***
— На кой ты её притащил? — резкий злой голос, о который вдребезги разбивается вечерняя тишина, презрительно сощуренные глаза и едва заметно наморщенный нос: Исида Мицунари не одобряет — картина, привычная для Отани, но, кажется, пугающая для их невольной гостьи: вздрагивая и заслоняясь тенями, Оичи отползает ближе к паланкину Отани и замирает там. …Оказывается, у него можно искать защиты. Это смешно, действительно смешно, но Отани делает усилие, чтобы сдержать неуместную сейчас эмоцию, и отвечает Мицунари так, как нужно говорить с Мицунари, если хочешь, чтобы он тебя послушал. — Не принимай её слёзы за слабость: эта женщина способна на многое, множество мертвецов на пройденных ею дорогах тому свидетели. Мы ведь не хотим, чтобы такой ценный козырь попал в руки наших врагов, верно? — спокойно, уверенно и мягко, почти увещевающе, почти как с ребёнком. Грань этого «почти» тонка, но ощутима; Отани предпочитает не думать, что будет, когда голос станет слушаться ещё хуже, чем сейчас, и с игрой интонаций придётся проститься. — Если ты так считаешь… — тянет Мицунари ещё недоверчиво, но уже с готовностью уступить. Убирает руку с эфеса окатаны. Выпрямляется. Бросает на всхлипывающую женщину ещё один уничижительный взгляд и с коротким фырканьем выносит приговор: — Пусть остаётся. Но не путается под ногами! Пристрой её к делу — пусть хоть тебя охраняет. Это оказывается уже чересчур: смех всё-таки прорывается на свободу — сиплым захлебывающимся звуком без единого намёка на здравость. — Мицунари… я ценю твою заботу обо мне, но в этих стенах я — последний, кто нуждается в охране! ШМЯК — ножнами по паланкину. Испуганный вскрик Королевы Демонов. Очень строгие светлые глаза: — Судия. Я всё сказал. Забинтованная ладонь ложится поверх латной перчатки. — Хай, Мицунари. …Воспоминания об этом моменте будут греть его отравленную тьмой душу ещё долго. С тех пор, как пал Тоётоми, только это и осталось: ловить короткие проблески прежней близости, не надеясь на большее. Мицунари сейчас очень похож на своих наставника и господина: он вечно спешит и редко обращает внимание на людей вокруг, кроме цели, его ничего не волнует. Ненависть сковала его сердце и память колючим льдом, не оставив места для выражения привязанности. Верит — и то хорошо, слушается — и на том спасибо… Спасибо — Токугаве Иэясу, будь он проклят с его незаслуженным везением, его лучезарным лицемерием, которому Восток верит, будто ослеп разом на оба глаза! Говоря о своих узах, вспоминает ли так называемый солнечный мальчик с честными глазами прирождённого политика, как своими руками разбил самые важные узы в жизни некогда лучшего друга?.. Мысли делают привычный круг — Отани может думать о чём угодно, но в конце концов всё равно возвращается к Мицунари. Его серебряный генерал… который должен достигнуть края доски любой ценой — или хотя бы уничтожить доску. Ведь, если в мире нет справедливости, зачем этому миру вообще существовать?***
— Тьма распространяется… Близится конец этого мира… Ещё одна привычная — неожиданно быстро ставшая привычной — картина: Ода Оичи играет с тенями и поёт им странные колыбельные, под которые порой, вот как сейчас, клонит в сон и Отани. Что ж, на дворе глубокая ночь, и он уже битый час медитирует на эту карту, а результата всё нет… пожалуй, имеет смысл действительно отправиться спать. Но прежде, чем поднять паланкин в воздух, он просто разворачивается и смотрит на поющую. Она лежит на боку, подпирая голову одной рукой, а второй перебирая когтистые пальцы тени; струится по плечам водопад чёрных волос, интригующе вздернулся подол кимоно… Нельзя отрицать, что Королева Демонов красива. И глупо лгать, будто контраст её тёмной, тревожной красоты с детской непосредственностью поведения не будоражит фантазию. Но давать оной волю нет смысла, этот цветок — срывать не здесь, не сейчас и уж точно не ему. Но он может по крайней мере смотреть. Сама Королева Демонов на такие взгляды почти не реагирует — погружённая в своё безумие, она вообще воспринимает мир очень выборочно. Так, месяц прошёл с тех пор, как Отани привёл её к Осаку, и ни разу за этот срок она не обратила внимания ни на бинты, ни на запах лекарств, ни, в конце концов, на паланкин, который, мягко говоря, сложно не заметить. Возможно, в её картине мира это даже логично: мотылькам ведь и положено летать, а не ходить. — …Тьма распространяется. Но люди ничего не видят. Чей-то плач Постепенно стихает вдали… — нежный шепчущий голос вплетается в ночную тишину, почти не нарушая её. Королева Демонов поёт. Отани Ёшицугу внимает, не отводя глаз.***
…Мицунари вылетает из залы, не хлопнув дверями за собой только потому, что сёдзи вообще затруднительно хлопать — только сразу ломать. Следом выходит Младший Тигр — хмурый и озадаченный. Отани провожает их взглядом и оборачивается в поисках Оичи — ощущение её присутствия стало уже настолько привычным, что ускользает от восприятия. А она, оказывается, у него за спиной — сжавшаяся в комок у стены, бледная больше обычного, широко распахнутые глаза кажутся провалами во тьму… бездонные глаза, испуганные. Испуганная Оичи — это, как правило, большие проблемы, числом восемь, у каждой по пять когтей, поэтому Отани опускает паланкин рядом с нею и телекинезом обозначает прикосновение к её волосам: — Что тебя напугало, Оичи-химэ? Она вздрагивает, тени колышутся у её колен, но Отани не трогают. Уже хорошо. — Нии-сан… — шепчет Королева Демонов. — Это нии-сан всегда так злился… на Ичи… когда Ичи была виновата… Ичи всегда виновата, нии-сан всегда недоволен… — она закрывает голову руками, и шёпот уходит в неразборчивое бормотание. — Тише, химэ, — Отани машинально переходит на тот же тон, который обыкновенно применяет к Мицунари. Успокаивать тех, кто способен убить его одним движением… у судьбы есть чувство юмора, только крайне своеобразное. — Тише. Твоего брата здесь нет. Тебе нечего бояться. Тише… Она тихо всхлипывает, сотрясаясь в бесплодных попытках сдержать рыдания. Жаль. Её голос особенно прекрасен, когда она плачет. Ода Оичи вообще из тех, кому к лицу плакать и бояться. Идеальная жертва… способная в любой момент обернуться палачом, что придаёт ей ещё большую прелесть. Отани сцепляет пальцы в замок. В доме, полном безумцев, кто-то должен сохранять хотя бы подобие здравомыслия, и, очевидно, этот кто-то — он. Поэтому он дожидается, пока плач Королевы Демонов сойдёт на нет, и только после этого притягивает её к себе. Оичи доверчиво склоняет голову ему на плечо. Её щёки блестят от слёз; она непозволительно хороша. Отани гладит её по волосам, пропуская тяжёлые пряди сквозь пальцы вместо того, чтобы сжать. Мицунари никогда не вызывал подобных желаний. Но Мицунари, должно быть, уже никогда больше не придёт в его объятия со своей войны… а к Королеве Демонов хотя бы можно прикасаться. На самом деле, для Отани это уже очень много. — Господин Ненастье не победит, пока будет так зол, — неожиданно ясно выговаривает Оичи, нарушая хрупкое равновесие, в которое было пришли его мысли. — Злость застит ему разум. Ичи знает, как это бывает… Прежде, чем победить врага, господину Ненастье нужно справиться с самим собой. К сожалению, в её словах изрядная доля правды. Чтобы победить, нужно спокойствие, чтобы успокоиться, Мицунари необходимо покончить с Токугавой. Замкнутый круг. Был бы, если бы Мицунари был один. Но это не так. — Именно поэтому я следую за ним, — говорит Отани. — Я приведу Мицунари к победе. Оичи вздыхает, закрывая глаза. Ничего удивительного, она всегда засыпает после любых потрясений. Но вот к чему Отани оказывается не готов — так это к сонному шёпоту, звучащему будто с ноткой зависти: — Вы оба… такие счастливые. — Объясни, почему ты так считаешь? — Вы друг у друга есть… и заботитесь… это важно, когда есть, кому… Она не успевает закончить — сон берёт верх, и голос Королевы Демонов стихает, а дыхание становится едва различимым. Отани откидывает голову, сквозь перекрытия этажей видя звёздное небо и перечёркивающий его чёрный силуэт. Мицунари… возможно, Королева Демонов и права. Разделённые бременем, которое приняли на себя, они всё же есть друг у друга, и это останется неизменным, даже когда звездный ливень хлынет на землю, а следом за ним падёт тьма. Пожалуй, стоило привести Оду Оичи сюда только ради того, чтобы её слова помогли осознать это. 2017 г.