***
Дамблдор никогда ничего не бросал. Ну, разве что, людей, но люди, в конце концов, не дела — они могут и сами о себе позаботиться. А вот собственные проблемы с этим уже не справятся, их нельзя пускать на самотек, от этого они не станут меньше: только вырастут, пока ты успешно прячешь взгляд и стараешься делать вид, что все в порядке. И Альбус знал это — увы! — на собственном опыте. Слишком жестоком и несправедливом. Поплатиться смертью сестры за своеволие, собственную прихоть, нежелание признавать, что дорогой его сердцу Геллерт Гриндевальд не такой хороший, как ему кажется, а вовсе темный маг, жаждущий бесконечной власти, пускай и под видом каких-то ценностей… После этого Дамблдор почти не допускал ошибок. В конце концов, он человек, хоть и не самый простой, и не может предугадать все, но… кое-что все-таки может. Например, оградить от глупости других, предотвратить чью-то гибель, пожертвовать сотней, чтобы спасти миллионы. Жестоко? Возможно. Вот только если ты видишь возможные развилки и вариации будущего, просчитываешь разные комбинации, выстраиваешь планы, то не стоит ли это несколько человеческих жизней? Конечно, стоит — даже большего. Но Альбус всегда старался минимизировать потери. Даже когда в прошлом году погибли магглорожденные… их число не сравнится с тем, сколько волшебников могло бы погибнуть, если бы студенты запаниковали, профессора попытались найти кого-то и по одиночке бы погибли, а Министерство, недовольное обширной властью директора, сместило бы его со своеобразного трона. Но сейчас он был, пожалуй, даже в более выгодном положении, чем Министр Магии, ведь из Отдела Тайн пропало целых два хоркрукса Волдеморта, и — какая невероятная удача! — они оба были сейчас в руках Дамблдора. Конечно, об этом никто не знал кроме него самого и Наземникуса Флетчера, благодаря которому директор и получил такие «подарочки», но эта карта была надежно припрятана в его рукаве и, при случае, могла быть успешно разыграна в партии. Правда… медальон уже утратил все свои прелести хоркрукса. И именно это больше всего и волновало Альбуса. Неужели в министерстве хранили пустышку? Или, быть может, это была подделка — впрочем, мысли о подделке тут же отметались, ведь медальон был самым настоящим, и Дамблдор это знал наверняка — как директор. Но тогда почему тетрадь оставалась хоркруксом? Конечно, он слышал эту историю про трех парней, которые оказались его бывшими студентами — в голове пронеслось, что он был прав, не желая их отчислять, но Совет Попечителей оказался сильнее… что же, сильный не значит правый, — говорящего дементора, что выпил душу Волдеморта из зайцы… да что там, даже видел, все это пусть и не совсем собственными глазами, а всего лишь через воспоминание Джаспера. Но может ли дементор выпить душу из хоркрукса? Нет. Не может. Альбусу пришлось немало постараться, чтобы узнать это — путешествие в Азкабан далеко не самое приятное. Дементоры слушаются лишь самих себя и заставить их делать что-то, что нужно тебе — та еще задачка. Они согласны лишь на обмен. Как с защитой тюрьмы: души узников, такие сладкие, настоящие лакомства для дементоров, в обмен на уверенность Министерства в том, что те не сбегут. Впрочем, Дамблдор недолго думал о том, кого он собирается обменять на попытку высосать душу из дневника. Аппарация в Лютный переулок решила эту проблему мгновенно: там было много нищих, опустившихся волшебников — тех, кто мешал жить другим и кому не хотелось жить. Что стоит жизнь такого человека? Он ничтожество. А теперь он послужил на благо обществу, он стал платой за важный эксперимент директора — пусть тот и обернулся неудачей. Видимо, дементор не может высосать кусочек души… тогда как тот дементор в лесу высосал тот остаток души Волдеморта из зайца? Может, дело было в том, что это был главный осколок, кто знает. Тем не менее, если дементоры не способны высосать душу из хоркрукса, то теория о том, что медальон сначала побывал в лапах той троицы, отметалась. Оставалось несколько способов — адский огонь, ритуал и… яд василиска. Если первые два варианта были невозможны в силу того, что медальон Салазара Слизерина оказался совершенно нетронутым — будто бы его и в хоркрукс не обращали, то третий вполне имел место быть. Значит, в Министерства был свой василиск? Это все осложняло. В таком случае нужно будить хогвартского василиска — и как можно скорее! Но как это сделать, не зная пароля Слизерина? Разве что, попытаться достучаться до души Риддла в его тетради… это явно было не дело пяти минут, а сейчас, будто бы специально, начался отчетный период перед Советом Попечителей, и директор оказался бессилен перед бюрократией. И если с этими бумагами Альбусу вызвалась помочь Минерва, то посвящать ее в вопрос хоркруксов Дамблдор не собирался. Слишком сложная и тяжелая проблема, которая могла не просто навредить декану Гриффиндора, но и, кто знает, настроить против самого директора. А этого допускать было нельзя. Тогда что делать с дневником Риддла? Все-таки попробовать самому его разговорить или подкинуть тетрадь какому-нибудь студенту в надежде, что Том все ему покажет и расскажет, а сам Дамблдор просто заберет воспоминания и использует по назначению? Но в таком случае… кому? Какому-нибудь слизеринцу из чистокровной семьи, что до сих пор тайно поддерживают Волдеморта? Нет, нельзя… они могут заметить воздействие на сознание и испортить весь план — ну и, конечно, узнав тайну василиска, отпрыск Пожирателей Смерти может устроить чуть ли не бойню магглорожденных, если, конечно, окаменение можно назвать бойней. Тогда какой-нибудь зашуганной студентке-первокурснице… даже, возможно, из магглорожденной семьи? Но он может не пережить такого — да и Риддл вряд ли захочет общаться с грязнокровкой… нет, это было плохой идеей. Нужно было разобраться самому. Старик неприязненно сжал виски. Решения проблем не находились, события накладывались одно на другое, и, казалось, времени совершенно не оставалось. Еще этот июльский пожар в доме Тедд, который — Альбус даже проверял документы — так удачно наложился на день рождения девочки… и загадочная рысь. Директор постоянно следил за успеваемостью подозреваемой им гриффиндорки, но каких-то явных успехов девочка не выдавала, и его опасения потихоньку сходили на нет. Разве она сможет сотворить Патронуса на третьем курсе? Вздор! Или… Нескончаемый поток тяжелых мыслей был бесцеремонно прерван, устало вошедшей в кабинет Минервой — Дамблдор едва успел убрать медальон Салазара из рук и прикрыть его несколькими талмудами, так удачно лежавшими на столе. — Альбус, когда ты в последний раз проверял документы? Они совершенно не систематизированы! Почему рядом в папке с названием «1974 год» лежат расписания прошлого года? — Минни, ну ты же знаешь, у меня никогда особенно не ладилось со всей этой бюрократией, — обезоруживающе улыбнулся директор, — я лучше поговорю с попечителями или министром, а ты… ты и там, и тут успеваешь! — Ну да, не пристало великому светлому волшебнику возиться с бумажками, — поморщилась МакГонагалл, но скорее по инерции, и уселась на заботливо подставленное кресло, — ладно, если уж я обещала помочь тебе с документами для Совета, то помогу… — …в конце концов, не просто же так я назначил тебя своей заместительницей? — Хитрый лис! — декан Гриффиндора улыбнулась кончиками губ и погрозила директору пальцем. — Я думала, дело в моем профессионализме, а ты просто хотел свалить на меня дополнительную работу! — Душенька моя, разве я на такое способен?! — сдвинув не переносицу очки-половинки, Дамблдор наигранно-удивленно взглянул на МакГонагалл, отчего она едва сдержала смех. — И не на такое, Альбус. И не на такое… На несколько мгновений в кабинете повисла тишина, нарушаемая лишь мерным стуком часов и жужжанием непонятных приборов, но директор почти тут же заговорил вновь: — Минни, а ты не опаздываешь на занятия? — Альбус, какие занятия? Они кончились полчаса назад… — И ты никого не оставила на отработку? Минерва наконец-то расхохоталась в голос: — Нет, сегодня никого. — Какие чудеса творятся у нас в Хогвартсе! — Ох, чудом было бы, если бы Северус никому из моих гриффиндорцев не назначил отработку, а так… — Но с этим же ничего не поделать? — и, не давая профессору трансфигурации ответить на вопрос, продолжил. — Ничего! Поэтому нам остается только пить чай с лимонными дольками и отдыхать… — Ты прав. Мне действительно не хватает времени, чтоб отдохнуть. — Тогда решено! — Дамблдор хлопнул в ладоши, и перед ним появился домовик. — Лишти, мне как всегда, но в этот раз двойную порцию. Альбус не привык отдыхать, но почему бы вместо упорных трудов не занять холодный осенний вечер теплой компанией? В конце концов, передышка нужна была и ему самому, пускай даже маленькая. Тем более, ее можно было использовать с умом и попытаться выведать что-нибудь у Минервы про Анастейшу Мэри Тедд, мысли о которой все равно не давали Дамблдору покоя. Сама Стейша даже не знала, насколько ее личность интригует директора. Конечно, в памяти хорошо отложилось и то, как он попытался ее заставить забыть покушения на магглорожденных, и события в Министерстве, но все-таки девочка на этом не зацикливалась. Вокруг было слишком много насущных проблем, с которыми нужно было как-то справляться — но справляться, увы, никак не выходило. Именно поэтому сейчас гриффиндорка сидела в окружении своих друзей в одном из полузаброшенных классов и усиленно ругалась: — …то есть ты хочешь сказать, что ты просто взял и написал все своему папе?! — Не все, — примирительно замахал руками равенкловец, — я просто спросил его про Духа Стихий… — Это вообще-то стоило держать в секрете! Я не просто так молчала про него, Кайл. Профессор Снейп говорил, что никто, вообще никто не должен про него знать. Мерлин, не хватало мне проблем, так теперь будет еще больше, — Тедд упала было на пыльную парту в порыве чувств, но очень быстро поняла, что так лежать неудобно, поэтому недовольно поднялась и вновь стала мерить шагами комнату. — Удивительно, но в этот раз я согласен со Снейпом, — философски подметил Уизли, отвлекаясь от выполнения домашнего задания. — В этом нет ничего удивительного, Билл, он умный, — раздраженно ответила гриффиндорка. — Стейша, я не думаю, что все так плохо… — Оливия поймала подругу и приобняла, надеясь успокоить, — Кайл же тебя не упомянул в письме, а про Духа этого мог… например, в книге вычитать! Ну, это если его отец поинтересуется, откуда он узнал про Духа. — Только где я такую книгу нашел… — А это уже твои проблемы, — огрызнулась Тедд, но было видно, что девочка потихоньку приходит в себя. — Ну, не мог же я сидеть сложа руки? Мы же договорились, что начнем искать информацию, вот я и начал… — Если смотреть с этой точки зрения, то, Кайл, безусловно, прав, и его поступок должен быть оправдан… — Билл, не отвлекайся от своего сочинения по истории магии, а то говоришь слишком книжными фразами, — стрельнула в друга глазами Оливия, отчего Уизли скривил недовольную рожицу и, макнув перо в чернила, продолжил вымучивать из себя текст. Ребята замолкли: вообще они собрались здесь не чтобы ссориться, а чтобы дополнительно позаниматься в приятной компании, помочь друг другу с трудными предметами, ну и, конечно, обсудить, что же им делать теперь со Стейшей — точнее, с Духом, что сидит в ней и не собирается вылезать. Это было, пожалуй, самой важной, но в то же время самой неподъемной темой, и на ум приходила невеселая мысль: если профессор (пусть это был и Снейп, — всегда добавлял Уизли) не знает, как разобраться с этой проблемой, то что могут придумать они, третьекурсники? Нет, наверняка что-то да могут придумать, руки опускать нельзя! Обычно они не собирались по четвергам: это было время тренировок гриффиндорской команды — к тому же, Оливия и Стейша были заняты в хоре, который исправно встречался в этот день недели, не говоря уже о том, что Снейп любил назначить Тедд после занятий если не отработку, то дополнительное занятие. Но сегодня привычный ход событий был прерван: после вчерашнего хэллоуинского выступления Флитвик разрешил всем сделать небольшой перерыв; матч Гриффиндор–Слизерин отменил тренировку, а Снейп сказал, что у него неотложные тайные дела, в которые несносная гриффиндорка никак не может быть посвящена, поэтому позаниматься с ней в этот раз не получится, и он пусть слабо, но все же надеется на ее благоразумие. — Слушай, Стей, нам профессор Кеттлберн уже рассказал, что из себя будет представлять финальная работа по курсу за год… в общем, не могла бы ты мне побольше рассказывать про Альбуса? Ты же его навещаешь с профессором Снейпом каждый месяц, верно? — Да, хоро… — Эй, вообще-то я хотел попросить Стейшу об этом! — Надо было раньше, — показала гриффиндорцу язык Кембелл. — Мерлиновы штаны, Олли, но ты же можешь взять любое животное! У тебя же дар связан именно с этим, почему именно василиск! — Потому что это необычно, — тут же ответила девочка, — профессор наверняка накинет мне пару баллов за такую сложную тему. — Я вот буду писать про драконов, — мечтательно потянулся Кайл: равенкловцу повезло больше всех, ведь дракон был его анимагической формой. — А мне про петухов, что ли, предложишь? — нахохлился Уизли, но тут же встрепенулся. — Ладно, раз уж не удается писать про василисков, буду писать про акромантулов, я слышал от Хагрида что-то про больших пауков в Запретном лесу… может, как раз они? — Билл, неужели ты собрался в Запретный лес за акромантулами? — отвлекся от домашнего задания Кайл. — Они же опасные! — Так я же не целую стаю хочу взять, а одного маленького акромантуленка… — И он еще что-то говорит про своего брата! — возмутилась равенкловка. — Ты какой пример ему подавать собрался? Хочешь забраться в Запретный лес, забрать оттуда акромантула… — Билл, они правда опасны, — поддержала друзей Стейша. — Василиски тоже опасны, — буркнул гриффиндорец, но уже не так уверенно. — Опасны, — согласилась девочка, — но не для своих отцов! — Мне кажется, я никогда не привыкну к этому, — хихикнула Кембелл. — Отец василиска… — Снейп вообще мать, — пожала плечами Тедд, и ребята покатились со смеху. Вновь зашуршали пергаменты, заскрипели перья, изредка прерываемые вопросами о свойствах бобов Паффопод, о деталях изгнания Кричащего Монстра Стрэттулли* и об особенностях морочащей закваски и ее компонентов. Наконец, все эссе были дописаны, и ребята с приятной усталостью вздохнули и сложили все учебники в сумки. Конечно, завтра им зададут что-нибудь еще, но это будет уже завтра, а сейчас можно расслабиться и помечтать о предстоящей прогулке в Хогсмид. — Везет вам, — грустно протянула Стейша, — я опять никуда не попаду, буду торчать в Хогвартсе и, наверное, тренировать концентрацию. Снейп постоянно тычет меня носом в то, что я недостаточно уделяю этому внимания, но это же скучно! — Это важно, — развела руками Кембелл, и Кайл поддерживающе закивал: — Нас учили этому чуть ли не с детства, мы же знали, что мы маги, а тебе приходится нагонять все сейчас… — Зато представь, какой сильной ведьмой ты станешь, — дружески пихнул девочку локтем Билл. — И наподдам этому Гриндею? — И наподдашь этому Гриндею! — Ладно, уговорили, — улыбнулась Стейша, — но я жду от вас чего-нибудь вкусного! — Может, у нас получится купить у мадам Розмерты бутылочку сливочного пива? — предложила Оливия. — Она, конечно, обычно по кружкам разливает, но что ей мешает сделать ма-аленькое исключение… — Погодите! — Что такое, Билл? — У меня появилась мысль, сейчас… сейчас-сейчас… Лоб мальчика сморщился от напряжения, будто бы в его голове сейчас рождалось нечто гениальное — ну, никак не меньше того, что стоит Фламелевской премии**. — Говори уже! — Вот, придумал! Когда мы в прошлый раз были в Хогсмиде, мы очень долго думали, как бы нам выбраться оттуда незамеченными из-за этой ситуации с Маклаггенами. В общем, может быть, там есть не только этот проход под Гремучей ивой, но и еще какой-нибудь… — …более безопасный и неприметный… — продолжил мысль Кайл. — …как раз такой, через который сможет спокойно войти и выйти Стейша! — закончил Билл и торжествующе окинул взглядом друзей. — Это, конечно, против правил, но… в отличие от путешествия в Запретный лес за акромантулом, да, это безопасно! Максимум, что нам может грозить — это отработки и снятые баллы, но у нас же есть карта Мародеров… — кинула Оливия, глядя на то, как встрепенулась ее подруга: — Кстати, у кого она? Ребята зашарили по сумкам и, не найдя карту, недоверчиво переглянулись. Неужели потеряли? Но страх мгновенно испарился благодаря радостному возгласу Тедд: — Точно, у меня! Торжественно клянусь, что замышляю только шалость, — шепнула девочка карте, и та постепенно начала проявляться на пустом желтом пергаменте. К счастью, долго возиться не пришлось. Обычно карта показывала самый близкий проход, и ребята очень даже повезло, что сейчас они находились на пятом этаже, а не как всегда — в Выручай-комнате. Совсем недалеко от них оказалось большое зеркало, на котором стала проявляться надпись «Проход в Хогсмид — Диссендиум». — О-о-о, тогда в субботу и опробуем, — радостно воскликнул Билл. — Надеюсь, Филч нас не поймает… не попадала на отработки уже больше года и не хочу повторять этот опыт. Стейша лишь покачала головой — ей, в общем-то, терять было нечего, она и так была в безраздельном рабстве Снейпа: мытье котлов, варка дополнительных зелий, сортировка книг — все это уже вошло в привычку и было практически неотъемлемой частью школьной жизни. Лишись она этого, девочка, наверное, даже немного заскучала бы. — Интересно, а куда он ведет? Диггори поводил по пергаменту своей палочкой, но никакой новой информации ребята так и не получили. — Да ладно, узнаем в субботу, — отмахнулась Тедд, — шалость удалась! На том ребята и договорились, расходясь по гостиным поздним вечером. На самом деле, вечер и не был таким уж и поздним, но друзья твердо решили не засиживаться до отбоя: сейчас нужно быть паиньками, чтобы вылазка в Хогсмид прошла удачно и никто из профессоров не следил за ними особенно внимательно из-за их неподобающего поведения. В гостиной Гриффиндора было как всегда шумно. Факультет, конечно, отметил победу своей команды в квиддичном матче еще вчера, но кто сказал, что праздник должен длиться всего один вечер? Правильно, нудные и унылые люди! Поэтому нужно было веселиться — особенно, раз был такой хороший повод. Маклагген-старший снова откуда-то притащил несколько бутылок паленого огневиски и усиленно спаивал младшекурсников, Чаквас решила устроить танцевальную вечеринку, и ее инициативу поддержала половина старших. Кое-как организовав музыку, ребята развлекались, как могли — у камина даже осталось место для более спокойных студентов, что решили поиграть в плюй-камни и пожевать всевозможные потешные сладости из «Сладкого королевства», отчего оттуда то и дело слышался мышиный писк, гудки паровоза и тихие взрывы карамельных бомбочек. Казалось бы, за два с лишним года к этому уже можно и привыкнуть, но для Стейши каждый раз был как первый, поэтому девочка, напоследок обняв друга, нырнула к себе в спальню. Биллу же было намного проще: у него дома творилось почти то же самое — пожалуй, за исключением спаивания детей. Все шумели, играли, близнецы постоянно устраивали что-то невообразимое и разыгрывали то старших братьев, то младших, не трогая только сестренку: то ли дело было в том, что она совсем уж малышка, то ли — в том, что она девочка, а может — в чем-то еще, Биллу, которому Джордж и Фред порядком надоедали бесконечными фокусами, было это не так уж и интересно. И если старший брат привык разбираться в проблемах своих младшеньких, то Чарли был своего рода освобожден от этой повинности и скорее игнорировал выходки близнецов, только изредка вмешиваясь и растаскивая их по углам под руководством Билла. Поэтому сейчас Чарли спокойно устроился на подоконнике и ожидал брата, с которым после матча у него так и не вышло увидеться. Когда же портрет Полной Дамы отъехал и в дверном проеме показалась знакомая рыжая голова, Чарли тут же подскочил с места. Ему обязательно было нужно поговорить со старшим братом: после того, что произошло на квиддичном поле, он чувствовал себя настолько виноватым, будто по нему проехались катком несколько раз. Конечно, это не он был виноват в травме Билла, но теперь Чарли хорошо понимал, о каких опасностях говорил его брат — и почему был так непреклонен. — Билл! — Чарли помахал ему, приглашающе похлопав по подоконнику. Не ожидавший от обиженного с позавчерашнего утра на него брата такой инициативы, Билл замер на несколько мгновений, но тут же пришел в себя и с улыбкой пробрался сквозь толпу к Чарли, который тут же, без всяких предисловий начал: — Я хотел извиниться. — За что? — Билл недоуменно захлопал глазами. Конечно, они иногда ругались и сейчас у братьев был не самый лучший период, но… вроде бы Чарли его ничем особо и не задевал, чтобы так официально извиняться. — За то, как я себя вел в последнее время. Когда я приехал в Хогвартс, я подумал, что началось время приключений — дома ты рассказывал нам такие захватывающие истории, что я не мог удержаться и все ждал, когда же я смогу приезжать и болтать о своих подвигах, — сделав небольшую паузу, чтобы вздохнуть, Чарли продолжил, — но почему-то вместо веселья нас загрузили кучей домашки и занятий, которые никак не тянули даже не маленькие приключения. Я подумал, что пробраться в Запретный лес или попасть в команду по квиддичу или еще что будет тем самым, о чем я смогу похвастаться дома, но после вчерашнего матча… кажется, я понял, почему ты так упорно за мной следил и пытался меня от всего подряд защитить. — Чарли, ты всегда останешься для меня моим младшим братиком, я не смогу о тебе не заботиться, — грустно улыбнулся Билл, приобнимая брата. — Конечно, я тебя прощаю, о чем речь! — Вообще я еще не договорил, — пробурчал мальчик в плечо и, кое-как выбравшись из объятий, продолжил, — после того, как бладжер врезался в тебя, я так испугался. В голове то и дело крутилось «только бы с этим оболтусом все было в порядке»… — Это я-то оболтус? — А потом меня как осенило, — не обращая внимания на возмущенное восклицание брата, продолжил Чарли. — Вот о чем ты говорил, вот о чем предупреждал! Конечно, ты сейчас живой и здоровый стоишь передо мной, но тот же Маклагген до сих пор торчит в больничном крыле. Короче, я решил, что не нужен мне этот квиддич, вообще не нужен, даже когда можно будет, не буду пробоваться… и в Хогсмид не буду напрашиваться, и в Запретный лес я лазить больше не буду никогда-никогда… — быстро выпалил Чарли, чтоб не передумать, а затем чуть тише добавил, — ну, разве что, только с тобой. — Солнышко, зачем же ты от всего так отказываешься сразу? — снова обнимая расстроенного брата, улыбнулся Билл. Вчерашний матч заставил переосмыслить ситуацию не одного Чарли — и, пожалуй, это было хорошо. Билл все еще не собирался разрешать младшему брату играть в квиддич на первом курсе: это было против школьных правил (хотя когда Уизли в последний раз их соблюдал?..), — но на втором курсе он не был намерен ему мешать со вступительными испытаниями на роль ловца. Особенно, после такой рекомендации от Эшли! А теперь, видя, что его братик готов отказаться от заветной мечты, к которой так упорно стремился несколько месяцев в Хогвартсе и кучу лет дома, тренируясь с ним же в игре в квиддич… Билл просто-напросто растрогался. Чарли непонимающе поднял голову. — Если ты хочешь играть в квиддич, то я больше не собираюсь тебя отговаривать, — как можно мягче проговорил Билл, но тут же спохватился, — только не на первом курсе! Это все-таки запрещено, МакКошка не одобрит. А травмы… все лечится! Ты сам сказал: я живой и здоровый, рядом с тобой. — Ты правда так считаешь? Билл утвердительно кивнул. — Ты бы слышал, как тобой восхищалась наша команда на тренировке! — Даже Маклаггены? — Губу закатай, — рассмеялся Билл, — но Эшли зато сказала, что ловец из тебя выйдет просто обалденный. — Тогда мир? — широко улыбнулся Чарли. — Мир. Но! — В Запретный лес я не полезу больше, честное слово… — Вообще я хотел тебе предложить кое-что другое. Я все еще не одобряю твою тягу к нему, но если тебе так интересно… Как тебе мысль договориться с Хагридом и поискать там акромантулов? Я точно знаю, что они там водятся, я от Хагрида и слышал! Радости первокурсника не было предела. Весь день он настраивал себя на то, что теперь он будет бесконечно учиться — слишком уж сильно Билл ограничивал во всем и слишком уж серьезно сам Чарли воспринял травму брата, но такой нужный и нежеланный разговор, в конце концов, закончился не просто хорошо, а лучше некуда. Мог ли он представить, что ему пророчат место ловца и что совсем скоро он официально посетит Запретный лес? Да даже мечтать о таком не смел… Видя обалдевшее от счастья лицо брата Билл понял: сейчас он сделал все правильно. Ведь забота — это не сплошные ограничения, защита и волнения, это еще и совместные авантюры и развлечения. И если еще пару часов назад его предложение о поиске акромантулов в компании друзей звучало неуверенно и действительно чревато разными проблемами, то теперь, в компании Чарли и Хагрида, который не должен был им отказать, было не просто законно, но и почти безопасно. Пятница пролетела мгновенно: защита от темных сил всегда проходила весело с профессором Сасдесом, а на травологии, если следовать всем правилам — да даже если и не очень им следовать, Спраут отнеслась с пониманием к оживлению третьекурсников — в конце концов, в эти выходные их ждало посещение Хогсмида. Даже зельеварение удалось на славу! Гриндей, пристыженный после своего хэллоуинского проступка, сидел тихо и только стрелял из-за котла ненавидящими все и всех взглядами. Снейп не так уж и сильно придирался, погруженный в свои мысли. Суббота ничем не была омрачена — даже домашнее задание было не таким уж и трудным, так что его можно было со спокойной душой отложить ненадолго и пуститься в путешествие в Хогсмид. И в этот раз это было скорее даже приключение, потому что ребята условились пройти в волшебную деревушку через тайный ход да еще и вместе со Стейшей, у которой не было разрешения на посещение Хогсмида. Что удивительно, никто не опоздал, и к назначенному времени компания из четырех третьекурсников неловко топталась около большого зеркала на пятом этаже. В коридорах было пустынно: почти все студенты столпились внизу, ожидая проверки и официального разрешения пойти в Хогсмид; преподаватели были там же, только в качестве наблюдателей и контролеров, а все остальные, кому было не до Хогсмида по разным причинам, засели в факультетских гостиных. Единственным, кто мог бы хоть как-нибудь помешать друзьям, был Филч, но он, к счастью, сейчас был далеко — по крайней мере, так показывала Карта Мародеров. — Что там надо сказать? Диссендиум? — завертелся волчком Билл, но после его слов ничего не произошло. — Может, попробуешь с волшебной палочкой? — Точно, — хлопнул себя по лбу мальчик, — Диссендиум! По зеркальной поверхности пошла рябь, но вместо того, чтобы исчезнуть или отодвинуться в сторону, открывая тайный проход, зеркало повело себя немного иначе. Вместо четверки ребят, которая до этого там отражалась, стали проявляться каменные стены — почти точь-в-точь как в коридоре, только подсвечиваемые жутко чадящими факелами, — какие-то большие деревянные бочки, до отказа набитые холщевые мешки и выглядящие очень непрезентабельно несколько стульев. — Нам что, прямо в зеркало надо шагать? — невольно поежилась Стейша. — Возможно. Папа рассказывал, что раньше таким способом перемещения пользовались, но потом колдовство стало давать все больше осечек, и маги перешли на летучий порох… — Тогда, может, это вовсе не Хогсмид, и мы попадем к кому-нибудь домой, — предположила Оливия, — эта идея мне теперь кажется такой глупой… — Ну так это потом же колдовство стало вести себя как попало, а это зеркало было зачаровано чуть ли не Основателями, — храбро заявил Билл. — Если боитесь, я могу быть первым! С этими словами гриффиндорец занырнул в зеркало, не давая своим друзьям больше возможности топтаться на месте и трусить. Бросить Билла они никак не могли, поэтому, переглянувшись и немного потолкавшись в проходе, зашли в зеркало вслед за Уизли. В непонятной каменной комнате было прохладно и дурно пахло подпортившимся вином и проросшей картошкой. Где-то на верху был слышен грубый мужской бас, чей-то хохот и стук кружек. Билл, к счастью, был на месте и молча рассматривал все вокруг, не решаясь заговорить: вдруг кто услышит. — Как бы мы в Лютном не оказались, — удивленно оглядывая все вокруг, проговорил Кайл. — Ну точно забрались к кому-то домой! — недовольно прошептала Оливия и, обернувшись, к своему облегчению заметила зеркало, через которое, видимо, было связано с Хогвартским. — Теперь обратно? — А если это все-таки Хогсмид? — нерешительно предположил гриффиндорец. — Я думала, Хогсмид выглядит иначе… — Ничего-ничего, мы еще не вышли на улицу! Надо просто найти какой-нибудь выход, — быстро заговорил Уизли, подходя то к бочкам, то к мешкам, и, наконец, замирая у противоположной стены, в которую были криво вбиты железные балки, — и все будет в порядке! С этими словами мальчик, игнорируя беззвучные протесты друзей, ловко взобрался по балкам как можно выше и плечом толкнулся в потолок. Тот неожиданно легко поддался и открыл вид на переулок — немного не презентабельный, но явно Хогсмидовского вида. — Нас могли поймать хозяева! — Не могли, — безапелляционно заявил Билл, глядя, как ребята один за другим выбираются из погреба. — Посмотри на эту лестницу? Ей точно никто не пользуется часто, иначе бы сделали аккуратнее. Наконец, друзья, опасливо выглядывая из-за угла дома, выбрались на оживленную улицу и огляделись по сторонам — домом, в котором был проход из Хогвартса в Хогсмид, оказалась «Кабанья голова». Теперь все встало на свои места: и непрезентабельный вид подвала, и запахи, и грубые голоса — этот трактир имел не лучшую репутацию и полностью ее оправдывал. Стейша, оказавшаяся за пределами Хогвартса, едва не запищала от радости, вовсю разглядывая деревеньку. Да, она тут уже была, когда встречала ребят с поезда, но сейчас… сейчас все было совсем по-другому! Это же было настоящее приключение — сделать так, чтобы редкие преподаватели, решившие сегодня отдохнуть в Хогсмиде, не заметили ее, не попасться на глаза старостам и провести весь день в компании своих друзей, веселясь, пробуя сливочное пиво и болтая о всякой ерунде. — Ну, куда ты хочешь? — первой подавала голос Оливия, опуская замечтавшуюся гриффиндорку с небес на землю. — Давайте сначала в «Сладкое королевство»? Мне так понравились те пироженки, что вы принесли в прошлый раз! И ребята со смехом пустились бежать в сторону кондитерской. В крови играл адреналин — конечно, эта вылазка не шла ни в какое сравнение с их прошлогодним полетом по Запретному лесу и уж тем более не была столь опасной, как их безумная авантюра с походом в Запретный лес совсем без причины! Но запретный плод всегда сладок, сколь маленьким и незначительным он бы ни был, поэтому ребятам было особенно весело. Сладости еще никогда не были такими вкусными, а сливочное пиво — таким пенистым, как сегодня. Даже холодный ноябрьский ветер не был таким уж промозглым и казался ласковым другом, шутливо играющим с волнами Черного озера. Что уж говорить, само солнце решило выглянуть из-под перины свинцовых туч. В общем, день шел прекрасно, пока из-за спины хохочущей четверки не раздался знакомый, но не предвещающий ничего хорошего голос: — Мисс Тедд! Какого… Мерлина вы тут делаете?! * Кричащий Монстр Стрэттулли — известнейший в Шотландии боггарт. ** Фламелевская премия — аналог маггловской Нобелевской премии.Глава 40. Начало правды
2 июля 2022 г. в 20:58
Вопрос Оливии застал всех врасплох. Улыбки мгновенно сползли с лиц друзей — они так и застыли в потешных позах и, наверное, долго бы еще просидели, не потеряй Кайл равновесие и не плюхнись на стоявший позади него пуф. Это стало своеобразным сигналом: все зашевелились, а растерянная Тедд судорожно стала оглядываться, будто равенкловка и вправду разгадала ее темную тайну.
— Олли, ты решила напугать мальчиков? Я ни… никакой не оборотень, что за ерунда, — нервно рассмеялась Стейша.
— Что ж, тебе это удалось, — криво улыбнулся Билл, но все поняли, что скрывается под улыбкой: страх.
Страх перед оборотнями появился давно — еще с детства, которое он провел, слушая жуткие рассказы родителей о войне, о жутких чудовищах на стороне Того-Кого-Никогда-Не-Стоит-Называть, об их зверствах… если сказки о вампирах были чем-то далеким и румынским, если дементоры, пусть и были страшными, но в действительности помогали добропорядочным магам, то оборотни — почти все — были монстрами. Настоящими зверьми, теряющими рассудок, не справляющимися с самим собой — теми, кто может убить даже своих близких.
— Я никого не пытаюсь напугать, — твердо произнесла Оливия, медленно приближаясь к гриффиндорке, — Стейша, я почувствовала что-то неладное еще когда мы не нашли тебя в Хогвартс-Экспрессе, а потом ты встретила нас на платформе в Хогсмиде. Тогда это были еще какие-то непонятные подозрения, у меня не было никаких мыслей… но теперь я кое-что знаю.
— Олли…
— Не перебивай! Я знаю, что в это полнолуние, да и в прошлое тоже тебя не было в Хогвартсе.
— Отк…
— У меня была карта Мародеров, и после сентябрьского полнолуния, я решила еще немного последить. И вообще… я знаю, что с тобой все это время был профессор Снейп: и летом ты с ним аппарировала в Хогвартс, и каждое полнолуние! — мальчики недоуменно переглянулись, но не решились прервать подругу. — Во всех учебниках пишут, что именно он изобрел аконитовое зелье, которое должно помогать оборотням во время полнолуний сохранять рассудок. Да, профессора наверняка требуют от тебя держать это в секрете, но…
— Послушай, Олли! — Тедд попыталась перебить пламенную речь равенкловки, но та не остановилась:
— Ты же ничего выдавала, Стейша. Я сама все поняла. Я… мы готовы принять тебя даже такой. Скажи, это с тобой сделали чудовища, которые мучали других магглорожденных? Просто скажи, это правда?
— Нет, это неправда!
— Я думала, ты доверяешь нам.
— Я доверяю!
— Тогда почему ты сейчас врешь?!
— Может… может она не врет? — неловко предположил Диггори, но разгоряченные девочки только метнули в него яростные взгляды и продолжили буравить друг друга.
— Да, Олли, тебе не приходило в голову, что я не вру и что твои правильные выводы не такие уж и правильные? — ощетинилась Стейша.
— Тогда какие же выводы будут правильными?
— Я не… — начала было Тедд, но видя разочарованные взгляды друзей, тут же прервалась.
Молчание было недолгим, но тянулось будто бы столетия: Билл схватился за голову и качался из стороны в сторону; Кайл упрямо моргал, не веря в происходящее и надеясь, что в какой-нибудь раз ему повезет, он откроет глаза, а все вокруг в порядке, и нет никаких тайн и неприятностей; а Оливия… просто смотрела на Стейшу — долго, пристально, тяжело.
— Я не могу!
— Если тебе нужно побыть одной и подготовиться к разговору, мы уйдем, — чуть мягче проговорила Кембелл и мотнула головой в сторону двери, но гриффиндорка, прерывая, схватила ее за руку, будто бы та была ее последней надеждой.
— Я не могу потерять еще и вас.
Слова вырвались сами собой. Тихий, отчаянный крик — даже не просьба, а мольба.
К ней никто раньше не прислушивался: родители бесконечно игнорировали и постепенно ушли из ее жизни, хоть и пытались в каком-то роде контролировать дочь, а после поступления в Хогвартс даже попытались сблизиться, но в июле… она лишилась и этого. Из-за постоянных разъездов родителей все друзья, которых она заводила, быстро отдалялись и исчезали из ее жизни, а девочка вновь оставалась одна.
В Хогвартсе все изменилось: у нее появились настоящие друзья, которые даже летом не оставляли ее и писали, с которыми было не страшно пойти даже в Запретный лес, чудесные преподаватели, к которым можно подойти практически с любой проблемой — в особенности, профессор Снейп, каждый раз по-своему заботящийся о невезучей гриффиндорке, и… Дух Стихий. Теперь она никогда не была одна.
Не была одна и не была собой — всегда боялась ненароком кому-нибудь навредить, устроить очередной пожар, изувечить близких — или даже убить. Дух, даже не захватывая ее тело, всегда незримо присутствовал рядом: он чутко спал, ожидая своего времени, а Стейша боялась, что он очнется раньше, нарушит договор, и она не сможет ничего поделать — только будет бессильно смотреть за этими пытками и бойнями, а затем изводить себя нескончаемым потоком мыслей, который наверняка вновь приведет ее на Астрономическую башню, где уже не будет ее спасителя — Северуса.
— Са… садитесь, такую историю лучше не слушать стоя, — проговорила Тедд, неловко падая на место Билл, пока ее друзья устраивались на неразобранной груде пуфов. — Понти!
Домовик появился мгновенно и тут же в ожидании каких-либо указаний или просьб преданно уставился на гриффиндорку:
— Юной хозяйке что-то понадобилось?
— Принеси, пожалуйста, мой ежедневник.
Понти мотнул головой — да так, что его огромные уши смешно затряслись, — и тут же исчез. Впрочем, домовик довольно скоро появился вновь и отдал заветную тетрадку Стейше, которой пришлось несколько раз его похвалить, прежде чем он убедился, что каких-то видимых проблем нет и можно вернуться к своим привычным делам.
— Это домовик профессора Снейпа? — уточнил Кайл.
Девочка понуро кивнула и отдала ежедневник друзьям, даже не глядя на них и не замечая ошеломленного выражения на лице Билла:
— Домовик Снейпа?! Почему он тебя слушается?! Почему ты юная хозяйка?! Вы что, родственники с ним?! Какого Мерлина вообще происходит, Стейша, объясни!
Но Тедд будто и не слышала его, так что Оливия, почувствовав настроение подруги, пихнула гриффиндорца в плечо, чтобы не мешал: все расскажет, надо только чуть-чуть подождать.
— В общем… у всех волшебников есть же свой дар, да? Мой… не самый обычный. Кайл, помнишь, ты рассказывал нам как-то легенду про одного духа, который вселился в четверку основателей? Это… Дух Стихий. И я его… ну… он часть меня, — пораженные ребята не перебивали, поэтому, немного помолчав, Тедд продолжила. — Мы с ним заключили договор. С момента моего неполного совершеннолетия каждое полнолуние он полностью распоряжается моим те… телом, принимает анимагическую форму и может делать, что ему вздумается. Мой день рождения был первым… таким днем. Это я устроила пожар, это из-за меня чуть все не погибли, это я во всем виновата!
— Стейша…
Тихий голос равенкловки подействовал облегчающе, и девочка тут же замолкла. Она заново проживала все это — она правда не хотела, но был ли у нее выбор? Ведь даже когда она сопротивлялась Духу, она оказывалась не способна ему противостоять. Один на один с сильнейшим существом, подчинившим разум. Снова одна.
— После этого события Сев… — едва не оговорившись, Тедд часто-часто задышала, но, волевым усилием успокоившись, продолжила, — профессор Снейп забрал меня к себе. Чтобы это не повторилось вновь. Все лето я провела у него. Родители думали, что я в Хогвартсе, а вам я написала про домик в Коррингеме, куда и уехали родители. Так что… все лето Снейп занимался со мной, чтобы я случайно никакого не подожгла в Хогвартсе или не у… убила. В ежедневнике как раз есть его советы по концентрации, направлению магии и куча других…
— Кое-что стало понятно, — протянул Билл, — но я все еще не понимаю, почему домовик Снейпа называет тебя хозяйкой. Ладно еще госпожой, но хозяйкой?..
— Билл, — осуждающе взглянул на друга Кайл, — тебе не кажется, что сейчас не лучшее время это обсуждать.
Однако девочка даже не услышала этого. Стеклянным взглядом уперевшись в никуда, она силилась сказать последнее — и самое страшное для нее. Повисшее тяжелое молчание прерывалось только едва заметным шелестом переворачиваемых страниц и редкими вздохами ребят. Наконец, Стейша решилась:
— И… это еще не все. К-когда мне исполнится в-восемнадцать, Дух полностью за-захватит… м-мое тело. И я не смогу его остановить, — последние слова гриффиндорка выпалила с закрытыми глазами — быстро-быстро, будто надеясь, что если она прозвучит так невнятно, то и не претворится в жизнь вовсе.
Смотреть на друзей было страшно: она не знала, что они скажут, что они сделают, узнав ее тайну. Образы мелькали в голове без остановки, становясь все мрачнее и мрачнее. Разругаются? Доложат в Министерство? Уйдут, как и все остальные? Но эта мысль еще не успела оформиться, как девочка почувствовала крепкие объятия — со всех сторон, будто ее окружили теплом и заботой. Будто она больше не одна.
Теплые руки друзей не исчезли, даже когда Стейша распахнула слезящиеся глаза. Ребята обнимали ее, будто образуя защитный кокон, в котором ей не были страшны ни мелкие неприятности, ни экзамены, ни даже Дух Стихий.
— Мы что-нибудь придумаем, я уверена.
— У нас еще полно времени! — самоуверенно заявил Билл.
— Ты не забывай, у меня папа — невыразимец, он точно поможет.
Несмотря на то что они столько вместе прошли, гриффиндорка и подумать не могла, что ее друзья не отрекутся от нее после такого признания. В конце концов, она им лгала, постоянно недоговаривала, подвергала их безумной угрозе — общению с ней! — и периодически ставила не в самые удобные ситуации: строго говоря, девочке казалось, что она постоянно их подставляет, и она никак не могла понять, почему с ней продолжают не просто общение, а даже дружбу. Но…
Видимо, она была совершенно не права. Она была нужна, она была любима, и теперь вместе с ней были друзья, которые ее никогда не бросят. От этих мыслей внутри расползалось какое-то незнакомое тепло — приятное, родное, близкое. Сердце стучало гулко, часто и, казалось, вот-вот вырвется из груди и, счастливое, взлетит высоко, что глаза не увидят.
Все было не так уж и плохо. Пусть ситуация и казалась безвыходной… кажется, такой она все же не была. Это стало настоящим открытием для Стейши. И если раньше ей хотелось опустить руки и плыть по течению, то теперь она твердо решила барахтаться во что бы то ни стало. Это всяко поможет лучше, чем слезы и покорность судьбе.
— Спасибо. Правда, спасибо. Не знаю, что бы делала без вас, — улыбнулась гриффиндорка.
— Что-что, со Снейпом бы сидела, — буркнул Билл, — ты у него зачастила в последнее время!
Ребята разразились дружным хохотом, а Тедд тут же встала на защиту зельевара: может, с виду он и неприветливый и мрачный, и баллы постоянно снимает, и на отработки оставляет, так делает же он это не со зла, а потому что студенты ошибаются и нужно как-то поддерживать дисциплину…
— И вообще в глубине души он добрый и чуткий!
— Только до этой глубины еще надо добраться.
— Я же как-то добралась, — безапелляционно заявила Стейша, на что Уизли только закатил глаза и хотел было ответить что-то наверняка остроумное, но так и не сказал: Кайл, прекращая нелепый спор, хлопнула в ладоши:
— Давайте сейчас не будем говорить о профессорах и учебе, а просто повеселимся! Мы еще не все съели, между прочим, а тебе, Уильям Артур Уизли, нужно восстанавливаться после сегодняшнего квиддича!
— Да, а завтра нам всем еще рано вставать на занятия…
— Кроме меня, — довольно добавил Кайл.
— Кроме тебя, — тут же поправилась Оливия. — А теперь нам надо не только готовиться к учебе, но и усиленно заниматься дополнительно, чтобы разобраться с этим неприятным Духом. Мы все подумаем, что можно сделать, и после трансфигурации опять соберемся здесь до наших внеурочных занятий.
Ребята радостно согласились с предложением равенкловки и вскоре уже вовсю носились друг за другом, по пути разбрызгивая сок, кроша печенье и не думая ни о чем.