POV Джордж Уизли
Я устало опустился в кресло. В камине тихо потрескивал огонь, а моя приемная дочь возилась в ворохе кубиков, стараясь построить из них башню, ставя один на другой. Идиллия и покой царили на данный момент в моем доме. Но все же, до полного умиротворения не хватало многого. Я бы отдал все на свете, чтобы мир изменился к лучшему... Хотя о чем это я... Я же не представился. Меня зовут Джордж Уизли. Я один из семи детей большого семейства... Был. Сейчас, сама цифра один звучит для меня зловеще и угнетающе. Я на самом деле остался один. И это своеобразное состояние тянется уже восемь лет – душевная пустота и потеря тоже считаются. Давно, в 1998 году, война с Волан-де-Мортом подошла к своему завершающему концу. Люди надеялись, что все станет лучше, больше не будет никаких передряг... Но как же все ошибались! Ведь спустя пару лет свету явился новый Темный Лорд. Но одолеть его не было возможности. «Золотой мальчик». Гарри Поттер. Он предал всех нас, встав на темную сторону и провозгласив себя новым Лордом, а точнее – Серым Кардиналом. Как я уже говорил – одолеть его не было возможности, так как магия покинула наш мир. Но она осталась у него и его спутницы! Но сама магия если и исчезла, то, несомненно, имеет свои тайны. Начался магический геноцид. Отлавливали всех тех, у кого были хоть какие-то задатки магии, а потом те люди исчезали. Думать о том, что с ними стало – не стоило. Даже нашей семье и друзьям пришлось своеобразно скрываться. Эта же участь постигла и меня с женой. Поэтому магазин пустовал вместе с квартирой. Хотя, что же я... Можно сказать, что после смерти Фреда магазин приколов прекратил свое существование. От него остались лишь воспоминания. Но спустя некоторое время мне пришлось вернуться сюда. А уехать из города навсегда не было возможности – выезд был закрыт. Я старательно поддерживал связь с родными и друзьями и до последнего надеялся на лучшее. А так же узнал, что у миссис Крам, бывшей в девичестве Грейнджер, остались задатки к трансгрессии! Я был очень удивлен и не меньше всех остальных радовался за Гермиону. Как так получилось – не знает никто, даже ее муж Виктор. Поэтому я даже и не пытался у него выспрашивать подробности. Но шаткий мир не спешил держаться в нашей семье, так как «Золотой мальчик» не наигравшись в войнушку начал «охотиться» на нас. На тех людей, что поддерживали его в трудную минуту. Чем же семья Уизли умудрилась провиниться перед Поттером и впасть в немилость? Правильно! Мы много чего знали! Мне и Пэнси, носившей на тот момент под сердцем двойняшек, пришлось скрываться в своеобразном подземелье в моменты нападок на наш дом. А потом, выбираясь «на поверхность» – приходилось свыкаться с положением «древних людей», дабы посыльные съехавшего с катушек Поттера думали, что в квартире никто не живет... С каждым разом ситуация в мире все ухудшалась и ухудшалась. Вскоре мне пришлось похоронить всех своих родных, а так же друзей и знакомых. Все же, эти люди много значили для меня. Я чуть не свихнулся по-настоящему, однако Пэнси всегда была рядом и вытаскивала меня из апатичного состояния. Моя любимая жена всегда была для меня путеводной звездой во мраке, пока... Пока я не «потерял» ее и малыша Оскара. Мои девочки – Кесиди и Трикси в тот же самый роковой день исчезли. Словно испарились, будто их и не было никогда. Это было хуже удара, хотя я не теряю надежду, что смогу найти их. Спустя месяц моего отчаяния, положение неожиданно спас Драко Малфой. В тот день ему оставалось жить считанные минуты. Я прекрасно это видел, хоть и старался ему помочь. Слизеринскому выскочке. Хотя, чего уж там... Сам был не слаще в школьные времена. Малфой оставил мне свою дочь, тем самым подарив мне смысл жить дальше. Перед тем как упасть перед камином, он, на последнем вздохе дал имя девочке и умер. Одной могилой в подземном склепе стало больше. Драко дал довольно странное имя своей дочери – Джинкс, что в переводе означает «Сглаз». Что он этим хотел сказать, я не знаю, но, тем не менее, не собираюсь оспаривать решение усопшего. Прошло уже три года с тех пор, как Джинкс осталась на моем попечении. Я люблю ее как собственную дочь. Она стала моим новым лучиком солнца в непроглядной тьме, что окутывает этот мир. Когда она подрастет, я расскажу ей про ее родных. Все же, надо быть достаточно храбрым, чтобы переступить свою гордость и отдать на воспитание дочь семейному врагу. Но Драко никогда не был для меня врагом. Я считал его просто зазнавшимся мальчишкой. Ведь многое объясняет тот факт, что мы воспитывались и росли в разных слоях общества. Джинкс – маленькое солнышко, дарящее мне надежду, когда я снова отчаиваюсь. Она вылитая Драко внешне: с такими же светлыми волосами и серыми глазами... да и вообще! Не знаю, может она и была бы «холодной ледышкой», если бы воспитывалась живыми родителями – Драко и Асторией, но она не такая. Ее воспитываю я, и поэтому маленькая Леди Малфой много чем отличается от аристократической родни. Я настолько сильно задумался, что встрепенулся от того, что Джинкс настойчиво дергала меня за рукав и просила пойти погулять. Я улыбнулся и подхватил дочь на руки. - Ты точно уверена? – спросил я, взглянув за окно и увидев плывущие по небу тучи. Малышка кивнула и смешно выпятила нижнюю губу, предупреждая, что обидится, если я не соглашусь погулять. Я улыбнулся и, чмокнув в нос девочку, пошел за вещами. Взвизгнув, Джинкс помчалась следом за мной. Спустя некоторое время мы вышли на улицу. Тяжелые свинцовые тучи все так же заполняли небо, но энтузиазму Джинкс не было предела! Дождь мог хлынуть в любую секунду и поэтому я открыл зонт, держа его в левой руке, а дочку в правой. И не прогадал! Едва мы прошли мимо соседнего дома, как с неба упали первые тяжелые капли дождя. Этот зонт не был простым. Это своеобразная память. Этот зонт принадлежал мне и Фреду. Когда мы были мелкими, то тоже любили гулять под дождем. И нас ничего не останавливало! Чаще всего мы носились как угорелые под каплями дождя, а иногда просто сидели, или лежали на мокрой траве, а над нами возвышался красный купол зонта. Хоть он и был уже довольно старым, я не горел желанием его выбрасывать. Да и малышка прониклась к этому раритету своеобразной симпатией. Наша пара выглядела сейчас до боли странно. На фоне серых улиц Лондона мы смотрелись ярким пятном благодаря зонту. Должно же быть в этой жизни хоть что-то яркое. Но я все равно старался быть осторожным. Вдоволь нагулявшись, я вернулся с дочерью домой. Джинкс немедля залезла ко мне на колени, едва я ее переодел и сам привел себя в порядок, сев в кресло. - Папа? – малышка старательно смотрела мне в глаза. - Что, милая? – спросил я и улыбнулся. - Ничего, - тут же отозвалась она. – Ты теплый как солнышко. Я прижал дочь к себе и зарылся лицом в ее волосах, испытывая просто нечеловеческую радость от сказанных ею слов. - Спой, папа, - попросила она меня через несколько минут, удобнее устраиваясь у меня на коленях. Я много раз пел колыбельные своим детям, не важно, будь та песня пета мужчиной или женщиной. Это не играло большой роли. Вот и сейчас я старательно выуживал из памяти одну из песен, а потом слова полились из моих уст сами собой.- Качнет колыбель тихо дрема Ночница Коснется лба нежной рукой, Уставшее солнце все ниже садится Скрываясь за Росью-рекой. И месяц уж по небу ходит высоко, Он млад нынче и златовлас А зори его холодны и далеки, Но чем-то похожи на нас. - Ой Лели усни, а я буду тихонько тебе напевать о ветрах О лютых морозах, о зимах студеных, Что спят в человечьих сердцах. Там хитрые змеи, там вещие птицы, Там люди без песен и глаз. Они под полой прячут души и лица, Но чем-то похожи на нас. - А знаешь мой Лада , есть люд за горами Без слез , без Богов , без любви, У них неживая земля под ногами А руки и думы в крови. У варваров мечи и речи булатны, Ты с ними сразишься не раз. Они так жестоки и непонятны, Но чем-то похожи на нас - А пуще всего ты узнаешь, мой сокол, О жизни великих людей. О воле невольной, о доле нелегкой О удали славных мужей. Там дивные дивы, да щедрые нивы Любовь и красу берегли, Чтоб снова рождались благи и счастливы Все дети славянской земли.
Джинкс тем временем сладко засопела. А я снова подался в воспоминания. На этот раз, везде фигурировал зонтик, что стоял сейчас возле камина и постепенно высыхал. Спустя некоторое время под звук треска поленьев в камине и аккомпонемирующим им стукам капель по стеклу, я не заметил, как задремал. Пока все было хорошо. Но только нам не положено было знать о том, что это был наш последний совместный спокойный вечер.