Ревенант

Итачи У., 15:45 Вижн, 2 ночи. Не опаздывай Саске У., 15:45 Я буду Итачи перенес встречу с Шисуи, и это последний шанс. Просрёшь — что ж, сам виноват. Саске возможностей не упускал. Поэтому за пять минут до встречи вошел в Вижн, ночной клуб, который предпочитал Шисуи, да и вообще большая часть его друзей. Поднявшись на второй этаж, в зону приватных лаунджей, он прошел мимо шумного стола и коротко кивнул знакомым. Ли, завидев его, каким-то чудом протиснул свое огромное тело между обшитой велюровой тканью стеной и стулом. — Саске! Блин, давно не виделись, соскучился я! — он зажал Учиху в массивных лапищах и обдал его лицо кисло-резким запахом текилы. — Тем сказала, ты вернулся на днях. Как тёлочки в Лондоне? Трахнул чёрную? Или рыжую? Мне так интересно, а правда… — Ли, на уме одно! — фыркнул Наруто, появляясь откуда-то из-за спины Саске. И когда успел догнать? — Тебе вообще нельзя думать про секс, когда ты в говно! — Почему-у это? — обиделся Ли. Саске приподнял бровь, бросив на Наруто вопросительный взгляд. С каких это пор Узумаки читает проповеди? — У него крыша поехала в последний раз, — склонившись к уху Саске, прокричал Наруто сквозь сотрясавшую ушные перепонки музыку. — Напрыгнул на девчонку какую-то на вписке, прикинь! Она вроде как не хотела, чуть в попытке изнасилования его не обвинила. — А она не была обдолбана? — хмыкнул Саске, складывая руки на груди и оценивающе смотря на Ли. — Не знаю, все может быть. А что? А то, что Учиха слова пьяных и накурившихся делил на два. Особенно, когда дело доходило до женщин. Сколько раз дамочки с сомнительными моральными ориентирами пытались очернить репутацию того же Гаары? Неоднократно. Сначала раздвигали перед ним ноги, — длинные и худые, с признаками героиновой анорексии, — а затем, угрожая заявлением о якобы изнасиловании, пытались высосать из него деньги, услуги, помощь. С такими проблемами Гаара обращался к Саске, потому он и был в курсе всех излюбленных приемов токийских валюток. — Ничего, — в итоге сказал Саске. Необязательно грузить мозги Узумаки. — Так что, Ли в итоге не натворил ничего? — Нет, к счастью, — Наруто облегченно вздохнул. — Мутная ситуация, конечно. Нихера непонятно. Блин, друг, иди-ка ты к нашим, — он, приобняв нелепо танцевавшего Ли за плечи, подтолкнул его к столу. — Присмотрите за ним кто-нибудь! — Я присматривала, но, извините, я за-е-ба-лась! — воскликнула девчонка. Саске сощурил глаза, глядя на шатенку в юбке такой короткой, что он, кажется, видел ее зеленые стринги. Знакомое лицо, они определенно встречались. — Мацури, будь другом! — Наруто, судя по раздраженным ноткам, терял терпение. — Смотри за ним! Мацури, ну конечно. Внучка министра энергетики, из-за которой Гаара чуть не начистил Майклу из Лондона лицо прошлым летом. — Да блин. Он запарил, лезет целоваться и целоваться! — А ты против? — спросил Ли, состроив жалобную мордашку. Даже слезы в глазах заблестели. Актер херов. — Хочу поцелуйчики! И что им всем сегодня неймется? Что за гребаный день поцелуев? Саске раздраженно передернул плечом, выкидывая, нет, буквально с мясом вырывая из головы всплывший образ распахнутых блестящих глаз, темно-зеленых, с расширенным зрачком. Отражавших его собственные глаза. Темные и почти растерянные. Растерянный, блядь, от поцелуя Учиха. Итачи за такое приморозил бы его кости насмешливо-недоуменным взглядом. — Эй, ты меня слушаешь вообще? — Наруто, не церемонясь, с размаху хлопнул Саске по плечу, заставив того недовольно сжать губы. — Не делай такое лицо, сам вынуждаешь применять силу! О чем думаешь? — Наруто, ты как дурацкая сопливая девчонка, доёбывающая парня романтическими вопросами. О чем думаешь? Что делаешь? «О чем мечтаешь» может еще спросишь? — Это не дурацкие сопли, придурок. Это нормальные вопросы, если девушка о тебе беспокоится. Корнелия не спрашивает, о чем ты мечтаешь? Саске задушил желание фыркнуть. Корнелия и мечты? Где-то на разных плоскостях вселенной. — Если бы спрашивала, мы бы не встречались, — Саске, проводив ушедшего под руку со злой Мацури Ли, отвернулся и пошел в сторону дальнего стола, всегда забронированного на Итачи и Шисуи. Эти двое были братьями, кажется, больше, чем сами Итачи и Саске. — Боже, я бы не хотел быть твоей девушкой, — Наруто закатил глаза, следуя за другом и потирая вспотевшие ладони о светлые джинсы. Несмотря на трудящиеся клапаны кондиционеров, на втором этаже было душно. Спертый воздух в сочетании с чересчур громкой музыкой и неоновыми лучами подсветки давил на мозги. — Ты недостаточно сексуален, чтобы быть моей девушкой, — бросил Саске, не меняясь в лице. — И Корнелию все устраивает. — Ага-ага, это потому что она такая же холодная и жёсткая, прости, сучка, как ты. — Звучит, как комплимент, — ухмыльнулся Саске. — Да уж, наверняка, для нее эти слова как мед на уши, — пробормотал Наруто, вышагивая рядом с другом. — И что, кстати, съездили вы с Сакурой на ферму? Как там дела? — Почему твой вопрос звучит так, будто дела должны идти как-то по-особенному? — Ой, нет, тебе кажется, — настала очередь Наруто ухмыляться. Ухмылка у него была почти как у матери Терезы — ни капли иронии и издевки, как бы ни старался. — Ну? Как день рождения-то? Ей семнадцать же исполнилось? Нормальный возраст, так-то. — Шестнадцать. И что ты имеешь в виду под нормальным возрастом? Если хочешь сказать, что с возрастом появляются мозги — посмотри на наших друзей. Что-то не похоже. Наруто расхохотался и приобнял Саске за плечи. Они были практически одного роста, со схожим размахом плеч и длиной рук. Забавно. Прежде Саске этого не замечал. — Говорю же, ты жестокий. Почему мы вообще тебя терпим? Но ты от вопроса не уходи! Я говорю, шестнадцать — нормальный возраст. Уже достаточно взрослая, чтобы пить алкоголь, например. Или в клубы с нами ходить. Или… Блядь, Наруто. Ты ступаешь на скользкую дорожку, друг. Саске почувствовал, как плечи под рукой Наруто напряглись, и тут же попытался расслабиться. Не успел — голубые глаза устремились к его лицу, Узумаки приподнял брови. -…или с парнями встречаться. Что не так? — Все нормально. Итачи с Шисуи пришли, кончай трепаться ни о чем. Наруто просверлил Саске взглядом, как бы говоря — разговор не окончен, — и убрал руку с плеча. Итачи, сидя за привычным столом, заметил их и кивнул. Шисуи раскрыл объятия, широко улыбаясь и одновременно заказывая у подошедшей официантки. — Черный ром, милая! Девятьсот, хватит же для начала? Слава богам, в которых не верю, что Итачи научил выжирать литры алкоголя и сохранять контроль.

***

В последнее время Сакура все чаще задумывалась: есть ли Бог на самом деле? И если есть, то что это? А если его нет? Она записала мысль в ярко-розовый дневник из выделанной телячьей кожи, что подарила Ино год назад. Сакура вела дневники с детства и вдруг, со всей скоростью внезапного осознания, что превосходит даже скорость звука под водой, поняла: ее почерк изменился. Изменился не физически — разве имеют значение какие-то закорючки и плотность давления пальцев на ручку? Изменилось настроение, слова, контекст. Появились мысли, которых прежде и в помине не было. — Когда поедем домой, Саске-кун? — Тебе не нравится? — Нравится! Очень, но… Мама хочет завтра сходить в храм. Традиция после каждой важной даты в нашей семье. — Воздать почести богам? — высокомерно хмыкает. — А ты не думала, что никому это нахер не нужно? — Никому? Почему же, нужно маме, и мне, и в храме говорят… — Вы ведь делаете пожертвование? — выделяет слово, как что-то мерзкое. — Платите деньги, другими словами. У храма две цели: высосать бабки и собрать приспешников. Не стоит верить тому, что они говорят, Сакура». Она не думала об этом. Не ставила под сомнение мнение матери и уж тем более ее авторитет и веру. Но теперь… что, если Саске прав? Что, если мать ошибается? Сакура закусила губу и перевернулась на живот, перекатывая синюю ручку в холодных пальцах. Дождь за окном отбивал мерный такт. Брызги воды исчертили гладь оконного стекла, видневшегося за тяжелыми шторами. Золотисто-розовый тюль спадал на белый столик, на котором в хаотичном беспорядке расположились художественная книга, пара учебников, стикеры, стакан с водой и коробочка. У Сакуры руки чесались. Разрывались от желания — то ли схватить и в очередной раз рассмотреть каждую деталь, то ли запихать в нижнюю полку и не вспоминать, пока не станет легче. Вообще не вспоминать. Она вздохнула и заправила за ухо прядь волос. День ведь так хорошо начинался. Достиг кульминации к вечеру, — этот ужасающий поцелуй, — и обязательно ему было закончиться крахом? Блекло-голубой экран телефона не гас. Уведомления о новых сообщениях всплывали каждую пару минут. Ино и Тен не терпелось узнать подробности, а Сакуре не хотелось их сообщать. Саске организовал для нее целый хоррор-квест. Они начали с заброшенной психиатрической клиники с минимальным освещением и жутким звуковым сопровождением. Изрядно испугавшись и все-таки найдя подсказку, Сакура продолжила где-то в лесу, где ее поджидали актеры, одетые в костюмы из ее любимых фильмов ужасов, о которых она когда-то прожужжала Саске все уши. Хорошо, что он был рядом. Несколько раз, подскакивая от страха, Сакура прижалась к его теплому, безумно вкусно пахнущему, — мята, яблочный компот, сигареты, ветер, — телу, и ей понравилось. Больше, чем следовало. Впрочем, больше этого не повторится. Ни за что и никогда, сколько бы не кружил голову его взгляд, его запах, весь он. Жила ведь раньше как-то без этих совершенно неуместных ощущений? Проживешь и дальше. После ошеломительного квеста был ужин. В уединенном комплексе рядом с лесом. В домике на деревьях и с огромным мягким пледом, расстеленным по теплым полам. Ужин — не романтический, пусть Сакуре и нравилось думать наоборот. До определенного момента, конечно. Но было белое полусухое вино. Помимо закусок, фруктов и жареного мяса. — Добровольно наливаешь мне алкоголь? — весело фыркнула Сакура. — Почему нет? Я видел, ты пила со своими друзьями. — Раньше ты был против. Темные глаза поблескивали в блекло-лимонном свете ламп. В единственной комнате домика, помимо их пледа, стоит низкий стол, мини-бар, изящный диванчик. — Раз уж ты все равно пьешь, я помогу определить твою норму. — Норму? — Ага. Она глядела с непониманием, пальцами поглаживая ножку почти пустого бокала. Саске сдержал вздох и долил. — У каждого есть своя норма в алкоголе, больше которой пить не стоит — потом теряешь контроль, а на следующий день мучаешься похмельем. Но определить эту норму можно только на практике. Сакура кивнула и едва не хлопнула в ладоши. Ее все устраивает! Почему нет? Если с кем и пить много, так это с Саске. Он присмотрит и остановит ее, когда потребуется. В какой-то момент время превратилось в тягучую, липкую жвачку. В позитивном смысле — ее хотелось растянуть. Саске пил вместе с Сакурой — они чокались бокалами, обмениваясь улыбками. Точнее, улыбалась Сакура, но видела: хорошо не только ей. — Саске-кун, мы все еще друзья? — спросила, и голос неожиданно неуверенный. — Нет. Я просто так организовывал твой день рождения целый месяц. Она засмеялась, на щеках выступил румянец. От алкоголя, конечно же. — Знаю, глупо звучит. Просто, знаешь, все так изменилось, пока тебя не было. Он разглядывал ее с мгновение, и Сакуре стало неловко. И хочется, чтобы он продолжал смотреть на нее. — Да, — согласился. Немногословен, как всегда. — Чем занимался-то эти полгода? Саске не торопился с ответом, и Сакура поняла: он решает, что сообщать ей, а что нет. В груди неприятно закололо, и она прикусила внутреннюю сторону щеки. — Мы с Наруто запустили сеть кофеен. Правильнее сказать, масштабировали. Ты же помнишь, мы открыли первую точку год назад? — Конечно. Ты тогда заставил меня попробовать этот отвратный эспрессо! — со смешком сказала Сакура, вспоминая прохладное солнечное утро. Саске усмехнулся. — Я заставил тебя? Сомневаюсь. Обычно это ты заставляешь меня делать плохие вещи. — Плохие вещи?! — Сакура выпала в осадок, игнорируя насмешку в его глазах. — Ты издеваешься, Саске-кун! Что плохого я заставляла тебя делать? Заставляла! — закатила глаза и залпом допила остатки вина. — Как будто тебя вообще возможно заставить. — Не по своему же желанию я ужасы смотрел. — И ты называешь это «делать плохие вещи»? — Плохее некуда. — Такого слова не бывает! Саске изогнул бровь, словно не верил, что она и вправду это сказала. — Сакура, нельзя быть такой занудой. Нельзя быть такой занудой! Сакура проиграла слова Саске в голове дурацким тоном, совсем ему не свойственным. Нельзя быть таким, как ты, Саске-кун. Таким, таким… Сакура застонала и пальцами обхватила голову. Бред. Даже оскорбительное слово не может подобрать. Они покинули домик и стояли на холмистом возвышении. Внизу, на территории комплекса гуляли постояльцы, шумела живая музыка, горели фонари, журчали фонтаны. Сакура запрокинула кружащуюся голову. Ее не интересовало то, что внизу, потому что там, на темно-синем полотне вечернего неба, разгорались созвездия. Она видела мириады звезд даже невооруженным глазом, не говоря уже об огромном телескопе, в объектив которого залипала минутами ранее. — Откуда он у тебя? — спросила, даже не удосужившись обернуться к Саске, что полулежал рядом, облокачиваясь на согнутый локоть и держа в руке почти пустую бутылку. — Ты вез телескоп из Токио? — Разве это важно? Сакура пожала плечом. — Любопытно мне. — Как всегда. — Я все равно не поверю, если скажешь, что тебе это мое любопытство не нравится, — она, наконец, обернулась и демонстративно закатила глаза. От этого зрение на секунду потеряло фокус. Откуда столько дерзости? Или дело все-таки в вине? — Кстати, о вине, — и плевать, что Саске-то ее мыслей не знал, — ты не взял новую бутылку. Эта почти закончилась. — Ага. Тебе хватит. — Не хватит! Мы ведь только недавно начали, сам говорил не быть занудой… Саске хмыкнул, откидывая с глаз брошенную ветром челку. Сакура невольно проследила взглядом его жест. — Это не занудство, Сакура. И мы определили твою норму. — Когда это успели? — Только что. Кажется, Саске ее слова рассмешили, но уверенности у нее не было. Мысли путались, мозг, одурманенный алкоголем, цеплял лишь отрывки и детали. Голубые прожилки вен на мужских руках, выступающие сквозь светлую кожу, запах сладкого ветра и сигарет, блеск звезд, прохладный воздух, щекочущий голую шею. Сакура вздохнула и повернулась к Саске всем корпусом, садясь поближе и сминая за собой плед. Протянула руку — не прося, а требуя. Он сузил глаза и, подумав, послушно передал ей бутылку. На дне оставалось несколько глотков. — Знаешь, Саске-кун, я знаю только одну плохую вещь, на которую тебя спровоцировала. Она приложила ставшее теплым горлышко к губам и сделала несколько уверенных, жадных глотков. — И какую же? Сакура возмущенно насупилась, когда почувствовала, как бутылку вырывают из ее рук. Только открыла рот, чтобы возмутиться, как слова застряли где-то в горле. Саске невозмутимо наклонил бутылку, чуть откидывая голову назад, и допил. Дернулся кадык, тень от темных ресниц легла на несправедливо-красивое лицо, подсвеченное полной луной и звездами. Он сузил глаза и, отставив бутылку, взглянул на неё, когда она так и не ответила. — Так на что плохое ты меня спровоцировала?.. Сакура. Она была уверена, что никогда не подымет эту тему сама, никогда не напомнит, но… — На поцелуй. — Поцелуй со мной был плох? — его губы дрогнули в очевидной ухмылке, и Сакура сложила руки на груди. — Не издевайся, Саске-кун. Это я тебя поцеловала, и это было плохо, мы оба знаем. — Да нет. Было мило. — Мило, Саске-кун! Не то, что ждешь от поцелуя, не так ли? Он ответил не сразу, а затем все-таки сказал. — Именно этого я и ждал. И ничего плохого в нем не было. — Может быть, — Сакура замялась, пальцами сжимая рукава тонкого свитера, — но вообще-то я другой поцелуй имела в виду, когда говорила, что спровоцировала тебя… на что-то плохое. — Другой? Ты меня с кем-то путаешь, — и, говоря это, Саске чуть наклонился вперед, словно вальяжно-расслабленная поза перестала соответствовать контексту разговора. — Нет, не путаю. Сакура закусила губу, подбирая слова и не находя подходящих. Господи, зачем я вообще это говорю? — Тогда о чем ты? — спросил Саске и, показалось ей или нет, в его глазах мелькнула догадка и тут же исчезла в непроницаемой тьме, манящей ее, как свет мотылька. — О том поцелуе, который ты мне обещал после возвращения, — сказав, Сакура сдержала облегченный выдох. Тон ее звучал спокойно и вроде как не выдавал сотрясавшего ее волнения. Злости на саму себя, что все равно произнесла запрещенное. Робкой надежды, что, может, вдруг?.. Мало что в своей жизни она хотела так же сильно, как узнать — каково это, когда тебя целует он? Доказать ему, что тоже сможет целоваться не-мило. — Так ты хочешь этого. Еще бы! Но вслух: — Это любопытство, ты же знаешь мой характер… И… и… — лихорадочно пыталась придумать достойную причину, но, черт, в пьяную голову не шло ни одной путной мысли. — Скажи, что хочешь — и получишь. Сакура вскинула голову. В легких перестало хватать воздуха, словно его выкачали за раз. Похолодели ладони. Она облизнулась и с дрожью отметила, как Саске проследил движения ее языка. — Я… — Помнится, перед отъездом ты говорила о каком-то мальчике, с которым хотела попробовать поцеловаться, — Саске склонил голову вбок. Он не спрашивал, не утверждал. Просто понял. — М-м-м. Может, не совсем мальчик. Возможно, он старше… на три года. Парень поднялся плавно, однако расслабленность его перетекла во что-то иное, отчего у Сакуры подгибались бы коленки, не сиди она на пледе. Он сел рядом, неподвижный, правую руку оставил на полусогнутом колене и указательным пальцем отбивал ритм, отчего-то заставлявший ее нервничать. И желудок стягиваться в сладкий тугой ком. — Ты ведь знаешь, что маленькие девочки не соблазняют взрослых парней? Зрачки ее расширились. Сакура сглотнула, неосознанно подаваясь вперед. Не понимая, как внимательно он следил за каждым ее жестом. Даже не догадываясь, что это бессознательное действие, — подалась вперед, а не сжалась от страха, — и подтолкнуло его к краю. — Так я соблазняю тебя, Саске-кун? — Слишком охеренно выглядела сегодня в ванной. В лифчике, полуголая, подумала Сакура. Щеки горели — но не только от стыда. — Значит, я не маленькая девочка больше. — И скромные поцелуи тебя больше не устраивают? Голос у него тихий, низкий, с вкрадчивыми бархатистыми нотками — она никогда не слышала такого прежде. И с громким стуком собственного сердца осознала, что от его тона, — или взгляда, — стало тепло где-то меж бедер. — Не устраивают. — Ты так и не сказала, что хочешь. Саске протянул руку, и Сакура подумала, что сейчас он проведет по ее волосам, погладит скулу, дотронется до щеки?.. Но он пальцами обхватил ее кисти, — сначала одну, затем вторую, — и завел ее руки за спину, не оставляя возможности двинуться. Оставляя между ними пространство дико раздражавшего воздуха. — Я… — и почему так сложно сказать? — Хочу, Саске-кун, чтобы… -…я тебя отпустил? — спросил он у ушка, вдыхая. — Нет, я хочу… — она сглотнула, ощущая его дыхание, сладкое и терпкое одновременно. Голова кружилась все сильнее, и дело было не в вине, — хочу узнать, каково это, когда меня целуешь ты, Саске… — не заметила, как забыла добавить суффикс, — когда меня целуешь ты. Не сдерживаясь. Так, как ты хочешь. Сакура успела только почувствовать, как пальцы на ее запястьях на секунду сжались. Удары сердца в груди давно превысили норму. — Я не целуюсь мило, Сакура. — Знаю. Я не хочу мило. Саске издал тихий, непонятный звук — не то усмешка безнадежности, не то… что? Додумать она не успела. Стоило его лицу приблизиться к ее, как все мысли улетучились, как по приказу. Его приказу. — Я тебя предупреждал. Губы обожгло, когда Саске прикоснулся к ним в не-милом поцелуе. Внутри Сакуры взорвались фейерверки, жаркие, яркие, живые, и она инстинктивно склонила голову вбок, подстраиваясь под парня. Кожа горела в тех местах, где они соприкасались. Пальцы, сдерживающие ее трясущиеся запястья, сжались сильнее. Сакура закрыла глаза, отдаваясь во власть новых и таких долгожданных ощущений. Его запах окутал каждый миллиметр ее тела и осел на горячих, влажных губах, которые он целовал нежно, неглубоко. Вторая его рука легла на ее шею, привлекая ближе, путаясь в длинных шелковистых волосах. Никогда прежде ей не было так жарко и пьяно. В груди пекло от желания сблизиться, прильнуть к нему всем телом, что, кажется, отказывалось функционировать теперь без этих рук, что стальными обручами окольцевали ее запястья и не позволяли прижаться до конца. Сакура приоткрыла губы в ответ на его язык, прошедшийся по ним слишком быстро, слишком напряженно. Она разочарованно выдохнула, когда Саске так и не проник языком в ее рот, дразня уголки, крепче сжимая ее запястья. Она дернулась в его руках, пытаясь сократить сантиметры между ними, превратившиеся в бесконечность. Он усмехнулся в ее рот и… отпустил. Сакура распахнула глаза, вглядываясь в его лицо и отмечая черные, такие темные зрачки, что это сбило с толку. И не заметила, в какой момент ее прижали спиной к иве, около которой Саске расстелил плед, когда они пошли смотреть на неприкрытые смогом звезды. Кажется, это было не сегодня, не минутами ранее — потому что их поцелуй длится так долго. Так мало. Она тихо выдохнула — протестующе или удовлетворенно? — когда ее запястья снова сковали, в этот раз прижав к дереву. Холодный воздух неприятно колол губы, а Саске все так же не спешил вернуться к ним. Сакура нахмурилась и, глядя в его глаза, растерянные, призывно облизала губы мокрым языком, изгибаясь в спине и не отводя взгляда. Благодаря вино, ибо в трезвом уме никогда бы на такое не решилась. Она хотела продолжения. Она хотела, чтобы он не сдерживался. Саске, будто прочитав ее мысли, шепнул: — Блядь, — и смял ее губы в поцелуе, который она ждала. В поцелуе жадном, болезненном, плохом. Наглым языком проникая в ее рот и облизывая нёбо, затыкая ее язык. Вдавливая ее прогнутую спинку в кору ивы, второй рукой опускаясь к тонким ключицам, выглядывающим из-под спущенного ворота. Сакура коротко застонала, на мгновенье грудью соприкоснувшись с его телом, отвечая ему со всей страстью, проснувшейся в ней неизвестно когда. Прося его не сдерживаться — знала ли она, что сама может быть такой раскрепощенной? — Саске… Выдох, секундная передышка, после которой она не может больше думать. Ладонь Саске с шеи спустилась на внешнюю сторону бедра, обтянутую черными джинсами, и сжала, заставляя Сакуру зажмуриться. Вместе с мурашками по телу протекла сладкая патока, поджигая несущуюся по венам кровь. Она сжала бедра, неосознанно пытаясь успокоить жар внутри себя, меж ног, и тогда губы Саске замерли. В следующую секунду он отстранился от нее так резко, словно она была прокаженной. Сакура тряхнула головой, но трезвый ум не возжелал вернуться. Осознание, что все закончилось, ледяным ушатом обрушилось на нее лишь когда заговорил Саске. — Я ошибся. Не нужно было этого делать. Он встал, глядя куда-то вперед, стоя к ней спиной. Сакура судорожно вдохнула и сжала кулаки. Не нужно было этого делать? Он даже не хочет назвать то, что было, поцелуем? Ошибся? — Уже поздно. Собирайся, возвращаемся в Токио. Она подскочила, оправила одежду как можно быстрее и незаметнее. Прошла мимо Саске, направляясь в сторону домика, смаргивая злые слезы. И была почти горда собой, когда они и вправду исчезли, так и не покинув слезных мешочков. Гордиться собой мешало лишь то, что она сама послужила инициативой поцелую. Идиотка. Сакура зашипела и поспешила убрать дурацкую коробочку в дальнюю полку. Следом полетел и дневник — даже ему не хотелось признаваться. Словно недостаточно было позорного поцелуя, к концу вечера она еще и узнала, что у Саске есть девушка. О которой он благополучно умолчал, когда поцеловал ее. Рядом истерично вибрировал телефон. Блин, Ино, сейчас правда не до тебя. Но, взглянув на дисплей, она увидела имя Шоте, и удивленно приподняла брови. Говорить с кем-либо не хотелось, но, с другой стороны, это ведь Шотери… Единственный, рядом с которым она, бывало, забывала о существовании Учихи. — Да, Шоте? — Сакура, не разбудил? — в его голосе улыбка и раскаяние, но такое, что становится ясно: он ничего бы не изменил. — Нет, я не сплю. Что такое? — Я стою у твоего дома. Выйдешь на минутку? Губы Сакуры сложились в идеальное «о». Она бросила быстрый взгляд в зеркало и кивнула. А затем спохватилась — он ведь ее не видит! — и сказала: — Да, подождешь пять минут? — Конечно, сколько угодно. Не торопись.