Beautiful Tale

Вот и все. Свежая кровь заливала пальцы, Флорану казалось, что он держит в руках раскаленный металл, выжигающий шрамы на ладонях. Будь это так, сильнее боли он бы все равно не почувствовал. -Мик, — тихо позвал он, — Микеле! Осторожно ступив на порог, толкнул сорванную с петель дверь и зашёл внутрь. По ножкам стола стекала алая с чёрным кровь, валялся на полу разбитый хрусталь. Как и в их последнюю встречу тихо поблескивали осколки стеклянной фигурки, догорал огонь в камине, и запах солнца смешивался с запахом крови. Флоран медленно оглянулся и заметил свет, идущий откуда-то из кухни, он дрожал на занавесках и именно в ту сторону уходила дорожка ровных размазанных по полу пятен. Мот двинулся туда. Ему казалось, что, как и во всех случаях, он сейчас сорвется с места и кинется вперёд, спасти или отомстить, но ноги не слушались. Он не знал, что увидит там, кого увидит, и Микеле… Даже думать об этом казалось невозможным. Микеле не может умереть, просто не может, ведь он же не человек, он сделан из любви и солнца, он не может истечь кровью, он не может погибнуть от когтей зверя, не может просто взять и уйти. Не может. Завернув за деревянную перегородку, Флоран заметил откинутый угол застилавшего пол цветастого ковра и идущую вниз лестницу. Свет шёл оттуда. -Мик, — вновь протянул он. Ответа не последовало. Флоран спустился вниз. Первым, что он заметил, оказались сброшенные на пол книги, много, целая стопка, они лежали страницами вниз и на обложках красовались странные символы. Мот ещё подумал, что видел такие, когда осматривал логово ведьмы, занимавшейся чёрной магией. Дальше стоял небольшой столик, на нем тарелка с водой и окровавленные куски стекла, лоскуты ткани, испачканные красными пятнами, что-то, похожее на бинты. Флоран медленно поднял глаза и замер на месте. Напротив него у зеркала стоял Микеле, он придерживал длинную рубашку, не давая ей закрыть рану на боку, и критически осматривал себя. Весь его бок был разодран, по бедру вниз текла кровь. -Вот же зараза, — проворчал Микеле, вынимая из раны последний кусок стекла и кидая его на стол. И прежде чем Мот успел кинуться к нему, небрежным движением стер кровь. Не прошло и пяти секунд, как рана на его животе затянулась сама. И только тогда он заметил Флорана. И только тогда все встало на свои места. Флоран смотрел на него, на испачканные в крови руки, длинную рубаху и испуганные глаза, смотрел, на то, как Микеле пятится, и не видел ничего. Где-то там, на задворках сознания рушился весь его мир, он слышал, как накатывает эта волна и накрывает его целиком, как он тонет в этом понимании, хватается за умирающие надежды и тонет. Погибло солнце, разбилось и ушло под воду. Только зарево кровавое осталось. -Так это ты? Ты и есть зверь? Флоран усмехнулся, истерично и как-то отвратительно безнадёжно, обвел взглядом худощавую фигуру и вновь взглянул в глаза. Вроде все те же, карие, глубокие, красивые. Такие огромные сейчас, что отражение своё разглядеть можно. И ресницы блестят почему-то, и страх на дне плещется. И вдруг так тошно стало, как, наверное, ещё никогда не было, Мот почувствовал, что ещё чуть-чуть и он либо начнёт смеяться, так, что впору объявлять умалишенным, либо просто разрыдается. Как последняя девчонка, понявшая, что все её мечты оказались очередной пустой ложью. Микеле молчал, и Флоран пошёл дальше, вдоль разбросанных книг и пучков трав, лежащих на столе, вдоль каких-то записей и заметок, окровавленных тряпок, ритуальной посуды и белых засушенных роз. Вдоль бумаги с его собственными изображениями и струн для гитары, вдоль красок и кистей, вдоль всего того, что составляло насквозь лживую бездушную натуру его погибшего солнца. -Отвечай! — заорал он и ударил кулаком по столу так, что кажется, услышал хруст дерева. Микеле попятился, — отвечай… -Да, — еле слышно прошептал он. Мот вновь усмехнулся. Подошел к тумбочке в углу и достал бутылку из-под вина, того самого, что они пили всего пару дней назад. Которому должно было быть столько же лет, сколько и самому Флорану. «С днём рождения Мот. Смотри, какой незабываемый подарок» -Яд? — поинтересовался он, вновь оборачиваясь. Мик стоял все там же, сцепив пальцы до побелевших костяшек, на щеках его блестели дорожки от слез. Прозрачные, без следов привычной косметики. -Что ты, конечно нет…- он вскинул было голову, но заметив взгляд Мота, вновь опустил, — снотворное. Фло, я… -Заткнись, — оборвал его Флоран. Поставил бутылку обратно и обернулся к Локонте, смотря на него тяжёлым, хмурым взглядом. -Фло, пожалуйста, — тихо прошептал он. -Что «пожалуйста»? -Пожалуйста, я все объясню… Микеле сбился и шмыгнул носом, тут же вытирая его длинным рукавом. Флоран почувствовал, как иррациональное желание подойти и сделать все, чтобы создание перед ним улыбнулось, вновь всколыхнулось в душе. И тут же задавил его, напомнив, кем именно является стоящее перед ним существо. -Ну давай, объясни, — ответил он. Подойдя к столу, сел на край и вцепился пальцами в столешницу, чувствуя, как бешено дрожат руки. Он до сих пор сжимал в ладони окровавленный платок. Микеле молчал. -Ну давай, объясняй! Расскажи мне! Давай! -Хорошо, хорошо, я просто… начну с начала, ладно? -Начни. Локонте расцепил и вновь сцепил пальцы, облизнул губы, как он это часто делал, и уперся взглядом в испачканные кровью сапоги Мота. Он еле держал себя в руках, из последних сил, Флорану казалось, что ещё немного, и он просто сорвется. Начнёт кричать или превратится в зверя и порвет его на куски, неизвестно, но ещё немного… и будет поздно. -Я не всегда был таким, — осторожно начал Микеле. -Лживым? Он дернулся, как от пощечины, и заткнулся на полуслове. Прикусил губу, оставив яркий алый след, и вновь шмыгнул носом. Флоран подумал, что еще чуть-чуть, и он просто сломает этот чертов стол голыми руками. -Я не всегда был оборотнем, — все же продолжил Микеле, — меня сделали таким, это было чем-то вроде наказания для моего отца. За неверность. Он замолчал и вновь кинул на Мота быстрый взгляд. Не дождавшись ответа, глубоко вдохнул и продолжил уже более уверенно. -У меня была семья, нормальная, самая обыкновенная, старшая сестра, младший братик, мы жили очень далеко отсюда, на юге, отец работал, мама вела хозяйство, и все было так замечательно, что хоть в сказках описывай. Они любили друг друга, любили нас, им было даже нечего скрывать друг от друга. Ну, по крайней мере мы все так думали. А потом однажды к нам пришла какая-то женщина и обвинила отца в том, что он предпочел ей нас. Я помню, они долго ругались на пороге, она кричала что-то, а потом влетела в дом, не заметив никого кроме меня, кинулась ко мне. Я думал, она просто хочет о чем-то спросить, но она прошипела что-то и схватила меня за горло, так, что перед глазами потемнело. За её спиной что-то кричала мама, кинувшись отдирать её от меня, а я просто вырубился, а когда очнулся, увидел, что отец сидит на полу, а на руках у него мамино тело. Я ещё не мог понять сначала, почему он плачет, ведь она просто уснула… Как оказалось позже, та женщина была ведьмой, она убила маму и моего брата, а меня превратила в существо с огромными лапами и темной шерстью. Со временем я научился владеть этим проклятием, только это мало кому помогло. Мы переезжали потом, много, жили в разных городах и деревнях, работали. Отец стал часто выпивать, искал эту ведьму, а потом нашёл её обугленный труп на столбе и нескольких рыцарей вокруг. Я тогда впервые таких увидел. Они были похожи на тебя, высокие, красивые, закованные в латы, с блестящими на солнце мечами. Мы с сестрой стояли и рассматривали их минут двадцать наверное, пока отец не вернулся за нами. Мне было девять лет тогда, я не понимал, почему он бесится так из-за смерти этой ведьмы, ведь это же вроде хорошо. Как оказалось, не очень. Он орал тогда, долго, громко, постоянно прикладывался к бутылке, Анжела, моя сестра, пыталась что-то объяснить ему, а он её будто не слышал, а потом он просто схватил её и начал бить ногами, так, что у неё кровь изо рта потекла. Я бросился ей на помощь и он избил и меня. С тех пор это стало нормой. Мы прожили так год, я помню, как Анджела работала по ночам, а я носил ящики с выпивкой в баре, денег еле хватало на еду, мы прятали их от отца, потому что если он находил их, он напивался, а тогда доставалось и нам. Был конец лета, он прошёл бухой в сопли, так, что на ногах еле стоял, кинулся на Анжелу и начал кричать, что она ведьма, я спал тогда, а потому не сразу услышал. Я прибежал, а она… она лежала на полу, а вокруг головы у неё растекалась огромная лужа крови. Он бил её и обвинял в смерти мамы. И тогда я его убил. Микеле замолчал и прокашлялся, прикрыв рот рукавом. Слёзы на его щеках почти высохли. -Это был первый раз, когда я обратился в зверя по собственной воле, как сейчас помню, потемнело все перед глазами, а потом я почувствовал, как у меня перемещаются кости, не ломаются, а вырастают, я чувствовал, как меняются пальцы, позвоночные диски, удлиняются ребра, ноги, а череп превращается в длинную узкую морду. Я ощущал, как у меня вырастают клыки, появляется шерсть и меняется зрение, делается таким четким и ярким, что я мог разглядеть каждую каплю крови на лице Анжелы. Отец смотрел на меня и я видел в его глазах только ужас и отвращение, он что-то прошипел и бросился на меня. Но в этот раз уже ничего не успел сделать. Когда я очнулся, все вокруг было в крови, её оказалось столько, что казалось, на том месте стадо овец зарезали, среди всего этого лежала мертвая Анжела, а от отца не осталось… ничего. Потом появились люди, они кричали что-то, и я убежал. Не буду описывать тебе, как я мучился совестью, пытаясь замаливать грех отцеубийства, скажу лишь что промаялся так месяца два, может чуть больше, а потом попал в плен к каким-то людям, что шли на север. Не понимаю, почему они взяли меня, я мотался по дорогам, грязный и тощий, больной, уже полудохлый, жрал крыс и траву и кидался под колёса телег, лишь бы выпросить кусок хлеба. А они меня подобрали, накормили и дали какой-то горькой дряни, от которой сразу же прошло горло, сказали, что я смогу прожить у них некоторое время, а потом они меня высадят где-нибудь. Я думал тогда, что бог сжалился надо мной и простил меня, а оказалось… как раз таки наоборот. Это были работорговцы, вернее торговали они всем, чем только возможно, товарами, едой, животными, людьми. В особом почёте у них были дети, с них больше можно получить, и мне надо было бежать сразу же, но я так боялся тогда, что ждал целых полтора года, прежде чем на что-то решиться. Знаешь, Флоран, что с детьми любят делать? Их любят заставлять выполнять непосильную работу, лупасить ради собственного удовольствия, насиловать, оставлять в каком-нибудь углу давиться кровью и спермой, а потом возвращаться и проверять, что с ними случилось. Выжили или нет. Многие богачи готовы платить за такое. Я тогда так верил, что меня спасут, так надеялся, так молился, так умолял их быть хоть немного аккуратнее, а их это только больше раззадоривало. А потом просто… я просто понял, что кроме меня самого некому меня спасать. Нас привезли в небольшой городок на окраине с гордым названием Арльбург, к тому времени нас осталось девять человек, три мальчика и шесть девочек, и предоставили на всеобщее обозрение. Меня забрали четвертым, оттащили на второй этаж и закинули в какую-то грязную, провонявшую помоями комнату, на меня надвигались двое упырей с одинаковыми тупыми рожами, а за стеной кричала и плакала одна из наших, я слышал, как её бьют и как от каждого удара её крики все больше превращаются в хрип. И я понял, что со мной будет так же. И никакие молитвы, никакие надежды меня не спасут. В тот раз я убивал уже намеренно, мне не было жаль ни одного из них, я не чувствовал угрызений совести, желания сохранить жизнь хоть кому-то. Я раздирал их на части и понимал, что я прав. Что они заслужили. В тот день погибли семнадцать человек, считая тех, кто привёз нас туда, все рабы сбежали, а затем кто-то из них догадался разбить лампы и поджечь весь этот бордель к чертям. Никто так и не узнал, что существом, убившим всех, был я, а все свидетели моего превращения остались валяться под обломками с оторванными головами. Вот так вот. Он усмехнулся, криво и как-то слишком болезненно, отошёл назад и сел на ступеньку. -Ты знаешь моё имя, Фло. Ты его читал. -Не знаю, — прошептал Мот. От долгого молчания голос его, казалось, был почти не слышен. -Меня звали Анджело Лояль, хотя я бы попросил тебя так меня не называть, моё имя было четвёртым в списке. Я погиб во время чумы пятнадцать лет назад, а затем появился Микеланджело Локонте. Человек с идеальной улыбкой и идеальным прошлым. -А дальше? Ты ведь остался здесь? -Дальше было не так интересно, дальше меня уже никто не насиловал, — фыркнул он. А потом вновь тяжело вздохнул и провёл ладонью по лицу, подперев подбородок. Флорану показалось, что в глазах его вновь блестят слёзы. -Зачем тебе дальше? Чтобы ненавидеть меня ещё сильнее? Я чудовище, я лжец, я убийца… Зачем тебе ещё что-то обо мне знать? В этот раз молчал уже Флоран. На ступенях перед ним сидел совсем другой человек. Он чувствовал, как тяжело ему даётся каждое слово, как он проживает каждый миг своего прошлого, и не мог насмотреться. Микеле, а может теперь уже Анджело, ломался изнутри, выворачивал себя наизнанку, разрывал воспоминаниями и вываливал на него всю правду. Топил в этой боли и крови, что пережил сам, и заставлял желать ещё больше, ещё сильнее, ещё острее. Так, чтобы воздуха в лёгких не осталось. -Дальше я жил здесь, — все-таки продолжил он, — забился в угол и сидел так тихо, как только мог, боясь, что меня все-таки раскроют. Опять вернулся к тому, что жрал крыс. А потом однажды встретил девочку, на год старше, прямо как моя сестра, она была белой ведьмой и умела творить настоящие чудеса. Её звали Маэва и мне казалось, что это переродившаяся душа Анжелы пришла ко мне. Мы стали жить вместе, у неё не было ни денег, ни имени, мы воровали, играли в кости на еду, жили на крыше под соломой и чувствовали себя самыми счастливыми людьми на свете. Мы стали лучшими друзьями, и только она одна знала обо мне всю правду. Потом однажды мы встретили молодого лорда, мсье Морана, тогда ещё мальчишку одиннадцати лет, они с Маэвой полюбили друг друга и нас стало трое. Конечно остаться вместе им никто не позволил, через три года Лорана женили на какой-то богатой наследнице и у них родился сын. Жена его не пережила родов и Маэва с Лораном даже не скрывались. Мне казалось, что вот оно счастье, я вновь обрёл семью, дом, где нет места ненависти, где царят лишь мир и любовь. Я так наслаждался этим, каждым днём, каждой секундой. Мне казалось, что теперь так будет вечно. И вечность эта, стоит отдать ей должное, продолжалась достаточно долго, целых десять лет. Мне исполнилось двадцать восемь, когда случайно на улице я встретил свою старую знакомую. Это была одна из рабынь, Изабель Гарсия, насколько мне было известно, она вышла замуж и уехала из города, поэтому, признаться, её появление обескуражило. Хотя ещё больше удивил тот бред, который она начала нести. Помнишь, я говорил, что все беды начинаются с того, как ты решаешь помочь какой-то девушке? Моё решение помочь ей, освободив из плена, стало самой большой ошибкой, потому что именно эта милая и беззащитная девушка сломала всю мою жизнь. Она рассказала, что её муж и дочь погибли, плела что-то о том, что они были недостойны, постоянно цепляла меня за руки и чуть ни расцарапала запястье своими длинными когтями. Тогда я думал, что она лишь хочет помощи и утешения, а теперь даже не понимаю, что именно заставило её из всех вариантов выбрать именно меня. Изабель позвала меня к себе, а затем призналась в любви, предложив своё тело в знак доказательства истинности её чувств. И, признаться, это было последним, чего я хотел от неё услышать. Знаешь, смотря сейчас на ситуацию, так сказать, по прошествии многих лет, я понимаю, что стоило поступить по-другому, успокоить её, возможно, пойти на некоторые уступки, но тогда я просто уперся как баран и заявил, что ничего между нами быть не может. Почему, я даже сам себе объяснить не мог, но сразу понял, что не хочу быть с ней вместе. Она кричала и плакала, обещала, что ещё отомстит мне, а я просто сбежал побыстрее, не желая больше находиться с ней и смотреть, как она мечется от стены к стене. Потом я узнал, что ночью она ушла из города и её убили. И, конечно же, опять проклинал себя, напоминая, что это я виноват в её смерти. Мы с Маэвой даже ходили искать тело, но так и не нашли. А ещё через год она вернулась. И тогда я её уже не узнал. Она похудела, у неё почти не осталось волос и руки были в мозолях и порезах, на её щеке виднелся уродливый рваный шрам, а половина зубов отсутствовала. Все повторялось, как и двадцать лет назад с отцом, стоя на крыльце нашего дома, она обвинила меня в неверности, рассказала, как на неё напали разбойники в ту ночь, как она прожила с ними месяц и как родила дочь от кого-то из них, как отсиживалась в монастыре и просила милостыню, и вернулась теперь, чтобы наказать того, кто был виноват во всех её бедах. То есть меня. И когда я посмотрел на неё снова, я понял, что не врут легенды, и передо мной настоящая чёрная ведьма. Помнишь, ты говорил про ведьм, Флоран? Что когда они читают заклинания, воздух дрожит? Ты был прав. Мы стояли в лесу, возле города, она шипела, что убьет всех, кого я люблю, я рычал и думал, что делать с ней. Как ты понимаешь, убивать её не хотелось до сих пор. -Как она выглядела? — перебил его Мот, — обычно ведьмы меняются, когда начинают колдовать. -Я знаю, — криво усмехнулся Микеле, — она изменилась, все её лицо стало больше похоже на череп, зрачки загорелись алым, а из глаз и рта будто чернота полезла, располосывая все лицо чёрными венами, от её голоса действительно дрожал воздух и закладывало уши, я бросился на неё и разорвал на части, прежде чем она успела дочитать заклинание. Она ранила меня, и в ту ночь я впервые понял, что раны на теле оборотней, нанесенные ведьмой, так же, как и наоборот, затягиваются неимоверно быстро. Поэтому если я хочу победить ведьму, надо убивать её. Сразу и навсегда. В тот день Изабель умерла, но заклятие её осталось. Меньше чем через неделю в город пришла чума, она буйствовала ровно шестьдесят дней и унесла жизни большей части населения, мы с Маэвой не заболели лишь потому, что не были людьми, Солалю просто повезло, а вот вся его семья, включая сына, погибли. Жертв было столько, что их не успевали хоронить, мы покинули город и следующие пару лет прожили в деревне, куда чума каким-то чудом не добралась. А когда я вернулся, стал значиться уже под другим именем. Он вновь остановился и перевёл дыхание. Расцепил и вновь переплел пальцы, не поднимая взгляда. -Следующие годы прошли в относительном спокойствии, конечно были всплески агрессии, даже пара смертей, но больше никто не пытался убить меня, и я никого не пытался. Я стал жить отдельно от Маэвы и Солаля, приобрёл себе этот дом и начал заниматься искусством. Я никогда и не думал, что могу сотворить что-то прекрасное, что чудовище вроде меня может принести миру то, чем он будет восхищаться. Я стал другим человеком, добрым, открытым, меня стали любить и узнавать на улицах, мне аплодировали и вешались на шею. На какой-то момент я даже вновь почувствовал себя живым. Но…, но кто бы сомневался, что эта проклятое племя ещё даст о себе знать. Прошло пятнадцать лет, когда на пороге моего дома появилась девушка с длинными темными волосами, в нарядном платье и как две капли воды похожая на свою мать. Почему я не замечал её раньше, почему не обратил внимания, не знаю, но тогда мне казалось, что я вижу её впервые. У неё были заплаканные глаза и смотрела она на меня с такой ненавистью, что я ощущал это почти физически. Это была Ноэми Гарсия, тот самый ребёнок разбойников и Изабель, унаследовавший способности матери в чёрной магии и желающий мне долгой и мучительной смерти. Уж не знаю, как действительно обстояло дело, но она рассказала мне, что призрак матери явился к ней и сообщил, что это именно я убил её, и если бы не я, жили бы мы с Изабель долго и счастливо, а Ноэми была бы нашей дочерью. Думаю, ты понимаешь, чем кончился этот разговор. С тех пор Ноэми стала моим личным кошмаром. До сих пор не понимаю, как она умудрялась выживать, но приходила она ко мне вновь и вновь, с завидной регулярностью, кричала, что отомстит за поруганную честь и смерть матери и пыталась оторвать мне голову. Мы сражались, расходились и снова сражались, и так на протяжении трёх лет, а потом она наслала на город вторую волну чумы и я убил её окончательно. Ну, вернее, я тогда так думал, как оказалось… ошибся. Когда чума схлынула, нас осталось ещё меньше, я помню, как мы с Маэвой ругались, запершись в её комнате, она просила уехать, говорила, что это опасно, а мне так не хотелось оставлять здесь все. Мы решили, что покинем город на следующей неделе, и именно этот разговор услышала её служанка, Натали Морель. Мот резко дернулся и развернулся к нему всем телом, жадно глотая каждое слово. Поздно было надеяться на что-то, он уже проиграл эту партию, но теперь хотя бы ради интереса хотелось послушать, как его умудрялись так ловко водить за нос. Холодный блеск в глазах Микеле вновь сменился глухим отчаянием, было видно, как он нервничает, расцарапывая себе руки. Флоран чувствовал, как ему физически хочется схватить его за запястья и заставить прекратить, замолчать, не говорить больше. И забыть, просто забыть все, остаться в той прекрасной сказке, что он создал сам для себя. Но Микеле продолжал, и слова его, словно яд, въедались в кожу. -Она знала слишком много, она могла сдать нас обоих, и мы… мы не могли оставлять свидетелей. Из всех убийств, совершенных мною, именно её смерть стала самым гадким и отвратительным преступлением. Я не оправдываюсь, просто… просто хочу, чтобы ты знал. Мы с Маэвой приняли это решение вместе, Натали испугалась, она хотела рассказать все шерифу, я умолял её не делать этого, но она начала кричать и выбежала из дома, направляясь к ратуши. У меня не было выбора. А на утро за Маэвой пришли. Её уводили в кандалах, а соседи, что ещё вчера обсуждали с ней урожай, плевались ей в спину. Ни я, ни Солаль не знали, кто сделал это, а я заметил лишь торжествующую ухмылку Рима и как он тянул к ней руки. Те книги, ей подбросили их, мы пытались понять кто, я подозревал, что это Мерван, он всегда ненавидел её, у нас не было доказательств, не было ничего. Через две недели после её ареста я возвращался домой и в переулке ко мне полез Дюбуа, я был нетрезв уже, на грани бешенства и он просто попался под руку. За ним две свидетельницы. Мне казалось тогда, что все, это конец, у меня не оставалось ничего, не оставалось сил, веры, надежды, как тогда, в детстве, и я… я просто сломался, Фло. Передо мной была тьма, бесконечное падение и смерть. Я не видел выхода. Единственное, что я мог, это обратиться, попробовать освободить Маэву и погибнуть, напоровшись на мечи жандармов. Может так и надо было сделать. А потом…, а потом появился ты. Микеле рассмеялся, горько и надломлено, вскочил с места и принялся ходить от стены к стене. -Ты просто… просто прискакал на своём огромном коне и впечатал меня мордой в грязь, а я вдруг увидел в тебе героя всех моих детских сказок. Ты был бесподобен, Фло, всесильный рыцарь, огромный меч, сияющие доспехи, ты был неотразим, и из всех, из всех, кто жил в этом городе, ты выбрал меня. Я чувствовал, как у меня крыша едет, стоит взглянуть на тебя. Ты стал моим спасением, моим светом, целью моего дальнейшего существования. Я знал, конечно же знал, что ты пришёл за моей головой, и знал, что стоит тебе узнать правду, ты убьешь меня. И будешь прав. А я… я просто трус, Фло. Ты так смотрел на меня, как на ребёнка, чистого, доброго, наивного, а я каждый день, каждый час боялся, что ты все поймешь. И даже не потому что захочешь убить меня, а из-за разочарования. Твоего разочарования во мне. А потом я понял, что ты не просто сильный и красивый, ты ещё и добрый, честный, настоящий. Я видел, как ты хочешь убить этого маньяка, и совсем не потому, что тебе за это заплатят, а потому что так ты спасешь жизни, я видел, как тебя мучила совесть, как ты пытался помочь. Ты спас от смерти мою сестру, Фло, спас только потому, что верил, что она невиновна. Ты рискнул всем ради незнакомого тебе человека, и тогда… тогда я пропал. Я понял, что больше не смогу без тебя, что ты самый лучший из всех, кого я когда-либо встречал. Я ненавидел себя за это вранье, понимал, что не достоин, что не заслуживаю тебя, но не мог отпустить. Я столько раз собирался сказать тебе правду, что уже и со счёту сбился, но каждый чертов раз… Потом ты спас Маэву, я ещё погнался за ней, хотел поговорить, а она случайно задела меня заклятием, потом прибежал Рим и заявил, что Шарли докопался до правды и знает, что чудовище — это я, он вызвал меня на встречу и рассказал, что это он подставил Маэву, я не сдержался и Рим погиб, я пришёл к Шарли и велел ему сваливать, если он не хочет такой же участи, он не стал спорить, и я думал, что все разрешилось, и теперь все снова станет хорошо… А потом пришла эта сука и убила, убила, блять, его! И тебя хотела! И, да, это я сделал это с ней. Я её прикончил. Он зарычал и со всей силы ударил кулаком по стене, прижал ладонь к разодранным костяшкам и поднял взгляд. И в нем отражалась настолько больная решимость, что Мот испугался на секунду. -Вот и все, — твердо сказал он, — конец. Финита ля комедия. Мне больше нечего скрывать и нечего бояться, даже сожалеть почти не о чем. Я сказал тебе все. Всю правду. И теперь ты можешь смело меня ненавидеть, рассказывать, какой я гадкий эгоистичный трус, поверь, я знаю, это так, рассказывать, какое отвращение ко мне испытываешь, как хочешь сжечь меня на первом же попавшемся столбе. Просто… просто по поводу своих чувств я никогда тебе не врал, время, проведенное с тобой, стало лучшим в моей жизни, и пусть я не такой хороший и безгрешный, каким ты привык меня считать, я все равно люблю тебя. И буду любить всегда. Обещаю. Он замолчал и остановился на месте, неотрывно смотря в лицо Флорану. И Мот вдруг понял, с кристально звенящей ясностью, ему нечего терять. Он был готов к любому ответу и любому приговору. Он ждал, чтобы с такой же мрачной решимостью взойти на плаху, чтобы умереть за свою кровавую больную правду. Чтобы наконец заслужить искупление. -Я ненавижу тебя, — прошептал Флоран и рвано усмехнулся, — ненавижу и до безумия люблю. И если ты ждешь, что я сейчас скажу, что ты мне отвратителен и побегу на тебя с мечом, то это не так. Я никогда не смогу убить тебя и никогда не смогу отдать тебя под суд, думаю, ты это знаешь. Спрыгнув со стола, Флоран замер на месте, намотал на пальцы платок и сжал руку в кулак так, что костяшки побелели. -Фло… -Уходи, Мик. Я тебя не выдам, а ты уходи. Беги из этого города, забирай Маэву и бегите обратно на юг или ещё дальше, останься свободным, а я придумаю что-нибудь. -Фло, мне не нужна эта свобода, если… -Это приказ, Мик. Если тебе так легче, считай, что это моё последнее желание. Уходи. Микеле попятился назад и почти вжался спиной в стену, не сводя с Мота огромных испуганных глаз. Флоран буквально слышал, как рвано бьётся его сердце, Локонте кусал губы до крови, но не получал больше ничего, кроме молчания. Больше Флорану сказать было нечего. Вдруг Мик усмехнулся грустно, подхватил куртку и, не говоря ни слова, выбрался по лестнице наверх. Флоран слышал, как хлопнула входная дверь. Вот и все. От наступившей тишины заложило уши, Флоран обхватил голову руками и сполз на пол, утыкаясь лицом в колени. Он чувствовал, как его трясет. Слишком много. Слишком много информации для него одного, слишком много правды и слишком много боли, Микеле исполнил его желание, рассказал обо всем и утопил в собственных эмоциях. Мот прожил каждое его слово, прочувствовал на собственной шкуре, захлебывался страхом, когда Мик рассказывал о далёких временах детства, испытывал заполняющее сердце тепло, слушая о Маэве, и с каждый его словом ненавидел Гарсию все больше. Словно не у Микеле, а у него самого она отобрала семью, словно он сам сражался с ней, словно это его она обвинила во всех своих бедах. А Микеле… ни на секунду он не испытал к нему отвращения, сначала жалость, а потом лишь гордость. И прогнал он его совсем не потому, что не хотел больше видеть, а потому что понял, если останется рядом, уже не сможет отпустить. Медленно поднявшись, Флоран обвел комнату рассеянным взглядом и подошел к стопке рисунков, одиноко лежащих в уголке. Он и не знал, что Микеле так красиво рисует. На изображениях Мот улыбался, за его спиной горел камин, а сам он сидел за столом, задумчиво смотря куда-то вперёд. Микеле рисовал его спящим, сидящим на Арапе, отмывающим доспехи. Даже себя изобразил. Флорану особенно понравился этот рисунок, на нем он запустил пальцы в волосы Мика и целовал его. И он вдруг так ярко вспомнил вкус солнца и карамели, что тут же перевернул рисунок изображением вниз и отошёл к другому краю стола. Он чувствовал, как его начинает медленно выламывать изнутри. Понимание, что Микеле рядом больше нет, приходило не сразу, словно огромное цунами оно шло откуда-то из глубины сознания, становилось все больше и ближе, Мот уже слышал рев приближающейся катастрофы, но все равно продолжал убеждать себя, что так будет лучше. Какая глупость. Разбилась его сказка, разорвали и сожгли разноцветные страницы, истоптали, замарали в крови и нарисовали такое, что он предпочёл бы не видеть. И светлый, чистый ангел превратился в одержимого им фанатика, переломанного, перекроенного, разбитого и собранного заново, преданного и безумного. Как и сам Мот. Зато теперь он понял, они стоят друг друга, они ненормальны, они больны, они убийцы, обглоданные собственной совестью. Они прекрасны. Вместе. Цунами накрыло его с головой. Раздался торопливый стук в дверь и звонкий голос позвал его по имени. Флоран с глубоким вдохом распахнул глаза и, помедлив ещё секунду, бросился наверх, замечая, как испуганно оглядывает залитую кровью мебель Инка. Увидев Мота, он замер на месте и по его взгляду Флоран понял, он все знает. -Ты ведь… ты ведь уже в курсе, да? — тихо спросил он. Мот кивнул. -А ты откуда знаешь? -Видимо кто-то отдал бумаги, где указаны все улики и свидетельства губернатору, не знаю, шериф или… или кто-то ещё, но… Они идут сюда. Они считают, что ты тоже причастен. И они хотят тебя убить. Флоран невесело усмехнулся. Он ожидал чего-то подобного, хотя и надеялся, что этого не произойдёт. -Хорошо, — спокойно ответил он, — спасибо, что предупредил. -Как ты? — неуверенно спросил Инка. -Нормально. Все нормально. -Я не знал. Никто даже не догадывался. -Я понимаю. Мот помолчал, рассеянно крутя в руках окровавленную полоску ткани, и вновь поднял глаза. -Ты куда сейчас? Инкардона пожал плечами. -Скорее всего в деревню к сестре. Хотя бы на время. Не хочу здесь оставаться. -Хорошо. Удачи. -Тебе тоже, — Фабьен немного нелепо помахал ему рукой и выскочил из дома. Послышалось лошадиное ржание и отдаляющийся топот копыт. Флоран глубоко вздохнул. Он уже слышал доносящиеся издалека крики и мог представить, какая толпа движется сюда. Лишь бы Микеле им в руки не попался. А уж он как-нибудь справится. Прикрыв входную дверь, Мот зажег свечи и принялся одевать броню, быстро, чётко, как привык. Он почему-то вспомнил, как встретил Мика в первый раз, каким беззаботным и юным он показался, как смотрел на него, как пытался заботиться. Микеле всегда видел в нем героя, не смотря ни на что, так свято верил в него, верил в жизнь, он казался таким счастливым. Сейчас, вспоминая то время, что они провели вместе, Флоран замечал детали, незначительные с первого взгляда, но сейчас слишком явные. Как Локонте дергался каждый раз, стоило Моту принести в дом плохие новости, как радовался, узнав, что он освободил Маэву, как оттолкнул Рима, заставив его перелететь через забор. Тогда он списал все на адреналин, а сейчас понимал, будь Микеле обычным человеком, ему просто не хватило бы сил. Закончив облачаться в доспехи, Флоран забрал лежащий на кровати меч и закрепил на поясе. Проверил лезвие. Микеле мог говорить все, что угодно, это ничего не изменило бы. Ближе его у Мота все равно никого не было. И дело тут совсем не в гордости и не в зависимости, он загнал себя в угол, пути назад больше не осталось. Ему некуда возвращаться. Либо вперёд, либо смерть. «Я всегда на твоей стороне» Последний раз взглянув на комнату Мика, Флоран спустился вниз по лестнице. Снаружи доносились голоса. Он скользнул взглядом по безделушкам, ютившимся на подоконнике, вынул из ножен меч и вышел навстречу беснующейся толпе. Гомон тут же прекратился. Впереди всех на лошади восседал Ямин, признаться, он весьма комично смотрелся в парадном фраке и цепляющимся за не по размеру большое седло, но его решимости это не убавляло. За его спиной стояли люди, вооруженные факелами, ножами и вилами. Стоило Флорану появиться на пороге, десятки глаз тут же уставились на него, ненавидящие, отчаянные и испуганные. -Где он? — крикнул Диб, не слезая с лошади, — где эта тварь? «Значит, не попался» -Его здесь нет, — спокойно отозвался Мот. -Врешь…- прошипел кто-то из толпы и остальные подхватили за ним, волнами перекатывая слово. -Отвечай, где он! -Его здесь нет. Да и если бы был, я бы вам его не выдал. Флоран понимал, что собственными руками подписывает себе приговор, но так же понимал, что его все равно не оставят в живых. Эти люди, жалкий сброд перед ним, тупой и кровожадный, слишком хочет зрелища, хочет разорвать всемогущего воина креста на части. Им все равно, кто виноват, они не за этим сюда пришли. Но и сдаваться так просто Мот не собирался. -Тогда мы убьём тебя! — рявкнул Диб. Мужчина склонил голову набок и тонко улыбнулся, смотря на него из-под отросшей челки. -Ну попробуйте, — протянул он. Ямин задохнулся собственным негодованием. -Взять его…- прошипел губернатор, — убить… Вперёд! Мот обвел взглядом первые ряды и вскинул голову, скалясь навстречу. Его боялись. Четверо мужчин сомкнулись перед лошадью Ямина и встали плечом к плечу, держа на изготовке старые короткие мечи, больше походившие на кинжалы. Флоран продолжал улыбаться. Вперёд они кинулись одновременно, Мот ушёл в сторону, одним ударом сшиб крайнего на землю и, даже не замахиваясь, полоснул по груди стоящего рядом с ним. Тот, что оказался дальше всех, перехватил лезвие и кинулся в лобовую атаку, Флоран легко отразил удар, отправив противника прямо физиономией в забор и, развернувшись, всадил меч в грудь по самую рукоятку последнему из четверки. Посмотрел, как у того течет кровь по подбородку и резко выдернул лезвие. Мужчина булькнул и упал прямо к его ногам, чудом ещё больше не испачкав сапоги. Флоран вновь повернулся к Ямину, видя, как в глазах его отражается ужас и, заметив, как пытается подняться с земли оставшихся в живых глупец, решивший, что сможет одолеть его, не глядя взмахнул мечом, отсекая ему голову. Губернатор подавился воздухом. Толпа попятилась. Мот вновь чувствовал себя живым. И эти идиоты надеялись, что смогут победить его?.. Что придут, похватав в руки вилы, и он сдаться перед ними, выдав все свои тайны. Неужели они решили, что могут равняться с ним, Флораном Мотом, Легионером Стражей Господних, Рыцарем Священного Креста, представителем Отдела Тайн при самом епископе, одним из самых смертоносных и непобедимых воинов во всей стране, человеком, на чьих руках кровь сотен и тысяч жертв. Человеком, что готов сейчас порвать любого. -Чего вы встали! Уничтожьте его! — вновь крикнул Ямин, — вас больше, а он один! Толпа подчинялась неохотно. -Если пришли за моей головой — нападайте, а если боитесь, то проваливайте отсюда. Раздался чей-то крик в толпе, и Мот увидел, как люди, один за другим, кинулись вперёд. Начиналось самое веселье. Первого, держащего в руках вилы, он сразил даже не глядя, тот рухнул куда-то ему за спину, следующий попробовал взять силой, напоролся на лезвие меча и свалился на землю, кто-то схватил Флорана за плащ, кому-то он отсек руку. Люди наступали со всех сторон, и в воздух взметались лишь алые брызги, заливая руки и лицо. Вокруг стоял такой гомон, что даже не понять было, что происходит, Флорану казалось, что ещё чуть-чуть и он услышит над головами голос их предводителя. «Уничтожим наших неправедных врагов!» Его теснили к дому, он ступал по трупам, вокруг мелькали ножи и факелы, а от крика уже закладывало уши. Где-то на периферии послышалось ржание и Мот дернулся вперёд, замечая, как трое мужчин вытаскивают из стоила Арапа. Конь брыкался, взбивал копытами землю, но не мог вырваться. Флоран рванулся ему навстречу и почувствовал, как кто-то со всей силы приложил его со спины, он налетел на кого-то, чуть ни споткнулся и еле устоял на ногах. Пропустил удар под ребра, и тут же предплечье обожгло болью. Он попытался встать, но его тянули вниз. Вокруг творился ад. Над ним смыкались его своды. И тут раздался рев. Это было даже не рычание, от него содрогнулся воздух и, казалось, даже земля под ногами задрожала. Из темноты на них неслось что-то. Люди замерли и кинулись обратно, попытались утащить за собой Мота, но он вскочил на ноги и бросился вперёд, налетая на того, кто держал Арапа. Мужчина не удержался на ногах, нелепо упал на землю и тяжёлое лошадиное копыто приземлилось ему ровно между глаз. И тут на свет вылетело чудовище. Теперь Флоран мог разглядеть его уже досконально. На голову выше Арапа, с темно-охристой шерстью, сильным, жилистым телом, мощными огромными лапами и узкой длинной мордой. Вдоль шеи и дальше по спине его шли две золотистые полосы, длинный хвост бил по бокам, уши с еле заметными кисточками на концах были прижаты к голове, светились в темноте янтарные глаза, а с клыков капала слюна. Острые, гигантские, с флорановскую ладонь величиной когти впивались в землю, зверь шёл прямо на него, склонив голову и низко рыча. Флоран смотрел на него, не отрываясь. Существо перед ним было прекрасно. Толпа за его спиной замерла. И тут вдруг зверь тихо фыркнул, будто усмехнулся, и одним мощным прыжком перелетел над головой Мота, с протяжным рычанием врываясь в толпу. Люди побежали. Флоран видел, как огромные челюсти рвут и калечат, все доныне храбрые воины разлетались во все стороны, оружие гнулось под мощными когтями, народ кинулся в рассыпную. Ямин первый умчался с поля битвы, кто-то кинулся к домам, зверь щелкнул челюстями и лишь горящий факел остался у дверей. По стене дома напротив них медленно ползло пламя. Флоран перевёл взгляд и увидел, что в конце улицы уже два дома полыхают, огонь перекинулся на третий и из него с криками принялись выбегать женщины. В золотом свете огня огромный монстр походил на самого дьявола, смертоносный, беспощадный и до безумия восхитительный, казалось, будто он сам из золота, а кровь рубинами блестит у него на клыках. Над ухом вновь заржал Арап, мотнул головой и толкнул Флорана в плечо. Пора было убираться. Скоро вся улица окажется в огне. Последний раз взглянув на огромного зверя, Мот вскочил в седло, ударил пятками по бокам Арапа и сорвался на галоп. Конь легко перепрыгнул через ограждение, дугой обогнул монстра, раздирающего очередную жертву, и скрылся в переулке. Они летели вдоль домов и за спиной полыхало зарево пожара, кричали люди, кто-то бежал с ведрами, кто-то стремился к воротам, Арап несся сквозь толпу, врезаясь в неё широкой грудью, кто-то падал ему под копыта, слышались крики, ругань и плач. Мот резко дернул поводья и завернул в другой переулок, где не было никого, если проедут здесь, то окажутся на другой улице, более узкой, но тоже ведущей к воротам. Они были уже совсем близко, как неожиданно какая-то неведомая сила ударила его в грудь, заставляя упасть на землю. Флоран почувствовал, как адской болью отдается спина, а во рту разливается горько-соленый вкус крови. Арап исчез между домов и на фоне криков и треска пожара послышался хрипящий заливистый женский смех. Флоран медленно повернул голову и увидел ту, в чью смерть не верил до самого конца. Ноэми стояла в нескольких шагах от него, растянув окровавленные губы в ухмылке, на платье её, именно том, в котором она была на ужине, засохли следы крови, рваный подол волочился по земле, в животе так и остались две дыры насквозь. Шею она предусмотрительно обмотала платком. Все её руки до самого локтя покрывала кровь, сквозь неё змеились тонкие полосы чёрного, казалось, будто чернота идёт из-под самых ее ногтей. -Ну здравствуй, рыцарь, — прохрипела она. Флоран осторожно перевернулся на бок и поднялся с земли. Как и много лет назад перед ним стояла настоящая ведьма, и в отличие от зверя, прекрасного в ней не было ничего. Гарсия небрежно окинула его взглядом и сложила руки на груди. -Зря ты тогда со мной не остался, — она попытался качнуть головой, но поморщилась и больше шеей не двигала, — лежали бы сейчас с тобой на шелковых простынях, пили бы шампанское… И ты никогда не увидел бы меня в этом ужасном виде. Флоран молча вытащил меч из ножен. -Люди так глупы, так наивны, знаешь, я до самого конца верила, что ты не такой, как они. -Люди бывают разные, — прошипел Флоран, — а вот ведьмы всегда одинаковые. -Ты просто ведьм мало знаешь, — фыркнула Гарсия. Голос её получился уж слишком надтреснутым и она закашлялась, прижав ладонь к горлу. Кровавое пятно на ткани шарфа стало больше. -И как ты мог предпочесть мне, даме из высшего общества, главной красотке этого города, одной из лучших леди столицы, на худой конец могущественной колдунье какую-то жалкую лживую псину. Ведь он никогда не сможет дать тебе то, что могла бы дать я… Хотя бы потому, что я женщина. Флоран поморщился. Гарсия бесила с каждой секундой все сильнее. -Заканчивай трепаться, — бросил он, — отродьям Сатаны слово здесь не полагается. -Хам. Она дернула головой, развернулась и отошла на несколько шагов. От такой самонадеянности захотелось снести ей голову сию же секунду. -А знаешь ли ты, рыцарь, как твой восхитительный любовничек, Анджело, если я не ошибаюсь, скулил, извиваясь на полу, когда я разодрала ему шкуру? Как он выдергивал из себя осколки зеркала и заливал кровью мою спальню, не в силах что-то предпринять… -Да неужели? А я вот что-то припоминаю твою тушу, нанизанную на люстру, как на вертел. Ноэми зашипела, оборачиваясь к нему всем телом. Флоран продолжал криво улыбаться. Злить тех, кто хочет его убить, уже входило в привычку. -Жалкий человечишка, — прохрипела она, сверкая глазами, — я убью тебя… -Тогда тебе придётся встать в очередь. Гарсия заорала. Краем глаза Флоран увидел, как она замахивается, и успел уйти в сторону, прежде чем мимо него со свистом пронеслось что-то, похожее на шаровую молнию. Врезалось в каменную стену, и дом пошёл трещинами. Подобного Мот раньше не видел. Вновь раздался свист и он резко повернулся обратно, успел выставить меч, прежде чем светящаяся сфера врезалась в него. Земля ушла из-под ног, его откинуло назад и секундой позже тело пронзила резкая боль, он почувствовал, как скрипит и прогибается доспех под его весом, сверху посыпалась каменная крошка, а сам он свалился на землю. Меч выпал из рук. Ведьма засмеялась. Крутанув головой, она сорвала шарф и бросила его на землю, Флоран увидел дыру насквозь в её шее, и тут из разорванной трахеи полилась черно-бурая кровь. По всему её телу будто разряды прошли, она дернулась, выгнулась под немыслимым углом и медленно склонила голову набок, смотря на него. Глаза её почернели, от них, змеясь и извиваясь, поползли по щекам чёрные линии, полилась кровь изо рта и губы приобрели тот же цвет. Скулы стали острее, глаза теперь казались огромными темными провалами, заострившиеся зубы показались из-под верхней губы. По всему её телу пошли тёмные вены, зажила рана на шее, а ногти вытянулись и превратились в настоящие загнутые уродливые когти. Гарсия присела, тряхнув волосами и низко зарычала. На кончиках когтей её плясали голубоватые искры. Флоран рывком поднялся с земли и схватил меч. Она рявкнула вновь. Мот резко кинулся вперёд, она швырнула в него зарядом, он ожидаемо ушёл в сторону, замахнулся и обрушил лезвие в сантиметр от её плеча, она успела отвернуться. На следующий замах времени не хватило, схватив его за воротник, она ударила кулаком ему в грудь, и Флорана отбросило на добрых три метра, вновь приложив спиной о стену. Железо на месте удара пошло трещинами, сверху сыпались обломки камней. Мот прикрыл голову одной рукой, а на вторую попытался опереться, видя, как неумолимо приближается к нему ведьма. С другой стороны переулка раздался рык. Ноэми резко развернулась. Клацая когтями, шёл к ней Микеланджело. Хотя сейчас Флоран с трудом узнавал его. Он был уже не человеком, но ещё и не зверем, глаза светились янтарем, с длинных когтей капала кровь, он скалился, выставляя напоказ клыки, Флорану даже показалось, что сквозь светлые волосы видны прижатые к голове мохнатые уши. На нем была длинная порванная туника и узкие штаны, на ногах его виднелись когти, на шее, скрываясь за воротом, блестели золотые полосы. Он остановился в нескольких шагах от Гарсии, и она попятилась, растягивая губы в улыбке. -А вот и наш звереныш, — издевательски произнесла она, — пришёл на запах знакомой крови? -Отойди от него, — прорычал он не своим голосом. Гарсия оскалилась ещё сильнее. -А я то думала, ты будешь рад видеть меня вновь в мире живых. Микеле молчал, только было слышно, как из горла его вырывается злобное клокотание. Ведьма рассмеялась. -Что ж, твоя очередь, — протянула она и швырнула в него зарядом. Одним слаженным движением он ловко ушёл в сторону и прыгнул, она уклонилась, ударила его локтем в живот и он отшатнулся назад. На пальцах её вновь заскользили искры. Микеле попытался ударить её, она дернулась назад, и когти лишь слегка оцарапали щеку, а в следующую секунду Локонте отлетел в сторону, чудом приземлившись на ноги. Не успел он поднять голову, в него полетел следующий заряд. Буквально посекундно Флоран видел, как раскаленный шар приближается к груди Микеле, дернувшись вперёд, он оттолкнул его в сторону и тут же почувствовал, как боль раскаленными иглами впивается в плечо. Его откинуло назад и теперь уже сверху посыпались настоящие булыжники. Адски заболела рука, и Мот понял, что больше не может ей пошевелить, кость была сломана. Микеле заревел и кинулся вперёд, сшиб ведьму с ног и, перекатившись вместе с ней, вновь приземлился на лапы. Она вскочила в паре метров от него. -Что, больно, Локонте?! — крикнула она. Микеле замер на месте. Гарсия дышала глубоко и рвано, из живота её вновь потекла кровь, по пальцам прыгали заряды. Казалось, она разнесет сейчас весь этого город к чертям. Но сил её хватило лишь на очередные крики. -А мне не больно?! Ты же ведь помнишь, ты помнишь, что сделал с ней! Что сделал со мной! Локонте тихо зарычал и сделал шаг назад, сверля Ноэми злым и каким-то жутко уставшим взглядом. -Она любила тебя! Она хотела за тебя замуж! Из-за тебя они сотворили с ней это! Я должна была быть твоим ребенком, а не их! — голос её вдруг сорвался и она вновь закашлялась, зажимая горло ладонью. -Ты знаешь, что это не так, — спокойно ответил он. Гарсия кинула на него ненавидящий взгляд. -Мне жаль Изабель, что, впрочем, ты тоже знаешь, но повторяю тебе в миллионный раз, мы никогда с ней не были вместе. -Были! -Не были! -Ты убил её! Ты убил её!!! Она дернулась вперёд и на этот раз Микеле легко поймал её за руку, оттолкнув обратно. -Если тебе от этого станет легче, то я вновь повторю, твоя мать ненавидела меня лишь за то, что не согласился остаться с ней, она хотела уничтожить весь город, всех, кого я знал и меня в том числе. Мне жаль. Мне жаль, что так произошло, я не хотел убивать её и я не раз просил у тебя за это прощения. Микеле замолчал. Гарсия с хрипом втянула носом воздух и стерла с щёк прозрачно-чёрные слёзы. -Ты виновен, — прошептала она, — жизни всех этих жалких насекомых, что возомнили себя богами, людей, что ты спасал и продолжаешь спасать, не стоили её жизни. Ты не стоил. -Я придерживаюсь иного мнения. -Заткнись! Заткнись…- она рассмеялась и отошла ещё назад, скаля зубы. Изо рта её вновь потекла чёрная кровь, каплями срываясь с подбородка, — зато… зато её прощальный подарок был… прекрасен… Кажется, тогда чума унесла даже кого-то из твоих друзей. -Твоя мать была на редкость изобретальна, — сожаление на его лице вновь сменилось злостью, а затем по губам расползлась ядовитая ухмылка, — жаль ты не придумала что-нибудь новенькое. -А как там малышка Маэва? Давно её сожгли? -О, жаль тебя расстраивать, но она на свободе, и даже Лоран, помнишь его, он ещё послал тебя, когда ты пыталась его домогаться, он тоже сейчас с ней, далеко-далеко отсюда. Вот незадача, верно. Гарсия злобно рыкнула, оскалив зубы, Микеле продолжал улыбаться. В глазах его плескалось чистое раскаленное удовольствие. -Что ж, зато с малышом Шарли мы отлично поболтали…- протянула ведьма. Улыбка медленно сползла с лица Локонте. -А вот за Шарли ты ответишь, — еле слышно прошипел он. -Да брось, он же ведь знал о тебе, убирать свидетелей… это так в твоём стиле. -Молись… Ноэми оскалилась, разразившись хрипящим хохотом, Микеле зарычал. Дыхание его становилось все глубже, а потом он сделал шаг назад и согнулся пополам, почти касаясь когтями земли. Стало видно, как шевелятся кости, ребра стали расширяться, позвоночник почти прорезал кожу, узкие брюки затрещали по швам и он упал на колени. Его выламывало изнутри. Сначала изменилось тело, затем ноги и руки, изогнулись в другую сторону колени, и рваными клоками упала одежда. Зверь становился все больше, рос на глазах, и вот на тёмной шкуре сверкнули две золотые полоски, вытянулась морда и выросли зубы, длинный хвост бил по земле. Микеланджело открыл золотые глаза и медленно поднялся на все четыре лапы. От его рева содрогнулись стены. Ведьма не успела замахнуться, как он прыгнул на неё и сшиб с ног, они покатились по земле. Мощные челюсти тут же сомкнусь на её плече, затрещало платье, она вцепилась ему в холку и рванула назад, зверь отпустил её и она со всей силы врезалась в стену. Последовал удар, Ноэми пригнулась, когти раздробили камень над её головой, оборотень прыгнул, она попыталась проскочить под ним, но когда оказалась сзади, по спине шли четыре рваные раны. Он развернулся. Гарсия с хрустом вернула обратно выломанное ребро, Микеланджело ухватил её за плечо и вновь швырнул о стену, она вонзила когти ему в спину и он отправил её в полёт до противоположного дома. Стало слышно, как хрустят её ломающиеся о камень кости. Бросившись вперёд, он схватил её за руку и потянул на себя, Гарсия вцепилась когтями ему в морду, заорала так, что уши заложило, и попыталась разжать челюсти. Зверь мотнул головой, её протащило следом, она попыталась достать до его глаза, и он дернул головой в другую сторону. Стало слышно, как рвутся мышцы. Визг её утонул в клокочущем реве, когда одним рывком зверь вырвал ей руку. Хлынула кровь во все стороны. Откинув оторванную конечность, оборотень кинулся на неё, но Гарсия извернулась и ударила его в грудь, он отлетел назад, перекувыркнулся в воздухе и приземлился на лапы. Зарычал. Ведьма зашипела в ответ. Не успел он кинуться вновь, она молниеносно вытащила из-за пояса нож и резанула им в воздухе, оцарапав Микеланджело прямо вдоль носа, он отпрыгнул в сторону. Гарсия наступала. Он клацнул челюстями, пытаясь выбить оружие, она вновь полоснула его, теперь уже по шее и перекатилась к противоположной стене. Кажется потеря руки уже перестала её волновать. Зверь вновь кинулся вперёд, она крутанулась на месте, крикнула что-то и его отбросило с такой силой, что он всем тело врезался в каменную стену и упал на землю. Окончательно накренилось здание, посыпались камни, Микеланджело попытался встать, но не успел сделать и шага, как дом упал прямо на него, окончательно придавливая к земле. Больше он не двигался. Гарсия криво усмехнулась, перехватила нож поудобнее и пошла вперёд прямо к придавленному камнями оборотню. -Ну вот и все, звереныш, пришел твой конец, — усмехнулась она. Оставалось всего несколько шагов. В её глазах горело безумие, она оскалилась в улыбке, вскинула нож… и подавилась воздухом. Из живота её, пробивая насквозь тело, торчало лезвие меча. По подбородку её вновь потекла кровь, она качнулась и медленно опустила руку, пальцы дрожали, из последних сил сжимая лезвие. С хрустом меч выдернули обратно. Ноэми медленно повернулась и нелепо склонила голову набок, будто сломанная шарнирная кукла. Перед ней, припадая на одну ногу, в помятом и искорёженном доспехе, стоял Флоран. Волосы его были влажные от крови, лицо покрыто грязно-алыми разводами, одна рука безжизненно болталась вдоль тела, а второй он крепко сжимал меч. Гарсия открыла рот, чтобы сказать что-то, как он качнулся вперёд и вновь пронзил её насквозь, заставив подавиться собственными словами. Она смотрела на него долгих секунд пять, а затем дёргано улыбнулась окровавленными губами и со всего размаха загнала нож ему под ребра. Мот резко втянул ртом воздух, попытался отступить назад, но она выдернула клинок и вновь ударила его, а потом ещё и ещё, пока по подбородку его не потекла алыми струйками кровь. -Глупый рыцарь, — прохрипела она и толкнула Флорана в грудь. Он шагнул назад и, выплюнув сгусток крови, упал на спину, пытаясь дышать. Кажется лёгкое было пробито, он чувствовал, как с каждым вздохом боль алыми нитями прошивает все тело, он задыхался. И теперь уже понимал, ясно и чётко — это конец. И почему-то именно с этим пониманием нахлынуло такое дикое желание жить, что даже в глазах потемнело. Гарсия медленно вытащила меч из живота, задумчиво осмотрела рукоять и вновь повернулась к Флорану. Он смотрел ей в глаза и чувствовал, как нестерпимо хочется разорвать её на части. -Прощай, рыцарь, — прошептала она и занесла над ним меч. «Прости меня» — грустно усмехнулся Мот и перевёл взгляд на лежащего в груде камней оборотня. Только там его не оказалось. Ведьма вскрикнула и захрипела, выронив меч из рук. Зубы сомкнулись у неё на шее. Зверь зарычал и потащил её назад, она засучила ногами по земле, слепо размахивая единственной рукой, он дернул в сторону, брызнула кровь. Гарсию трясло, как в припадке, она переходила с шипения на визг, зверь мотал её из стороны в сторону, платье окончательно пропиталось чёрным. Флоран медленно повернул голову и в этот момент Микеланджело резко дернул наверх, послышался хруст и закрутилось на месте обезглавленное тело. Двигаясь по инерции оно пробежало ещё пару шагов, запнулось и грохнулось на землю. Зверь откинул в сторону окровавленную голову. Флоран медленно перевёл на него взгляд. Перед глазами шли чёрные круги, он чувствовал, как медленно засыпает и последним, что запомнил, стали огромные, такие тёплые и такие родные янтарные глаза. 888 Флоран смотрел перед собой и видел звезды, они словно отпечатались на внутренней стороне его век и теперь освещали дорогу. Хотя, как таковой, её и не было. Он чувствовал, как качает на волнах его тёплое спокойное море, глубоко под водой проплывали огромные рыбы, и силуэты их отражались на ночном небосклоне. Он лежал с закрытыми глазами, но видел все вокруг, согревало ледяное море, смывало боль и усталость, забирало мысли и лишь спокойствие разливалось вокруг. Конечно, где-то на задворках сознание таилась мысль, что больше не увидеть ему солнечного света, но Флоран старался её не замечать. Все мы рано или поздно возвращаемся к звёздам, теперь пришла и его очередь. Но море вдруг всколыхнулось, и закружился небосвод, он будто тонул и взлетал одновременно, хвостами взбивали воду киты, и он чувствовал, будто рождается заново, возвращались ощущения, память, мысли, с каждым мигом все чётче становилась картинка вокруг. Сквозь бумажный звёздный купол пробивалось солнце. И когда порвалась тончайшая материя, пеплом осыпавшись на плечи, Флоран с глубоким вдохом открыл глаза. Солнце и правда было, первым, что он увидел, стали солнечные зайчики, скользящие по деревянному потолку, в воздухе разливался аромат роз и свежей выпечки, за окном стрекотали насекомые и лёгкий ветер раздувал белоснежные занавески. С улицы тянуло запахом травы, а сам Флоран лежал у стены на мягкой постели. Чуть повернув голову, он заметил прикрепленные к доскам рисунки, карандашами и красками, совсем детские и такие, что казалось, будто это окно вырублено на улицу. Он понял, что знает того, кто рисовал это. Посмотрев вниз, он заметил, что переодет в чистую длинную рубашку и свободные штаны, от засохшей спекшейся крови не осталось и следа, дышалось легко и свободно, левая рука вновь подчинялась ему. Но не это было самым главным. Возле кровати, пристроившись щекой на одеяле, спал Микеланджело. И увидев его, Флоран почувствовал, как накрывает с головой облегчение. Он здесь. Все в порядке. Микеле нахмурил брови и медленно поднял голову, щурясь от яркого солнца, Мота он заметил не сразу, но когда все же увидел, замер на месте, боясь шевельнуться. -Как ты? — осторожно спросил он. -Нормально, — пожал плечами Флоран. Он не знал, сколько времени сейчас, какой нынче день и месяц, где они и чем все закончилось, но это было настолько неважно, что даже вспоминать не хотелось. Все, что было, осталось за порогом смерти, где-то за теми ударами ножа в живот, осталось в реве и предсмертном хрипе, а здесь… здесь существовало лишь солнце. И они вдвоём. Микеле виновато улыбнулся и, явно нервничая, прикусил губу. Он явно хотел сказать что-то, что-то важное и необходимое, что-то, что наверняка вернет все то, что осталось в прошлом, и заставит пережить это вновь. Мот тяжело вздохнул и прикрыл глаза. Так не хотелось возвращаться в реальность. -Ты умирал, Фло, — тихо начал он. Запнулся и, кажется, прикусил фалангу пальца, — других вариантов не было и мы… в общем, ты теперь такой же, как я. В тебе теперь тоже течёт кровь зверя. Прости. Выпалив это, он зажмурился и уткнулся носом в одеяло. Флоран тихо усмехнулся. Теперь понятно стало, от чего он так хорошо себя чувствует. Он прислушался к себе, но не ощутил ни накатывающей волнами ярости, ни желания убить кого-нибудь. Все так же спокойно билось сердце, разгоняя кровь по венам, ни феноменального зрения, ни идеального слуха. Как все было, так и осталось. Протянув руку, он зарылся пальцами в мягкие волосы и осторожно погладил. Микеле чуть повернулся, подставляясь под его ладонь. -Спасибо, — тихо ответил Мот. Мик дернулся резко и вцепился в его руку пальцами, заглядывая в глаза. -Зачем? — прошептал он, — Зачем ты спас меня, если все знал? Если знал, что я такое. Флоран улыбнулся уголками губ. -Ты знаешь ответ. Он видел, как плещется надежда в глазах напротив, но продолжал смотреть. Наверное пройдёт время и он возненавидит себя за это, поймёт весь ужас их трагедии и, следуя за собственной гордостью, разрушит все своими руками. Но только не сейчас. Не сейчас. Микеле вновь дернулся и обнял так крепко, что дышать стало тяжело. Он умолял простить его, шептал, что не может потерять, не может отпустить, что никогда больше не будет лгать. Он ненавидел себя, и обожал его, он клялся, что никогда больше не допустит подобного, и Мот ему верил. Он чувствовал, как медленно, но верно его отпускает, спокойствие будто сквозь прикосновения передавалось Микеле, и он затихал, вжимаясь носом ему в шею. -У нас ведь все будет хорошо, да? — тихо спросил Мик. -Конечно будет, — кивнул Флоран. Прикрыв глаза, он обнял его в ответ и невольно улыбнулся. Он слышал птиц за окном, как тихо фырчит неподалёку Арап, вокруг стояли засушенные белые розы и плясал бликами свет. Теперь это стал и его мир тоже. Мир имени его личного светловолосого Солнца.