крэк || сборник

      Джад любил одиночество. Оно казалось ему ценнее золота и дороже драгоценных камней. Тишина успокаивала и приводила мысли в порядок. Он не мог представить свою жизнь без таких счастливых минут, проводимых в окружении цветочных клумб и изобилия ароматов, пока ему выплачивали по два жалких евро в день.       Простить нарушение своего уединения он мог только Парню с блокнотом.       Джад не знал его имени, возраста, класса и друзей. Не знал, откуда он и когда родился, когда переехал, где живёт — совершенно ничего.       В первый раз Джад даже не сразу заметил его присутствие.       Он был красивый.       «Как я», — первое, что тогда мелькнуло в его голове.       Стоя чуть позади и держа в руках ведро с сорняками и лопату, Джад наблюдал. Парень с блокнотом тоже не сразу обратил на него внимание и совершенно неожиданно для Джада повернул голову.       Джад только по-доброму улыбнулся и молча вышел.       Он никогда ещё так не потел, сползая по пластиковой двери и прижимая к себе холодный металл, полный травы.       Как-то раз Джад покупал удобрения на базаре. Заодно он забрёл в магазин одежды, вспомнив, что его сапоги уже несколько месяцев как начали жать в области пальцев, а один на пятке так вообще стёрся. Он с трудом мог представить, как расстанется с ними, и искал нечто, что будет похоже хотя бы отдалённо.       Так же как новые серые сапоги были похожи на старые зелёные, так же и Продавец был похож на Него. Ранее неуверенный, стоит ли спускать деньги на резину, Джад с лёгкостью отдал половину имевшейся наличности, глядя прямо в глаза Продавца и ища в них разгадку.       Он ушёл с пакетом с сапогами в правой руке, удобрениями в левом кармане и вновь вспыхнувшим желанием встречи.       Из-за дежурства Джаду пришлось остаться в школе дольше обычного, и в «Свит Аморис» он приехал только к пяти часам. Уже было по-декабрьски темно, но его ничто не могло остановить, если речь шла о его теплице. Зимой ему не шло никаких начислений, но он всё равно приходил в свою Лечебницу.       Дверь была открыта, и он, полный любопытства и негодования, вошёл внутрь. Он ожидал увидеть вновь уснувшую девушку-фиалку с планшетом и кистью в руках. Он бы как всегда злобно поглядел на неё некоторое время, потом, вздохнув, тронул бы за плечо и выпроводил бы из теплицы, смягчённый её смущением и извинениями.       Высокая серебряная голова в углу его даже напугала. Джад простоял всего шесть минут позади Него, слушая звуки уже затупившегося карандаша, и уронил ключи. Карандаш замолчал на пару секунд, за которые Джад успел нагнуться, чтобы поправить клеёнку и взять совок. Собрав сор и жёлтые листья, он присел на корточки рядом с ведром и, сминая в перчатках сухую зелень, уставился на спину Парня.       Тот совсем скоро поднялся, когда Джад с лейкой в руках спрятался за кустарником, и вышел.       Джада никогда ещё не заставляли так дрожать на расстоянии полуметра.       Джад был оскорблён экзаменационным маем, не подпускавшим Парня к теплице, полной цветов. Сам он приходил каждый день, успевая успешно готовиться и сдавать. Он, приходя и уходя, оглядывал школьные двор и окна, но было пусто.       А тридцать первого числа вывесили результаты у самого входа, украшенного незабудками. Не зная Его имени, Джад был уверен: Он среди лучших в параллели. Не зная Его имени, он оставил несколько веток голубых цветов на скамейке в теплице, подвязывая изумрудными атласными лентами, — совсем как у Него.       На лето «Свит Аморис» опустел, и лишь небольшое число учеников появлялось здесь на клубных встречах. Его нигде не было, и Джад жалел, что отдавал предпочтение целому дню в теплице, а не поискам желанных минутных встреч по пустым жарким улицам. Поступая в колледж, он легко расстался со своей школой, но «Свит Аморис» отпустить не мог.       Джад был чрезмерно рад готовить «Свит Аморис» утром первого сентября. Парень с блокнотом был всё так же необычен и ещё более наряден, чем всегда. Джад раздавал детям цветы, выращенные своими же руками, и Ему досталась лучшая роза среди собранных, а рабочей перчатке Джада — тончайшее прикосновение пальцев в белоснежной ткани. Джад не пошёл в этот день в колледж, оставшись стоять на другой стороне улицы и рассматривать свои руки, поглядывая в Его сторону.       Джад ненавидел шатенок. Октябрь ему запомнился странным, ярким пареньком с крашеными волосами, так же странно смотревшим на Джада, и его подружкой, ожидавшей в теплице Его. Джад определённо ненавидел шатенок, которые ластятся перед его Парнем с блокнотом. Ещё больше заставляло негодовать то, что по Нему нельзя было сказать, значит ли внимание этой девчонки хоть что-то для Парня. Джад неумолимо и бессмысленно тешил себя мыслью о Его равнодушии к ней.       Декабрьское выступление Парня с блокнотом на сцене с двумя одноклассниками и какой-то рыжей девчушкой запало в душу Джада. Он отдал за билет немалую часть заработанного в «Свит Аморис» и стоял почти у сцены, поближе к стене, сбоку. Нельзя было быть слишком очевидным, однако Джаду нравились Его случайные взгляды. Джаду казалось, что ему свезло тем, что многие баскетболисты тоже пришли. Джада бесили две девчонки, шатенка и блондинка, которых по окончанию он встретил во дворе «Свит Аморис» и которые набросились на Него. На серых футболках, которые они раздавали, красовалась надпись: «КОМАНДА ЛИСАНДРА». Средневековый костюм светловолосой возмущал Джада.       Несколько раз Джад сталкивался с Ним в дверях теплицы. Джад представлял, что там висит рождественская омела и всего лишь виновато улыбался. Однажды Он даже кивнул, не то приветствуя Джада, не то прощая тому мысли, которыми он жил. И через минуту, со рвущимся наружу сердцем, Джад кусал губы и собирал ворох листьев, находя в них согнутые пополам маленькие листы. Он глазами читал смущающие строки и никогда более не смел открывать их, но хранил в своём бумажнике долгое время. Накопилось таких страниц восемь, и ни одно Его слово он не выронил из своей памяти.       Весна принесла с собой таявший снег и липкую грязь. Во дворе, за углом теплицы, где никого не бывает, щебетал изумительный, поставленный голос. Джад, стоя за пластиковой стеной всего в двадцати сантиметрах и прислонившись лбом, знал каждое слово из Его речи и забывал как дышать. Трепещущее сердце замирает, когда мимо распахнутой двери порхает серебряная копна волос, а рядом — шатенка, грязью прилипшая к ботинку. Никогда ещё Джад не смотрел с омерзением на пробивающиеся в мокрой, измученной земле ростки.       Весной было мерзко. Весной было гадко. Солнце всё приводило в порядок, но могло и перестараться. Джад со жжением в глазах и груди смотрел театральную постановку «Свит Аморис». То, как ластится она к Парню с... нет, Кролику, было столь же невинно, сколь досадно. Джад впервые уходил посреди пьесы, но не впервые ставил себя на место главной героини.        Джад не ходил больше в «Свит Аморис». Джад впервые отказался от садоводства и тишины. Джад ходил в парк, надеясь, что не увидит Его больше. Весна затянулась надолго, сжимая иссохшее сердце когтями. И весна же кончилась, отпуская Джада, когда Он поцеловал шатенку под ивой в парке и вложил незабудку в её волосы.