Please, stop your hope in the light

      — Глупая маленькая девчонка! — услышала над ухом Стейша. В голове была какая-то каша. Почему она слышит голос Снейпа, если она спрыгнула с башни? Или он тоже спрыгнул, и они умерли вдвоём?       Перед глазами было темно. Так вот ты какая, смерть? Пустота, темнота? Вряд ли многие тебя представляют именно так.       — Мисс Тедд, не притворяйтесь, что вы не очнулись!       Девочка дернулась. Она не притворялась! Она же умерла, как она вообще может притворяться?       Постепенно к ней стали возвращаться ощущения. Все тело ломило, но с этим ещё можно было смириться. А вот левую руку нещадно жгло. Обидно было, что даже взглянуть нельзя.       — Мисс Тедд, я считаю до пяти, и если вы не встанете, то я сам вас подниму! Раз.       Зачем поднять? Откуда встать? Ей бы глаза открыть!       — Два.       Снейп не шутил, и девочка попыталась подняться, но тело не слушалось её.       — Три.       Стейша откровенно не понимала, что происходит. Зачем ей куда-то вставать, если она умерла? Или нет? Но ответить на эти вопросы она не могла: она не могла даже пошевелиться.       — Четыре.       Да чего он от нее требует, если она ни от открыть не может, ни глаза?       — Пять, и мое терпение вышло, — профессор подошел к девочке и попытался заставить её сесть, но и у него ничего не вышло.       — Мерлин! Вот я, — зельевар постучал по столбику кровати и протяжно вздохнул, — сам наложил заклинание и забыл. Финита! Теперь можете сесть.       Девочка осторожно пошевелила левой рукой. Она отдалась дикой болью, но все-таки шевелилась. После этого Стейша решила попробовать открыть глаза — и они открылись. Но вместо яркого света, который должен был ослепить её по всем канонам книг и фильмов, её встретила приглушенная темнота, в которой глаза очень быстро смогли найти самого Снейпа. Девочка повернула шею — она тоже немного ныла, но эта проблема не казалась такой ужасной — и попыталась понять, где они сейчас находятся.       Сама Тедд лежала на кровати с темно-зеленым шелковым пологом. Он немного поблескивал при таком освещении, становясь таинственной и невесомой материей не от мира сего. Впрочем, эта ткань была вокруг: на Стейше в виде покрывала, под девочкой в виде простыней, на подушках. Только когда девочка отвела очарованный взгляд от постели, она поняла, что тут не все такое темно-зеленое: чуть правее громоздился гигантский стол, заваленный талмудами, пергаментами, перьями и несколькими баночками с чернилами, над которым, скорее всего, было окно, сейчас зашторенное черными тяжелыми портьерами. По стенам расположились четыре гигантских шкафа — трудно было сказать, что находится в них, потому что стекло было непрозрачным, — между которыми поместился небольшой камин, с помощью которого можно было куда-нибудь переместиться — конечно, при некотором усилии, потому что широкоплечий или высокий человек автоматически должен был сжаться или нагнуться. Снейп расположился в одном из кожаных кресел рядом с кроватью, между которых мягко ворсился черный ковер, серебрясь по краям.       Ещё чуть-чуть позволив себе полежать, Стейша присела на постели и задала до неприличия логичный вопрос:       — А где мы?       — В моей спальне, мисс, — усмехнулся Снейп. — И не стоит делать такие глаза. Я вас от самоубийства спас.       После этих слов на девочку навалились воспоминания последнего месяца. Все было слишком нереально и далеко, но в то же время всплывало яркими жуткими картинками в воспоминаниях гриффиндорки, отчего она схватилась за голову. Это было ужасно. Слишком.       — Лучше бы не спасли, — простонала Стейша. — Как вы вообще догадались, где я?       — Какое это имеет значение? — резко поднялся зельевар с кресла. На нем не было привычного застегнутого на все пуговицы черного сюртука: свободная белая рубашка, рукава которой закатаны до локтя, была заправлена в простые темно-синие джинсы. На предплечье выделялась какая-то слабая черная тень, похожая на рисунок, но мужчина быстро отвернулся к камину так, что в поле зрения гриффиндорки оказалась его спина.       — А откуда на Астрономической башне появилась пантера? — робко спросила девочка, все еще надеясь получить ответ хотя бы на один из своих вопросов. — Или вы анимаг?       Снейп подозрительно обернулся с поленом в руке, — видимо, зельевар хотел получше разжечь огонь, — смерил гриффиндорку тяжелым взглядом. По его лицу Тедд даже не поняла, разозлился на нее декан Слизерина, удивился ли ее вопросу или еще что.       — Лучше бы вы ничего не помнили, — проворчал Снейп. — Я не обязан вам отчитываться.       — Значит, правда анимаг, — сделала вывод гриффиндорка. Конечно, сейчас было не время, но почему-то в голову к девочке залетела шальная мысль о том, чтобы заставить зельевара заниматься с ней анимагией. Желание научиться превращаться в какое-нибудь животное буквально сжигало ее изнутри. И какая разница, маленькая ли она для этого? Начинать никогда не рано, ведь можно заняться только теорией!       — Какое логичное умозаключение, — саркастично протянул Снейп, чуть сильнее сжав полено в руке. — А я не мог трансфигурировать ее из какого-нибудь камня с башни?       — Могли, — кивнула Стейша и поморщилась от небольшого приступа боли. И почему все тело ломило? Она же выжила, а, значит, даже не упала. Или упала? — Но вы начали отпираться, поэтому вы анимаг. Вы научите меня? Честное слово, я вас не сдам, — доверительно взглянула в глаза мужчине Тедд. — А насчёт… Ну, сами знаете, чего… Не говорите никому. Пожалуйста.       — Мисс Тедд! — брови профессора зелий взлетели и опустились от удивления, а полено выпало из руки. Решив проигнорировать первую половину речи девочки, Снейп продолжил: — Вы хоть понимаете, о чем говорите? Я обязан сообщить о вашем поступке декану, директору и вашим родителям.       — Ах так! — вспыхнула девочка, тут же покрываясь румянцем и неосознанно комкая простыни в пальцах. — Тогда я… тогда я… тогда я заявлю в Министерство Магии, что вы незарегистрированный анимаг! И скажу это, приняв Сыворотку правды! Вот!       — Вот несносная девчонка! Я тебя спас, и где благодарность? — рыкнул зельевар. Рука опять повернулась тыльной стороной, и Стейша успела разглядеть какой-то странный рисунок на предплечье. Если бы с ней не произошли события прошлых месяцев, гриффиндорка бы поняла, что это за рисунок, но теперь ее зрение упало, — даже колдомедицина не была в силах поднять его: слишком много времени прошло, — и девочка довольствовалась расплывчатым черным пятном, так что Тедд решила не задумываться, что это такое (мало ли, какое бурное прошлое было у зельевара?), и перешла к интересующему ее вопросу:       — Ну, вы согласны?       — Знаешь, кто ты? Шантажистка и провокаторша! — сверкнул глазами мужчина, но Стейша с увлеченным видом слушала его, в ожидании положительного ответа. — Гвинерва, Моргана, Иргэйна, помогите этой девочке обрести мозги! — взмолился Снейп и немигающим взглядом уставился на Тедд, но гриффиндорка не поддалась. Тогда зельевар попытался зайти с другой стороны: — Ты хотя бы понимаешь, как сложно стать анимагом? — девочка осторожно кивнула, но по её глазам было видно: она не отступится. — Ладно, — вздохнул Северус. — Но, если ты ещё раз попробуешь спрыгнуть с башни, я не полезу тебя спасать. И тем более — учить.       — Я буду завалена занятиями, мне станет легче, — смущенно проговорила она и через пару секунд добавила, — наверное.       Зельевар обреченно вздохнул, приложил прохладную ладонь ко лбу и заметил, что из-за закатанных рукавов на его предплечье ярко виднеется черная метка. Мужчина резко переменился в лице, быстро взглянул на Стейшу, которая о чем-то сосредоточенно думала, глядя на огонь в камне, и опустил рукава, осторожно застегивая манжеты. Если гриффиндорка еще ничего не спросила по поводу чего-то странного на руке Снейпа, то это вовсе не значило, что она этого не заметила.       — Вечером не забудь прийти ко мне в кабинет и забрать зелье Сна без сновидений, — будничным тоном сообщил зельевар. — И раз ты вынудила меня заниматься анимагией, то будь добра ответить хотя бы на один интересующий меня вопрос, — вкрадчиво произнес декан Слизерина, отворачиваясь от девочки, открывая шкаф (он оказался полон книг) и доставая из него какой-то пергамент, — где вы нашли карту Мародеров?       Стейша удивленно перевела взгляд на мужчину, захлопала глазами в непонимании, о какой карте он говорит, если она сейчас находится у самой Тедд, лежит в кармане мантии. Спустя пару мгновений девочка вспомнила, что зельевар не знает о том, что карта сейчас в руках у ребят, а у него пустой ненужный пергамент, из-за чего тут же прыснула в кулачок, притворяясь, что у нее приступ кашля. Снейп подозрительно поднял бровь, и Тедд, кое-как справившись со смехом, ответила, подражая тону зельевара:       — Какое это имеет значение?       — Ты забываешься, — с угрозой в тоне начал мужчина, но был прерван Стейшей:       — Может быть, я бы и ответила на этот вопрос, если бы кое-кто не подлил мне несколько дней раньше Сыворотку правды! — насупившись, заявила девочка и отвернулась от декана Слизерина.       Снейп глубоко вздохнул, пытаясь сохранять спокойствие.       — Если не доброта душевная и мои принципы, я бы давно использовал Империус, — покачал головой зельевар, на что Тедд только хихикнула, и мужчина чуть повысил голос, — и не пожалел бы. Хотя бы слушаться начала.       — Теперь моя очередь задавать вопросы, — повернулась обратно гриффиндорка и хитро прищурилась, заставляя сердце Снейпа сделать кульбит. — Что у вас на предплечье?       — А вот это точно не ваше дело! — вспылил декан Слизерина. То, чего он боялся, произошло. Девчонка все-таки заметила Черную метку, и теперь явно не отстанет. И хоть была бы возможность стереть ей память об этом маленьком недоразумении, так нет же, не получится, ментальная магия на нее совсем не действует. Спокойствие дало сильную трещину, и на лице мужчины на несколько секунд отразилась паника.       Стейша же, кажется, совсем не заметила метаний Снейпа. Она быстро соскользнула с постели босыми ногами в теплый ворс ковра, по-кошачьи подкралась к декану Слизерина который в растерянности пытался сообразить, что же ему делать, и бездумно смотрел в одну точку, и попыталась опять задрать рукав рубашки. Мужчина очнулся от своего состояния и резко отдернул кисть, ошеломленно глядя на гриффиндорку. Девочка пожала плечами и, схватив свои туфли, стоящие около кровати, с хохотом выбежала из спальни зельевара, оставляя того в недоумении. Когда же до Снейпа дошла вся абсурдность ситуации, он сам рассмеялся.       Девочка же, выбежав из покоев зельевара, быстро осмотрелась по сторонам и, никого не заметив, развернула карту Мародеров. Три точки ее друзей находились около портрета Варнавы Вздрюченного в надежде, что Выручай-комната откроется и оттуда выйдет их подруга. Тедд пристыженно покраснела. Нужно было срочно идти к ребятам, чтобы те больше не волновались. Как ей могло все это прийти в голову? Все, что произошло, казалось страшным далеким сном.       Гриффиндорка сосредоточенно зашагала по коридору, думая, как бы ей сократить путь. Пока нигде не было никаких ниш или статуй, за которыми мог бы прятаться потайной ход, который помог бы Тедд как можно быстрее добраться до друзей. Но их отсутствие не мешало девочке посмотреть, где находятся ближайшие тайники по карте. Стейша аккуратно провела палочкой по пергаменту. В коридоре за поворотом замерцало что-то, и на карте высветилось: «Эта лесенка приведёт тебя прямо в гостиную Слизерина, только прошипи Ассахоалсс*». Гриффиндорка рассмеялась, но перешла к другой светящейся точке. Она была этажом выше и надпись под ней гласила: «Вход для метлы, бывший камин, пароль: Волант». Тедд еще безуспешно поводила палочкой, попутно продолжая идти по направлению к лестнице, и, наконец, нашла еще один мерцающий проход, который, если верить карте, «ведет прямо к выручайке, скажи только Апертус**».       — Куда ты пропала? — тут же набросился на девочку Уизли, первым заметивший появление подруги из-за очередного гобелена с троллями. Ребята тут же встрепенулись и кинулись к Стейше, заваливая ее своим весом на пол и обнимая.       — Я так испугалась! — из глаз Оливии непроизвольно брызнули слезы, и равенкловка, все еще лежа на полу с друзьями, уткнулась в плечо Кайла, чтобы хоть как-то справиться с наплывшими эмоциями. Сам Диггори слегка смутился и порозовел, но с готовностью обнял Кембелл и назидательным тоном произнес:       — Больше так не делай!       — Простите меня, — гриффиндорка сама чуть не плакала. Как же прав Снейп, который каждый раз нелестно отзывается о ее умственных способностях! Они и вправду никакие.       Где-то над ребятами раздался кашель и появился свет Люмоса. Стейша, которая единственная валялась на полу так, что ей было хотя бы немного видно появившегося человека, с трудом за пеленой слез смогла определить МакГонагалл. Кайл, Оливия и Билл только удивленно пытались перевернуть головы так, чтобы увидеть невидимого кашляющего посетителя.       — Мисс Тедд, Кембелл? Мистер Уизли, Диггори? Вы плохо себя чувствуете? Что с вами? И почему вы ночью вне спален?       Услышав грозный голос декана, Билл тут же съежился. После нагоняя, который длился полгода за то, что он влетел в Большой зал на метле, что, между прочим, не было запрещено, ему не хотелось злить МакГонагалл лишний раз, но почему-то не получалось.       — Все в порядке, профессор, — тонко пропищала Оливия, скрещивая пальцы на левой руке и надеясь, что декан Гриффиндора поскорее отстанет.       — Вам так идет этот халат! — восхищенно перевернулся на спину Уизли, кое-как выползая из кучи-малы. Хоть мальчик и побаивался МакГонагалл, но положение спасать как-то надо было.       На декане Гриффиндора правда был довольно красивый клетчатый красный халат, который, несмотря на свою обычность, в сочетании со строгим взглядом женщины, глядящим из-под очков, и остроконечной шляпой, с которой, кажется, МакГонагалл никогда не расставалась, становился произведением искусства.       Профессор трансфигурации сначала удивленно осмотрела гриффиндорца, пытаясь так понять, не болен ли он, а потом только хмыкнула и отвернулась, настойчиво высвечивая нишу, в которой стояла статуя маленького гиппогрифа. Восприняв это как возможность бежать, ребята максимально тихо с грохотом поднялись на ноги и, топоча, побежали к гобелену с троллями, откуда появилась Стейша несколько минут раньше. МакГонагалл только улыбнулась, поворачиваясь и замечая, как гобелен все еще пошевеливается от быстрых движений ребят, приводящих в действие механизм тайного хода.       Сейчас, после того, как гриффиндорка пробыла столько времени в Мунго, — к слову, Минерва никак не могла вспомнить, почему же девочка попала в больницу и где она, МакГонагалл, не уследила? — было приятно видеть, что она спокойно вернулась в обычную школьную жизнь с учебой и разнообразными приключениями, которые постоянно появлялись у гриффиндорцев. И как бы профессор трансфигурации не пыталась ограничить учеников в свободном времени, они всегда находили путь сделать какую-нибудь шалость. Да что там уж говорить, когда Минерва училась, она сама любила прогуливать надоедливую историю магии, которую проще прочитать самой, чем слушать нудные лекции Биннса, бродить по чудесному замку, который таил в себе тысячу секретов, не только днем, когда здесь слишком много глаз, ушей и вообще лишних людей, которые мешали насладиться тишиной и красотой, но и по ночам, прячась от любого шороха, предвещающего беду в виде кошки Филча, самого завхоза или какого-нибудь из преподавателей. Именно поэтому во время патрулирования коридоров МакГонагалл позволяла своей совести успокоиться и закрыть глаза на мелкие проступки своих львят.       А еще эти профессорские ночные рейды помогали немного расслабиться: свежий ночной воздух способствовал работе мыслей и успокоению, ветерок, шелестевший среди камней замка, настраивал на миролюбивый лад, неяркий свет редких факелов давал глазам немного отдыха, а редкие нарушители чаще всего быстро скрывались с девчачьим визгом и тихим басом молодых людей. Сейчас Минерве особенно требовалось время и место для того, чтобы размышлять.       Должность профессора защиты от темных искусств уже не первый год доказывала свою проклятость: преподаватели либо просто уходили, либо внезапно исчезали, либо умирали, либо оказывались негодными. Так, профессор Лайт, в прошлом году так радостно справлявшаяся с ордой кричащих детей, почему-то отказалась от должности, а мистер Гриндей, который настоятельно просил называть его «Гилберт. Просто Гилберт», исчез еще в ноябре и больше не появлялся. Из-за этого у МакГонагалл, Снейпа и Флитвика появились дополнительные обязанности: каждый брал на себя по два курса и вел у них защиту от темных искусств. Дамблдор же объявил седьмому курсу, что до нового года готовить к ЖАБА их будет готовить он сам, Величайший Светлый волшебник всех времен и народов. А сейчас, пока были каникулы, Минерва оббивала челом пороги министерства, чтобы те выделили хоть какой-никакой приличный кадр на преподавание этого несчастного предмета. Наконец, ее затея увенчалась успехом. Если это можно было так назвать.       — Вот ваш новый преподаватель ЗоТИ, — торжественно представил Фадж еле стоявшего на ногах старичка, который судорожно хватался за свои очки, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь, и нелепо махал другой рукой в надежде удержать равновесие. Одет он был очень своеобразно, почти как Дамблдор, да и бороды двух стариков чем-то были похожи. Вообще его можно было сравнивать с Дамблдором по всем параметрам: например, по возрасту он явно превосходил директора Хогвартса в несколько тысяч лет (по крайней мере, МакГонагалл показалось именно так), по аляповатости одежды уступал ему (все-таки рубашка, постоянно меняющая цвет, галстук (кончик которого слабо виднелся из-под бороды) с рисунком спасающего магов дитя, пальто, подбитое пурпурной байкой, и форменные штаны на подтяжках вместе с подсолнухами на ногах вместо обуви уже не казались такими странными, когда рядом был Дамблдор, который мог заявиться на завтрак хоть в своей ночной рубашке), по бороде он, опять же, уступал Великому Светлому Волшебнику в длине, зато в количестве безумных косичек и разнообразных украшений явно выходил на первое место, по другим же качествам его характеристики было еще трудно определить.       — Мне кажется, новым он был хотя бы шестьдесят лет назад, — поджав губы, отчеканила профессор трансфигурации, с презрением глядя на министра, который закатил глаза и, передав руку ничего не слышащего старичка МакГонагалл, быстрым шагом вернулся к себе в кабинет.       Пришлось возвращаться в Хогвартс с тем, что было. Нового профессора звали мистер Сасдес, и эту фамилию получилось узнать только при очередном обращении к министру магии, потому что сам мистер Сасдес отменно шепелявил и просвистывал некоторые буквы, так что его речь становилась очень невнятной.       Дамблдор почему-то очень обрадовался и долго тряс руку этому доисторическому магу, который жил, наверное, еще во времена Мерлина и Мордреда — может быть, директор пробовал нового профессора на прочность, пытаясь оторвать тому руку? Но приветствие не продлилось больше пяти минут, и новоиспеченный профессор защиты от темных искусств и незаменимый профессор трансфигурации были выставлены за дверь кабинета директора под предлогом каких-то важных занятий.       А Дамблдору было чем заняться. Все его планы летели в Тартарары: сначала Малфой объявил про хоркруксы, потом забрал маленького Гарри Поттера у Дурслей, взял его на попечение, выявил хоркрукс внутри малыша, вытащил его не без помощи профессионалов из Мунго, не все исчезнувшие ученики вернулись целыми и невредимыми, а некоторые и вовсе канули в небытие. Но теперь хотя бы Дамблдор знал, что произошло: он посмотрел воспоминания нескольких магглорожденных студентов до того, как стер им память. Директор легко догадался, что Лайт не просто так исчезла с должности в тот же день, когда заявку подал Гилберт, а сам Гилберт был убит Снейпом. Он даже не ставил под вопрос, нисколько не сомневался в верности своих рассуждений. Конечно, события были ужасающими, но что может испугать человека, Величайшего Светлого Мага, который победил самого Геллерта Грин-де-Вальда? Ответ не требовался.       И если проблему с воспоминаниями учеников о таких событиях Дамблдор решил на раз, то оставалась другая беда. Хоркруксы, Малфой и Гарри Поттер. Последние две проблемы даже уходили на второй план. Нужно было срочно найти где-то яд василиска, причем много яда василиска, потому что несколько капель вряд могли бы помочь избавиться от всех пяти с половиной (Дамблдор даже не знал, как можно назвать хоркрукс, не заключенный в предмет, разве что духом, но что делать, если основной дух уже есть?) хоркруксов. Оставалось найти себе василиска или отложить проблему до лучших времен, все также пряча кольцо и отнекиваясь, будто бы он не знает, где находится последний сосуд души Волдеморта, но работает в этом направлении. Снейп упорно говорил, что на рынке этот ингредиент не продается, на черном рынке он стоит более сотни галлеонов за каплю, а найти сейчас василиска невозможно, потому что все они давным-давно вымерли. Из-за этого первая проблема начинала казаться Дамблдору неподъемной, и он направлял свой взгляд к Малфоям и Поттеру.       Но тут он совсем ничего не мог сделать. Даже МакГонагалл его не поддерживала в желании отправить Мальчика-Который-Выжил к магглам, что ни говори о министре и прочих аристократах, которые уж тем более не одобряли этого поступка директора Хогвартса. Дамблдору оставалось только обиженно нахохлиться в своем кресле и, подражая фениксу Фоуксу, сгореть и переродиться.       Впрочем, как бы Дамблдор ни злился на Малфоя и ни думал, что у того все интриги и хитросплетения успешно выполнены, он немного ошибался. Люциус только благодаря своей тонкой политике не разорился: сначала дикие взносы в Министерство для доказательства непричастности к Волдеморту, потом очередная уплата налогов за установку попечительства над Поттером, благотворительный вклад денег в Хогвартс по просьбе Северуса. И, когда у него в основном хранилище банка Гринготтс оставалась буквально горстка галлеонов (никто не говорил про сейфы на имя Драко Малфоя, сына Люциуса, состояние которого было неприкосновенным до совершеннолетия Малфоя-младшего, на имя Нарциссы Малфой, которая хоть и любила принаряжаться, но никогда не тратила деньги попусту, и, наконец, сейф «на черный день», который пополнялся двадцатью процентов из основного сейфа каждый месяц), Малфой словил куш. За Поттера ему начали выплачивать неопределенно-большую сумму: несмотря на то, что Люциус был аристократом, героя содержать было сложно по словам Министерства, поэтому они решили выделить ему некоторую сумму на ежедневное содержание мальчика. Фадж спустя полгода осознал гигантский вклад Малфоя в борьбу с Волдемортом, который в долгосрочной перспективе вполне мог бы возродиться и назначил ему и всем, кто способствовал поиску хоркруксов, пенсию в размере четырех тысяч галлеонов в месяц***.       Потому сейчас Люциус решил поплотнее заняться здоровьем своего нового подопечного — Гарри Поттера. А заниматься там было чем: зрение мальчика оставляло желать лучшего, он недоедал, из-за чего развитие немного тормозилось, магия рывками проявляла себя и тут же затухала, как будто ребенка насильно пытались отучить колдовать — и это в таком юном возрасте, когда к магии нужно относиться очень бережливо, чтобы этот дар не пропал! Да еще этот шрам не давал маленькому Поттеру спокойствия (да и самому аристократу тоже, потому что, когда он находился рядом с Гарри, метка начинала проявляться и странно ныть), постоянно пульсируя и побаливая, поэтому Малфой сразу же обратился в Мунго. Вердикт Сметвика был непонятным, зато после этого шрам Поттера начал уменьшаться и заживать:       — В голове этого мальчугана сидела вот эта ерунда, — кивнул целитель на сосуд, в котором клубилась черная материя, — я ее вытащил, и теперь с ним все будет в порядке. Но какой, — Сметвик длинно и грязно выругался, — оставил его с этим на год без всякой медицинской или волшебной проверки? Он ведь мог окочуриться!       После нескольких совместных пассов волшебной палочкой, компания из Малфоя, Снейпа, Диггори и Кембелла узнала, что в Поттере сидел хоркрукс Темного Лорда, который тут же был передан министру Фаджу в копилку к другим хоркруксам. По подсчетам Люциуса, оставался еще один сосуд души Волдеморта — кольцо Марволо Мраксов, но за него взялся Дамблдор и настойчиво утверждал, что еще ничего не нашел. Впрочем, все понимали, что достопочтенный директор Хогвартса уже все разведал, нашел и припрятал себе, надеясь самостоятельно справиться этим хоркруксом и остальными, становясь незаменимым спасителем.       Впрочем, Малфоя все директорские интриги не сильно волновали: сейчас для него главным было здоровье своего сына и Гарри Поттера, за которыми нужно было постоянно приглядывать (с чем домовики, которым Нарцисса в таком деле, не могли справиться и только носились с едой и лекарствами, а одной Малфой-старшей было трудно занимать двух малышей сразу), и бизнес с французскими партнерами по поставкам некоторых не сильно разрешенных ингредиентов и зелий в Англию и страны на континенте. Эти снадобья успешно помогали черни с Лютного или затухающим семьям бывших аристократов, которые изо всех сил старались поддержать умирающий род.       Одной из таких семей были Розье, внезапно вновь объявившиеся на арене. Хотя с большим трудом можно было назвать семьей одну Эбигейл Розье: ее брат прозябал в Азкабане за связи с Волдемортом, родители давно покинули наш мир ради мира иного, тетушка, вышедшая замуж за одного из Блэков, не так давно устремилась вслед за Альбертом и Сабеллой Розье — отцом и матерью Эбигейл. Конечно, оставшаяся в одиночестве женщина могла бы попросить о помощи у ближайших родственников: Тонксов, от которых отреклась вся семья Блэков, а, значит, и представители Розье, Малфоев, которые вряд ли бы пальцем пошевелили ради нее, или Лестрейнджей, среди которых на свободе оставалось старшее поколение, в то время как братья, как и Эван Розье, сидели в Азкабане.       У бедной женщины были деньги, но никого не осталось, кроме сына, с которым возникли большие проблемы. При попытке ввести двенадцатилетнего Теда Гриндея в род Розье, алтарь просто-напросто не принял его, отторгнув маленького мальчишку и отшвырнув его в другой конец основной Залы Розье-мэнора. Эбигейл и просила, и умоляла, и предлагала разнообразные жертвы со своей стороны Магии, лишь бы ее род принял сына.       Магия молчала.       Время шло медленно, переползая с кочки на кочку, как старая жаба, лицо которой было изуродовано волосяными бородавками, пытающаяся перенести свое изнеможенное дряхлое тельце на более плотную и устойчивую землю. Иногда она пятилась назад для прыжка, который получался хилым и маленьким: жаба промахивалась и падала в липкую и противную жижу старого и дурно пахнущего болота, потом кое-как выбиралась оттуда, садилась, нахохлившись, как курица, на новую кочку, пробовала ее и решала перепрыгнуть на другую. Так продолжалось вечно.       Впрочем, каждый раз после длительного ожидания Тед все равно не мог стать частью рода Розье. И, наконец, Эбигейл получила ответ. Он был прост до глупости: как она могла забыть о завещании предков?       — Сынок, тебе нужно быть достойным, чтобы тебя принял род Розье, — с сожалением отбросила палочку в сторону Эбигейл, внимательно рассматривая поджавшего ноги Теда, сгорбившегося и уткнувшегося в колени. — Понимаешь, ты должен начать нормально общаться со всеми, ты ведь у меня… — договорить Эбигейл не смогла, ее прервал резкий голос сына.       — Не хочу я быть никаким достойным, — пробурчал мальчик. — Сначала ты мне говоришь одно, чуть ли не стравливаешь с этими грязнокр… магглорожденными придур… детьми, а теперь предлагаешь начать с ними общаться? Относиться ко всем хорошо и доброжелательно? Да я их терпеть не могу! Они воруют нашу магию, это говорил папа, а папа не врал мне никогда! — Тед поднял голову, резко вскочил с постели и выбежал из комнаты.

***

      Декабрь в Хогвартсе закончился бурным празднованием Нового года с хлопушками, фейерверками, волшебными фонтанчиками, игрой в снежки и полночным боем снежных крепостей между факультетами под предводительством деканов, Дамблдора и других преподавателей. Раскрасневшиеся, счастливые, утирающие нос, в который попал снаряд противника, они смеялись и веселились вместе с детьми, как будто не было этой безумной пропасти в профессии и возрасте, как будто не было факультетской вражды, как будто все друг друга знали и любили, словно все были одной большой семьей.       Дамблдор, на вид не казавшийся ни проворным, ни ловким, успешно сваливал одну крепость за другой, поддерживаемый Авророй Синистрой и еще парочкой преподавателей, занятия которых начнутся у ребят только с третьего курса. Даже Деодатус Сасдес не остался в стороне и запустил один снежок, правда, попал он сам в себя, из-за чего и выбыл на всю последующую игру, но это не помешало ему получить долю хорошего настроения.       Раскрасневшийся Снейп, бодро метал снаряд то в только что возведенную башню Гриффиндора, пытаясь попасть в МакГонагалл, которая не отставала и с помощью своих учеников обстреливала все крепости сразу (гриффиндорцев на зимние каникулы в школе осталось больше всего). Флитвик вместе с равенкловцами методично рушил уютную норку Хаффлпаффа, каждый раз приправляя снежок порцией слов на гоббледуке**** и смехом не понимающих этого наречия студентов.       Всю ночь под стенами Хогвартса взрывались петарды, свистели хлопушки, летали снежки, падали в спасительную прохладу уставшие тела преподавателей и студентов, слышался задорный смех, который то и дело подхватывался выкриками и топотом. Когда же пришел Хагрид, уже успокоившаяся перестрелка возросла с небывалой силой: все снежные крепости факультетов объединились и стали нападать на Дамблдора, поддерживающих его преподавателей и Хагрида. С трудом можно было сказать, кто здесь выиграл, а кто проиграл: все были одинаково счастливы и запорошены снегом, таявшим на пляшущей на лице улыбке. Это была не лучшая ночь Нового Года для Стейши.       Под утро к уставшей, но радостной компании ребят подошел Снейп в помятой заснеженной мантии и относительно-подавленным, но все еще спокойным тоном заявил:       — Мисс Тедд, я надеюсь, вы понимаете, что ваши отработки не закончились? Жду вас сегодня после завтрака.       Гриффиндорка сделала круглые глаза, не понимая, о чем говорит мужчина, но тут же сообразила, что Снейп говорит ни о чем ином, как о занятиях анимагией, о которых он, конечно же, не мог сказать прямо (все-таки не совсем безопасно обучать такой сложной магии второкурсницу, которая от малейших усилий летит в больничное крыло с магическим истощением). Так что как только мыслительный процесс увенчался успехом, девочка радостно закивала головой, подтверждая, что только рада дополнительным отработкам. Зельевар устало махнул рукой и поплелся в замок.       — Я даже спрашивать боюсь, чего ты так радостно ходишь к нему на отработки, — осторожно проговорил Уизли, как вдруг ему за шиворот попала горстка снега, от чего гриффиндорец закричал и начал носиться по полю, пытаясь немного согреться.       — Уф, — тяжело вздохнул Уизли, набегавшись и избавившись от леденящего снега. — А ну признавайтесь, кто подкинул! — мальчик воинственно осмотрел удивленно хлопающих глазами друзей, и вдруг услышал чей-то хохот. Вместе с ребятами он поднял голову и увидел веселящегося директора.       — Доброе утро, — со смехом провозгласил Дамблдор и приплясывающей походкой тоже направился к замку. Билл ошалевшим взглядом проводил старика, но быстро сориентировался и опять внимательно осмотрел Стейшу, повторяя свой вопрос.       — Ну я же не спрашиваю, от кого ты получаешь таинственные письма каждый месяц и с мечтательным взглядом пишешь ответ! — ответила девочка, топая ногой. Кайл с Оливией зашлись хохотом, и когда отсмеялись, равенкловка ответила:       — Да он год назад познакомился на Рождество с одной ученицей Шармбатона, завязалась переписка, — Кембелл выразительно посмотрела на Уизли.       — Какого… батона? Чего? — непонимающе переспросила Стейша. Ребята опять расхохотались.       — Шармбатон — школа магии во Франции, — сквозь смех объяснил Кайл.       — И не смешно! — гриффиндорка обиженно отвернулась. Она же не специально не знает всего этого! Она второй год в мире магии, она физически не может знать много.       — Эй, — Билл аккуратно толкнул Тедд за плечо, — эй, ты серьезно обиделась? Ну мы же в шутку, — удивленно пробормотал мальчик, разворачивая подругу обратно. — Правда, ребят?       Равенкловцы согласно закивали. Гриффиндорка исподлобья взглянула на друзей, но не смогла долго обижаться и несмело улыбнулась, как будто хотела что-то сказать. Наконец, переборов страх и сомнения, она предложила:       — Давайте сходим в Запретный лес. А то уже учимся два года, а там ни разу не были, — одной фразой выпалила Тедд. Оливия удивленно заморгала, Билл в шоке открыл рот.       — Мы там были! — возразил Кайл, задрав указательный палец к небу, на котором еще сияла луна и звезды, хотя уже было раннее утро. — Мы летели через него, помнишь?       — Это не считается, — махнул рукой пришедший в себя Уизли. — Я согласен!       — Это опасно, — заспорила Оливия, — а если на нас нападет кто-нибудь?       — У нас четыре палочки, восемь рук и восемь ног, мы справимся, — развел руками Билл, подмигивая равенкловке.       — Стейше нельзя колдовать! — вспомнила Кембелл, деланно грустно вздыхая. Конечно, она была рада этой причине не идти в Запретный лес! Он же не зря называется Запретным.       — Уже можно, — рассмеялась Тедд. — Вчерашний день был последним, о господи, как я соскучилась-то по магии! — радостно вздрогнула девочка, вытаскивая волшебную палочку и направляя ее в сторону Уизли.       — Эй-эй-эй, что ты делать собралась… — настороженно прикрылся руками гриффиндорец, но было слишком поздно: Стейша произнесла Колорум, и черная зимняя мантия мальчика превратилась в розовую с кучей блесток.       Кайл захохотал и стал хлопать в ладоши, Оливия аккуратно прикрыла рот ладошкой, чтобы не рассмеяться в голос, а Билл ошалело разглядывал свою новую одежду.       — За что?! — взвыл Уизли. — Расколдуй обратно! Стейша! — гриффиндорец грозно посмотрел на подругу, которая от смеха оперлась о колени. — Стейша! Я не хочу, чтобы меня так хоть кто-то видел!       Но было слишком поздно. К хохочущей компании развязной походкой — не только преподаватели пили огневиски и сливочное пиво сегодняшней ночью, у старшекурсников тоже есть свои тайники — шел Дрейк Аленко, капитан сборной Гриффиндора по квиддичу. В этом году он не проиграл ни одного из трех матчей, поэтому вышел в полуфинал для сражений с командами Хаффлпаффа и Слизерина, которые будут проходить с февраля по апрель. И Билл мог гордо заявить, что на одном из матчей во втором тайме он заменял сбитого вратаря.       — Крутая мантия, Уизел, — хлопнул по плечу мальчика Дрейк, так что гриффиндорец едва устоял на ногах: у Аленко была тяжелая рука.       — Ну вот, — насупился Билл, — теперь надо мной вся команда смеяться будет.       — Да Мерлин тебя подери, — возмутилась Оливия, — он столько выпил за сегодня, что, когда проснется, и себя не вспомнит, что уж говорить про твою мантию!       — Ну, если тебе так хочется… — уступчиво сказала Тедд, аккуратно поглядывая на гриффиндорца. — Колорум, — произнесла девочка, и мантия друга поменялась на темно-зеленую с серебряной прошивкой.       — Мордред меня побери, Стейша, какого Мерлина ты это творишь! — Уизли в панике попытался с себя содрать одежду слизеринских тонов, пока друзья с хохотом падали в снег. — Снимите с меня это! Снимите! Срочно!       — Колорум, — сдавленно пропищал Кайл из снега, возвращая мантию друга к привычному черному цвету.       — Ну наконец-то вы перестали меня мучить! — простонал побагровевший Уизли. Сделав несколько глубоких вдохов, он уже спокойнее продолжил. — Пойдем в Хогвартс, я проголодался.       И, как всегда бывает в таких ситуациях, когда кто-то один замечает, что ему хочется есть, аппетит просыпается сразу же у всей компании, так что ребята с радостным гиканьем побежали в замок, сразу же заворачивая на кухню. Суетившийся там Лишти радостно поприветствовал ребят и, не спрашивая, достал зажаренную индейку в яблочном соусе и стейки. Билл, Кайл и Оливия с удовольствием набросились на еду, не забывая поглядывать на стрелку часов, которая уже неумолимо приближалась к семи часам, когда как раз в Большом зале должен был быть завтрак, а значит к отработке Стейши, из-за чего гриффиндорка почему-то перехотела есть. Волнение по поводу первого занятия анимагией давало о себе знать, и, хотя девочка понимала, что ей еще не скоро заниматься практикой, все же она побаивалась. Когда стрелка, наконец, перескочила через семерку и долетела до восьми часов, всем стало ясно, что пора отправлять Тедд в подземелья на отработку.       — Ну не мог этот слизеринский тип ради праздника отменить отработку? — бушевал Билл, пиная скомканный пергамент-рекламку Хогсмида — деревеньки неподалеку Хогвартса, куда они смогут пойти только со следующего курса. Стейша безмятежно пожала плечами.       Оказавшись у дверей кабинета Снейпа, ребята обнялись и пошли готовиться к ночной вылазке в Запретный лес. Гриффиндорка собралась, мысленно пожелала себе удачи и постучала в дверь. Ничего. Второй раз. Опять без ответа. Не сдержавшись, девочка толкнула дверь и вошла без приглашения.       Снейп не мог ответить ей по вполне определенным причинам. Он ел. Причем, ел не что-то там, а пиццу. И одет он был опять в просторную светлую рубашку и синие джинсы. От еды взгляд Стейши загорелся: все-таки она не позавтракала и не спала всю ночь. Зельевар подозрительно прищурился, посмотрел на пиццу, потом на гриффиндорку, и ухмыльнулся:       — Вы пришли заниматься, мисс Тедд?       Гриффиндорка заторможено сделала какое-то непонятное движение головой: то ли мотнула, то ли кивнула, так что это можно было расценивать и как «нет», и как «да».       — Да, — протянул мужчина, проводя языком по губам, — кажется, для кого-то тонкая наука зельеварения играет меньшую роль, чем довольно грубая и рубленая кулинария.       Девочка непонимающе моргнула, не отводя взгляда от пиццы.       — Мерлиновы панталоны, если вам так хочется поесть, то вы можете просто сказать об этом, и я поделюсь!       — А так можно было? — удивленно спросила Стейша, но тут же исправилась. — Можно мне кусочек пиццы?       — Если хотите, даже два.       Гриффиндорка радостно улыбнулась, подбежала к столу зельевара, схватила ближайший кусочек пиццы, облизнулась и впилась зубами в ее плоть, которая, если могла бы, заверещала от ужаса, с каким наслаждением и остервенением ее раздирают на куски. Пока Стейша счастливо поглощала пиццу, декан Слизерина уже закончил трапезу и подошел к книжному шкафу, настойчиво выискивая там какую-то книгу. Тедд пыталась проследить за ним взглядом, но пицца манила и манила девочку, поэтому она не могла отказаться.       — Вот эту книгу, — зельевар положил на стол древний, пыльный, чуть ли не разваливающийся на кусочки талмуд толщиной в ладонь гриффиндорки, если поставить ее ребром, на котором было что-то выгравировано тусклым золотом: половина надписи стерлась, но все еще можно было увидеть «Анимагия и оборотничество», — вам нужно прочитать. Это основы теории анимагии. Читать будете здесь, книгу не выносить.       Девочка кивнула.       — Разбирайтесь сами, у меня и так дел по горло, — кивнул мужчина. — Надеюсь, без меня вы не разнесете этот кабинет.       Гриффиндорка помотала головой, потому что рот все еще был занят пиццей, и случайно стукнулась ногой о столешницу, из-за чего чуть ли не опрокинула фолиант на себя.       — Мерлин, кого я учу, — приложил ладонь ко лбу декан Слизерина. — Когда закончите первую сотню страниц, постучитесь и можете быть свободны, — Снейп скрылся за дверью подсобки.       Разобравшись с пиццей, Стейша перешла к книге. Она была такой допотопной, что ее наверняка сам Мерлин не то видел, не то писал, края кожаной обложки слегка обуглились, как будто кто-то настойчиво пытался сжечь занудную книгу (гриффиндорка вполне разделяла желания этого неизвестного: почему нельзя просто определить, кто будет твоим тотемным животным? Подумать о, например, какой-нибудь собачке, и вот, это твоя анимагическая форма!), сами страницы были испещрены мелкими буквами с завитушками, в которые вглядывайся-не вглядывайся, все равно ничего не поймешь.       Тедд начала непосильный труд, периодически поглядывая на часы. Стрелка будто бы прилипла к циферблату, если и двигаясь, то только в предсмертных конвульсиях. Она дергалась сначала вперед на несколько минут, потом дергалась назад и застывала бесчувственным желе. Когда прошел час мучений, девочка махнула рукой, положила книгу на стол и тихо позвала Лишти, чтобы тот принес ей чего-нибудь вкусного. С сахарными перьями дело пошло на лад, но, когда угощение закончилось, а желания поесть еще чего-нибудь сладкого не было, гриффиндорка отложила книгу вновь. Прошло целых три часа, а она всей сотни страниц не прочитала!       Девочка устало потерла глаза и услышала шаги Снейпа. Вверх ногами схватив книгу, Стейша сделала вид, что внимательно читает ее, как раз тогда, когда зельевар вышел из подсобки в кабинет. Бросив рассеянный взгляд на гриффиндорку, он тут же перевел его на шкаф, потом вернулся опять к Стейше, присмотрелся к книге и закатил глаза:       — Ты безответственна, как ботинок! Ты хочешь стать анимагом или нет? Какого Мерлина ты не читаешь?       — Я читаю! Я уже на седьмой главе, — обиженно ответила девочка.       — Оно и видно, — процедил зельевар. — Я ведь пересказывать заставлю.       Гриффиндорка простонала что-то нечленораздельное, перевернула книгу и стала вчитываться. Спустя еще целый час мучений она все-таки смогла отложить толстенный талмуд. Зельевар сидел за своим столом и что-то усиленно строчил.       — Я прочитала первую сотню, — кашлянула девочка.       — Вы помните, где дверь? — не отвлекаясь от пергаментов, проговорил зельевар.       — Но вы говорили про пересказ….       — Про пересказ всей книги сразу, когда вы прочитаете ее целиком.       Стейша тяжело вздохнула. Пересказывать несколькотысячный фолиант было не самой лучшей идеей, но что поделаешь. Поэтому уже через пять минут Тедд стояла перед портретом Полной Дамы и настойчиво призывала ее впустить внутрь, потому что сама не помнила пароль.       — Ну пожалуйста, — поскреблась о картину гриффиндорка.       — Назовешь пароль — пущу, — замотала головой Полная Дама и зевнула, — ты не директор и не основатель, чтоб без паролей ходить!       Стейша рыкнула от бессилия, на кончиках пальцев у девочки проступили маленькие огонечки, которые вот-вот были готовы сорваться и прыгнуть на Полную Даму. Гриффиндорка даже не заметила этого.       — Подожди-подожди, — портрет нервно схватился на сердце, — не переживай ты так, я тебя пущу, Годрикова девочка, только не спали меня к Мерлину! — Полная Дама нервно забегала по картине и раскрыла проход.       — Спасибо, — удивленно пробормотала Тедд и проскользнула внутрь, где вовсю бушевали ее друзья, пытаясь договорить о содержимом сумок, будто бы они собирались в Запретный лес не на одну ночь, а на целый месяц, если не больше.       — …а я говорю, что мы обязаны взять зубные щетки! — топнула ногой Оливия.       — Зачем? Мы же на ночь, а утром вернемся, — недоумевающе спросил Уизли в рюкзаке которого лежало несколько контейнеров с едой, складной ножик и бинт, стащенный и больничного крыла.       — Ну хотя бы зелья возьми, как говорит Олли, — пожал плечами Кайл, лежащий на диване и носом передвигающий фигуры, таким образом играющий с Уизли, который то прибегал к шахматной доске к Диггори, то убегал в спальню за очередной вещью, которую требовала Кембелл.       — Стей, слава Моргане, ты пришла, скажи им, что нам почти ничего не нужно! — взмолился гриффиндорец, увидев подругу в проходе.       — Но зелья нам правда не помешают, — пожала плечами девочка.       — Вот, а я что говорила! — гордо подняла подбородок равенкловка.       Переругиваясь, играя в шахматы сразу вчетвером, споря и складывая все самое необходимое в один рюкзак, который условился нести Билл, к полуночи ребята были готовы идти на свою вылазку.       — Никого? — обеспокоенно спросила Оливия. Ей было немного неловко нарушать правила, хоть и не в первый раз.       — Вроде бы, — Билл прислонился ухом к портрету, — никого не слышу.       — Дурилка, карта, — постучала по лбу Тедд. Кайл, стоящий прямо за Уизли, достал пергамент, внимательно осмотрел его и мотнул головой в знак того, что на их пути правда никого нет.       Путь по Хогвартсу не занял больше пятнадцати минут: карта подсказывала, куда лучше всего свернуть, чтобы сократить дорогу, как избежать преподавателей и где лучше выйти, чтобы до Запретного леса было рукой достать. Так что, когда гриффиндорцы и равенкловцы оказались на опушке леса, никто из учителей даже не подозревал о том, что кто-то решил ночью пойти гулять в Запретный лес.       — Люмос, — Стейша и Оливия засветили волшебные палочки, чтобы дорогу было лучше видно.       Лес пугал своей темнотой. Отовсюду доносились странные пощелкивания, потрескивания, вой, топот, из-за чего хотелось бросить всю затею и побежать отсюда, куда глаза глядят. Стейше и Биллу не давала сделать это мысль о том, что они храбрые гриффиндорцы, а Оливии и Кайлу — то, что ни Уизли, ни Тедд не пытались ретироваться.       Деревья сплетались кронами в одно большое сплошное месиво, из-за которого пробивались слабые блики луны, не освещающие, а только устрашающие обстановку, делающие ее более мистичной и пугающей. Где-то заухала сова, провыл свою серенаду волк, тявкнул, взвизгнул и растворился в конском топоте (неизвестно: то ли кентавры, то ли единороги, то ли гиппогрифы). Оливия испуганно высветила какую-то страшную рожу, чуть не закричала, но вовремя вспомнила, что это всего лишь лукотрус, а не кто-то опасный. Стейша, затаив дыхание, водила волшебной палочкой как фонариком туда-сюда, замечая странные следы, светящиеся глаза и движущиеся корни растений.       — Слушайте, — разбавила тишину леса девочка, — это же неправильно, что корни растений двигаются за нами, это что-то мне напоминает…       — Дьявольские силки! — осипшим голосом простонала Кембелл. Кайл и Билл, не сговариваясь, засветили свои палочки.       — Чем больше света, тем больше вероятность, что мы останемся живы, — дрожащим голосом проговорила равенкловка и добавила, — никогда больше сюда не пойду. Ребята двинулись дальше навстречу множеству таинственных звуков, забираясь все глубже в лес. Наконец, они зашли в тупик. Повсюду были только колючие кусты и высокие стволы деревьев, обступившие второкурсников со всех сторон. И дьявольские силки позади.       — Смотрите, там что-то блестит! — прищурился Кайл, оттягивая ветку странного куста, название которого знала только Оливия.       — Да это яйцо василиска, ничего интересного, — бросила быстрый взгляд в заросли равенкловка и нервно повела плечом, мол, велика беда, у нас тут есть проблемы похуже. Спустя несколько секунд до нее дошел смысл сказанных ею слов, — стоп, яйцо василиска?!       — Яйцо василиска! Вот это да! — раскрыл от удивления рот Уизли, направляя свою палочку в сторону кустов, где столпились уже все остальные. — А мы его с собой потащим или здесь оставим?       — Конечно здесь! — Кембелл от глупости вопроса даже не заметила, что дьявольские силки подползли ближе. — Только обязательно нужно сказать взрослым.       — Я Снейпу скажу, ему как раз может понадобиться василиск в зельях где-нибудь, — пожала плечами Стейша. — Я читала, что это редкий ингредиент и очень ценн… ай!       Дьявольские силки с удовольствием обвились вокруг лодыжки гриффиндорки и потащили ее под землю.       — Мерлиново растение! — скорчился Диггори и пальнул огнем по нему, но вместо того, чтобы ослабить хватку, оно еще больше впилось в ногу девочки, затаскивая ее по голень в землю.       — Ой! — вскрикнула Оливия, когда еще одни Дьявольские силки ухватились за ее юбку, пытаясь схватить еще одну жертву. — Инсендио!       Слабый огонь вылетел из палочки и ничем не помешал растениям утаскивать теперь уже двух пленниц под землю.       — Люмос Максима! — закричал во все горло Уизли, чересчур яркий свет ослепил четверку на несколько секунд, и Дьявольские силки ненадолго отступили, давая возможность ребятам вытащить из земли подруг.       — А теперь что? — дрожащим голосом спросила Тедд. Они встали в круг, высвечивая каждый свою четверть Дьявольских силок, которые бурлили у них под ногами, боясь подползти к самым стопам только из-за слабого света люмосов.       — На счет три мы с Биллом пускаем Инсендио, и все дружно бежим, — четко проговорил Диггори. — Раз, два, три!       Мальчики хором крикнули заклинание и помчались вслед за девочками. Дьявольские силки отступили буквально на несколько секунд, и этого хватило для того, чтобы выбежать из западни, но не выйти из леса. Билл вырвался вперед, за ним бежала Оливия, Кайл, в то время как Стейша постепенно начала отставать и задыхаться от быстрого бега.       — Я… больше… не… могу… — медленно проговорила девочка, спотыкаясь и увязая в земле. Кайл без слов схватил подругу за руку и потащил дальше, заставляя ее ускоряться.       Дьявольские силки с щелканьем, шипением и визгом впивались в ноги, пытаясь схватить ребят опять, но у них пока ничего не получалось. Наконец, растению удалось зацепиться опять за голень Стейши, гриффиндорка жалобно всхлипнула, дернула ногой, и Дьявольские силки бы не отступили, если бы ниоткуда взявшийся огонь не охватил лодыжку девочки, обрубая хваткое растение.       * Ассахоалсс созвучно с Assholes (англ. придурки)       ** Апертус (лат. Aperta) — откройся       *** Один галлеон равен примерно пяти фунтам, поэтому в переводе на английские маггловские деньги пенсия наших героев составляет около двадцати тысяч фунтов       **** Гоббледук — язык гоблинов, используемый также полугоблинами