Ревенант

— О, ты не шутил. — Хн. В половине восьмого утра они были в Киото. Саске так и не восстановил режим после Лондона, поэтому его организм ночью бодрствовал, как будто так и полагалось. Сакура же отказалась поспать, аргументируя, «что ты будешь делать еще пол ночи, Саске-кун? Я составлю тебе компанию». Теперь, остановившись на конной ферме, где не было никого, кроме них и персонала, они позавтракали на улице, с видом на пасущихся кобылиц и жеребят. Было тепло, ветрено и пахло свежим сеном. — В твоей комнате стоит коробка, — сказал Саске. — В ней вещи, которые пригодятся тебе сегодня. Начни с тех, что лежат выше. — Начать? Мы планируем потом еще переодеваться? — Я не настаиваю. Ты можешь остаться в своем платье, если хочешь. — Заманчиво, конечно, кататься на лошадях в платье, — Сакура пожала плечом и взглядом уткнулась в крошки бывших сырников, пряча смешливую улыбку, — но я воздержусь. — Мудрое решение. Сакура показала ему кончик языка и ушла в единственный гостевой дом, предусмотренный на ферме, которую Саске нашел вместе с Наруто еще в подростках. Им было четырнадцать. Ничего не сказав родителям и Ируке, они купили билеты до Киото и прослонялись в городе и его окрестностях целый день, пока ближе к десяти ночи их не нашел Итачи. В ту ночь Саске впервые получил настоящую взбучку от старшего брата и пришел к выводу, что его гнев даже страшнее злости отца. И кстати, об Итачи. Телефон Саске, лежавший рядом с сырной тарелкой и компотом, коротко пикнул. Итачи, 08:40 У Шисуи для вас с Наруто хорошие новости. Предлагаю обсудить сегодня в обед Саске, 08:40 Что там? Я не в городе Итачи, 08:41 Так вернись. Саске, 08:41 Занят до вечера. Давайте встретимся завтра? Или ночью, Шисуи ведь любитель клубов:) Итачи, 08:42 Не стоит отказываться, когда тебе идут навстречу в твоей же просьбе, Саске Итачи никогда не использовал смайлики в переписке. Он не делал это специально — так отражалась характерная ему скрытность, любовь к завуалированным фразам и преданность семье, что выражалась в каждом поступке. Даже сейчас, незримо упрекая Саске, он в первую очередь действовал в интересах Учиха, в интересах своего младшего брата. Саске, 08:43 Я не отказываюсь. Сегодня праздник у близкого друга. Я компенсирую позднюю встречу, ок? Итачи, 08:44 Насколько важен этот друг, чтобы рисковать сделкой? Если договоришься с Шисуи, через год-два продадите с Наруто свою компанию на 350-400% дороже Саске, 08:44 Важен. Не ты ли учил не пренебрегать теми, кому доверяешь? Итачи, 08:45 В пределах разумного, Саске. В пределах разумного. И у тебя есть Наруто. Доверять двоим не из круга семьи — уже риск. Итачи не одобряет — Саске читал это в каждом слове, отпечатанном в экране. Но и просто уехать он не мог, да и не хотел. Выбор между компанией и Сакурой не стоял — Саске считал, что может успеть по обоим фронтам. Саске, 08:46 Договорись с Шисуи на ночь. По-дружески. Итачи не ответил, что означало: договорюсь, но мне это не нравится. Саске подавил вздох, спиной оперся о жесткую спинку деревянного стула, с наслаждением вытянул под таким же деревянным столом ноги, уставшие после продолжительной поездки, и взглядом окинул ферму. Она была маленькая, приватная, с рыхлой коричнево-бурой землей, тремя длинными стойлами, в это время пустовавшими, и крытым манежем, в котором будут проходить уроки Сакуры. Саске в седле держался достаточно уверенно, пусть и не так хорошо, как Неджи или Гаара. Эти двое верхом ездили так, словно жили в эпоху самураев. Идея устроить Сакуре конную прогулку тоже не была случайной. В переписке с Ино верховая езда не всплывала, зато в комментариях под фото Шотери на коне Сакура написала что-то вроде «завидую! Тоже хочу покататься». Конечно, юный плейбой пообещал, что они обязательно съездят куда-то там к его знакомым. Комментарии те датировались парой дней ранее, потому Саске был уверен: никуда съездить они ещё не успели. Извини, Шотери, но действовать нужно быстрее. К тому же, Саске ни парню, ни его так называемым знакомым не доверял ни грамм. Что, если они обыкновенные профаны и не научат Сакуру держаться в седле, как следует? Или лошадь забрыкается, или ещё что. Чем подготовленнее она будет — тем лучше. — Я готова, а вот ты, кажется, не очень. Будешь в джинсах коня седлать? И с каких пор она над ним подшучивает? Саске неторопливо повернул голову в ее сторону, чуть щуря глаза. Весеннее солнце подслепляло и не грело. Южный ветер чуть трепал тонкий черный свитер, мягкий и гладкий — кожа у Саске была чувствительная, и он не носил ничего колючего, жесткого. Сакура стояла рядом, сцепив руки в замок и покусывая нижнюю губу. Четко очерченную, темно-розовую, влажную — с крошечной трещинкой посередине, заметить которую невозможно, если не иметь идеальное зрение, если не приглядываться внимательно. И… какого хрена ты уставился, Саске? Сакура нахмурилась, очевидно, чувствуя себя не слишком уверенно под его взглядом. А Саске знал, как он смотрел, как это выглядело со стороны. Непроницаемо, безразлично, прохладно — и в то же время внимательно, пронизывающе, как долбаный сканер. Отвернись. Что она там сказала? Ах, да. Шутить решила. — Мне не нужна специальная одежда, — хмыкнул он, залпом допивая остывающий кофе. Предпочитал без молока, без сахара, вообще без ничего, но на ферме позволил долить себе домашнее молоко. Горячее, густое, жирное, почти сливки. — А вот тебе, чтобы оседлать коня, как ты выразилась, нужно полное боевое снаряжение. — Ну, я вроде все надела? Она сделала еще два шага к нему и, демонстрируя одежду, которую Саске сам же ей и подобрал, покрутилась вокруг своей оси, как юла. Как неторопливая, стройная, очень гибкая юла с выделяющимся изгибом бедер. Туго обтянутые белой тканью брюк и едва прикрытые полами черного сюртука, они отчего-то привлекли его взгляд мгновенно. Какого хрена, Саске? Отвернись. Он поджал губы и, окинув ее быстрым взглядом, убедившись, что и сапоги, и шлем, и перчатки пришлись в пору, кивнул. Глядя на нее снизу вверх, вальяжно сидя на неудобном деревянном стуле, Саске заметил еще кое-что. — Тебе идут собранные волосы. Сакура улыбнулась, слегка покраснела, и Саске сдержал облегченный выдох. Все та же Сакура, смущающаяся от незамысловатых комплиментов, которые сам он считал ничего не значащей констатацией факта, все та же подруга, на чьи губы и бедра он никогда не обращал внимания. Все тот же ребенок. Малыш. — Спасибо, — сказала она и внезапно подалась к Саске, хватая его за локоть и заставляя подняться. — Пойдем уже, завтрак окончен, Саске-кун. — Ты так решила? Губы дрогнули в усмешке, и Саске позволил увлечь себя, поднимаясь и следуя за Сакурой. Она редко проявляла инициативу так открыто, еще реже говорила ему, что делать. Сегодня же она вела себя… любопытно. — Нет, ты так решил, просто сам еще не понял, — она обернулась, задорно улыбаясь. Зубы у Сакуры были ровные, белые, не мелкие и не крупные. Когда она смеялась, загибаясь от остроумной шутки Саске, — а шутить он умел, несмотря на то, что сам почти не смеялся, — видны были верхние десна. Такие же розовые и, наверное, гладкие, как ее язык. Стоп, блядь. Останови себя. Саске на мгновение сжал переносицу. Сбитый режим и отсутствие сна, определенно, не идут ему на пользу. У манежа, привязанные к тонким столбикам, стояли два коня. Вороная кобылица с длинной, уложенной гривой. Невысокая и стройная, она оглядывалась по сторонам, словно недоумевая, сколько можно ждать? Следом за ней пыльные комья земли нетерпеливо рыл гнедой жеребец. Куда крупнее и выше, с топорщившейся гривой и подрагивающим хвостом. — Я буду учиться на нем? — Сакура недоверчиво указала пальцем (ногти короткие, покрытые розовым лаком) на жеребца. — С чего ты взяла? — Твоя лошадь наверняка черная, — сказала Сакура, глядя на него и приподнимая аккуратную линию бровей. — Это ведь твой любимый цвет. Саске хмыкнул. Любимый? Как громко сказано. — У меня нет любимого цвета. — Ну ладно, пусть не любимый, — она нетерпеливо закатила глаза. С каких пор ты вообще закатываешь глаза? — Предпочитаемый, так сказать. Он не ответил и объяснять не стал. Если ей нравится так думать — пожалуйста, Саске не будет мешать. — Конь Саске тот, что гнедого окраса, — в разговор вклинился Кен, сын владелицы фермы и по совместительству первый учитель верховой езды Саске. — А ваш, юная леди, как раз-таки черный. Точнее, черная. Мерлина, наша самая спокойная и умная кобылица. Идеальна для новичков. — Ох, здравствуйте, я вас не заметила, — Сакура улыбнулась худощавому загорелому Кену, что был ненамного старше Саске. Конечно, не заметила — Учиха и сам едва сдержал порыв закатить глаза. В конце концов, Кен подошел сзади, и тебе нужно иметь глаза на затылке, чтобы увидеть его. — Добро пожаловать в нашу скромную обитель, — Кен хохотнул последнему слову. — Удивлен, если честно. Раньше Саске сюда только с Наруто приезжал. Кстати, как мой любимый Узумаки? — спросил он, останавливаясь рядом с парнем. Саске же вспомнилось испуганно-возмущенное лицо блондина, размахивающего своими крупными ладонями и громко причитающего. — Не имею ничего против геев, но не тогда, когда один из них мечтает о моей, сука, жопе и пристает! Не поеду больше на эту ферму, Саске, даже не предлагай! Затем фраза, которую бросил Узумаки вчера поздним вечером, по-хозяйски развалившись в квартире Саске, ждущего, пока Сакура нагуляется со своими друзьями. — Ты серьезно? Нет, не так. ТЫ СЕРЬЕЗНО? — Что? — С каких пор ты вообще кого-то ждешь? — Я тебя пол жизни жду, придурок. — Ты никогда не ждешь меня дольше десяти минут! А Сакуру-чан… — И что? — «И что»? А то, что нахуя ты встречаешься с Корнелией, если есть Сакура-чан? Последний вопрос засел где-то под горлом и теперь раздражал. Все из-за Узумаки и отсутствие каких-либо тормозов у придурка. Он, определенно, заслужил небольшую месть. Учиха скривил губы в едва заметной усмешке. — Наруто замечательно. Нет времени навестить ферму, все ждет, когда ты будешь в Токио. — О, правда? — Кен расплылся в простодушной улыбке. Дурак, но, будь Наруто геем, Саске мог представить его лишь в паре с кем-то подобным. — Я заеду на днях. Скинешь адресок? — Ага, сразу после тренировки. Сакура поймала взгляд Саске и в замешательстве распахнула темно-зеленые глаза. На фоне буйной природы они казались еще ярче. — Наруто любитель подшутить над друзьями, — объяснил Саске. — Пора, — пожрать собственного дерьма, хотел сказать, но передумал в последний момент, — вкусить свое же оружие. Поравнявшись, он невесомо положил руку на ее поясницу и подтолкнул вперед. Тут же отмечая, как Сакура чуть вздрогнула и выгнула спинку. Как, блядь, делали девушки, когда физически реагировали на него. Когда хотели его, и прогнутая поясница служила ярко-красным знаком «намечается секс». Словно обжегшись, Саске поспешил убрать руку. Господи. Ебучие мысли в воспаленных мозгах. После встречи с Шисуи я обязательно вырублюсь часов на двенадцать и высплюсь. — Сакура, ты сказала? Иди сюда, детка, я проведу инструктаж небольшой, а потом пойдем учиться. Пара уроков со мной, и ты будешь скакать, как лихая наездница, и вилять попкой перед мордашкой Саске. Правда, он красавчик?.. А задница у него — закачаешься! Я же учил его, видел… Сакуру его слова смущали и веселили одновременно — Саске видел это по розовеющим щекам, по тому, как она закусывала нижнюю губу, по блестящим глазам. А еще она избегала его взгляд, и Саске в очередной раз сдержал порыв. Не то усмехнуться, не то нахмуриться. Что из слов Кена, интересно, смутило тебя больше? — Саске! — паренек махнул жилистой рукой. — Разомнитесь пока с Адмиралом. Мы с Сакурой присоединимся скоро! Гей и любитель покомандовать. Идеально для Наруто. Саске хмыкнул себе под нос, думая о том, что скучал по непосредственности, которой была пропитана его дружба с Узумаки, и одним уверенным движением устроился в седле на приветственно заржавшем Адмирале. Дружба с Сакурой в своей непосредственности напоминала Наруто, но. Что-то изменилось, только Саске не мог с точностью сказать, почему легкость между ними теперь перемежается чем-то напряженным, вязким, странным, как наэлектризованная смола.

***

Утро выдалось веселое. Утро выдалось сложное. Верховая езда Сакуре определенно нравилась. Терпкий лошадиный запах, лоснящаяся черная грива, влажные, умные глаза. Весенний ветер, треплющий выбившиеся прядки волос, летящий из-под мягких копыт песок, слепяще-белое солнце в высоком лазурном небе. Ноющие мышцы бедер, спины, и даже это было приятно. Задорный, с намеком на жеманность голос Кена и язык без костей. Шутки, от которых хотелось и смеяться, и заткнуть уши. Осаждающий Кена Саске. Саске. Не смотреть на него, слишком привлекательного в своем тонком, облегающем черном свитере и темно-серых джинсах, с растрепанными на ветру волосами цвета самого темного обсидиана, было… как знать, что в холодильнике стоит торт, из отборных сливок и темного швейцарского шоколада, оформленный со скрупулезной любовью к деталям, вкусный, холодный, манящий… И знать, что торт этот не для тебя. Он любил насмехаться над ней. Беззлобно, так, что ей это даже, блин, нравилось. — Так этот Шотери просто друг? Или он нужен, чтобы мне не пришлось учить тебя целоваться через десять лет? — Не переживай, Саске-кун, ничему меня учить тебе не придется. — Жаль. Могло бы быть весело. Шутка или издевка? Неважно, потому что дрожь, прошившую тело после его слов, Сакура все равно не смогла остановить. — Могло бы быть весело делать что? — Учить тебя верховой езде. А ты о чем подумала? Издевался. Беззлобно, да, но не жестоко ли? Он знал, о чем она подумала, и не постеснялся это использовать. Идиотская, дурацкая, тупая просьба научить ее целоваться! Сакуре хотелось врезать себе прошлой за то, что додумалась предложить ему. Это. И что ее смущало больше — первый поцелуй или человек, с которым хотелось его разделить? Ответ на поверхности и раздражает, потому что Сакура знает: Саске не хочет того же. Не относится к ней, как к равной, особенно после того нелепого поцелуя. У Сакуры горели щеки и кололо в затылке, когда она вспоминала, как наивно прижималась к нему напряженными, сомкнутыми губами. Как Саске, она была уверена, лишний раз убедился в ее неопытности, в том, какой она ребенок. Сакура, лобастая, блин! Так только в младшей школе целуются, и то не факт! От комментария Ино, которая на следующий день после поцелуя и отъезда Саске выслушала ее с выпученными глазами, становилось только хуже, и Сакура махнула головой, заставляя себя не вспоминать. Какая разница? Хватит уже представлять, что там думал Саске. Вы друзья, хорошие друзья, пусть и не такие, как раньше. Заруби это себе на носу, Харуно! Сакура решительно кивнула своему отражению, орудуя феном и пальцами. Первый в ее жизни урок верховой езды закончился, и теперь она, приняв горячий душ и проспав весь обед, шустро укладывала волосы. Думая о прошедшем утре, о разрывающих мессенджер сообщениях от Ино и Тен, о Шоте, интересовавшимся, понравилась ли ей песня. Понравилась, запала в душу даже. Вот только с момента, когда она села в автомобиль Саске, мысли ее ни разу не вернулись к сюрпризу друзей. Она вздохнула, выключая фен и откидывая мягкие пряди на голую спину. Несколько длинных блестящих волосков, пройдясь по выпирающим косточкам хребта, зацепились за двойной замочек от черного бюстгальтера. Не эгоистка ли? Стоило Саске вернуться, забрать ее в другой город, как мысли стали внезапно непослушными, будто жили собственной жизнью. Будто все, что их интересовало, это парень, с которым предстоит провести целый день. Он стал красивее. Сакура сомневалась, что это вообще законно, но, видит Бог, он каким-то чудом стал еще привлекательнее. Плечи сделались шире, разворот увереннее, в росте прибавилось несколько сантиметров. Голос ниже, еще более поставленный и расслабленно-магнетизирующий. И смотрел он по-другому. Сакура затруднялась сказать, как изменился его взгляд — было лишь стойкое ощущение, что он стал старше. И да, на нее он тоже смотрел по-иному. Она заметила это еще в ресторане, но сперва не придала значения. Затем — когда села к нему в феррари и, в красках описывая поздравление от друзей, словила пронзительный взгляд. И он не был похож на то внимание, с которым Саске всегда слушал ее. Взгляд этот был чем-то другим, но чем именно?.. Ответ вертелся где-то на кончике языка, но не желал сформироваться в ясную мысль. Затем — когда спрашивала, надела ли всю форму из выданной им коробки. Она сделала это специально. Сакура, в конце концов, не идиотка и самостоятельно разобралась, что должна была надеть. И, одевшись, поняла: брюки обтянули ее ноги так идеально, словно были сшиты по ее меркам. Черный сюртук, слегка прикрывая бедра, в реальности же больше подчеркивал их и добавлял ее образу хрупкости, женственности, которой ей так не хватало на фоне той же Темари. Правда, от шлема она с удовольствием бы избавилась, но нельзя. Иначе Саске, со свойственной ему недоверчивостью и внимательностью, быстро понял бы: с одеждой она прекрасно разобралась и крутилась перед ним, намеренно подставляясь его взгляду с выгодной стороны, без причины. Ну конечно, без причины. Сакура прыснула и закусила губу, застегивая на талии пуговицу черных джинс, обтягивающих бедра, как вторая кожа. Интересно, чем руководствовался Саске, когда выбирал для нее эту одежду? Он, кажется, вообще не видел ее в чем-то подобном. Сакура предпочитала юбки и джинсы-скинни начала носить только этой зимой, после похода по магазинам с Ино. — Сакура, извини, конечно, может, это не мое дело… Но ты видела?! У тебя наконец-то появилась задница! И какая! Бедный Шотери, он наверно мечтает тебя по ней шлепнуть! — Боже, Ино! — Ну, а что? О чем, по-твоему, думают старшеклассники, если не о сексе? Сакура понятия не имела, зато теперь задумалась — а когда первый секс был у Саске? Давно ли? С кем? И вообще, часто ли он им занимается? Он никогда не посвящал ее в эту сторону своей жизни. Если у него и были девушки, то Сакура их не знала. Любопытно, какие девушки ему нравятся? Обратил бы он внимание на нее, если бы они не знали друг друга? Сакура прочистила горло, когда перед глазами всплыл образ Саске, рассекающего огромный манеж на гнедом жеребце. Его тренировка была интенсивнее, и к концу он вспотел, дышал чуть часто. По скуле на светлую кожу шеи сползла капля пота и спряталась в вороте свитера до того, как Сакура успела насладиться ее видом. Было в этой капле пота что-то, что не давало ей покоя, пока она принимала душ. И его шея. Твердые напряженные сухожилия и выпирающий кадык, что дернулся вверх-вниз, когда Саске жадно пил воду. В комнате надрывно зазвонил телефон. Сакура подпрыгнула на месте, больно приложившись плечом о закрытую дверь. В мыслях еще стоял утренний образ Саске, когда она, чертыхаясь и потирая ушибленное плечо, выскочила из ванной и ударилась снова. Носом о твердую грудную клетку. Чужие ладони, прохладные, сжали ее где-то в локтях. Легкие заполнились запахом мяты, ветра, яблочного компота и сигарет. Она подняла глаза и провалилась в суженные черные бездны. Червоточины. — Ты куришь? — спросила Сакура, втягивая сладковато-прохладный, резкий от никотиновой дымки аромат, пропитавший тело, к которому она прижималась. Или прижимали ее? — Ты голая, — хмыкнул Саске, глядя на нее сверху вниз. Незаметным кивком головы указывая замешкавшейся Сакуре на прикрытую бельём грудь. Она дернулась, все еще находясь в ледяном пруте его пальцев, и тазовой косточкой стукнулась об угол деревянного комода. Зашипела от боли и обиды, потому что не хотела представать перед Саске в подобном виде. — Что за мазохистские движения? — спросил он, хмурясь и медленно отпуская ее. Отворачиваясь. Все верно. Отвернулся, потому что так надо, она ведь должна надеть что-то поверх лифчика, да? Он отвернулся по-джентльменски или оттого, что ему было неинтересно смотреть на нее? Ведь Саске джентльменом не был. Тогдапочемутыотвернулся? Сакура мотнула головой, закусила внутреннюю сторону щеки и метнулась к кровати, быстро натягивая тонкий кремовый свитер со спущенной линией плеч. Следом надела мягкий кардиган, в котором была еще в ресторане. — И ничего я не мазохистка, — фыркнула она, хваля себя за спокойный тон. За выдавленный смешок, пусть он и рядом не стоял с насмешливой усмешкой Саске. — Поэтому стукаешься обо все, что можно? Вопрос она слышала, но, раздраженная, растерянная, расстроенная, благополучно его проигнорировала. — Что ты вообще здесь делаешь? — Зашел за тобой, очевидно. — А как же постучать, Саске-кун? — Я стучал. — Но я ничего не слышала. Сакура стояла к нему спиной, ибо смелости встретить его взгляд просто не было ни в груди, ни в слабых коленях. Большим пальцем водя по серо-голубому экрану, бездумно пролистнула сообщение от Ино. Черные закорючки не желали стягиваться в осмысленный текст. — И о чем ты так задумалась, что не слышала, как я позвал тебя? — негромкий голос раздался у самого уха. Колкие мурашки прошили кожу, сжимая ее косточки. — Три раза. В его голосе вопрос — без насмешки, без удивления. Почти безразличный, если бы она затылком не чувствовала его взгляд. Пронзительный, словно в зрачки ему встроили рентген. О чем она думала? Тебе я, определенно, рассказывать не хочу. Как бы он, интересно, отреагировал? Снисходительно улыбнулся или недовольно сжал губы? Заинтересовался бы или жестко подшутил? Саске мог быть жёстким. С Сакурой он словно сдерживался, но с друзьями, а тем более с незнакомыми — парень хлестал словом, как бичом, и рубил, не жалея. Раньше она радовалась, что для нее он делал исключение, а теперь… Она вдруг осознала, что безжалостность свою он держал в узде лишь когда говорил со стариками и детьми. Господи, с детьми! Ну не идиотка ли, радоваться тому, что он относится к ней, как к дитя, что не способно выдержать сложные стороны его характера? — Сакура. И что, ради всех святых, случилось с его голосом за эти семь месяцев? Почему стало так приятно, до раскаленных пупырышек на коже приятно слушать его? — Задумалась, прости, — отрывисто сказала она и сделала шаг вперед. Ей нужен воздух и пространство между ними. Между его звуковыми вибрациями и ее ушными раковинами. — Я уже готова. Куда дальше? — Не соизволишь говорить со мной лицом, а не спиной? — ирония все-таки прорывается сквозь толщу его равнодушного тона. — Талия у тебя, конечно, охеренно тонкая, но я предпочитаю общаться с тобой. Что?.. Что? Он и вправду только что сделал комплимент ее талии? Он на нее смотрел? Сакура забыла и о стыде, и о чем-то еще, смущавшем мгновение назад. Резко развернулась и удивленно приоткрыла рот, наткнувшись на стоявшего почти впритык парня. Ее волосы хлестнули его по груди, прикрытой черной кожаной курткой. Как же тянуло к привкусу его запаха. Она почти сделала шажок вперед, когда осознала, они и без того стояли слишком близко, нарушая все границы личного пространства. Сакура шагнула назад и икрами уперлась в изножье кровати. Саске проследил ее движение, не шелохнувшись. В этой куртке и черных джинсах он выглядел почти неприлично дерзко. Так, как выглядят парни, от которых хороших девочек учат держаться на расстоянии. Мысль ее рассмешила, и она фыркнула. Саске оценивающе сузил глаза, отчего смешок плотным комом застрял в напрягшемся горле. — Что тебя так развеселило, Сакура? — Хах, да просто подумала… кое о чем… Саске-кун. Он выгнул бровь, требуя ответа. Так изящно и уверенно, словно точно знал, что она ответит, если он захочет. Сакура вздохнула и сложила руки на груди. Молчи. Ты не обязана ему отвечать. Не нужно! — Про твои слова. Ты сказал: «офигенно тонкая талия». — Да нет. Я сказал: «охеренно тонкая». Она мотнула головой. Хотелось, чтобы от раздражения, но в действительности — от волнения, разливающегося розовыми пятнами по щекам. — Ну, ладно. Но ты ведь отвернулся и не смотрел, когда я переодевалась, и… — Допустим. -…и не мог… Допуст… ЧТО?! Саске-кун, ты должен был отвернуться! Это неправ… Она почти задохнулась — так сильно ее возмутили его слова. Тольколивозмутили? — Успокойся. Это шутка. Ничего я не видел. — Почему? Стоп, что ты несешь, Сакура? — Почему? — а вот и искреннее удивление, пусть и промелькнувшее, как зарница в ночном небе. Кажется, она-таки умудрилась вогнать Саске в замешательство. В иной ситуации это даже доставило бы удовольствие, но не тогда, когда она сама же загоняла себя в ловушку. — В смысле, если отвернулся и ничего не видел, то откуда знаешь про офигенно тонкую талию? Саске моргнул. Помолчал, ни единым движением не выдавая мыслей. Затем тонкие, красиво очерченные губы растянулись в усмешке. — Слово «охеренно» тебя не устраивает? А ведь оно больше подходит, — он развернулся в сторону выхода, пальцем поманив ее за собой. — Мама будет ругаться, — фыркнула Сакура, послушно следуя за ним. — Хн. Если Мебуки узнает, с кем проводит время ее отличница-дочь, вряд ли ее будут волновать какие-то слова. И правда. Мебуки, мягко говоря, не одобряла дружбы с Саске и… Сакура споткнулась о порог. Зрачки расширились, почти скрывая зеленую оболочку. Слово «охеренно» тебя не устраивает? А ведь оно больше подходит. Боже, что это, если не комплимент? Причем такой непосредственный, что она даже не заметила его сперва. Сердце сладко забилось в груди. Не истеричной птицей о твердые ребра, а довольным клубочком в жарком коконе.