* * *
— А потом я ему такая р-раз — и стрела прям промеж глазниц! — И тебя это забавляет? — Меня вообще смерть забавляет. Смешная штука, да? Кого-то черви в земле едят, а кто-то эту землю топчет бессовестно. Это было три дня спустя. Они сидели во дворе форта и пили пряный эль. Был самый разгар дня. Солнце ярко светило, но тепла все еще не было — стояла мерзкая прохлада, какая бывает в промежутке между зимой и весной, когда сохнет кожа и трескаются губы, лед становится скользким, а снега понемногу чернеют. Они вели весьма непринужденный диалог — Меродолия решила попытаться разговорить Марка, прекрасно зная, что его напрягает одно только ее присутствие. Но со спутниками ведь нужно налаживать контакт, не так ли? У нее, в общем-то, получилось: они болтали и собеседник не выглядел особо напряженным. До момента, когда речь зашла об убийствах. — Я не представляю, — сказал Марк с какой-то брезгливостью, — как можно… еще и в Братстве… — Тише, — шикнула она на него, — будешь об этом на весь форт кричать? Во дворе не было совершенно никого. — Извини. То есть, ты бы даже вернулась туда? — Естественно! — отвечала Меродолия, удивленная таким вопросом. — От семьи не отказываются! Вот Сейсар — она ведь тебе семья? Марк вдруг вспыхнул и замялся: — Да. — Ну вот, — Меродолия совершенно не обратила внимания на его забегавшие глаза, — ты же поэтому все еще за ней таскаешься? Вот и я так с Братством. — А ты разве не по той же причине все еще тут? — А это, братец, — она подняла указательный палец, будто прерывая его, — уже сугубо личное. Он с вопросом во взгляде посмотрел на Меродолию, но она лишь сделала очередной глоток из кружки, а затем заулыбалась своей привычной улыбкой ленивой кошки. — Есть у меня одна история. Недавно, вот… — Слушай, так уж вышло, что слушать потешные истории об убийствах за деньги мне не очень-то и потешно, поэтому я бы предпочел сменить тему. — Не только ведь за деньги! Еще и за идею! — будто бы обиделась Меродолия, но быстро вернула прежнее выражение лица. — Ну тогда ты, может быть, хочешь поговорить о магии? Или о верных способах соблазнить любую девушку? Марк злобно посмотрел на нее, и Меродолия, довольная своей выходкой, расхохоталась: — Да расслабься, старина, я же всего лишь по-дружески подтруниваю. — Как смешно, — проворчал Марк, от отчаяния делая крупный глоток, чтобы отвлечься на обжигающую боль в горле после крепкого напитка. — А ты прямо-таки мастер в совращении девушек? — Я, дорогой мой друг, мастер в совращении кого угодно. Ты только попроси — и я преподам тебе пару уроков. — Спасибо, не нуждаюсь, — со злобой отвечал он, зная, что Меродолию это лишь веселит. Они обернулись на звук. Где-то далеко копыта быстро стучали по влажной земле, пугая переполошенных птиц, которые верещали в небе несвязную песнь. Послышалось усталое фырканье. Звук копыт все приближался, пока, в конце концов, не скрипнули ворота. Стук замедлился. Еще минута, и показалась голова поджарой высокой Тейен, на пегой шерсти которой сверкал пот. Сейсар, прятавшаяся будто от всего мира в тяжелом темно-сером меховом плаще, скинула капюшон, и два розовых лица улыбнулись ее бледному и вытянувшемуся. Она не выглядела очень уж отдохнувшей и не светилась счастьем. Марк и Меродолия поднялись, тут же зашагав к ней. Сейсар расседлывала кобылу. — Вы посмотрите-ка, кто здесь у нас! — торжественно объявила Мер, широко раскрывая руки будто для объятий. Сейсар, сняв седло, лишь покосилась на них диковатым взглядом, и продолжила снимать амуницию. Меродолия переменилась в лице. — Все в порядке? — Да, — уверенно отвечала Сейс, — я устала. Хочу просто напоить Тей и завалиться спать. Уставшей она совсем не выглядела. Перепуганной, напряженной — определенно да, но они оба прекрасно знали, как выглядит уставшая Сейсар. Сейчас перед ними стояла Сейсар, которую что-то мучительно волновало. Ее не было три дня, а ведет она себя так, будто съездила на небольшую прогулку в лес. Вдруг взгляд Меродолии задержался на ее голени, где штанина была разорвана, а под ней виднелась розовая повязка. — Тебя что, ранили? — Пустяки, обычные бандиты. — Что-то мы вдоль озера не обнаружили никаких бандитов, — с подозрением вмешался Марк. — А я ехала не вдоль озера, — она старалась выглядеть уверенно, но взгляды друзей не смягчились, продолжили терзать ее острыми иглами подозрений. От этого становилось больнее, чем от раны в ноге. Пнув здоровой ногой ведро с водой к расседланной Тейен, Сейсар развернулась к ним, сделала было шаг, чтобы обойти и Марка, и Меродолию, а потом вдруг зависла. На лице ее на секунду проступило такое невыносимое отчаяние и мука, что оба испугались. Сейсар отшатнулась назад и тяжело опустилась на бревно. Она уткнулась лицом в собственные ладони и издала долгий, мучительный выдох. — Блять. — В следующий раз научись врать, дорогуша, — укоризненно покачала головой Мер, — давай, рассказувай. Сейсар не сразу подняла голову. Глаза покраснели, а лицо ее побледнело еще больше — вместе с волосами, она была похожа на снег. Сейс вытянула из кармана смятую окровавленную бумажку и протянула ее друзьям. Меродолия, догадываясь, что это, должно быть, записка, не брала ее, а Марк медлил, понадеявшись на Мер. Тогда она злобно зыркнула на него исподлобья, и Марк поспешно взял и развернул мятую записку. — Прочти вслух, буду я тут еще из-за твоего плеча выглядывать, — деловито заявила Меродолия. Марк молча повиновался. Кривым почерком были выведены буквы, написанные, скорее всего, в спешке. Он тихим голосом произнес одну за другой, и из кривых букв вырисовалось ужасное послание: «Садитесь на корабль «Северная дева», что пришвартован в Вороньей Скале. Отправляйтесь в Виндхельм и начинайте поиски. Ваша цель — Ложная Драконорождённая, известная под именем Сейсар Буря Клинков. Убейте эту тварь, пока она не попала на Солстхейм. Сделайте это, и Мирак будет вами доволен.» Меродолия нахмурилась и помрачнела. Марк ошарашенно поглядел на Сейсар. Лицо ее сделалось уже похожим на лист бумаги — ее разрывали сомнения, боль и страх. — Кто такой этот Мирак? — вопрошала Меродолия, будто действительно надеялась на сколько-нибудь внятный ответ. — Я не знаю, — сказала Сейсар, вновь наклоняясь вперед и утыкаясь лицом в ладони, — но я знаю, что нам надо на Солстхейм. Друзья вытаращили на нее глаза, как на полоумную. Что значит «надо на Солстхейм»?! Ведь в Скайриме куча проблем, а она говорит о Морровинде! — Мне снилось, — объясняла она через некоторое время, дав им оправиться от шока, — что-то странное уже несколько раз. Какие-то не то пески, не то пепел, черная жижа… я не понимаю, к чему все это. Но я знаю, что там мой брат. — Сейсар, но твой брат… — Скажешь, погиб? — перебила она Марка, — нет, он не мог, это был бы не Деон. Как же раньше я не сообразила… что он жив. Она поднялась с бревна и начала ходить кругами, потерянная и отчаявшаяся. В покрасневших глазах, однако, не стояли слезы, но Сейсар выглядела так, будто находится в бреду и совершенно не узнает никого и ничего вокруг, словно незнаком ей этот форт, Меродолия с Марком, озабоченно глядевшие на нее, будто существует только она одна в целом свете. Теперь-то они и обнаружили на ее лице знакомые следы смертельной усталости, будто Сейсар совсем лишилась сна. Темные круги расцвели под глазами. — Так почему он не покинул остров? — осторожно спрашивала Меродолия. — Потому что что-то не так, очевидно же. Что-то не дает ему уйти. Я сплю и вижу, как он будто бы порабощен, я работаю его руками… и еще этот Мирак, который охотится на меня. — То есть ты считаешь, что мы должны бросать эпопею с драконами и лететь, сломя голову, в Морровинд? И с чего ты взяла, что он за тобой именно охотится? — Мне снился и Алдуин перед тем, как Хелген был сожжен. Думаешь, тоже совпадение? И гибель семьи, если уж так подумать, тоже явилась ко мне во сне. О, проклятие, — в отчаянии протянула она, — это именно охота, потому что после того, как мы с Сераной вышли из Каирна, в Солитьюде мы попали на свадьбу какой-то богатой шишки. Невесту, однако, грохнули, но еще явились культисты и устроили побоище… культисты в таких же одеждах, что и в этот раз. Они внимательно слушали, стараясь быстро переваривать все сказанное. Меродолия была в курсе инцидента на свадьбе. Гибель Виттории — дело рук Братства, как ей рассказал Назир, но о культистах он не упомянул ни слова. Мер смотрела на нее с недоверием, словно на умалишенную: — То есть, ты навлекла на себя гнев какого-то Морровиндского культа? Сейсар ответила ей молчаливым кивком. — И ты считаешь, что нам следует на это отвлекаться? — Да ебись ты конем, ты считаешь, что мой брат, застрявший на этом проклятом пепелище — не то, на что следует отвлекаться? — рявкнула она в исступлении так внезапно, что Меродолия дернулась, а Марк несколько напрягся, — ты совсем не видишь связи? Деон порабощен какой-то ебической мистической силой, которой зачем-то нужна еще и я, тебе это ни о чем не говорит? Или ты совсем забыла, как хотя бы примерно выглядит семья? Меродолия давила внутри молчаливый гнев, сердито поджав губы и нахмурившись. Марк покосился на нее. На щеках Мер расцветал пунцовый румянец. Обида глубоко ранила ее сердце. Остыв, Сейсар сделала глубокий досадный вздох: — Я не смогу сейчас одолеть Алдуина. Просто не смогу. Я даже боюсь представить, что меня ждет. Я за это время освоила всего несколько Криков, и то не в совершенстве. Я хуевый Довакин. Просто ужасный. Она вновь опустилась на бревно, пристыженная самой собой. Повисла гнетущая тишина. Взгляд Меродолии понемногу смягчался, но Сейсар не становилось легче. Тейен махнула хвостом в стойле и тихо фыркнула. Все будто кануло в непроглядно темную пропасть, откуда нет выхода. Обрушился в нее горизонт вместе с городами и людьми, и мир погрузился во тьму, в какую, наверное, его хотел погрузить лорд Харкон. Молчаливый Марк в смятении смотрел куда-то в землю, когда Мер вдруг прервала молчание: — Наверное, ты права. Ведь, если так подумать, по душу Довакина охотится какой-то безумец, а раз у него есть целый культ, то вряд ли это всего лишь чья-то несмешная выходка. И там, я думаю, у тебя будет время подтянуть свое довакинство. Сейсар подняла взгляд на Меродолию и была удивлена тому пониманию, что обнаружила там. В очередной раз. Даже после встреченной грубости, которую Меродолии пришлось с гордостью проглотить, там все еще есть нерушимая дружеская симпатия. Сейс даже стало стыдно за то, что она так вспылила. — Мы не задержимся там долго, — проговорила Сейсар, будто бы вслух успокаивая себя саму, — а если что-то случится здесь, в Скайриме, то Серана сообщит нам… да, пожалуй, Серане лучше будет остаться. Никто из них не заметил, как потяжелел взгляд Марка, скромно стоявшего рядом и не вмешивающегося в их диалог. Ему стало вдруг ужасно горько, будто редьки пожевал, и в горле встал неприятный осадок. — Но Солстхейм — это место совершенно дикое и опасное для Скайримского обывателя. Одни мы там сгинем очень быстро, поскольку не имеем должного представления о тамошней, скажем так, «флоре и фауне». Посему, — выпрямилась Меродолия, стремясь таким образом обратить на себя еще большее внимание, — есть у меня кое-кто на примете, кто сошел бы за нашего путеводителя. Но боюсь, что ему это не понравится. Марк очнулся, вышел из своих скорбных мыслей, когда Меродолия кивнула на него. — Помнишь старину Херегарда? — она обращалась все еще Сейсар. — Он же данмер. Родом как раз с этого острова. — Шоровы кости! Нам что, проблем мало? Ругань недоверчивого Марка была пропущена мимо ушей, что, стоит признаться, несколько разозлило его. Меродолии было все равно на его нытье — она ждала лишь слова Сейсар, которая ставила безопасность группы в приоритет. Помолчав некоторое время, она кивнула: — Да. Было бы неплохо. — Чудесно. Мне не проблема его разыскать, хотя он, стоит признаться, изворотлив, как уж в казане… может быть, придется даже за ним побегать. Сейсар слабо, но благодарно улыбнулась ей: — Спасибо, Мер. Меродолия отвесила ей театральный поклон и поспешно удалилась. Марк остался стоять на месте. Он вдохнул полную грудь свежего воздуха, стараясь очистить собственные мысли. Затем он раскрыл глаза и поглядел на Сейс. Прежде, чем начать диалог, он опустился рядом с ней на снег. Она выглядела менее потерянной, теперь в глазах заблестела какая-то надежда. Он не осмелился высказать ей предположение, что брать Херегарда с собой, возможно, сомнительная идея — не хотел губить этот проблеск веры в лучшее. Он видел его всего один раз, но уже той встречи Марку хватило, чтобы понять, насколько этот остроухий опасный и неуравновешенный. Он метался неподалеку от Рорикстеда и сжигал все направо и налево. Словом, восторгов по отношению к нему Марк отнюдь не питал и считал, что его присутствие в команде обернется еще большими проблемами. Но, увидев живую искорку во взгляде Сейсар, Марк подавил свое возмущение. — Ты прямо уверена, что мы найдем там… — он запнулся, словно стараясь понять, какой титул применим к брату своей бывшей госпожи. Называть его по имени было совершенно непривычно, — Деона? — Марк, в наши времена ни в чем нельзя быть уверенным. Особенно мне. Мне иногда кажется, что уверенность придумали другие люди, чтобы утешаться. Своего рода религия — замысел у них один, а толку никакого. — Мне было бы интересно поглядеть на него, если он и впрямь жив, — отвечал Марк чуть погодя. Со стороны ворот донеслись веселые разговоры. Очередные Стражи возвращались из своего патруля по территории Рифта, довольные тем, что все чисто и тихо. Приятно было видеть их в хорошем расположении духа, слышать заливистый смех, а уж вечно хмурое лицо Израна, живого и здорового, было настоящей отдушиной. Звонко залаяли собаки на улице, дружелюбно виляя хвостами, высунув розовые языки и растопырив ноздри. Они принюхивались, узнавали запахи и радостно суетились. Жизнь шла здесь, будто Скайрим не раздирает война и драконы, а теперь еще и некая угроза, идущая с когда-то Скайримского острова. Сейсар старалась утешить себя, убедить в том, что угроза это не может быть глобальной, что это всего лишь какой-то безумец, но в словах Меродолии была истина: кому, иначе, может понадобиться жизнь Драконорожденного? — Я тоже, Марк. Я тоже.* * *
Меродолия собралась молниеносно и выехала в тот же вечер по своим шпионским делам. Сейсар было очень интересно, как она собирается найти этого чуднóго данмера, который, по словам самой Меродолии, подобен «ужу в казане». Но Мер, заговорщически улыбаясь, держала это втайне, интригуя тем самым еще сильнее. Когда Мер села на Тристана, Сейсар похвалила выбор новой одежды — так, просто к слову, чтобы поддержать ее, а реакция была такой бурной, что Сейс даже удивилась: Меродолия вспыхнула и даже приоткрыла губы, будто не ждала такого от нее. А затем, выйдя из оцепенения, поблагодарила Сейсар и коварно подколола ее, что неплохо бы и ей самой прикупить чего, пока накопленные гроши не канули в Обливион. Раздраженного вздоха Сейсар Меродолия уже не слышала, поскольку пришпорила коня, двинула дополнительно хлыстом и на огромной скорости промчалась через укрепленные ворота Стражи Рассвета, а вскоре и вовсе скрылась в лесах Рифта. Сейсар проводила ее взглядом и вернулась в форт, где все шло своим чередом. В тот же день они с Марком решили сообщить все Серане, как полноценному члену их расширяющейся команды. Они собрались в тихом уголке за небольшим столиком, где никто не мог бы их потревожить. Тогда Серане объяснили всю подноготную. Она внимала сказанным словам, и на лице ее все сильнее проступала озадаченность. — Таким образом, — вздохнула Сейсар, наклоняясь над столиком и ладонями упираясь в него, — мы отправимся на некоторое время на Солстхейм, но, поскольку нам не нужна столь большая группа ради столь маленького дела, твоя миссия будет сосредоточена здесь. Она будет заключаться в том, что ты будешь докладывать мне о любой угрозе со стороны драконов. Алдуин притих, как и его собратья после нападения на Рифтен, но они накапливают силу, и если случится что-то серьезное, что ж, нам придется все бросить и вернуться. Все это, конечно, если ты не имеешь возражений. Свет свечи танцевал огненным бликом на задумчивом бледном лице Сераны. Чуть погодя, она взглянула на Сейс и легонько улыбнулась: — Слова лидера. Значит, вы все решили? Сейсар кивнула. — Да. Как только вернется Меродолия, мы седлаем коней и едем за Херегардом. — Мирак, Мирак… — проговорила Серана, будто стараясь распробовать это имя, перекатывала его на языке и силилась вспомнить, — мне подозрительно знакомо это имя. Сейсар вскинула брови, Марк озадаченно поглядел на Серану. Тогда она встала и начала ходить туда-обратно, словно это помогало лучше думать. — Имя больно древнее, — рассуждала она вслух, будто отключившись от своих приятелей, а затем вдруг переменилась в лице — Серану будто осенило, но своей догадке она не была рада. Она недоуменно поглядела на них, а затем, встретив встревоженные взгляды, поспешно стала объяснять. — Что вам известно о Драконьем культе? Марк отвел взгляд и почесал в затылке. Сейсар понадобилось порыться в памяти, чтобы вспомнить; — Это ведь ребята, которые почитали драконов, так? Кучка вымерших нордских драконопоклонников? — Что-то вроде. В Меретическую эру, когда Исграмор высадился в Тамриэле с атморцами, предками нордов, они принесли с собой религию в богов-животных. Среди них был дракон, и из этой религии вытек Драконий культ, провозгласивший своим главным божеством Алдуина. Драконьи жрецы получали от него свои маски как символ своего могущества. Если мне не изменяет память, Мирак был одним из жрецов, но восстал против своих владык-драконов. Больше я о нем, к сожалению, ничего не могу сказать. Марк изумленно слушал ее рассказ, словно какую-то сказку. — Серана, да ты целая кладезь знаний! Она благосклонно улыбнулась ему. Сейсар хмурилась, переполняемая мыслями. — И что? Насколько он опасен? — Если твои преследователи — не ополоумевшие фанатики и любители поклоняться мощам, то весьма, ведь он как-то восстал из мертвых. Если так, то это обернется нам худо. За ним могут подняться и другие доныне покойные жрецы, но я даже не представляю, как. Сейсар выругалась себе под нос. Проклятие. Сначала драконы, теперь прихвостни драконов, дальше что? — А эти ребята были вообще в курсе предназначения Алдуина Пожирателя Миров? У него весьма говорящее имя, нет? — Потому, полагаю, и поклонялись. Драконов ведь почитали за их силу, частью которой они снисходительно одарили жрецов и позволили править от их имени. Но, как видишь, не всех такой порядок устраивал. Если в Атморе они сохраняли мир между драконами и людьми, служили таким средним звеном между ними, то в Тамриэле они сделались тиранами, и против них восстали люди. Даже некоторые драконы к ним примкнули. — А почему восстал Мирак? И как ему удалось победить? — спросил Марк. — Древние легенды гласят, что он был первым Драконорожденным. Он научился поглощать драконьи души. Зачем восстал — не знаю, вряд ли из благих побуждений. Об этом периоде в истории мне известно не так уж много, поскольку свидетельств сохранилось весьма мало, а конкретно фигурой Мирака я никогда не интересовалась. Сейсар прикрыла глаза и опустилась на стул. Она страдальчески возвела глаза к потолку, вопрошая: «Боги, за что?». Картина несколько прояснилась, однако, как ни парадоксально, вопросов стало еще больше, а ответы закончились. За ответами придется ехать на Солстхейм. У Марка кипела голова. — Спасибо, Серана. Значит, наше путешествие может подзатянуться. Да чтоб мне Ауриэль колено прострелил, что же мне теперь, на две части разорваться?! Она издала гневный полурычащий выдох. Все будто опять стало безысходно и бессмысленно. Там война, тут драконы, там жрецы, благо хоть с вампирами разделаться удалось. Они сидели в тишине некоторое время. Серана пристально смотрела на Сейсар, а затем спросила: — Могу я проводить вас до Виндхельма? Сейсар, не сразу опомнившись, удивилась ее вопросу: — Конечно. — В таком случае, буду ждать сигнала, — она будто намеревалась уйти, но осталась стоять на месте, а потом вдруг подошла и положила ладонь на плечо Сейсар. Она, не ожидавшая такого жеста, подняла на нее глаза. — Ты спасешь брата, уж я-то знаю. А Мирак… если ты сумела одолеть моего отца, то он-то уж тебе точно под силу. Несильно хлопнув ее по плечу в ободряющем жесте, Серана удалилась. Марк и Сейсар остались сидеть в тишине, каждый наедине со своими мыслями. «Да, вот только вместе со мной было несколько десятков натренированных бойцов», — мрачные мысли заполоняли голову, точно та темная жижа из сна. Тряхнув головой, точно после дурного сна, Сейсар взглянула на Марка и обнаружила на его лице тяжелую, нескрываемую нерешительность и сожаление. Что-то так и разъедало его изнутри, разрывало, как и ее саму, на две части. Сейсар сразу догадалась, в чем дело: — Скажи ей. Марк, опомнившись, посмотрел на нее, но сохранил то же выражение на лице. Теперь он и сам был потерян, как Сейсар тогда, по возвращении в форт, не знавшая, что делать и как быть. — Ты знаешь. Неизвестно ведь, сколько мы там пробудем. Тем более неизвестно, вернемся ли оттуда вообще. Век у нас такой, не знать свое завтра. Марк не выдержал зрительного контакта и отвернулся, устремив взгляд перед собой, в простую каменную стену. Она не отвечала на его печаль ничем, кроме молчания. Тогда тяжелый его взгляд полегчал, но стал еще более скорбным, будто он уже потерял что-то невероятно дорогое для себя, что составляло часть его самого, без чего он и жизни своей представить не мог. — Значит, это останется со мной, — твердо заявил Марк, не глядя больше на Сейсар. Она внимательно посмотрела на него, вновь сделавшегося каким-то крошечным. Через образ воина-мага, каким он стал здесь, в Страже, опять поступил знакомый Марк, неуклюжий и слабый, а теперь еще и какой-то уязвимый. Сейсар решила оставить его наедине со своими мыслями, хоть она и сожалела ему. Теперь мысли переполняли и ее саму, путались в большой клубок, который тяжело было распутать. За день они более не виделись. Перед сном она вновь тщательно, со всем пристальным вниманием изучала книгу, данную Эсберном. Но изучения драконьего языка на теоретическом уровне мало. Слово не станет силой само собой. Для того, чтобы из «YOL» сделать «Огонь», необходимо прочувствовать этот огонь, пропустить его через себя и выпустить, применив собственную энергию. А для того, чтобы совершенствовать эту энергию, делать ее мощнее, необходимо поглощать драконьи души. Это было первой трудностью. Вторая заключалась в самой сущности Слов Силы. «Изучая Крик, ты принимаешь его в свое естество. В каком-то смысле ты становишься Криком», — говорил однажды Арнгейр. Доселе Сейсар применяла весьма безобидные для себя Крики, но она знала, что существуют Слова еще более могущественные и опасные, в том числе и для того, кто их использует. Взять хотя бы «Драконобой», придуманный смертными, который Седобородые считают кощунством и ересью, или «Разрыв души» — его Сейсар еще не применяла на врагах, но одного лишь описание Дюрневира жутко и устрашающе. Вырвать душу из живого противника… какая еще магия способна на такое? Сейсар долго ворочалась от дум, поглощающих ее. Чего от нее хочет Мирак? Неужели считает конкурентом? Как он вернулся, если действительно вернулся? Способны ли, в таком случае, восстать остальные Драконьи жрецы и насолить? А что волновало больше всего — правда ли брат жив, или это очередная ловушка, трюк, разыгранный теми темными силами или ее собственным разумом? Единственный оставшийся член семьи, ее кровь, несносный старший брат, возможно, на долгие месяцы застрявший на проклятом пепелище. Как же она сразу не догадалась разузнать об этом подробнее! Сейсар ведь знает его, как облупленного — прикончить этого придурка не так уж просто, а она так легко убедила себя в том, что осталась одна. Уснуть удалось ближе к трем часам ночи. Она наконец погрузилась в сон, в спокойный и безмятежный мрак, обволакивающий и успокаивающий разум. Не снилось совершенно ничего — какая благодать! Находиться в мирной, недвижимой пустоте, в смиренном забвении, не тревожась зловещими кошмарами и страшными мыслями. Просыпаться наутро и возвращаться в тягостную действительность никак не хотелось. Следующий день прошел без происшествий, но в тревоге. Развеяться помогали только тренировки и чтение. Любая остальная деятельность, где имелось время для раздумий, угнетала ее. Следующим же днем, ближе к вечеру, когда солнце потихоньку катилось за розовеющий горизонт, она сидела и трапезничала в почти пустом обеденном зале, когда на пороге вдруг показалась долгожданная Меродолия, бодрая и розовощекая. Широким шагом вразвалочку она прошагала к своей подруге, которая глядела на нее глазами, полными надежды, и чувствовала себя самой настоящей героиней-спасительницей. И для Сейсар она действительно была подобна солнцу после слишком затянувшейся ночи, весне после долгой зимы. Она шла, а с плаща капал подтаявший снег. — Ну-ка, зови Марка и Серану. Когда они пришли, Меродолия взяла небольшой кубок пряного вина и пила, по большей части, сама. Она начала свою повесть, необычайно гордая, как и обычно в такие моменты, когда чувствует свой вклад, делая то, чего не могут другие. Их ждал главный сюрприз — старина Херегард оказался вовсе не так прост. — Помните недавнее нападение на Рифтен? — вкрадчиво спрашивала она после вступления о том, как она бороздила близлежащие фермы и деревеньки, — а знаете, кто убил дракона? Сейсар вдруг серьезно поменялась в лице и отклонилась назад, отставляя от себя чашу. Сначала отразилось неверие и отрицание, потом — искреннее смятение и непонимание. У нее в голове просто не укладывалась эта ирония, что данмер, которого они теперь разыскивают, всего некоторое время назад был у них под носом, да еще и сделал ее, Драконорожденной, работу. Спасибо ему, конечно… — Этого не может быть. — Я тоже так подумала. А потом вспомнила о его занозе в заднице размером с булаву Молага Бала и подумала, что, должно быть, горожане не врут. Он у них слывет «убийцей драконов». — Он убил всего одного проклятого дракона! — ревностно заявила Сейсар, хотя и признавала, что сила у него, должно быть, недюжинная, дракона-то одолеть. У нее, правда, в одиночку тоже на днях получилось, но ему-то не дарован ту’ум. — Зато спас город, — пожала плечами Меродолия, — помогал его отстроить, еще там че-то делал… в общем, он у нас едва ли не чемпион Рифтена! Разве это не восхитительно? Восторга в глазах слушателей она не встретила и театрально подкатила глаза, точно упрекая их в непонимании очевидного: — Эх, ниче вы не понимаете, он же вся сила Обливиона во плоти! — Надеюсь, восхищаться своим другом-головорезом ты закончила и наконец подходишь к сути: где его достать? Она со скукой в глазах посмотрела на Марка, будто бы тот прервал все веселье, но ответила: — По последним данным направлялся в сторону Айварстеда. Если он старым привычкам не изменяет, то застанем мы его в тамошней таверне. — Превосходно. Можем собираться? — подскочила воодушевленная Сейсар. — Что, прямо сейчас? Дело ведь к ночи, — покосился на нее Марк. — И что? Это кого-то волнует? — Меня — нет, — пожала плечами Серана. — Я привыкла ночевать в дороге, что уж, — вальяжно отвечала Меродолия. После такого Марку ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Собираться они начали немедля. Прежде всего распрощались со всеми — громкий бас Гунмара прокатился по залу, подобно раскату грома, когда он сжал Сейсар в объятиях до боли в спине, а затем крепко сжал руку Марка, отсалютовал Серане и Меродолии. Сорин сыпала их советами и благословениями, а Агмейр просил как можно больше рассказать по возвращении. Сейс сама пошла доложить Израну, что они уезжают, и вернутся не скоро. Когда Сейсар зашла в его кабинет, Изран, конечно же, бдел. Он принял эту новость спокойно, поскольку знал, что задержаться надолго они не смогут. — Но запомни, Сейсар — даже семья не превыше долга. Особенно в нашем с тобой случаях. Он пожелал им удачи «в любых делах» и проводил взглядом, как показалось Сейсар, полным уважения. Попрощались они и со слепым Дексионом, который сидел в своей башне со свитками. Постепенно он учился обходиться без зрения. Сколько времени прошло, а Сейс все еще было больно смотреть на него. По крайней мере, зрение Дексиона не было отдано зазря — видимо, даже сам старик это понимал. Взяли все припасы, что дозволено было взять в дорогу, накопленные деньги, потрепанную карту. Им стало тоскливо от того, что они покидают форт, в котором провели столько времени, и Стражей, к которым уже знатно прикипели, особенно после последней битвы. Все-таки холодный камень этого форта уже был подобен родному дому. Он принимал в свои объятия всех, даже самых отчаянных, кто был готов сражаться, но теперь дорогам их пришла пора разойтись — в мире есть угрозы помимо вампиров. Сейсар посмотрела на свои вещи, покрутила в руках меховую накидку и с горестным вздохом отметила, что Меродолия, должно быть, была права касательно ее одежды. Из всей компании она собиралась дольше остальных, волновалась, сердце трепетало, будто перед какой-то важной встречей, и все никак не могла взять себя саму в кулак. Сейс словно в одно мгновение растеряла всю свою знаменитую организованность, и теперь даже не знала, с чем ехать на чужую землю. Когда она наконец присоединилась к своим приятелям во дворе, то обнаружила, что даже Марк явился при всем параде: кольчуга поверх серой туники, сверху кольчуги — подпоясанное бурое сюрко, чтобы не замерзнуть — темная кожаная куртка, еще и его старый плащ сверху. Меродолия взяла с собой лук Ауриэля как полноправный его носитель, хотя и могла оставить у Дексиона. Она твердо была уверена в том, что он ей пригодится. Серана, пусть и едет лишь до Виндхельма, тоже выглядела весьма свежо в своем бордовом меховом плаще. Сейсар, осознав, что из всех на чужбину в старье и с одним своим мечом наперевес едет только она, из соображений безопасности все же обновила экипировку в Рифтене, иначе ее старые вещи развалятся от одного укуса щетиноспина, или кто там водится в Морровинде! Так, она купила себе весьма длинный стеганый поддоспешник темно-серого цвета — отлично будет защищать бедро, а утепленный меховой воротник — еще и шею от ветра; светлую бригандину, вышитую снаружи ромбом, и широкий пояс для ножен. Прикупила еще и новую узду для Тейен, поскольку та была уже совсем изношена. Только почувствовав неплохую тяжесть стали на себе, Сейсар опустилась в седло вздохнула с облегчением. Теперь не страшны были ни щетиноспины, ни прочая дивная живность Солстхейма. Она, как могла, старалась убедить себя в том, что этот кусок стали действительно способен защитить ее от всех невзгод, но, наткнувшись на недоумевающий взгляд Меродолии, быстро перестала утешаться. — В последний раз такая паранойя у меня была когда я поехала в Хелген, — Сейс сразу начала говорить, не давая возможности Меродолии вставить свое красное словцо, — я тогда взяла и лук, и меч, и полный колчан, и чего я только не взяла. Вот и сейчас у меня такое же состояние. Думаешь, стоило взять тяжелый доспех? Меродолия хихикнула, пусть и не сразу до нее дошла шутка, но взгляд у нее оставался весьма ошеломленным. — Ну ладно, зато серый тебе к лицу. Хотя я не люблю серый — скучный какой-то. — А белый, хочешь сказать, до коликов веселый? — Конечно. С ним превосходно сочетается красный. Марк и Серана напоили коней, и тогда они двинулись дальше. Сейсар с удивлением заметила, что ей и впрямь сделалось несколько спокойнее на душе, и даже энергия била ключом. За стальной пластиной бригандины легче было защитить не только тело от ударов, но нечто более глубинное это помогло защитить лишь на время. Они обустроили ночлег через 5 часов езды, отъехав от Рифтена на достаточное расстояние. Серана, как обычно, осталась бдеть. Меродолия уснула весьма быстро, но сон ее, как и всегда, был очень чуток. Марк лежал молча, но Сейсар видела, как ему тоскливо — это выражалось в его угрюмом, поникшем лице. Он не хотел ехать на Солстейм, глотать пепел и терпеть промозглый горно-морской ветер, покидать Серану, да и к тому же к Херегарду он симпатии не питал. Однако Марк терпеливо молчал, ведь деваться ему было некуда, а если бы и было — вряд ли он бы бросил Сейсар. Но если она не могла представить себя живущей в форте на краю Скайрима в вечной охоте на вампиров, то он вполне мог. Разум жаждал какой-либо стабильности, но даже надеяться на нее пока что не приходилось. Наутро они продолжили путь. С такими темпами езды до Айварстеда они должны были добраться к следующему утру. Оставалось надеяться, что Херегарду не взбредет в голову двинуться искать новые приключения — Меродолия тоже опасалась не застать его на месте, и тогда пришлось бы идти по горячим следам. Она с иронией отмечала, что горячие следы за собой он очень любит оставлять. Личность этого данмера волновала Сейсар — он представлялся ей мрачным и угрюмым, а если учесть, что он состоял в Темном Братстве и покинул его живым, убил дракона и творил еще черт знает что, могущества и изворотливости ему, должно быть, не занимать. В основном это и пугало Марка. В последнюю встречу Сейс он не показался неприятным человеком — она хорошо могла видеть, что на своих плечах он тащит огромную ношу. В своей жизни она хорошо научилась определять такое. Но в то же время в последнюю встречу Херегард чуть не сжег Рифтенский лес вместе с ними живьем. Одна Меродолия была полна излишним энтузиазмом — ее переполняла ностальгия и желание увидеть старого друга, посмотреть, как он изменился и послушать какие-нибудь дорожные истории. Истории Херегарда всегда были ее любимой частью в общении с ним — от них всегда захватывало дух! Хотя иногда он возвращался в Убежище, мрачный, точно грозовая туча, и не говорил ни слова. Тревога Сейсар набирала обороты. Каждый раз, когда они замолкали или она выпадала из общего разговора, устремив взгляд вперед и погрузившись в свои думы, грудь сковывали ледяные оковы страха, а сердце глубоко прорезали тернии беспокойства. Она стала нервно потирать повод, излишне грубо дергать его на себя, из-за чего Тейен недовольно мотала головой, стараясь ослабить хватку ездока. Затем Меродолия, Серана или Марк снова втягивали ее в разговор и все становилось нормально, точно глоток свежего воздуха. Эти стремительные смены настроения, эмоциональный круговорот опустошали ее еще сильнее, чем если бы Сейсар пребывала в бесконечном волнении. Она уже не могла дождаться, когда они достигнут Айварстеда, каждый час будто тянулся все дольше и дольше, поездка растягивалась в бесконечный цикл стоянок, веселых разговоров, молчаний, ржания коней и топота их копыт. Когда ненавистный солнечный диск укатился за горизонт и сумерки начали расстилаться на дороге, спутники все еще ехали, тихонько обсуждая политику. Вокруг было тихо и безмятежно. — Для того, чтобы нормально разбираться в данной сфере, нужно углубиться в подробности Конкордата и обстоятельств его подписания. Империя была ослаблена, таковой она является и сейчас, да еще и находится в уязвимой положении. — Буревестник — гнусный узурпатор, который пользуется уязвимым положением Империи, чтобы захватить власть в Скайриме! — с пылом заявил Марк. Он, не зная родины своих предков, испытывает к ней благоговейный трепет, что Серане совершенно непонятно. Как можно испытывать любить то, что никогда не видел? Меродолия же молчала, поскольку совершенно не разбиралась в политике, но взволнованно следила за ходом их небольшой дискуссии, пока Сейсар все мрачнела и мрачнела. Их слова, казавшиеся ей невнятным бредом, сливались в неразличимый поток бессмыслицы, наполненный звуками, но не несущий в себе ровным счетом ничего. Их разговоры были подобны шуму листвы, назойливому пению птиц, но слов она будто не могла различить. Сейсар в очередной раз сжала в пальцах поводья — голова разболелась. Империя. Доминион. Конкордат. Что значат все эти слова? Ее руки кто-то бережно коснулся, вытягивая из этого забвенного темного омута. Меродолия обеспокоенно глядела на Сейсар, а Марк и Серана все продолжали молоть чепуху про Империю, Доминион и Конкордат. — Когда мы прибудем в Айварстед, — ее решительный, но непривычно негромкий голос прорвался сквозь их увлеченную дискуссию, — я бы хотела подняться на Высокий Хротгар. Если наш будущий спутник не осерчает на мое короткое отсутствие. Они дружно посмотрели на нее и молча согласились. В конце концов, им всем еще предстояло морально подготовиться к тому, что предстоит в дальнейшем. Выпить, может, последний на ближайшее время вкусный эль — есть ли в Морровинде вообще нормальная выпивка? А еда? Что может расти в таких условиях? Сейсар, которая вдруг об этом задумалась, даже пожалела о том, что никогда особо не интересовалась данмерской культурой. Никогда не знаешь, что может пригодиться. Возможно, Серана знает больше, но для этого пришлось бы заводить диалог, а шевелить ртом не хотелось совершенно. Дорога вновь вытянулась впереди во всем своем бесконечном безобразии, укутанная на обочине, точно белым мехом, снегом. Поскорее бы все это закончилось.* * *
Айварстед ей запомнился как тихая деревушка у самого подножия Глотки Мира, где кипела жизнь. Этим она отличалась от, например, Рорикстеда или Картвастена — тамошние жители казались более вялыми. Здесь же постоянно раздавались звуки кузницы, водяной мельницы, лесопилки, прибывали посетители местной таверны и паломники. Меродолия рассматривала все восторженными округлившимися глазами, в которых танцевал ребяческий огонек. Сейсар взглянула наверх, где утреннее солнце еле выглядывало из-за острия горы, похожей на гигантский клык. Местные жители, привыкшие к приезжим, не обращали на четверку особого внимания. Мер первая двинулась вперед, а затем изящным движением спешилась с коня, мягко приземлившись на обе ноги. Сердце ее трепетало перед долгожданной встречей, в животе стягивало от легкого волнения, вызванного происходящим вокруг. Эти люди живут, имея такую красоту перед носом, и, должно быть, совершенно ее не замечают! Как бы ей хотелось подняться туда, на самый верх, но Меродолия понимала, что Сейсар будет лучше сделать это одной. И ничего страшного — как-нибудь в другой раз! Она верила, что обязательно поднимется туда, ведь так же сильно она мечтала увидеть Дюрневира — и увидела же. Так отчего бы не хотеть? — Я надеюсь, что наша цель дожидается нас прямо за этой дверью, — вдохновенно произнесла она, указывая на дверь весьма приличной таверны. С ее порозовевших губ, растянувшихся в улыбке, сорвался небольшой клубок белого пара. На улице было весьма морозно, точно утром месяца Восхода солнца. Сейсар предвкушала, как войдет в это убаюкивающее тепло трактира, поест согревающую похлебку, почти домашнюю, после тяжелой дороги. Марк не был столь оптимистичен. — «Вайлмир», — проговорила Серана, — интересное название. На пару мгновений Меродолия заколебалась, а потом все же поднялась на крыльцо и толкнула тяжелую дверь, звонко скрипнувшую. В таверне было спокойно в это время — тихонько играла на лютне розовощекая стройная нордка, сразу же поднявшая глаза на новых посетителей; дремал, прямо завалившись на стол, бородатый редгард; двое молодых мужчин боевого вида что-то живо обсуждали за кружкой пенного, и там, в дальнем конце, глаза Меродолии увидели, что искали. Острый, точно вытесанный из скалы профиль темного эльфа, улыбка одними только губами, сжатая в руке кружка, и его более веселый спутник, норд с бандитским выражением лица, увлеченно что-то рассказывающий своему собутыльнику. Она вновь замялась, переполняемая волнением. Эти двое даже не отвлеклись на звук скрипнувшей двери. — Херегард! — звонко пронеслось по таверне, что даже остальные посетители обернулись на голос. — Старина! Она не ошиблась — данмер за дальним столом был действительно тем, кого они искали. Он незамедлительно откликнулся на имя, развернул свое острое лицо отчетливой треугольной формы, и моргнул суженными красными глазами. Левую половину лица пересекал, от лба до самого подбородка, затянувшийся шрам. Черные, неровно подстриженные сальные волосы спадали на лицо. Он выглядел весьма неопрятно и имел вид бывалого воина-путешественника, проводящего жизнь в седле с клинком в руке. Спутник его, еще более грубый на вид, замолк — Сейсар сразу догадалась, что он был наемником. Не нужно было даже спрашивать. Взгляд Херегарда изменился, а брови поползли вверх — кажется, он даже отставил свою чугунную кружку, когда Меродолия вразвалочку зашагала ему навстречу, раскинув широко руки. Когда Херегард встал, Сейсар показалось, будто он вырос прямо на глазах — он был подобен горе по сравнению с такой, казалось бы, маленькой и хрупкой фигуркой Меродолии, которую он тут же сжал в объятиях. От него пахло кислым вином и кровью — Мер хихикнула, подмечая, что себе он все еще не изменяет. И спутник Херегарда, и друзья Сейсар замолчали, не решаясь прервать сцену воссоединения. Херегард, бывший более, чем на голову выше Мер, смотрел на нее и будто бы не верил, что она стоит перед ним, хотя его огрубевшие руки сжимали ее плечи. — Я уже было подумал, что наши дороги никогда более не пересекутся. — Серьезно? Ты думаешь, от меня так легко отделаться? — рассмеялась она, и в ее глазах вновь заблестел задорный огонек. — Да, действительно, — с теплом ответил он, а затем вдруг оба как будто очнулись, когда норд, уныло крутивший в руках полупустую кружку, прокашлялся. Посетители потихоньку начали отворачиваться от сцены, потеряв к ней всякий интерес. Тогда Херегард посмотрел за спину Мер, в сторону выхода, и увидел там сразу три пары заинтересованных глаз. Он узнал ее спутницу — ясно помнил белые волосы. Только в прошлый раз они были короче, и, кажется, не было шрама на щеке. Затем он перевел взгляд на третью девушку. Ее он не знал, но ее вид заставил насторожиться — мертвецки бледная кожа, хищный взгляд, словно у затаившегося в тени зверя, ровная осанка. Держится уж чересчур статно для этих мест. А потом глянул и на последнего, невысокого роста парня, смуглого и напряженного. Его Херегард, кажется, тоже смутно припоминал. — Интересная у тебя, однако, компания. — Не то слово! В прошлый раз их было меньше, не находишь? Полагаю, нужно соблюсти приличия и представить вас, не так ли? Херегарду, видимо, это не очень нужно было, но он еще не знал, что выбора у него нет. Меродолия решила его заболтать: — С Сей, я думаю, вы уже знакомы. И ты в курсе, кто она. Сейсар, не колеблясь, протянула ему руку. Эльф же недолго поглядел на нее и лишь спустя несколько мгновений пожал в ответ, крепко сжимая холодную ладонь. Сейсар тяжело было привыкнуть к его суровому взгляду человека, видавшего виды. Удивительно было осознавать, что даже Херегард в прошлую их встречу был другим человеком. Пока что она не могла точно понять, кто стоит перед ней. — Значит, так выглядит знаменитый рифтенский Убийца драконов. Край его губ еле видно дернулся. — Устал от этого прозвища. — Это наша дражайшая леди Серана, — она встала на носочки и шепнула Херегарду на ухо, — из клана Волкихар. Но эту историю я тебе потом как-нибудь расскажу. — Да, конечно, это ведь нужно сообщить всем и каждому, — Серана холодно поглядела на Меродолию, затем кивнула Херегарду — это был единственный приветственный жест от нее. — А это, ну, — Меродолия пропустила мимо ушей колкость Сераны и продолжала грузить Херегарда ненужной информацией, бесполезными, как сам Херегард считал, именами, — Марк. Он нахмурился, недовольный тем, что его единственного обделили каким-либо образом. Неужели все, что он из себя представляет, это одно большое «Марк»?! Или, быть может, это написано у него на лбу? Он, однако, с достоинством проглотил обиду и протянул прямую руку Херегарду. Тот сжал ее и потряс в машинальном движении, а затем, когда кончили обмен приветствиями, вновь развернулся к Меродолии. — Издалека? Остановились отдохнуть? — Истинно так! Не возражаешь? — спросила она, указывая на их столик. — Конечно нет. Если только… — Да, меня, кстати, зовут Вульнфид, — встрял норд, довольный тем, что его, наконец, заметили. — Спасибо, что вспомнили про меня. И нет, я не против компании очаровательных дам и их спутника. Меродолия рассмеялась — кажется, из чистой вежливости, и села прямо рядом с ним. Сейсар досталось место напротив нее, Марк сел рядом с Сейсар, а Серана — с самого краю, стараясь оказаться как можно дальше от запаха пота и дешевого алкоголя. — Трактирщик! Три «Алто», пожалуйста! — Я бы не хотел. — Я бы тоже. Меродолия пресекла возражения Сейсар и Марка грозным взглядом, а затем посмотрела на Херегарда, сидящего напротив, и тут же смягчилась. Он, однако, пребывал в смятении, но однозначно был счастлив повстречать свою боевую подругу. Но Херегард не был глупым или слепым — он понимал, что они здесь не просто так. Он заподозрил это еще тогда, когда увидел, какая толпа вошла вслед за Меродолией. В жизни его не могло быть все так однозначно легко. — Я же вижу, когда тебе что-то надо. Так что, раз уж мы покончили с любезностями, может, расскажешь, в чем соль? Улыбка Меродолии пропала с ее лица. Она осеклась, а потом многозначительно покосилась на вальяжно развалившегося Вульнфида, и все молчали. Он вдруг понял, почему наступила тишина и чего это все так смотрят на него. — Да что б вас Обливион пожрал, конечно, я так и знал, что это разговорчики не для моих ушей, — заворчал он и, опорожнив одним глотком оставшееся в чаше вино, с недовольным видом поднялся со скамьи и быстро удалился в свою небольшую комнатушку. Им тем временем принесли три полные вина чаши. — Старый друг, мне жаль, что после столь долгой разлуки мне сразу приходится просить тебя о страшном, — искренне сказала ему Меродолия, сбросив все свои маски — ни задорного огонька, ни веселой улыбки. — Я привык, — кивнул он, делая крупный глоток. Горло обожгло. Сейсар посмотрела в свою чашу — на поверхности алой жидкости танцевало отражение пламени свечи, взволнованное, как и она сама. — Старушка Сейс не так проста, как тебе, возможно, сперва показалось. Представь себе, — наклонилась вперед Меродолия, выдерживая паузу, точно для интриги, — я сопровождаю самого Довакина! Сейсар, уже, казалось бы, привыкшая к своему титулу, поежилась, втайне надеясь на то, что лишние уши не слышали Меродолию, которая и так говорила достаточно тихо. Херегард вдруг развернулся к ней. Эльф некоторое время пристально смотрел на нее, возможно, дольше, чем следовало бы. Сейсар стало несколько неуютно — взгляд данмера был непривычно тяжелым, и было в нем что-то, похожее едва ли не на изумление. — Вот как, — изрек он в итоге с такой интонацией, словно и не был вовсе удивлен. Обратное же читалось в его оценивающем взгляде. Сейсар стойко вытерпела его — она терпеть не могла, когда на нее смотрят подобным образом. — Именно так, — закивала Меродолия сама себе, — если ты не впечатлен, то я тоже поначалу не была. Но внешность, знаешь ли, обманчива! Так вот, в чем суть. У нашей Драконорожденной есть брат. И так вышло, что он застрял… на Солстхейме, — Меродолия ясно видела, как напрягся Херегард. Даже кружку в руках он стиснул крепче, а на глаза наползла мрачная тень. — Но это не единственное. Какой-то полоумный драконопоклонник, как мы поняли, потихоньку воскрешает культ. А ты понимаешь, чем это грозит в наши времена? Она помолчала, будто давая ему короткое время на раздумье. — Вы, должно быть, безумцы, если ломитесь на Солстхейм. — А у нас разве есть выбор? К тому же, он совершал покушение на Сейсар. — Дважды. — Дважды, — согласилась Меродолия. — Судя по всему, безумец этот возомнил себя единственным настоящим Драконорожденным. Херегард вдруг невесело хмыкнул: — Я должен быть заинтересован в том, чтобы тащиться в это проклятое место из-за разборок Драконорожденных, не поделивших между собой титул? Сейсар напряглась, услышав слова Херегарда. Возможно, уговорить его ехать с ними окажется задачкой посложнее, чем ожидалось. Это и настораживало, ведь Херегард был единственной их надеждой. — Не в титуле дело. А в том, что о данной личности нам неизвестно ничего. Даже самой умной из нас, — она не глядя кивнула на Серану, — но то, что нам известно, не утешает. Он жил еще в Меретическую эру, и теперь, если это не самозванец или, по забавной иронии, его теска, то этот парень буквально восстал из могилы. Тебе ли не знать, что могут делать ребята, встающие из могил. Херегард, помедлив, пожал плечами: — Обычно они встают по чьей-то воле и им подчиняются. — Вот именно. Кому могло понадобиться воскрешать Драконьего жреца? В век, когда драконы терзают Тамриэль? — И что же от меня требуется? — Ничего сверх твоих сил. Всего лишь помочь нам не сгинуть в тех краях. Ты единственный, кто может нам в этом помочь. Никто из нас даже понятия не имеет, с чем мы столкнемся там. Херегард, вновь помолчал, задумчиво глядя в свою кружку. Темная жидкость плескалась внутри от движений его огромной руки. Вдруг он мрачно хмыкнул, нарушая очередное повисшее между ними молчание: — В других условиях я бы ни за какие деньги мира, даже ради тебя, Мер, не вернулся бы туда, тем более в такой компании. Но вам несказанно повезло, поскольку на Солстхейме у меня остались… незавершенные дела. Глаза Меродолии вновь засияли: — Значит, это можно считать за «да»? Он молча кивнул и осушил кружку до дна. — Есть! — Меродолия ликовала, довольная собой. Она скрестила руки за головой и вальяжно откинулась назад, улыбаясь самой себе. — Какое же чудное нас ждет приключение! Сейсар нахмурилась, не испытывая подобного энтузиазма по поводу дальнейшего. Вино совершенно не шло, но выпить заказанное было теперь необходимо — Сейс разом все выпила, морщась от того, как обожгло кислятиной горло. Марк давно уже опустошил чашу — она даже не успела заметить, когда это произошло. — Лучше нам выдвинуться завтра утром. — Мудро, — согласился с ней Херегард. — Вам, стало быть, надо отдохнуть после дороги. За трое, может, двое суток мы доберемся до Виндхельма. Я знаю несколько коротких троп. — Что тут, говоришь, комнатушка стоит… пойду узнаю. Меродолия тут же встала и ушла к стойке трактирщика. Она была бодра и весела — Сейсар тоскливо посмотрела ей вслед. Хотелось бы и ей иметь такой заряд энергии. Вот бы Мер могла хоть немного поделиться своей неиссякаемой жизнерадостностью — ее бы хватило на них всех. Марк, молчавший все это время, поднялся и пошел за ней, нащупывая в кармане септимы. Серана для себя решила, что предпочтет этим вечером провести время с пользой и прогуляться по окрестностям спокойно, без спешки — ее давно не было в этих местах. Наконец у нее появилась долгожданная возможность исследовать Скайрим — почему бы не начать сейчас? Но передохнуть некоторое время хотелось даже Серане — она покинула таверну и, облокотившись на перила, стала рассматривать деревушку, развернувшуюся перед ней. Марк и Меродолия удалились располагаться в комнатах, и Сейсар вдруг обнаружила себя с Херегардом наедине. Неплохо было бы тоже выдвинуться на Высокий Хротгар, чтобы успеть вернуться к ночи, но подняться со скамьи оказалось целым испытанием. Данмер молча смотрел перед собой. Он казался глубоко задумавшимся. Интересно было бы узнать у него больше о тех местах, хотя бы примерно представлять, что ждет впереди. Сколько он сам не видел Морровинд? И почему так не хотел туда возвращаться? Сомневаться в том, что за этим стоит очередная жуткая история, совершенно не приходилась — Сейсар давно уже сделала этот вывод, достаточно было лишь взглянуть на Херегарда. — Наслаждаешься славой, когда бываешь в Рифтене? Он будто вышел из своего оцепенения, очнулся от глубоких мыслей и развернул к ней голову, будто не сразу понял вопрос. — Я украл ее у тебя? — Можно и так сказать, — она хмыкнула, а затем продолжила более серьезно, — стоит признать, что ты молодец. Дракона завалить немногим по силам. Хорошо, что ты там оказался. — Да, хорошо. Подобное резкое завершение диалога, будто Херегард просто отмахнулся от него, ввергло Сейсар в ступор. Давно ей не было так тяжело находить общий язык. — Удивительно только, с какими восторгами все вокруг смотрят, — эльф внезапно продолжил, хотя Сейс для себя уже было решила, что таким образом он закончил разговор, — долго к этому привыкала? — До сих пор привыкаю. — К вечной охоте на свою шкуру, должно быть, тоже? — В последний раз за мной гонялся… один урод. Убийца моей семьи. Херегард вдруг замолк. Что это было в его глазах — неужели удивление? — Тогда мне придется сообщить нерадостную для тебя новость: не только этот культист с Солстхейма хочет твою голову. Возможно, небольшой отпуск за пределами Скайрима пойдет тебе и твоим друзьям на пользу. Сейсар изумленно посмотрела на него: — О чем ты? — Сукины дети талморцы схватили меня не так давно. Они искали тебя. — Меня? Талмор? — сердце бешено стучало, подобно ритуальному барабану, челюсть опускалась все ниже. — Зачем я могла понадобиться Талмору? Она вспомнила погром в Талморском посольстве, где она освободила их заключенных и была вынуждена убить несколько агентов. Но это ведь было достаточно давно! Почему именно сейчас? — Они мне не доложили. — А как они нашли тебя? — По дракону из Рифтена. Я его убил, а от него остались одни косточки, потому они и подумали, что я, должно быть, видел, кто поглотил его душу. Тебе знакомо имя Малборн? — Малборн… — она нахмурилась и глубоко задумалась, роясь в собственной памяти, а затем вдруг вспомнила, — да, Малборн, я помню его! Он помогал мне. Что с ним? — Он мертв. У Сейсар внутри что-то оборвалось, рухнуло, словно карточный домик. Стало до невыносимости горько, носоглотку даже обожгло, будто после крепкого эля. — Проклятие! — выругалась она. Малборн был совершенно обычным мером. Чем он заслужил это? Лишь тем, что, по мнению Талмора, помог не тем людям? Она тут же вспомнила про Дельфину и Эсберна. Они и до этого находились в опасности, но сейчас, должно быть, в опасности еще большей. Какие бы разногласия не лежали между ними, Клинки помогли ей, и, Сейсар в этом не сомневалась, будут готовы помочь снова, когда придут время. Но она не успеет их предупредить, а Серана не сможет проникнуть в Храм. Действительно, не сможет — Храм ведь неприступен. Значит, за них можно пока что не переживать — хоть какое-то облегчение. Гнев, переросший в панику, теперь стал скорбью. Херегард прочел это по ее глазам. — Он сказал, что не жалеет. Сейсар глубоко и обреченно вздохнула и закрыла глаза. Ей так хотелось бы открыть глаза и не обнаружить перед собой ни Херегарда, ни этой таверны. Хотя бы обратно в форт, еще до этих проклятых культистов… но он все еще неподвижно сидел перед ней, трактирщик начищал свою деревянную стойку, в помещении тихонько разговаривали новые посетители, звучала лютня, пахло теплой похлебкой. А на душе — буря. Все это походило на очередную насмешку над ней. Сейсар стало страшно, но не за себя — она вновь была угрозой для всех вокруг. Сначала Херегард, а дальше кто? Меродолия? Марк? Или даже… нет, она не могла даже подумать о том, что такое может случиться с ее братом. — Мне жаль, что тебе пришлось пройти через это. Как тебе только удалось выбраться… — У меня талант находить выход из безвыходных ситуаций. «Хотелось бы мне иметь такой же талант», — в отчаянии подумала Сейсар. Теперь она не могла думать ни о чем другом, кроме как о том, что шагнет за порог таверны и ее схватят сразу десять талморцев. Или она пойдет на Высокий Хротгар, вернется и не обнаружит ни Марка, ни Сераны, вообще никого. Страх сковал ее своими ледяными оковами, сдавил грудь, где яростно колотилось сердце, точно пойманная в клетку птица. И вдруг на ее плечо опустилась тяжелая рука: — Поешь и иди, куда собиралась. Пока я здесь, им ничего не грозит. Ей хотелось бы верить, очень хотелось бы верить в слова Херегарда, но как она могла теперь-то верить этому, если каждая секунда, проведенная на одном месте, несет в себе опасность? Они ведь как-то вышли на Херегарда, и талморский клинок у глотки любого из ее знакомых — вопрос времени. Она встала и вышла из таверны, не сказав ни слова. Даже не могла вспомнить потом, как оказалась у первой из каменных дорожных табличек по пути на Высоки Хротгар. Забыла она и о пище, которую, как и советовал Херегард, стоило принять перед долгим подъемом… но теперь уже было все равно. Голод будто в Обливион канул, зато на замену ему пришли навязчивые мысли и новые страхи, еще хуже предыдущих. Она подняла глаза к небу, к этой хмурой бездне, молчаливо взиравшей на нее в ответ. Когда же все перестанет становиться только хуже? Но у сил природы бесполезно было искать ответа — над этим они власти не имели. Зато имели молчаливые Боги, которые предпочли свое безмолвие.