готовая вот-вот свалиться на одного из трех. Кому повезет меньше всех – пока что не было понятно, все были охвачены жарким танцем битвы, и такого смертельно страстного танца не сыщешь нигде! Он захватывал, утягивал и заманивал. Чтобы понять ремесло сражения, ты должен отдаться ему весь. Голова бандита полетела с плеч и укатилась в неосвещенные уголки комнаты. Заорав от бешенства, бандитка сейчас была похожа больше на безумную дикарку – размахивая секирой без разбору, она представляла опасность лишь своими спонтанными действиями, но никак не тактикой сражения. Ее захлестнул гнев, и отступать она не собиралась, способная сражаться до последней капли крови. Даже когда ее силы иссякнут, она будет биться, в лепешку расшибется, но продолжит схватку! Не выдержав таких плясок, люстра свалилась, в последний раз мерцая огоньками угасающих свечей. Бандитку придавило к земле, груз железа давил ее и не позволял сдвинуться. Откуда в ней еще нашлись силы тянуться до секиры, как до последней надежды? Неужели в ней бы нашлись силы встать и продолжить сражаться? Если да, то за что? Злорадно Сейсар наступила на ладонь женщины, а та, скрючившись под тяжестью лампы, закряхтела, не в силах закричать – из легких выбился весь воздух. Буря Клинков взглянула в эти глаза, мерцающие алой ненавистью. Ненавистью? Она ненавидит ее за то, что Сейсар вторглась на ее территорию? Или, быть может, за убийство товарища? Умеют ли они сострадать? Жаль, что она не увидит в глазах своей убийцы той злобы, что сжигала ее сейчас, но давала сил идти дальше. Жизненный свет, каким бы враждебным он не был, померк в глазах женщины, когда в нее вонзилась черная сталь. Меч входил в тело легко, как в масло, и Сейсар едва ли не наслаждалась сладким возмездием, что загашало горечь на корне языка. Взглянув на еще более почерневший от крови клинок она поняла, что все, что делается – нездорово. Какой нормальный человек станет наслаждаться убийством другого? Разве такой жизни когда-то хотела Сейсар? В зеркальном отражении лезвия она увидела свое шокированное лицо, но оно казалось неродным и чуждым, словно на нее смотрел и вовсе другой человек. «Я монстр», - крутилось в голове раз за разом. На сей раз внутренний голос был прав, как никогда. Место побоища свидетельствовало о небывалой жестокости убийцы, но для Сейс эти минуты казались секундами, словно этот бой и не был боем, а так, мимолетной забавой. Шумы за стеной привели ее в себя. Вскочив с места, Сейсар стремглав полетела наверх. Свежий воздух ударил в лицо, но сейчас даже он не казался чем-то приятным. Два возвышения разделяло подобие деревянного мостика. Орессия вполне себе может быть там, а может, как выразилась женщина, наверху. Стоит проверить сверху – как раз расправиться с парой лишних глаз. С бандитом, не вовремя обернувшись, они сцепились в бою на каменном мосту, что вел на ту сторону обрыва. Высота отсюда казалось катастрофически огромной, оступишься – и будешь лететь вниз, к реке, пока не расшибешься в лепешку об острые клыки скал. Бандит оказался крепким орешком, но вскоре полетел вниз. Ему вслед Сейсар смотреть не стала, не желая упиваться видом его жестокой смерти. Стоило ей шагнуть вперед, как где-то снизу раздался громкий, звонкий выстрел, а в следующую секунду ей пронзило резкой болью плечо. Не стесняясь собственного крика, она схватилась за раненое место, зажимая его, но кровь лилась через край – руки потемнели, окрашенные в багровый. — Эй! Не свою ли ты сестренку ищешь? – насмешливо проорал бандит, держа на Сейсар прицел арбалета. Штык смотрел прямо на нее, а новый болт готов был сорваться и повторно поразить податливую цель. — Спустись сюда, если не хочешь, чтобы она полетела вслед за тем парнем! Мужчина шагнул с деревянного мостика назад, в тень. Он терпеливо будет дожидаться, зная, что верная сестра, поддавшись собственным инстинктам и забывшая о всякой осторожности, полетит навстречу своей смерти, глотая наживу. Рывком вырвав из плеча болт, Сейсар еще раз завопила – он засел довольно глубоко, и пустая дыра хлынула новым потоком крови. Ее срочно нужно было чем-то забинтовать – потеря крови Сейс сейчас крайне нежелательна! Действие целительного зелья блокировало боль от раны в животе, но одной дозы не хватит, чтобы быстро восстановить организм. Как могла, Сейсар зажимала рану, спускаясь вниз. Перед глазами красная пелена застилала все, и мир казался одним сплошным багровым пятном. Разбойник, увидев свою покорную цель, напоминающую барашку, вольно идущую на бойню, опустил арбалет, и тот угрюмо уткнулся штыком, словно носом, в землю. — Парни, приведите девку! Он щелкнул пальцами. С ненавистью Сейсар сверлила его взглядом, а тот, в свою очередь, лишь упивался чувством ее гнева. Звуки человеческих рыданий, таких родных, отозвались звонко в голове – глаза расширились, готовые выпрыгнуть из орбит. По обе руки мерзкие бандиты приволокли Орессию, едва способную ходить – она спотыкалась, путалась в собственных ногах и громко рыдала. Сей громко охнула, глаза наполнялись слезами, и та боль, которую она почувствовала сейчас, при виде искалеченной сестры, не могла сравниться ни с какой физической. Да лучше бы ей обе ноги разом отпиливали – это было бы не так больно чем то, что она сейчас наблюдала! Видеть такой сестру после долгой разлуки, а тем более, после потери семьи – худшая боль из возможных. Когда-то богатое и драгоценное платье, изорванное всюду и оборванное до колен, обнажало тощие ноги, синие от синяков и запекшейся крови – над ней надругались и явно не один раз. Ранее ее серебристые волосы приобрели темный оттенок из-за грязи, пыли и копоти. Она была доведена до истощения, и преобразовавшееся до неузнаваемости бледное, когда-то румяное и лучезарное личико взмокло от слез. Ее накрыла мощная истерика – бедняжка не выдерживала всего того потрясения, пережитого за последние месяцы, и происходящего ныне. Сейсар, обливаясь слезами, не отставала от сестры. Они тянулись друг к другу, и Сейс уже была готова подорваться и сама помчаться к Орессии, расталкивая на пути всех! Оцепенением ее приковало к земле, не давая возможности даже двинуться. — Давай же, шалава, поздоровайся с сестричкой! Громкий хохот бандитов казался одной большой насмешкой жизни над Сейсар и Орессией. Они обе почувствовали себя загнанными в клетку зверями, которых вынуждают драться насмерть ради человеческой забавы. Полоснув спину Ори ножом, бандит громко загоготал, мощно толкнув ее вперед, даруя иллюзию свободы. Несчастная девушка вылетела на мостик, валясь с ног и громко рыдая. Найдя в себе силы подняться, Орессия вскочила, и, спотыкаясь, рванула к сестре, прикрывая разрывы на платье. Она практически упала ей в объятия, крепко стискивая сестру в руках настолько сильно, насколько может сделать это ослабшими руками. Она хваталась за нее, как за последнюю уходящую надежду, умоляя забрать из этого кошмара. «Я заберу тебя, заберу!», – сквозь беззвучные рыдания шептала ей на ухо Сейсар, пока Ори сходила с ума. Они не слышали ничего, ни чертовски омерзительных издевок разбойников, ни других посторонних звуков, способные лишь вслушиваться в рыдания друг друга. Обе сестры знали, что все это – забава для разбойников, шоу в Колизее, похожее на гладиаторский бой. Они наслаждались моментом воссоединения, Орессия – закончившимся кошмаром, Сейсар – спасением сокровенного. Звон в ушах никак не унимался, с организмом происходило что-то странное – перенапряжение для Сейсар сейчас было смертельно опасно, как и говорила Меродолия. После такого она ни за что не жалеет о том, что стремглав мчалась на спасение сестры, и корит себя за то, что не пришла раньше. — Прости меня, молю, прости за то, что я не пришла раньше! Странный звон вывел Сейсар из этого мерзкого состояния междумирья, и кряхтения сестры пробудили разум от спячки. Объятия ослабли, и старшая сестра в недоумении посмотрела на свои окровавленные руки. Отстранив сестру, Сей взглянула на нее. Орессия схватилась за лицо сестры, но руки ее не слушались – она уходила из жизни слишком быстро, так как была ужасно слаба. Шокированные небесно-голубые глаза забегали по расплывающемуся лицу Сейсар спонтанно, пытаясь ухватиться за хоть какие-то четкие частицы, но все без толку. Светлые очи возвелись к светлеющему небу, навечно теперь созерцая рассвет. Разбойник опустил арбалет, а его подручные ехидно заржали, словно над только что услышанным анекдотом. Пустым взглядом Буря Клинков смотрела на стеклянные глаза сестры, в которых застыли выступившие слезы. Хохот разбойников и рыдания сестры в голове смешались в одну кашу, Сейсар тошнило, как в центрифуге. Легкие истратили все резервные запасы воздуха, дышать было нечем, они словно бы вновь наполнились студеной речной водой. В порыве истерики она пыталась вдохнуть, держа на коленях мертвое тело, но ничего не получалось. Любые пути кислорода словно бы заблокировались. От количества выплаканных слез белки глаз налились красным – откуда в ней еще находились силы плакать? Тело не слушалось, нужно было встать, но Сейсар и не хотела. Хотелось уже как можно скорее воссоединиться с сестрой. Очередной болт был нацелен ей в голову. — Ну уж нет, достаточно я посмеялся, одно и то же два раза неинтересно. Бери свой клинок! — Убей меня, – слабо прошептала Сейсар, глотая очередной ком истерики. Бандиты в очередной раз прыснули. — Обязательно, дорогуша, непременно! Но сначала возьми свой сраный ковыряльник и покажи нам, как ты отстаиваешь честь своей «семьи», если этот сброд можно назвать таковым! Болью в ушах отдавалась едкая желчь, вместо слов слетающая с поганых уст рабойника. По приказу бандита слабой рукой Сейс вынула меч из ножен – боле не подбадривал ее его звон. Один из громил ринулся прямо на нее, наперевес размахивая своим мечом. Сейсар была сейчас слишком слаба, руки дрожали, и после пары отраженных ударов клинок выскользнул из рук. Мощным ударом по челюсти громила откинул ее куда подальше, добавив разок-другой ногой, но не добивая, побуждая взять меч. Сражаться обоим было неудобно, но все же остальные двое упивались зрелищем, ободрительно свистели и хлопали, словно это и впрямь какая-то гладиаторская битва в Колизее с отсеиванием слабых. Она роняла меч раз за разом, и ее заставляли ползать за ним, поднимать его снова и снова, и родной клинок в руках казался все более тяжелым с каждым разом. Садисты-бандиты не добивали ее, дожидаясь, когда измученная жертва, как загнанная дичь, от изнеможения помрет сама, ведь даже когда Сейсар будет умолять о смерти, они ей ее не подарят. Дичь всегда вкуснее, когда умирает медленно. В очередной раз упавшая и обессилевшая Сейсар возвела глаза к небу, задаваясь вопросом – почему они никак не добьют ее? Неужели они готовы хоть целую вечность наблюдать за ее страданиями? А эти боги, где они сейчас, когда она переживает все эти издевательства? Да нет никаких богов! Этот кошмар казался вечностью – ее швыряло из стороны в сторону. Громила, схватив ее за шею, поднял безвольное тело над землей, способный прямо сейчас скинуть ее с моста, но он этого не сделал. Им ведь нужно шоу, а так неинтересно! Разбитой куклой Буря Клинков рухнула на землю. Меч предательски отскакивал все дальше, Буря Клинков, потерявшая всю гордость этого клана, унижалась и ползла за ним, бесполезно поднимая его снова и снова. Сломленная и разбитая, Сейсар в очередной раз поднялась на ноги – давно перестала считать, сколько раз уже падала. Лицо, разбитое и окровавленное, в глазах мучителей казалось отдельной темой для шуток. Громила, никак не устающий от пыток, мощным ударом заехал оппоненту под челюсть. Пошатнувшись, Сейсар сплюнула кровь, но не упала, опираясь на меч. Подивившись таким успехам, бандиты торжествующе засвистели. Ублюдки. Наотмашь разбойник ударил ее по лицу, и она вновь отшатнулась, отойдя на пару шагов и хватаясь за больное место, но не упала. Разбойникам становилось все интереснее наблюдать за муками Сейс. Мучитель врезал в больное место – в живот, из-за чего она отлетела, рухнув на землю. Кричать уже не было сил, она могла только хрипеть да кашлять темными сгустками крови. Место удара сковало болью, тело ударило судорогой. Сейсар понимала, что долго не продержится под таким напором. Громила, наступив ей на место удара и наслаждаясь ответными подергиваниями измученного и ослабевшего тела, с каким-то мерзким наигранным сочувствием взглянул на свою жертву. — Хочешь сдохнуть – не вставай. Плюнув ей в лицо, словно не видя вообще разницы между ним и землей, громила развернулся и пошел к началу моста. Едва сумев поднять руку, Сейсар стерла с лица грязь и кровь, а заодно и чужой плевок. Как же омерзительно. Таких унижений она не терпела никогда, да и не могла подумать, что когда-то и такое придется пережить. Долгожданного добивания хотелось сильнее, чем простой капли воды. Повернув голову, в очередной раз Сей увидела лик сестры, по-прежнему пусто глядящий в небо. От такого зрелища по телу прошлись мурашки, а когда Сейсар дотронулась до руки Орессии, убедилась, что она холодна, как лед. Ее глаза сейчас казались двумя осколками ледышек, губы посинели. От осознания того, что она больше никогда не засмеется звонко над глупыми шутками старшей сестры, хотелось завыть навзрыд еще раз, но сил рыдать уже не было. Беззвучные всхлипы давались с болью – живот ныл, нанесенные раны наливались кровью. Эти ублюдки отняли самое драгоценное и последнее, что осталось у Сейсар. Отняли чужую жизнь и в ус не дуют, наслаждаясь чужими страданиями. Это они больны и ненормальны, а не Сейс. Они должны сдохнуть в самых отвратительных муках, они – нелюди! Даже перед закрытыми глазами стоял образ мертвой Орессии. Это сводило с ума. Отчаянно игнорируя боль в животе и онемевшие ноги, Сейсар нащупала рядом меч и лишь благодаря нему поднялась. Бандиты, видимо, сами такого не ожидали, удивленно заохав. А им-то что – еще больше веселья! Громила, тяжко вздохнув и всем своим видом давая понять, что зря Сей избрала такой путь, двинулся в очередной раз на нее. Все ссадины и раны заныли новой болью, дрожащие руки едва держали меч, готовые вот-вот его уронить. Клинки скрестились, и Сейсар, пыхтя и напрягая все тело, смогла перевесить и отбить удар. Мечи громко звенели, то и дело скрещиваясь – Сейсар наконец начала наступать на бандита. Тот, недооценивший уже почти мертвого соперника, начал сражаться в полную силу – удары стали более резкими и сильными, но сам громила был крайне неповоротлив. Это давало некое преимущество, хотя и сама Сейс едва уклонялась от тяжеленных ударов, готовых разрубить тело напополам. Насквозь пронзив бандиту грудь мечом, Буря Клинков наблюдала, как с его проклятой пасти сочилась его нечистая кровь, а он, закашлявшись, попал кровью и на своего мучителя. Крепкая туша полетела вниз, а на шокированную двойку смотрело острие, орошенное кровью их товарища. Со лба стекал пот, смешиваясь с кровью и заливая глаза. Сейсар не видела даже, кого атакует, сражаясь почти слепая. Расплывающийся силуэт ловко уворачивался от всех ударов – они были увесистыми, тяжелыми, и с каждым разом в Сейс оставалось все меньше сил. Они уходили, но откуда-то возникали новые – сила воли строилась заново, крепость пала, но фундамент ее остался нетронутым. Хотелось мстить, отчего-то Сейсар была уверена, что пока убийцы не умрут сами, она не погибнет. Точно не погибнет – не в этом бою и не от рук мерзких бандитов, не имеющих понятия любви и чести! Голову бандита с арбалетом пронзил клинок – он закряхтел, но смертельная рана быстро умертвила его. Печально даже с какой-то стороны, эта мразь заслуживала больших мук! Лицо его затекло кровью, глаза навыкате, в которых зрачок казался настолько крошечным, что едва ли не терялся в белом море. Эта мразь заслуживала больших увечий! Последний, третий, стоял в ступоре, но когда понял, что Сейсар намерена продолжать сражаться до последнего, с ревом кинулся на нее. Этот сражался хуже остальных, словно и не умел вовсе – его убить не составило проблем даже для смертельно уставшей Сейсар. Его мертвое дело, задергавшись, упало навзничь в ноги Сейс. Странно было смотреть на это все – дорожки крови, свидетельствующие о не самых приятных сценах, произошедших здесь, тела разбойников, что только что заливались смехом, угорая над слабостью чрезвычайно храброй Сейсар. И где они сейчас? Меч вернулся в ножны, а Сей, развернувшись, посмотрела на горизонт. Солнце поднималось, освещая холодную землю, остывшую за ночь. Отсюда нужно было убираться как можно быстрее, но ноги не двигались, словно бы вросшие в мост крепкими корнями. Глаза закрывались сами – веки казались нереально тяжелой ношей. Солнце раскидывало свои лучи по округе, совсем неласково кладя свою светлую лучезарную руку на взмокшую голову. Эти прикосновения теплого солнца не ощущались, а тем более не казались ласковыми и заботливыми. Моральное опустошение пришло вслед за физической слабостью, когда хотелось валиться с ног от изнеможения. Но кое-что она не могла оставить просто так. Подняв холодное тело младшей сестры на руки, легкое и практически невесомое, Сейсар отправилась вниз по лестнице, уходя из проклятой башни. Она не смотрела по сторонам, передвигаясь на удивление тихо, словно сама судьба велела всем препятствиям расступиться перед ней. Она уходила, оставляя позади все пережитое. Если бы было можно, она б никогда не вспоминала пережитое за проклятые два дня, но неизгладимый след на сердце оставили минувшие дни, и тело Орессии, что сейчас мирно лежало у Сейсар в руках, тому свидетельствовало. Холодный ветер дунул в лицо, заставляя раны и ссадины болезненно заныть в ответ на дыхание утреннего мороза, но боль уже едва-едва чувствовалась. Почва казалась воздухом, абсолютно не ощущаемая под ногами. Проклятая башня оставалась позади на рассвете нового дня.