***
Целую неделю Кастиэль скорей спал, чем жил. Но каждый раз, когда он просыпался, Дин был рядом. Он или сидел у кровати, листая книгу, или же возвращался в палату с уже разогретым сухпайком, и хотя у Кастиэля почти не было сил держать ложку, это было куда лучше питания через зонд. Когда его руки начинали дрожать, Дин забирал тарелку и кормил его сам, и, наверное, это было скорей приятно, чем стыдно. О битве в Айдахо они не говорили. Дин говорил, что все закончилось хорошо, и Кастиэль ему верил. Наверняка не обошлось без жертв, но случись что-то действительно плохое, Наоми вряд ли бы дала ему столько времени на отдых. А так она заглядывала по вечерам, интересовалась самочувствием и почти не мучила уколами. Вечерами Дин открывал книгу, а это был любимый, еще в школе зачитанный до дыр «Моби Дик», и читал его до тех пор, пока Кастиэль не засыпал. А еще они целовались. И каждый раз у Кастиэля перехватывало дыхание и хотелось ущипнуть себя, чтобы проверить, что это не сон. Но вместо этого он лишь находил ладонью руку Дина и чуть придерживал ее, словно опасаясь, что иллюзия исчезнет. Голова кружилась, когда легкие касания становились глубже, и язык Дина сталкивался с его, и даже недавно разбитые ребра начинали немного ныть, ведь воздуха не хватало, и легким становилось тесно. И Кастиэль в эти моменты старался прижаться сильнее, а Дин ощутимо улыбался краешком губ и тоже подавался всем телом вперед. Боль исчезала от этого тепла, от взаимности, и после поцелуя Кастиэль еще несколько минут сидел как пьяный, ошалело глядя на Дина. А Дин смеялся, и столько нежности в его голосе Кастиэль, казалось, не слышал никогда. Ему разрешили встать с постели еще дня через четыре, когда он окреп и ребра достаточно зажили. Даже архангельская благодать не могла излечить такое быстро. Дин снова был рядом, и, держась за его крепкое плечо, Кастиэль почему-то был уверен, что доберется до столовой. И пусть эта первая дистанция была для него почти что марафонской: Дин точно выбирал моменты, когда нужно было остановиться и передохнуть, и тогда они сидели на полу коридора, наплевав на недоумевающие взгляды защитников базы. — Эй, там кое-кто приехал тебя проведать, — заговорщически сказал Дин на следующее утро. — Говорит, соскучилась. Кастиэль не мог даже предположить, кто бы это мог быть. Но когда они осторожно вышли на крыльцо, он не смог сдержать радостной улыбки. Перед ними, блистая на солнце, стояла черная Импала. Ее так и не коснулись руки военных механиков, и ни одна печать не была выцарапана на гладком капоте или дверях. — Только масло поменял, — похвастался Дин. — В остальном как новенькая. Прокатимся? Кастиэль сначала согласился и, лишь оказавшись на переднем сиденье, вспомнил про тварей и меры предосторожности. Дин только отмахнулся: — Война окончена, Кас. Дороги безопасны. — Совсем? — Демоны, шедимы, оборотни? От части из них не было защиты и раньше, а сейчас… — Совсем. — Дин достал дробовик с заднего сидения и положил его Кастиэлю на колени. — Пока ты спал, мы не сидели, сложа руки. Кастиэлю на миг почудился укор в его голосе, но Дин тут же смел это ощущение быстрым поцелуем в шею. — Готов? — задорно улыбнулся он, поворачивая ключ в замке зажигания. Импала была прекрасна. Как раньше, так и сейчас она утробно ворчала мотором, а воздух чуть свистел, рассекаясь о приоткрытые окна. Удивительно ровное шоссе чернело впереди бесконечной лентой, и, несмотря на стремящуюся к сотне стрелку спидометра, скорость практически не чувствовалась. Кастиэль высунул руку в окно, и теплый сентябрьский ветер ударил в ладонь. По бокам мелкие деревца мелькали одно за одним, а Пентагон с каждой секундой становился все меньше и меньше в зеркале заднего вида. Потомак по левую руку блестел на солнце ярко-голубыми волнами и казался девственным без сотен лодок, судов и яхт. Они мчали минут тридцать, и лишь на повороте на Дайк Марш Дин сбавил скорость. Небольшая асфальтированная дорога сузилась до двух полос и свернула под табличкой «Заказник Дайк Марш». Кастиэль напрягся, но виду не показал. Дин же словно не замечал выжженных полос на земле и не обратил внимания на переломанные сосны. Кастиэль проводил взглядом перевернутый фургон и непроизвольно поежился. Именно здесь проводились первые тренировки по телепортации. И большая часть была неудачной. — Эй, чего нахмурился? Дин потрепал его за колено и свернул на проселочную дорогу. Она была совсем узкой и стремилась к Потомаку. Остановились они у самой реки. От влажного запаха травы, песка и волн у Кастиэля кружилась голова. Здесь было тихо, и было слышно, как журчит вода, звенит воздух под крылышками пролетающей мимо полосатой пчелы и потрескивает сухое дерево на солнце. — Подумал, что ты рехнешься взаперти сидеть, — пробормотал Дин, помогая ему выбраться из машины. Ноги дрожали и едва слушались. Дин осторожно усадил Кастиэля на поваленное бревно, достал из багажника пару банок «Доктора Пеппера» и устроился рядом, словно невзначай прислонившись коленом. Здесь было хорошо. Небо отражалось в широкой глади реки, и, если бы не тонкая полоса противоположного берега, то и вовсе было бы не различить, где заканчивается небо, а где начинаются волны. Пара тонких перистых облаков вполне могли сойти за солнечные блики. Валуны возле берега мокро блестели гладкими боками, и густая растительность вокруг них казалась изумрудной. — Красиво, — произнес Кастиэль, вглядываясь в подернутую полуденным солнцем даль. У него давно не было времени остановиться и вот так просто посмотреть по сторонам, наслаждаясь пейзажем. Наверняка, у Дина тоже. — Знаешь, — пробормотал Дин, — мне иногда кажется, что все так глупо получилось. С этими словами он придвинулся ближе и положил голову Кастиэлю на плечо. — Серьезно, — продолжил он. — Ты ведь стучал тогда в дверь, а я закрылся и делал вид, что не слышу. В ту самую проклятую ночь, когда Кастиэль не смог найти нужных слов. Он сидел под дверью почти до рассвета и даже задремал немного. Но Дин вышел только тогда, когда и Мэри, и Сэм уже были на ногах, и поговорить начистоту не получилось. — Это не многое бы изменило. — Нет, Кас. — Дин покачал головой и прижался сильнее. — Все было бы по-другому. Я бы больше думал о том, как добраться до Канзас-Сити, а не о том, что натворил. Не попался бы адскому псу, и тебе не пришлось бы… — Не надо, ладно? — Кастиэль повернул голову и уткнулся носом в пушистые русые волосы. — Я ни о чем не жалею. Жест получился интимным. От тепла и близости по телу ползли мурашки, хотелось прижаться сильнее и никуда не отпускать. Дин словно ощутил то же самое и положил ладони Касу на пояс. Они были чуть прохладными после жестяной банки, но ощущение все равно было приятным. — Знаешь, — голос Дина дрогнул, — я боялся, что ты уже не вернешься. Что на этот раз не повезет. Не мог оставаться в Пентагоне и ничем не быть полезным. Умчался на зачистку ближайших штатов и приехал только, когда Наоми сообщила по рации, что появились положительные симптомы. И теперь, когда ты поднялся меньше, чем за две недели, мне кажется, что будь я рядом, то и из комы ты выбрался бы раньше. Прости. Кастиэль ласково поцеловал его в макушку: — Этого никто не знает. Мне не за что тебя прощать. На его языке вертелась еще сотня слов, но ни одно из них не было уместным. Точнее говоря, он боялся, что оно окажется неуместным, и все опять будет испорчено. — Ты всегда такой, — усмехнулся Дин. Его губы коснулись пульсирующей вены на шее Кастиэля, а потом он проложил дорожку коротких поцелуев до обнаженных ключиц. Руки скользнули под футболку, огладили живот и устремились к груди. Удивленный возглас Дин легко перехватил губами, и они вместе повалились на траву. Короткая травка песчаного берега ощущалась как мягкий коврик, и им повезло, что позади не оказалось ни сухих веток, ни камушков. От долгого поцелуя не хватало воздуха, в ушах зашумело, но оторваться друг от друга было невозможно. Руки Дина хозяйничали под футболкой, лаская грудь, проходясь по бокам, и иногда норовили скользнуть под резинку штанов. — Кас! Кастиэль вздрогнул и открыл глаза. Над ним было все то же синее небо, подернутое дымкой перистых облаков. Дин разорвал поцелуй, почувствовав его беспокойство, и с улыбкой потрепал по волосам: — Расслабься, ковбой. Он задорно лизнул Кастиэля в губы и провел ладонью по промежности. Тело отреагировало мгновенно, и без того распаленное лаской: бедра вскинулись навстречу, и Дин послушно сжал его член через ткань, вызвав короткий стон. Улыбка стала хитрой. Дин одним движением приспустил вниз штаны Кастиэля вместе с бельем и облизнул головку члена. — Не надо. — Кастиэль заставил себя приподняться на локтях, хотя удовольствие и захлестнуло с головой. — Ты не обязан… — Но я хочу, — усмехнулся Дин и взял член в рот. Возбуждение полыхнуло и волной прокатилось от паха к голове, выжгло все мысли и разбежалось искрами под закрытыми веками. Кастиэль стиснул зубы, сдерживая стон. Горячо, влажно, безумно нежно — ощущения захлестывали, и приходилось прикладывать все силы, чтобы не дернуться навстречу. Дину хватило дерьма в этой жизни, и стать похожим на Майкла хоть в чем-то было страшно. Язык Дина игриво обвел головку члена, пощекотал уздечку, и Кастиэлю пришлось зажать себе рот рукой. — Да ладно, не сдерживайся. Зеленые глаза смеялись, когда Дин провел ладонью по раскрасневшейся коже члена, а большой палец требовательно нажал на уретру, размазывая блестящую смазку. Перед глазами замелькали черные точки: — Дин… — Кас! — донеслось откуда-то, но оглядеться Кастиэль не успел. Дин подался вперед и накрыл его губы поцелуем. Теперь от него пахло чуть терпко, чуть солоно, и этот вкус сносил крышу окончательно. Чиркнула молния джинсов, и Дин, не отрываясь, стянул их с себя. Кастиэль мысленно приказал себе расслабиться, но нега тут же обратилась в прах, когда Дин оседлал его бедра. Их члены теперь соприкасались, и это было чертовски хорошо, когда Дин обхватил их ладонью и принялся водить ею до самого основания, одновременно перебирая пальцами. Ветер почему-то стих, и ничего не было слышно, кроме сбившегося дыхания. Сердце стучало как бешеное, кожа горела. Сейчас ничего не имело значения. Кастиэль робко огладил плечи Дина, провел ладонями по влажной шее и волосам. Футболка казалась лишней, и он умудрился стащить ее. Хотелось прижаться к обнаженной коже, ощущать ее каждой клеточкой, а может, и вовсе раствориться в блаженстве, вспыхивавшем от каждого прикосновения. Дин чуть откинулся, заговорщически улыбаясь, провел указательным пальцем по губам Кастиэля, и тот послушно облизнул шершавую подушечку. Дин руки не убрал, но в его взгляде читалось одобрение. Кастиэль осторожно вобрал его пальцы в рот, посасывая их в такт покачивающимся движениям бедер Дина, потиравшегося своим членом о его. Голова закружилась, и Кастиэль прикрыл глаза, наслаждаясь заполнившим рот запахом. — Этого хватит, — пробормотал Дин, оглядывая мокрые от слюны пальцы. Он завел руку за спину, не прекращая двигаться, и Кастиэль с недоумением вглядывался в его лицо. Впрочем, вопросов не осталось, когда Дин чуть развел бедра и направил член Кастиэля вверх. Головка ткнулась во влажные, подрагивающие мышцы, и Кастиэль заставил себя замереть: — Дин, нет… Не так, не как с Майклом. — Будет охрененно, — пообещал Дин и одним плавным движением насадился на член. Ощущение тепла накрыло, перевернуло что-то внутри, и Кастиэль против собственной воли подмахнул бедрами. Дин уперся руками ему в грудь и тихо застонал. Его взгляд расфокусировался, губы резко пересохли: — Еще. Кастиэль осторожно повторил движение, куда мягче, чем в первый раз. Дин прогнулся в пояснице и принялся двигаться сам. Сначала аккуратно, медленно, позволяя прочувствовать каждый оттенок ощущений, потом все резче, одновременно наращивая темп. Возбуждение звенело в воздухе, кромсая его в клочья, и тело резонировало ему такт. Кастиэль гладил его бедра, а потом накрыл член ладонью. — Да, именно, — одобрительно прошептал Дин, сжимая задницу. Оргазм подкрадывался стремительно, и Кастиэль не понимал, что сейчас распаляло его больше. То ли жар в промежности и сжимавшие его член мышцы, то ли чуть слышные стоны Дина и крупные капли пота, стекавшие по его шее. Дышать было нечем: вокруг было пламя, и кожа тлела, горела там, где они касались друг друга, и внутри было тесно, и душа словно рвалась наружу. Как роса по паутине, напряжение стекалось от ног, рук к основанию члена, стягивалось в тугой клубок и требовало выхода. Кастиэль кусал губы до крови, стараясь сдержаться и не кончить раньше времени. Дин усмехнулся и откинулся назад, опираясь одной рукой на бедро Кастиэля: — Не сдерживайся. Второй рукой он обхватил пальцы Кастиэля, ласкавшие его член, чтобы подсказать идеальный ритм. Несколько резких движений бедрами, насаживаясь до самого конца, под наверняка болезненную дрочку, и Дин с криком кончил, забрызгав живот и грудь Кастиэля спермой. Все его тело вытянулось в струну, задница стала тесной, пульсирующей, и Кастиэль сорвался за ним следом в умопомрачительный оргазм. Они долго еще лежали, пока Дин мечтательно размазывал белые капли по загорелой коже, мурлыкая себе под нос что-то из Led Zeppelin. Кастиэль насилу восстановил дыхание. Его только что словно разбили на части, и собираться воедино совсем не хотелось. — Не стоило… — пробормотал он, и Дин заставил его заткнуться, приложив измазанный спермой палец к губам: — Мне так нравится. Ясно? В его голосе было столько любви, что Кастиэль не стал спорить. Какая-то сладкая нега оплетала его тело, усталость заставляла глаза слипаться, и кажется, он был бы не прочь вздремнуть прямо тут, в теплых объятиях Дина. — Кас, пожалуйста! Громкий крик нарушил идиллию, заставив Кастиэля резко сесть и оглядеться по сторонам. Голос показался знакомым. — Ты чего? — недоумевающе зевнул Дин. — Кто-то кричал. — Кастиэль попытался подняться, но выбраться из-под лежащей на нем руки сразу не получилось. — Я ничего не слышал, — отмахнулся Дин и притянул его для поцелуя. — Кас, ты мне нужен! Голос доносился откуда-то рядом, и Кастиэль заставил себя подняться. Тишина в заказнике царила удивительная: словно исчезли все насекомые, птицы, и даже облака в небесной лазури казались неподвижными. — Куда ты? — окликнул его Дин, когда он ломанулся в заросли кустарника. — Я слышал голос. Как бы глупо это ни звучало. Под ногами вдруг оказалось ужасно много бурелома, и идти было тяжело и даже больно: колючий кустарник цеплялся за руки и одежду. — Чей? Кастиэль остановился. Звучало глупо, но это было правдой. — Твой. — Он обернулся, вцепился в Дина взглядом. — Твой голос. Дин уже застегнул джинсы и неодобрительно покачал головой: — Нам нужно вернуться к Наоми. У тебя галлюцинации. Идем. — Он протянул руку, предлагая помочь выбраться из зарослей. — Кас… Его точно звали из-за зарослей. И это точно был Дин. Но Дин стоял и перед ним, разрумянившийся после секса, влюбленный и напуганный его поведением. Кастиэль не смог выбрать: — Пойдем со мной, — попросил он. — Я должен проверить. Дин развел руками и полез за ним следом. — Наоми же предупреждала, — кустарник стал совсем густым, — у тебя могут быть видения. Это нормально, Кас. — Почва стала каменистой, растрескалась, и ноги скользили по щебню. — Но она меня убьет, если ты тут покалечишься. — Видимо, здесь росла акация: из тонких веток шипы торчали длиной в дюйм. — Блядь, Кас, давай назад. Обойдем по берегу. — Кас! Он сходил с ума. Где-то впереди его звал Дин, и Дин же шел позади, отговаривая его от этой сомнительной авантюры. Может, ему и правда рановато было выходить из палаты. Может, стоило вернуться к Импале, где в бардачке лежала коробка с успокоительным. Кустарник вдруг кончился, деревья тоже, и в паре метров оказался обрыв. Кастиэль замер. — Дальше идти некуда, — устало вздохнул Дин. — Кас! Вернись! Голос звал. Он доносился то ли со дна открывшегося каньона, но звучал уж слишком рядом. На вид, спускаться было километра три. Вряд ли бы кого-то оттуда было бы так хорошо слышно. Ему чудилось. В мире не могло существовать двух Динов. А может, это охотился вендиго, и им пора было бежать отсюда поскорее. Хотя возле Пентагона не водились вендиго. Им нужен был лес. А возле Пентагона были лишь дома, рощи и открытое пространство. — А что это за каньон? — пробормотал он под нос. — Разве в штате Вашингтон такой есть? Правый бок кольнуло болью. Словно клинок Михаила снова ударил откуда-то из воспоминаний. В лицо ударил сухой, горячий ветер. –…я не смогу держать его долго… Это был Дин. Он умолял, как тогда в ангаре, когда пытался достучаться сквозь контроль Азазеля. — Пойдем домой. — Дин положил ладонь на его плечо. — Тебе нужно обезболивающее и отдых. — Но я слышу. — Он сходил с ума. — Я тебя слышу. Словно ты меня зовешь, и я должен идти. — Куда? В пропасть? — непонимающе воскликнул Дин, обводя рукой огромный каньон. — Может, это вообще Люцифер в твоей голове… В ушах зашумело, и последующих слов Кастиэль уже не расслышал. — Люцифер… — Он поднял ошеломленный взгляд на Дина. — Я не слышал его с тех пор, как очнулся. Небо заволокло черными тучами. Слишком быстро, почти мгновенно. Здесь все было слишком хорошо. Но куда делся Михаил, даже если они победили? Почему никто не заговаривал об исходе войны? Как Дин вдруг изменил свое отношение с дружеского на такое интимное? Здесь не было призраков прошлого, не было горестей и боли, не было даже опасности. Глаза Дина сменили цвет на красный и теперь высокомерно смеялись: — Ты опять все испортил. Ладонь на плече превратилась в когти.***
Это продолжалось уже второй день, и Дину иногда казалось, что пуля в собственный лоб не такой уж плохой выход. За пеленой священного огня хищно ухмылялось высшее зло в шкуре его лучшего друга. Люцифер. Дин твердил себе, что им с Касом повезло. Повезло, что Бальтазар отдал не только патроны, но и сумку. Что в ней оказался елей. Что Касу хватило сил в агонии сказать, что нужно делать. И теперь в этой темной пещере, куда едва проникал солнечный свет, Дин пытался поступать правильно. У него осталось всего два шприца с демонической кровью. На часах стрелки преданно отсчитывали час за часом. Еще минут двадцать, и нужно снова стрелять. Дин взял транквилизаторное ружье и зарядил его. — Кас, — голос прозвучал совсем устало. — Возвращайся уже, а? Я не смогу держать его вечно. Елея осталось совсем чуть-чуть, благо что горело масло долго и совсем без чада. — Куда, по-твоему, он должен вернуться? — усмехнулся Люцифер, оттягивая клочья футболки в сторону и демонстрируя жуткую рану на боку. За разорванной плотью было видно, как подергивается, сокращаясь, пробитое легкое. Осколки ребер висели на мышцах, кожа по краям обуглилась. — Почему не заживает, — пробормотал Дин, забыв даже вопросительную интонацию. — Потому что я не хочу это залечивать. — В голосе Люцифера читалась надменность. — Так что пока я контролирую сосуд, мне решать, что с ним дальше будет. — Нравится ходить в дырявом костюме? Если бы он мог убить дьявола, он бы это сделал. — Видишь ли, это моя страховка на случай, если Касси вдруг решит выкарабкаться. Но он не решит. — Откуда тебе знать? — Я знаю все его мысли, все его желания, и, поверь, ему сейчас лучше, чем когда-либо. — Люцифер улыбнулся так, как король улыбается молящим о пощаде женщинам. — Здоров, взаимно влюблен, видит мир, в котором больше нет войны. Ему незачем сюда возвращаться. Горечь окатила внутри и осела на корне языка. Кас потерял контроль. Неудивительно, особенно учитывая степень повреждений. — Кас, ты нам нужен. — В который раз Дин говорил это? — Я не знаю, что там с Михаилом, с Майклом. Может, война еще идет, а может, все закончилось. Но если не закончилось, то как мы без тебя? Часы показали половину восьмого, и Дин выстрелил. Шприц просвистел в воздухе и вонзился в бедро Люцифера. Тот даже не поморщился: — Через шесть часов ты используешь последнюю дозу. А еще через семь я выберусь из этого сосуда, и ты пожалеешь, что не сбежал. Но знаешь, у тебя есть шанс. Если ты все бросишь сейчас, то успеешь где-нибудь спрятаться, а спустя месяца два я забуду, что хотел тебя убить. В полумраке полыхнули крылья, но за границы огненного круга не вышли. Дин сделал глоток воды из фляги: — Кас, — голос дрогнул, но он заставил себя говорить громче. — Кас! Люцифер устало приложил ладонь ко лбу: — Опять двадцать пять.***
Казалось, он бредил. Бредил старыми воспоминаниями, бредил глупыми шутками, когда-то понятными только им двоим, бредил бездарными планами на жизнь. Кас не слышал, а Люцифер саркастично фыркал, осмеивая особенно личное. С каждым разом Дин говорил все тише, а, может, это просто усталость брала свое. — Да прекрати уже, — возмутился Люцифер, когда он снова взял транквилизаторное ружье. — Мальчишка — святой мученик по вашим меркам. Отпусти уже парня в рай, и не мешай мне делать дело. — Мученик? — А думаешь, ему хорошо жилось что с Азазелем, что со мной? — раскатисто рассмеялся Люцифер. — Открою тебе тайну: демоническая кровь не единственный компонент таблеток. Касси живет на обезболивающих в таких дозах, в каких нормальный человек откинется. Он свободен от боли только когда я контролирую сосуд. Дин медленно закрыл глаза. Пуля в голову была бы милосердием. Но отпускать Люцифера он не имел права. Это означало бы проиграть войну. Похерить все усилия, приложенные для победы. Он отложил ружье в сторону и открыл сумку Бальтазара. На самом дне нашлась единственная ампула «Рофа». Может, и удастся. Демоническая кровь в шприце словно проглотила прозрачную жидкость, не став светлее ни на йоту. — Кас! — громко позвал Дин после отточенного выстрела. — Кас! Люцифер вдруг раздраженно зашипел и закрыл глаза. — Кас! — Что дало ему сил орать во всю глотку? — Вернись, Кас! Черные крылья хлопнули в воздухе, пару перьев опалило о пламя елея, и вдруг все стихло. Люцифер медленно опустился на колени: — Получи и распишись… Его голос сошел на нет, и пещера заполнилась сдавленным полухрипом-полустоном. Дин наплевал на безопасность и прыжком перебрался через огненную преграду. Кастиэль бился в агонии, захлебываясь собственной кровью, и искры разума не было в его потемневших от боли глазах. — Кас, я здесь! — Схватить за руку, поддержать под плечи и затылок, не давая метаться по песчаному полу. — Ты с ним справился, ты молодец… Он бесполезно хватал воздух ртом, и Дин видел, как трепетало в ране разорванное легкое. Одной дозы «Рофа» было мало. — Тебе нужно восстановиться. — Кас наверняка и сам это знал. — Смотри на меня, сосредоточься! Кас услышал. Его взгляд зацепился за Дина, и пальцы вцепились в руку, словно в спасительную соломинку. — Вот так, дыши. — Видно было, что каждый вдох давался ему с трудом и болью. — Медленнее, ладно? Дин и сам пытался дышать громко, задавая темп, но Кас никак не мог поймать ритм, судороги пробегали по его горлу, сбивая дыхание. — «Роф»… — полупрошептал-полупрохрипел он, и Дин готов был выть от собственного бессилия: — Прости, но больше нет. Кончился. Отчаяние рвало вены на руках. Дин, не задумываясь, отдал бы все, чтобы прекратить страдания Каса хоть на минуту, но у него ничего не было. Кастиэль зажмурился, стиснул зубы. Из-под пушистых ресниц медленно потекли слезы. — Тебе нужно поспать, — прошептал Дин, опасаясь, что его собственный голос сейчас сорвется. — Ты говорил, тебе во сне легче. Он подтянул Каса к себе на колени, бережно, чтобы не растревожить рану еще больше, и начал тихонько покачиваться, словно баюкая ребенка на руках: — Все будет хорошо. — Дин и сам себе не верил. — Вот проснешься и увидишь, все хорошо. Кастиэль чуть слышно всхлипнул и отключился. Дин бросил затравленный взгляд на гаснущее кольцо огня. Наверное, нужно было подлить масла, но отпустить Каса сейчас он не смел. До самого рассвета он медленно покачивался, бормоча под нос знакомую с детства мелодию. Елей погас, и в темноте не осталось ничего, кроме колыбельной, придуманной Мэри Винчестер.