Лисёнок

Прошло уже несколько дней с операции, парни досмотрели все сезоны секретных материалов и сейчас не знали, что ещё посмотреть.  — Нет, Эвен, я не хочу это смотреть. Может, лучше в карты сыграем?  — Неееет, только не карты.  — А что тогда?  — Не знаю. Можем посмотреть «Ромео и Джульетту».  — Только не это. Я серьезно.  — Ладно, — Эвен хитро улыбнулся и предложил, — тогда, может, гулять пойдем? Исак осуждающе посмотрел на мужчину.  — Мне сегодня утром твой доктор сказал, что тебе уже можно сидеть. Поэтому я заказал специальную коляску, на которой ты сможешь перемещаться, — Эвен взглянул на часы, — должны привезти с минуты на минуту. Исак не ответил. У него было время обо всем подумать, конечно, коляска пугала, но мальчик понимал, что это единственный способ жить почти нормально, тем более рядом будет Эвен, с ним вся ситуация уже не кажется такой страшной. Все в порядке. Вроде бы. Но одно дело понимать это все умом, а другое чувствовать свою беспомощность. Лисёнку было грустно осознавать все это. В палату зашла грузная медсестра, с недовольством и даже с брезгливостью глянув на больного, позвала Найшема. Он вышел к ней.  — Мистер Найшем?  — Да  — Вам прибыл заказ, идите забирайте на ресепшене. Скривившись, она окинула его презрительным взглядом и ушла, важно покачиваясь. Мужчина хмыкнул только на это поведение и вернулся в палату.  — Исаки.  — Мм? — мальчик участливо посмотрел ему в глаза.  — Коляску привезли, я пойду заберу, — Эвен смотрел на своего лисенка малость побитым взглядом, он знал, как не нравится эта тема мальчику, но ничего поделать не мог, от инвалидности не избавиться. Исак видел, как тяжело Найшему дались эти слова, поэтому он улыбнулся и ответил:  — Хорошо. А потом мы пойдем гулять.  — Обязательно. Эвен улыбнулся и вышел. Расписавшись за заказ, он взял вытянутую коробку и потащил ее к Исаку. Лисёнок просто лежал и смотрел в потолок, он боялся, он очень боялся. Его пугала неизвестность будущего. Вот бы у нас была возможность посмотреть своё будущее. Может, тогда все было бы в разы проще. Но ведь будущее изменчиво и зависит только от нас самих, так что даже магия не помогла бы нам знать наперед свой век. Да и если подумать, то это, наверное, невероятно скучно жить по известному сценарию. В палату зашёл Эвен с длинной коробкой, которая, вероятно, была ему тяжеловата.  — Лисёнок?  — Эвен, помоги сесть, хочу посмотреть что в коробке, — они улыбнулись друг друг, как всегда, очень мягко, нежность словно витала в их палате, они дышали ей, наслаждаясь обществом друг друга. Найшем подошёл и присел на краешек, проводя по щеке мальчика длинными пальцами. Лисёнок робко заглянул ему в глаза и, поджав ушки, попросил:  — Поцелуй меня… Эвен выдохнул и посмотрел на ребенка с такой щемящей нежностью, которую, казалось, лис почувствовал буквально кожей. А потом мягкие губы мужчины накрыли его собственные. Эвен аккуратно касался его губ, посасывая их, неторопливо сминая. Он не пытался проникнуть дальше, даря легкие, счастливые поцелуи. Он чувствовал, как лисёнок неумело повторяет за ним, и в его сердце распускались цветы. Одной рукой Эвен поддерживал его голову, гладя большим пальцем висок мальчика, а на другую опирался, чтобы не раздавить лисёнка. Исак провел рукой по пальцам мужчины и сплел их со своими. Он хотел, чтобы Эвен чувствовал то же, что и он. Эту нежность, эти приятные касания. Он провел язычком по нижней губе Найшема, позволяя углубить поцелуй. Оторвавшись от любимых губ с причудливым изгибом, Эвен покрывал поцелуями его щёчки, скулы, носик. Аккуратно огибая ожоги и легко целуя едва видные синячки. Когда он опускался чуть ниже, Исак тихо смеялся: было щекотно. Мальчик зарылся рукой в отросшие светлые волосы и притянул Эвена обратно к поцелую. Нацеловавшись, они отстранились друг от друга. Эвен заглянул в глаза младшему и, пьяно улыбнувшись, спросил:  — Гулять?  — С тобой, что угодно и куда угодно. Эвен уже почти встал с кровати, предварительно поцеловав мальчика в носик, но Исак его остановил.  — А сесть как?  — Ой… Найшем подхватил Исака подмышки и подтянул, усадив на кровати. Мальчик облокотился на спинку и стал следить за действиями мужчины, отводя глаза, когда тот смотрел в ответ. Это тогда все казалось правильным, а сейчас Исак сильно смущался, вспомнив о том, кто он. Конечно, он старался думать о том, что Эвен сам говорил, что любит его, и Исак знает, что он не врёт, но стыд все равно вырывался сквозь кожу, окрашивая щёчки в розовый. Найшем развернул коробку и вытащил из пупырчатой пленки металлическую конструкцию, сложенную по принципу детской коляски-трости. В коробке были ещё части. Достав инструкцию по сборке, Эвен повертел ее в руках и кинул обратно в гору картона и пленки. Поймав очередной заинтересованный взгляд, он повернулся, а Исак опять отвернулся, покраснев ещё сильнее.  — Ну, лисеночек, — Найшем мягко улыбнулся, — ты чего, солнышко?  — Я?  — Исаки, ну правда, что случилось?  — Ничего, все в порядке, а что, что не так? — Исак говорил быстро и отводил взгляд.  — Охххх. Эвен снова подошёл к нему, гладя по голове и задевая мягкие ушки.  — Ты такой красивый, знаешь? Исак потупился, не зная, что ответить, тем более учитывая, что это не так.  — Такой милый, солнышко мое, — Эвен поцеловал его в уголок губ, — ты чего стесняешься-то меня? Никогда не стесняйся и не бойся меня, хорошо? Найшем чмокнул Исака в губы и пошел собирать коляску.  — Ещё немного, сейчас пойдем гулять.  — Д-да, конечно. Немного поковырявшись с конструкцией, Найшем ее всё-таки собрал. Он покатал ее туда сюда и улыбнулся Исаку, который совсем побледнел и вжался в спинку.  — Ну не бойся, Исаки.  — Я не боюсь.  — Тогда, прогуляемся? Тебе понравится, я обещаю.  — Да, конечно, — Исак вымученно улыбнулся.  — Иди ко мне. Эвен сел и очень осторожно взял Исака на ручки. Он был весь напряжён и стеснялся сидеть у мужчины на коленках. Весь испорченный с уродливыми рубцами не полностью скрытыми медицинской рубашкой. Голые руки с незажившими ожогами лежали на его коленях, а чистые руки Эвена обнимали его, ложась рядом и создавая некрасивый контраст.  — Исак, лисёнок, расслабься, ты можешь мне доверять, ты же знаешь.  — Знаю, я доверяю, — Эвен грустно ухмыльнулся и мальчик добавил, — правда. Найшем прикрыл глаза и прижал лиса теснее к себе. Он положил подбородок ему на макушку и лис боязливо поддался ему, расслабляясь и облокачиваясь на мужчину. Они просидели так в тишине около часа. Лисёнок успокоился и даже задремал в уютных объятьях. Потом он вздрогнул на грани сна и проснулся. Не сразу вернувшись в реальность, он сначала попытался вновь уснуть и словно в попытке зарыться в него, он потерся о Найшема. Эвен же погладил его по голове и поцеловал между мохнатых ушек. Это разбудило лисёнка. Он зевнул и дернулся, вспомнив, где сидит.  — Прости, я уснул, я не знаю как это вышло, прости, я наверное очень тяжелый, — он завозился в попытке слезть, но это было сложно, тем более, что Эвен его обнимал, — ну Эвен, отпусти, тебе тяжело. Эвен зарылся широкой ладонью ему в волосы и нежно повернул голову так, что они касались друг друга лбами. Он смотрел на своего очаровательного лисёнка, а тот краснел, смешно надувая щёчки, словно недоволен ситуацией. Конечно, ему было приятно, просто он смущался такой близости. Стеснялся себя.  — Пойдем гулять, — он отвернулся от Эвена, выражая готовность идти на улицу.  — Пойдем. Эвен перехватил его и встал, направляясь к коляске. Повернув коляску ногой, он аккуратно посадил в нее Исака. Ему было жаль, что пришло время слазить с тёплых уютных рук, хоть он и просил Эвена отпустить его, но это только потому, что лисёнок не хотел напрягать Найшема.  — Нужно одеть тебя, — он повернулся к большой сумке и начал искать там одежду лисенка. Он достал джинсы бойфренды и плотные белые носочки. Поверх медицинской рубашки на Исака был надет большой вязанный свитер. Обув и накинув куртку на мальчика, Эвен сам обулся и оделся. Он проверил тепло ли Исак одет и поцеловал его в носик.  — Все хорошо, лисёнок.  — Да, да, — мальчик выдохнул, собираясь с силами, — да, конечно. Эвен обошел его и взял коляску за ручки и покатил лисенка, сидящего словно на иголках. Найшем открыл дверь, но прежде чем выйти, он наклонился и поцеловал мальчика, нежно касаясь его губ и проводя ладонью по худенькому плечику.  — Расслабься, котёнок.  — Я лис. Ты же знаешь.  — Знаю.  — Тогда я не понимаю почему ты называешь меня иногда котом.  — Не котом, а котёнком. Потому что ты миленький, а люди часто называют кого-то милого и любимого животным, не знаю, там рыбка, киса, котёнок, птичка. Понимаешь?  — Нет.  — Ну, блин.  — Да ладно, не важно. Хоть верблюдом меня называй, только не оставляй меня. Исак поежился и грустно посмотрел на мужчину. Даже не грустно, а моляще.  — Исаки, Исаки, Исаки, — Эвен подошёл совсем близко и погладил лисёнка по поднятой к нему голове, — я никогда не оставлю тебя, малыш. Маленький мой, — мальчик обнял Найшема, запуская руки под раскрытую куртку и прижимаясь головой к его животу, стараясь не плакать, пряча лицо в эвеновском мягком свитере, — я сделаю все, чтобы ты поверил в жизнь, в счастье, в любовь… Я люблю тебя лисёнок. Очень люблю. Исак все-таки заплакал, бормоча:  — Я тоже тебя люблю, это так странно, так люблю, хочу навсегда быть рядом, хочу обнимать в любое время, — его всхлипы становились громче, Эвен гладил его по волосам, иногда зарываясь в них пальцами.  — Так и будет. Обещаю, ты будешь счастлив. Исак чувствовал, как его гладят руки Эвена, как длинные пальцы зарываются в волосы, чешут ушки у основания. Он чувствовал лёгкие поглаживания по спинке сквозь куртку. Постепенно он успокаивался. Всхлипы становились тише, дрожь мельче, спокойнее. Успокоившись до конца, Исак оторвался от Эвена, вытирая тыльной стороной ладони слезы с опухших глазок.  — Прости, не знаю, что на меня нашло, — мальчик отвёл взгляд и поджал губы.  — Все хорошо, ты просто волнуешься, это нормально. Я хоть и говорю, что все отлично, но я прекрасно понимаю, как тебе тяжело сейчас. Все эти операции, ожоги, ноги. Тебе тяжело понять, что это не мешает быть счастливым. Но я помогу тебе. Я помогу тебе принять себя, понять, стать счастливым. Все действительно не так плохо, как ты думаешь. Исак слабо улыбнулся и, поймав чужую ладонь, переплел свои пальцы с эвоновскими. Потом посмотрел на них и потерся щекой.  — Поехали на улицу. Знаешь, я когда был в питомнике, так мечтал сбежать оттуда, чтобы много-много гулять на свободе. У нас в корпусе душно и неприятно, поэтому дворик, куда нас отправляли проветриться казался чуть ли не раем. Только там было тесновато, высокие бетонные стены, грязные, обшарпанные. Я хотел гулять за ними. Я хотел увидеть весь мир, строил грандиозные планы. Думал, обрежу хвост, уши и никто не заподозрит во мне грязного гибрида. Хотел прижиться в этом мире, стать нормальным и помочь остальным гибридам. Сейчас это всё невозможно, но знаешь, это и так отошло на второй план. Когда ты меня забрал, я просто захотел стать таким каким и должен, просто хорошим гибридом, чтобы ты был доволен мной, чтобы я мог действительно облегчить тебе жизнь. Ты очень хороший, добрый, ты помогаешь этому миру стать чуть-чуть лучше, чуть-чуть красивее, я хотел помочь тебе, — он усмехнуля как-то обречённо и продолжил, — влюбился. Дурак, влюбился в хозяина, — нервно рассмеялся и заговорил снова, — я так хотел стать лучше для тебя, научиться читать, писать, готовить. А в итоге стал убогой обузой, — он посмотрел на Найшема и, улыбнувшись, добавил: — но улицу я по-прежнему люблю, там так красиво, а я был там пару раз. Нехорошо как-то.  — Ох, Исак, — Эвен стоял, растерянно глядя на мальчика и не зная, что ответить. Эвен хотел его обнять, утешить как-то, объяснить, что все выполнимо, наговорить много ненужных, но приятных слов. А вместо этого он просто попытался притянуть Исака обратно, чтобы обнять, но он выставил ладошку и попросил.  — Не надо, Эвен, — он широко улыбался, — не надо. Не хочу опять расплакаться. Он ещё раз весело улыбнулся и покрутил колеса в коридор. Не так уж он и беспомощен. Эвен подхватил ручки коляски и покатил лисёнка на улицу.