Бороться и искать, найти - и не сдаваться

Попрощавшись кивком с Малфоями, которым, похоже, не терпелось задать сыну трепку, Прюэтт повернулся к Гарри и Гермионе. - Ну, что же вы так… - укоризненно протянул он. – Я думал, вы уже взрослые сознательные ребята, а вы… - Милорд, но этот белобрысый сам виноват! – Гарри ни на йоту не чувствовал своей вины. – По какому праву он начал высмеивать нас?! Не его дело, по каким причинам я это сделал! Ладно, я! Я уже привык, но оскорблять Гермиону?! - Простите нас, сэр. Мы не оправдали ваших ожиданий. Но оскорблять свою семью я никому не позволю. А так как магией нам пользоваться было уже нельзя, то оставались только уроки, что преподавал нам мастер Ли. - Мисс, а вы понимаете, что мистер Малфой занимался в группе для владеющих этим искусством? И что его удар мог быть гораздо более опасным? - Ну… он как раз и не ожидал нападения от магглорожденной волшебницы, только начавшей заниматься. Так что, мне ничего не грозило, он был слишком ошеломлен, чтобы адекватно мыслить в тот момент. - Ох, мисс. Искренне надеюсь, что такого больше не повторится. А пока, нам пора – одним взмахом палочки приведя в порядок внешний вид Гарри, а потом и залечив «травму» Гермионы, маг уменьшил багаж ребят, подождал, пока они растолкают его по карманам, обнял за плечи и аппарировал. В тихом проулке раздался хлопок, и появились трое: один взрослый мужчина и двое подростков: девушка лет тринадцати, и юноша примерно того же возраста. Они подождали, пока взрослый преобразит свою дорогую мантию в не менее дорогой костюм, после чего покинули свое укрытие. Мужчина шел не торопясь, а девушка с пареньком крутили головами в разные стороны, рассматривая все на своем пути. Вид был красивым. Невысокие дома, многие из которых были уже в возрасте еще во времена королевы Виктории, много зелени, спокойные улыбчивые люди. Провинциальный английский городок где-то в Озерном крае. После получасовой прогулки они подошли к красивому двухэтажному дому с небольшим палисадом возле парадного входа, и напротив которого, через дорогу, стояло аккуратное здание с вывеской «Стоматологическая клиника Грейнджера». - Гарри, ну зачем?! Мы же с тобой так никогда не расплатимся!! – Гермиона остановилась рядом с калиткой и повернулась к спутнику. - Успокойся. Считай это… ну, не знаю… Долгосрочным беспроцентным кредитом. Ты единственная ценность, что у меня осталась. И я не собираюсь рисковать тобой. А если уж в комплекте идут родители… У меня их нет, я потерял даже крестного, неужели ты думаешь, что я допущу хотя бы малейшую возможность риска для твоих родных?! Для меня это ничего не стоит, а деньги… - он пожал плечами, – я богат. Я, наверное, самый богатый маг в Англии. Так какой смысл владеть состоянием только для того, чтобы золото лежало мертвым грузом в сейфе? Только предупреди родителей, что нельзя, ни в коем случае НЕЛЬЗЯ давать о себе знать на старое место жительства. Потом, когда все это закончится, ведь не может же вся эта хрень длиться вечно, они могут навестить всех, кого захотят. А пока – молчок. И откуда вы сюда переехали – тоже. Выдумывайте, что захотите, но откуда вы, где ты учишься, обо всем, что может навести магов на ваш след – ни слова. Лорд и девушка только молча смотрели на Поттера. После нескольких минут молчания, Гермиона вздохнула: - Зло и Добро так часто менялись местами, что уже забыли, кто из них кто. Мне повезло, и я это ценю. Мы будем молчать. Есть только одна проблема. Письмо. Когда прилетит сова со списком необходимой литературы на следующий курс, то там будет этот адрес, а не старый. А менять место жительства каждый год родители не согласятся. - Это не проблема, мисс. На День Рождения я заберу Гарри в свое поместье, где он и проведет остаток каникул. Соответственно, я вполне имею право забрать туда и вас, как протеже моего подопечного. И сова для вас прилетит туда. - Тогда увидимся позже, Патрон, – девушка поцеловала Поттера в щеку, после чего повернулась к лорду и показала вытащенный из кармана уменьшенный багаж. - О! Прошу прощения, совсем забыл! - Прошу вас, проходите. Мама и папа будут рады увидеть вас. Грейнджеры оказались весьма приятными людьми. Мистер Грейнджер попытался выяснить у Гарри, на каких условиях им теперь отдавать ссуду, выданную им Гарри, и долго не мог поверить, что займ бессрочный и беспроцентный. Что все это, всего лишь подарок Гермионе к неким событиям, о которых она расскажет позже, когда они с лордом Прюэттом покинут дом. Миссис Грейнджер немного походила на Молли Уизли, но без пронзительного голоса и навязчивости последней. Она первым делом предложила гостям чай, но услышав отказ: «Простите мэм, но мы уже обедали, да и несколько торопимся», - настаивать не стала. Только тоже поблагодарила Гарри за заботу о них. Они покинули гостеприимный уютный дом Грейнджеров всего через десять минут. Уже выходя за калитку, Гарри с тоской оглянулся на покинутое жилище, из приоткрытых окон которого несся веселый смех и радостные восклицания. - Пойдем, Гарри. Нам еще тебя надо домой доставить, – Прюэтт сочувствующе тронул мальчика за плечо. Они не стали идти до того же места, на котором появились. Ближайший безлюдный тупичок скрыл мужчину и мальчика, откуда они уже не вышли. Зато вышли из тупичка неподалеку от парка, от которого было всего минут пятнадцать ходьбы до дома Дурслей. Первые минуты они шли в молчании. - Знаешь, я поначалу сомневался в твоем выборе. Но не стал возражать, считая, что при такой привязанности она будет для тебя неплохим якорем. Я был рад, когда понял, что ошибся. Мисс более чем достойна такой помощи. Это не просто друг. Она будет если уж не бриллиантом, то украшением твоего личного круга точно, – нарушил молчание первым лорд. - И я должен с тобой поговорить без ее присутствия. Я тебе не говорил, но когда мы с тобой разговаривали в первый раз, то я должен был тебе сказать, что ты имеешь право сам выбрать себе опекуна. - Тогда почему вы промолчали? – даже остановился Поттер. - Гарри, и кого бы ты выбрал? - Ну… - Вот именно. Как можно кого-то выбрать, если ты никого не знаешь? Я просто дал нам шанс познакомиться. Хотя, это знакомство оказалось… - тут лорд усмехнулся, - странным. - Что вы имеете в виду? – насторожился Поттер. - Понимаешь, я слышал о тебе от разных людей, и у меня уже даже сложилось о тебе впечатление. Но то, что я слышал, и то, что я видел сам, оказалось едва ли не диаметрально противоположным. Нет, - он вскинул руку, останавливая уже готового что-то сказать парня. – Я приду за тобой 31 июля, и уже тогда мы поговорим, если сочтешь это нужным. Но каким бы ни был твой выбор, выкладывать свои наблюдения всем я не буду, за это не беспокойся. Остаток пути они прошли в молчании. Им обоим было о чем подумать. Дойдя до дома, Гарри пригласил лорда пройти внутрь, поздороваться с его родственниками. Так что, Дурсли были весьма ошарашены, когда на пороге появился этот поганец в сопровождении весьма представительно мужчины. Еще больше они были ошеломлены, когда им сказали, что крестный лорда Поттера в это Рождество погиб. И что сопровождающий их племянника, теперь является опекуном мальчика. Человек, бывший опекуном Гарри до лорда Блэка, таковым больше не является, и не являлся, ибо его опека была незаконной, тем более что он ею злоупотреблял. И ему, лорду Прюэтту, очень не понравится, если его подопечного будут притеснять в этом доме, куда мальчик вернулся, дабы попытаться наладить хоть какие-то родственные отношения, вопреки желанию его, лорда. Гарри, с ухмылкой наблюдавший за этой впечатляющей речью из-за спины своего опекуна, едва успел нацепить нейтральное выражение лица, когда Прюэтт неожиданно повернулся к нему. - Надеюсь, ты не станешь изображать из себя мученика, и сразу дашь мне знать, если что-то будет не так. Договорились, Гарри? - Безусловно, милорд. Я вам очень благодарен за вашу заботу и внимание. Последняя просьба, - и брюнет выложил на пол из карманов свой уменьшенный багаж. Взмах палочки, короткое прощание, хлопок, и в гостиной дома на Тисовой улице остались только Дурсли и Поттер. - Здравствуйте, мои дорогие родственники. Как вы слышали, у меня сменился опекун. Лорд Прюэтт мужик умный и жесткий, так что, не советую меня даже оскорблять. В остальном для вас ничего не меняется, вы молчите, ничего не замечаете и дальше получаете свои денежки. Я делаю, что мне надо, ни перед кем не отчитываюсь, и все довольны. Ферштеен? Нет? Языки учить надо. На День Рождения меня заберут, и увидимся мы уже следующим летом. А может и не увидимся. Так что, всем хорошего дня, – оставив безмолвных тетю и дядю в гостиной, переваривать озвученную информацию, Гарри поднялся в свою комнату, где распаковал только книги и немного одежды, после чего с наслаждением завалился на кровать – слишком долгим был этот день, слишком уж… информативным. Не так прост оказался его опекун. Хотя, такой союзник не будет лишним, но посвящать его во ВСЕ, однозначно не стоит. Да и стоит ли? Они слишком мало знакомы пока, чтобы вешаться ему на шею, для начала стоит несколько внимательнее присмотреться друг к другу. А пока – отдых. Завтра надо будет оббежать всех своих репетиторов, дать о себе знать, и договориться о занятиях до июля. А там видно будет. Чего сейчас гадать? Уже следующим утром его навестил Томпсон, про которого Гарри совсем забыл. Он забыл, а вот его копия – нет. Похоже, пацан наблюдал за домом, отслеживая приезд своего «работодателя». И Гарри несколько развлекли попытки шантажа со стороны своей копии. - Глупо. Не зная всех деталей, не стоит строить свой план на таком зыбком фундаменте. И зачем тебе это? Я понимаю, если бы ты запросил у меня сто тысяч, но требовать увеличить оплату до двухсот фунтов? Не вижу никакого смысла. - Я знаю детали! Ты от кого-то прячешься, подменяя себя мной! Я же не слепой, и вижу, как мы похожи! - Ну, прячусь. А ты знаешь, от кого? Нет? Вот то-то. Просто мои родители погибли, оставив мне в наследство неплохие деньги, очень неплохие деньги и очень плохого опекуна. Этот дедуля совсем не прочь заиметь эти деньги, но без приложения в виде меня. Я пытался избавиться от его опеки, не привлекая внимания, иначе бы я отдал концы уже давно. - И что? - Ну, можешь меня поздравить! Опекун у меня сменился, хотя и того не стоит оставлять без внимания, слишком много влияния у него сохранилось. Но ты не ответил. Почему увеличение оплаты, а не единовременная крупная сумма? - Потому что я не преступник! Если я потребую деньги, то стану шантажистом, а значит – преступником! А так – я всего лишь попросил увеличить мою зарплату. А что я при этом упомянул кое-что, так мало ли о чем мы можем разговаривать?! - Нда-а-а… Хороший ты парень, Томпсон. И в честь чего такая срочная нужда в деньгах? - У меня старшая сестра хочет поступить на курсы поваров. Но если она это сделает, то денег станет совсем мало, потому что она свою зарплату будет тратить на свое обучение. А я больше не хочу быть нищим. И вором тоже быть не хочу, – мальчишка насуплено отвернулся. Уперевшись локтями в стол, и положив подбородок на сцепленные пальцы, Гарри задумчиво разглядывал сидящего напротив. По сути, он видел перед собой маггловского Рона Уизли. Много детей, отсутствие денег, бедная одежда… Но какая же между ними была разница! Томпсон не вымогал деньги, не рассчитывал на чудо, на посторонних дядю и тетю, или подачку – он сам искал свой шанс на лучшее будущее. И при этом думал не только о себе, но и о своих родных. - Выходной воскресенье. Работаешь до школы, с девяти утра до восьми вечера. С часу до трех – обед. Оплата – двести фунтов в неделю. Деньги будешь получать вместе с матерью в банке. Но скрываться больше не надо, обстоятельства переменились. Сейчас свободен, приступишь завтра, – у него хватает денег, а для Томпсона это шанс. Шанс не закончить свою жизнь в тюрьме, или наркоманом. Шанс для его братьев и сестер на лучшую жизнь. Шанс, который так многие могут дать, но предпочитают не обращать внимания. А деньги… А что деньги, он же не сможет забрать их с собой в могилу. И он не калека, не тупица, чтобы не суметь возместить все потраченное. Зато ему не стыдно перед самим собой, а это куда важнее. И для Гарри потянулись его обычные будни. Ранний подъем, зарядка, легкий завтрак, и круг почета по репетиторам, от которых он возвращался уже вечером. Затем душ, немного домашних заданий, и отбой. Какие-то занятия он сократил, ибо они становились бесполезны, в свете новой политики школы. Какие-то - увеличил, потому что из-за запрета Помфри и Снейпа наоборот, отставал. Приятным дополнением было то, что больше не было нужды прятаться от наблюдателей. Мало ли что ему сказал новый опекун?! И подобный ритм очень помогал справляться со временами накатывающей депрессией. Пусть Блэк не оказался отцом. Этого и не стоило ожидать, помня предупреждение Эссессили. Но почувствовать себя любимым, почувствовать, что у тебя тоже есть семья, а потом все это разом потерять… Это все равно было больно. На календаре было 29 июля… * * * Он лежал на боку и не мог открыть глаза. Такое ощущение, что они завязаны. И не мог пошевелить руками, как будто кто-то привязал их за головой. И в этой темноте слышалось не только его испуганное учащенное дыхание, но угадывалось присутствие кого-то еще. Когда он уже открыл рот, чтобы услышать хоть какой-то звук, то поперек губ лег палец, и возле уха раздалось «Чш-шшш». Тут же с другой стороны раздался легкий смешок. От этого звука волоски на теле встали дыбом. Ощутив внутреннюю дрожь, теперь уже тот, кто был первым, успокаивающе прошептал «Тс-с-с», и мягким движением погладил по плечу, и вверх, до самой кисти. А руки не были привязаны! Он просто не мог ими пошевелить! Одновременно дал о себе знать и второй. Только его рука мягко погладила по боку, спускаясь на бедро. От этих движений он снова задрожал, только страха было намного меньше. Опять ощутив дрожь, Первый легонько подул на ухо, вызвав мурашки, а Второй запустил руку в его волосы, мягко массируя кожу головы, от чего он моментально успокоился. Почувствовав, что он расслабился, Первый невесомо поцеловал в бровь, в скулу, в кончик уха и сразу подул на него, заставив поежиться. Второй присоединил и вторую руку, едва не заставляя от удовольствия мурлыкать. Постепенно руки Второго перешли на затылок, вызвав глубокий вздох удовольствия, от чего смешок издали сразу оба. Пока Второй смещался к шее и плечам, Первый начал гладить талию и бедро, потихоньку усиливая нажим. Он даже не понял, когда исчез страх, и стало появляться удовольствие от действий этих двоих. Иногда Они задевали какие-то места, от прикосновения к которым у него вырывались вздохи удовольствия, слыша которые, Они издавали одобрительные звуки. В какой-то момент его повернули на спину, от чего удовольствие стало только полнее. Теперь к поглаживаниям рук присоединились и легкие поцелуи, доставлявшие столько же удовольствия, сколько и руки. И вдруг Они пропали! Захныкавший от неожиданности, он с готовностью приоткрыл рот, когда к нему прижались губы. Это уже не был тот легкий поцелуй, которые были до того. Это был поцелуй-изучение. Чужой язык изучал его рот, даря уже не просто удовольствие, а наслаждение. За этим занятием он совсем забыл про Второго, или Первого? Причувствовавшись (а как еще это назвать?!), он решил, что целовал его все-таки Первый. И тут его выгнуло дугой – Второй прикусил его сосок, от чего тело пробила судорога, из-за которой в теле появилось какое-то напряжение. Ощутив его реакцию, и Первый, и Второй одинаково хмыкнули. Теперь они не церемонились. Они касались его в самых неожиданных местах, целуя, облизывая и кусая. Они могли погладить, и тут же поцарапать или укусить это место, от чего он только вертелся, пытаясь ускользнуть и одновременно подставиться под следующее прикосновение. Один мог целовать его, выпивая дыхание, а другой мог прикоснуться к какому-то месту, от чего он только жалобно стонал. Но ни звука не вырвалось наружу – все утонуло в поцелуе. Уже не было той осторожности, что в первые минуты, не было его страха, все заменило собой слепящее удовольствие. Его кожа стала горячей и влажной, по ней так сладко скользили руки его мучителей! Они тоже не были равнодушными участниками – их кожа так же покрылась испариной, и в какой-то момент просветления он сообразил, что что-то горячее, твердое и влажное, что задевает его, это совсем не посторонний предмет. От понимания, что к нему прикасаются мужчины, он едва не сорвался, но ему не дали этого сделать. Второй пережал основание его члена и укоризненно поцокал языком. От такого надругательства над его телом и чувствами он только жалобно захныкал. Но мучители только смешливо фыркнули на это возмущение. На минуту его оставили в покое, впрочем, не отпуская члена, хотя он слышал, что такое нелегко далось и им, судя по шумному дыханию. Когда его сердце перестало предпринимать попытки выпрыгнуть из груди, ласки продолжились. Когда оказались свободны его руки? Этого он уже не помнил. Но зато наслаждение стало просто невероятным, когда он мог тоже погладить, сжать, прикоснуться или запустить ногти в чью-то плоть, провести по ней, оставляя царапины, когда по телу от укуса Первого или поцелуя Второго прокатывалась волна электрического тока. Но эти гады никак не хотели прикоснуться к нему в самом важном месте! Он пытался поласкать себя сам, но его руки перехватывались, не пуская к себе. Он пытался притянуть к себе их руки, но они прикасались к нему где угодно, кроме того места, где были нужнее всего! Он метался по постели, задыхаясь и не имея возможности… возможности… ну, пожалуйста! Сделайте хоть что-нибудь!!! Но его палачи только хмыкали, сжимая его член, не давая получить то, к чему он так стремился. Он уже сходил с ума, когда Первый стал спускаться по его телу цепочкой поцелуев, приближаясь к его паху. Вот ощущение прикосновения пропало, а потом он едва не завопил от того, что вокруг него мягко сомкнулась ладонь, слегка надавливая, сдвинулась вниз, и на головку подули. Теперь только руки Второго не давали ему упасть с постели, так он извивался, а рот – закричать, жадно поглощая все звуки, что он издавал. Несильным нажимом Второй опять повернул его на бок, что прошло практически мимо его сознания – все чувства сейчас были сосредоточены там, внизу, где его мягко лизали, с нажимом проводили языком и втягивали в рот. Он не мог уже даже кричать. Все, на что его хватало – это жалобный скулеж. Последней каплей стало то, что прижавшийся к нему сзади Второй укусил его за загривок, сильно, почти до боли, Первый втянул его глубоко в рот, а в дырочку, к которой до сих пор никто не прикасался, протиснулся палец. Не выдержав, он провалился в оглушительную жаркую темноту… … и открыл глаза. Неловко выпутался из одеяла обмотанного вокруг вспотевшего тела и зажатого между ног, об которое он до сих пор терся, и по которому расплывалось влажное пятно. Пролежав так неизвестно сколько времени, ожидая пока судорожное дыхание и не менее судорожное сердцебиение хоть немного успокоятся, он взмахом руки наложил на себя, пижаму и постель очищающее заклинание, даже не подумав о возможных проблемах с Министерством магии. Заставив двигаться свое непослушное от накатившей истомы тело, он отполз к изголовью, свернулся там клубком и опять замотался в одеяло, оставив снаружи только нос. В пустой, после пережитого наслаждения, голове была только одна мысль: «И ЧТО ЭТО БЫЛО?!»