Муза в уборе весны

      Она всегда была грустной и смотрела куда-то в сторону, как будто бы через туманное окно. Вокруг скакали лягушки, спадали капли с ярко-зеленых жилистых листьев и шуршала трава, нежась в ласках теплого ветра, приносящего запах вереска и жаренных булочек, но Февраль оставалась блеклой и неподвижной, словно статуя.       На её кожу падала тень листьев. Она сидела под кустом сирени, в прохладном тенечке, рассеянно чертя палкой рисунки на песке.       — Тебе грустно? — спросила я, — Пойдем в прошлый август собирать ягоды.       Она удивленно подняла голову. Я нахлобучила её на голову широкополую тканевую шляпу. Смотрелась она на ней просто нелепо, и я тут же прыснула от смеха.       — У меня не было такого лета… — пробурчала Февраль, — Летом я всегда либо без дела сидела на крыльце и смотрела на прохожих, либо смотрела телевизор.       — Но в этом и есть счастье! — всплеснула руками я, — Молчать с друзьями, с любимыми, загорать на крыльце и смотреть мультики — разве это не здорово? Давай, Февраль, ты же надежда на возрождение и преддверие растаявшего снега, веселись!       Я сняла сандалии и побежала по траве, чувствуя её мягкое холодное прикосновение, которое было так приятно моим уставшим израненным ногам. Встречный ветер дул мне в лицо, грозясь сорвать кусок полупрозрачной ткани, накинутый на сгоревшие плечи.       — Снимай обувь! — прокричала я, — Летом нужно ходить без обуви. Ты пробовала когда-нибудь? Если нет, то ты многое упускаешь!       Февраль побежала за мной, держа в руках туфли. Вся раскраснелась и вспотела.       — Ну и жарища тут, — пожаловалась она, — Я сейчас во второй раз умру.       Бабочка приземлилась на мой палец, доверчиво хлопая перламутровыми крыльями. Я подула на неё и она улетело в царство цветов.       — Сад расцвел в ваших руках, — сказала Февраль, — Я уверена, что когда им  владела Королева, он был жалким наваждением. А сейчас смотри, какой живой. Я бы осталась здесь навсегда. Особенно если бы здесь была солнечная тераса и чай.       — Может, и есть… Этот сад плавно перетекает в летний домик Королевы, — сказал Лебедь.       Мы, как по команде, обернулись. Он нес в корзине спелые ягоды, жадно уплетая их за обе щеки. На плечи было накинуто махровое полотенце, на голове — съехавшее на бок сомбреро.       — Где ягоды достал? — полюбопытствовала Февраль.       — А вот не скажу, — показал язык Лебедь, — Самому хочется…       — Поделись хоть с друзьями, злюка, — надула щеки я.       — Видите холм? — спросил Лебедь, указав вперед пальцем.       Мы посмотрели туда, куда он указывал. Сквозь листву деревьев виднелся невысокий холм и прозрачно-голубое небо без единого облачка.       — Странно, почему мы раньше его не замечали? — спросила я, — Сколько раз проходила здесь, но не видела ничего…       — Не знаю, — беззаботно пожал плечами Лебедь, отгоняя шмеля, — Кто первым добежит до реки, тот победил и тому малина. А кто проиграл — тот будет смотреть, как победитель ест, и плакать.       — Ага, и это будешь ты, — усмехнулась Февраль.       Она мигом оживилась. Видимо, она очень азартная. Мы стали пробираться через заросли. Я вступила босой ногой во что-то мокрое и жутко противное, испачкав ногу в траве и грязи, Февраль исцарапала ноги и руки, а Лебедя роем окружили мелкие насекомые, и тот от них отбивался, раскрыв глаза от страха.       — Не бойся, Лебедь, — успокаивающе сказала я, — Чего все так боятся насекомых? Они ведь такие милые…       — Очень милые, — процедил сквозь зубы Лебедь, почесывая многочисленные укусы.       — Эти насекомые несут в себе вирус смертельного заболевания, — замогильным голосом сказала Февраль, — Оно парализует тебя навсегда.       — Да ну тебя, — проворчал Лебедь, когда мы наконец вышли.       Тут уже не пахло цветами и мокрой травой. Трава была неподвижно, ветра не было. Только палящее солнце выжигало траву и обжигало кожу. Внизу открывался вид на равнину, залитую солнцем и поросшую светло-зеленой травой и желтыми цветами. Далеко серебристой змеёй тянулась речка, заманчиво журча водой. На холме стоял старый деревянный домик.       — А вот и летняя резиденция Её величества, — пафосно сказал Голубь, — Смотрите, какой изумительный стиль, какое изящество в построении!       Темные, поросшие мхом и лишайниками доски едва держались. Из щелей сквозила холодная сырая тьма, крыша почти провалилась. На крыльце был постелен ковер, валялся старый клетчатый плед.       — А мне нравится, — сказала я, — Уютно.       — Я всё детство жила в подобном домике, — кивнула Февраль, — Тоже мне, буржуй тут нашелся.       Лебедь подошел к краю холма, положив корзинку на крыльцо.       — Вы будете бежать, или мне самому всё слопать? — сварливо спросил он.       Мы встали рядом с ним.       — На старт… Внимание… Марш!!!       Мы побежали, огибая камни и валуны. Плечи грело солнце, а ноги ласкала прохладная трава. Около меня жужжал приставший шмель, у цветов летали пчелы и бабочки, небо пересек темный стриж. Я расставила руки в стороны, ловя встречный ветер и вдыхая полной грудью запах горелой травы и знойный раскаленный воздух. Рядом сопела Февраль, выбиваясь из сил и то и дело спотыкаясь. Впереди бежал Лебедь, я видела его мелькающий силуэт в большой соломенной шляпе. И как бы я не старалась его догнать, он всё равно оставался впереди. И, разумеется, победил.       — Ну ты и зверь, — задыхаясь, сказала я, когда мы прибыли к финишу, — У тебя среди предков случайно нет гепардов?       — Может и есть, почему нет? — совершенно серьёзно ответил Лебедь.       Тут же плюхнулась Февраль, обрызгав нас мокрым песком.       — Я бы не рекомендовал сразу ложиться после бега, — сказал Лебедь, вытирая грязь с лица.       — А мне плевать, — выдавила Февраль, — Я устала. Я сейчас горяча, как головешка. И вспотела.       — Тогда давай искупаемся! — предложил Лебедь и побежал к реке.       Я последовала за ним, сбросив с себя порео, которое выпросила у Королевы.       Он с разбега плюхнулся в воду, обрызгав меня. Я вздрогнула всем телом: вода была непривычно ледяная.       — Давай! — кричал он, продолжая меня брызгать, — Сразу нырни с головой, так легче привыкнуть! Ну чего встала?       Я стояла по щиколотки, потирая ладонями плечи, и не решалась зайти дальше. Февраль вскоре присоединилась к Лебедю, и вот они уже весело плескались, иногда брызгая на меня.       — Давай, Элли, давай, не будь скучной! — взвыл Лебедь, — Если бы я мог дотронуться до тебя, то потащил бы в воду.       — Тут так хорошо! — сказала Февраль, — Не бойся! Раз уж мне понравилось, то тебе тем более!       — Давай, кудряшок! — хохотнул Лебедь.       Я покраснела до корней волос.       — Эй! Забудь это прозвище! — крикнула я и побежала к ним.       На полпути я споткнулась и упала, погрузившись в воду с головой. Прохлада обволакивала меня, щипая царапины и ссадины, смешиваясь с потом и грязью. Волосы веером развевались, словно хвост диковинной рыбёшки. Я почувствовала прикосновение водорослей и тут же отогнала их от себя, резко вынырнув.       — Фу, ко мне водоросль прилипла! — пожаловалась я, выплевывая попавшую в рот воду.       — Это была не водоросль, а пиранья, — сказал Лебедь, — Сейчас она съест тебя.       — Дурак, они не водятся здесь, — сказала я, вздрогнув.       — «Здесь» — это где? — ехидно спросил Лебедь, — Тут может быть что угодно, это тебе не природные зоны из школьной энциклопедии по природоведению.       — Хватит издеваться над бедным ребенком, — обиделась я и устроила ему череду брызгов.       Он в долгу не остался. К нам присоединилась Февраль, и мы устроили водную битву. Впрочем, Лебедь быстро запросил пощады, чтобы отдышаться.       — Тут такое течение слабое, — сказала Февраль, — Оно почти не чувствуется.       — А ты умеешь плавать? — спросил Голубь.       — Нет. Мне и купаться-то было негде, — растроенно сказала Февраль.       — Я много раз пыталась научиться, но у меня не получилось, — пожаловалась я.       — Ты просто не пробовала тот способ, которому учили меня, — усмехнулся Лебедь.       — Это какой? — заинтересовались мы с Февраль.       — Меня скинули с лодки посреди озера, — пожал плечами Голубь, — Я быстро научился плавать на большие расстояния.       — Нет, пожалуй, я такой пробовать не буду, — испугалась я.       — Почему нет? — хищно сверкнул глазами Лебедь, — Вот сейчас найду какую-нибудь вышку и скину тебя.       — Ну и где твоя вышка? — скрестила руки на груди Февраль.       Я посмотрела вокруг. Никакого намека на возвышенность, только ровный берег, заросли камыша да квакающие лягушки.       — Ну… — сконфузился Лебедь, — Что-нибудь придумаю.       Он перевернулся на спину и поплыл от нас.       — Куда ты? — я попыталась побежать за ним, но дальше дно обрывалось.       — Не умеешь? — сочувственно спросил он, — Даже так? Это просто. Ляг на спину и отдайся волнам.       — Отдамся и утону, — нервно хохотнула я.       — Не утонешь, — заверил меня Лебедь, — Здесь не утонешь. И ты, Февраль, попробуй.       Я попыталась последовать его примеру. Сначала я приготовилась пойти ко дну, но вода тут же подхватила меня и понесла. Волны нежно убаюкивали меня. Над головой плыло одинокое облачко, похожее на кораблик. Летела стая ласточек.       — А это здорово, — сказала я.       — Хоть спать ложись, — согласилась Февраль, — Интересно, так можно?       — Я один раз уснул здесь, — сказал Лебедь, — Так спокойно мне в жизни не спалось. Снов я не видел, была лишь безмятежность и умиротворение. Правда, потом Королева пришла и устроила мне сладкую жизнь…       Мы замолчали, глядя вверх, щурясь от яркого солнца и качаясь на волнах. Потом нас прибило к берегу.       — Глядите, уже вечер, — удивленно сказала Февраль, — Странно…       — Тут ночи короткие, — сказал Лебедь, — И очень теплые. Сами не заметим, как рассвет наступит… Ладно, вижу, у вас уже губы посинели. Пойдёмте, что ли.       Вы вышли из воды, отжимая одежду и волосы. Дневная жара спала. Солнце было уже близко к горизонту.       — Сейчас бы выпить что-нибудь, — мечтательно сказала Февраль, — Соку или газировки…       Я закуталась в порео. Февраль собрала волосы наверх. А Голубь надел обратно шляпу, откинув назад мокрые волосы. Мы шли пешком, медленно и молча, к нашим ногам прилипала трава, голову напекло вечернее солнце. Сначала мы дрожали от холода, сетуя на то, что не можем прижаться друг к другу, а потом всё-таки согрелись.       Когда мы подошли к дому, то одежда и волосы уже более-менее высохли. В спину светил оранжевый закат, в траве стрекотали кузнечики, ветер взъерошивал траву. У крыльца нас уже поджидала Королева с подносом в руках.       — Благодарите меня, я спасла ваши ягоды от нашествия насекомых.       — Премного благодарны, Ваше величество, — поклонился Лебедь, — Мы не забудем Ваше великодушие и милосердие.       — Прекрати дурачиться, Лебедь, — цокнула Королева, — Какие вы все мокрые и уставшие… Купались, что ли? Детишки…       Она дала нам по чашке дымящегося кофе с кленовым сиропом.  Я села на ступеньки, укрывшись пледом. Потягивая напиток, я смотрела на равнину внизу и алый закат, озаривший ясное небо.       Лебедь схватил лукошко первым, но поделился с нами ягодами. Мы втроем уплетали их за обе щеки, запивая кофе. Позже вернулась Королева, дав нам полотенце.       Солнце утонуло в океане травы, и наступила прохладная светлая ночь. В сумерках виднелись огоньки: то были снующие туда-сюда светлячки. Мы уже окончательно высохли.       — Здорово, — сказала Февраль, — Теперь я действительно возрождение, как ты и сказала. Теперь мои раны зажили. А всё благодаря тебе.       — Это ты исцелилась, — небрежно сказала я, — Я тут непричем. Это всё ты.       — Не отнекивайся, — сказал Лебедь, не успев прожевать ягоды, — Ты спасла нас. Если бы не ты, то я бы лежал сейчас без движения, а она сидела в своём поезде.       — Не болтай с набитым ртом, — проворчала я.       Вышла Королева, одетая в платье в горошек. В неизменной белой шляпе, украшенной цветком, и с длинными белыми волосами.       — Недолго вам осталось, ребята, — сказала она, — Запомните эти деньки. Скоро мы прощаемся, причем навсегда.       — Не люблю я прощаться, — сказала я, — Вообще не люблю это слово! Предпочитаю «до свидания». Так хоть понятно, что увидимся. А если «прощай», то навсегда… Ужас!       — Ты очень наивная, Поступь, прямо как ребенок, — сказала она, — Но это как раз самое главное. Это и делает тебя собой. Нашей любимой говорливой музой.       — Сделаю вид, что это был комплимент, — фыркнула я.       Я болтала без умолку, стараясь отогнать от себя ощущение предстоящего расставания. Всем сердцем чувствовала летнюю ночь, лиловые сумерки, аквамариновое небо, прохладный ветер, приносящий запах травы и качающий траву, словно водоросли, гладь воды, в которой отражались далекие перьевые облака, звуки насекомых, крик ночной птицы и теплый пар кофе.       — Уже не осталось ягод? — расстроенно спросила Февраль, — Вот отстой.       — Ничего, насобираем ещё, — заверил Лебедь, — Успеем. Много-много ягод и фруктов соберем. А Королева испечет нам яблочный пирог.       — А чего сразу я? — пискнула Королева, — Почему о подобных вещах ты всегда просишь меня? Я что, так похожа на добрую бабульку, вяжущую носки в кресле-качалке, стесняюсь спросить?       — Да, — хором ответили мы.       — Эй, мне всего 10 лет, — обиделась Королева, — Ну, Халаты бы сказали, что 10.       — Сколько?! — у Лебедя отвисла челюсть.       Февраль заржала. Я пожала плечами. Уж я-то видела, что Королева совсем ребенок — маленькая, худощавая, пухлощекая, с носом-кнопочкой.       — Она в 10 лет серый кардинал, а я в 10 лет лазал по деревьям и ловил фей.       — И как, поймал? — спросила я.       — Нет. Умеют прятаться, хитрюги… — задумчиво ответил Лебедь.       — Пойду Кошку проверю, — вызвалась Королева, — Удалось ей разорвать цепи или нет…       — Удалось, — сказала я, — Теперь она живая.       — О, это здорово, — отозвалась она, — Теперь она сможет уйти с нами. Грань проявляет к ней интерес, но не может решить, Иная она или нет.       — Так пусть обе разбираются побыстрее, — буркнула Февраль, — Времени мало осталось.       Королева оставила нас. Мне в голову пришла идея.       — Может, поспим на волнах? — предложила я, — Все втроем…       — Вы идите, — сказала Февраль, — А я обратно пойду.       — Ладно… — рассеянно сказала я.       Февраль скрылась среди деревьев, парочку раз вскрикнув и ругнувшись.       — Чего это она? — спросила я, — Может, мы обидели её чем-то? Блин, такая веселая была… Что случилось? Может, сходить за ней? Вот я дура… Вечно сделаю что-нибудь не так.       — Нет-нет, — поспешил меня успокоить Лебедь, — Есть такие люди, Элли. Не всем быть веселыми и безбашенными, как ты. Не бери в голову.       Мы снова спустились к реке. Лягушка с надутыми щеками посмотрела на нас, громко квакнула и ускакала в камыши. Одинокая стрекоза пролетела над гладью воды.       — Когда я был здесь в последний раз, тут не было столько живности, — ошарашенно сказал Лебедь, — Элли, это твоих рук дело, признавайся?       — Я случайно… — пискнула я.       — Да ладно… Это же здорово. Люблю лягушек и стрекоз, — проговорил Лебедь, заходя в воду.       Я пошла за ним. Вода за день нагрелась, но была по-прежнему холодной.       — Зря всё-таки Февраль не пошла с нами, — сказал Лебедь, — Если здесь поспать, то раны излечатся. Если не все, то хотя бы многие.       — Может, сходить за ней? — предложила я.       — Не надо… — рассеянно отозвался Лебедем, — Если не хочет, то не стоит заставлять.       Волны вновь подхватили меня. Я чувствовала себя младенцем в колыбели. Над головой в неяркой синеве неба виднелись звёзды, словно увязшие в нем. И золотой серп месяца освещал округу. Где-то ухал филин.       Мы с Лебедем плыли совсем близко. Ещё чуть-чуть, и мы прикоснемся пальцами. На секунду мне захотелось, чтобы это произошло. Но тогда мы оба исчезнем…       Я закрыла глаза, уставшие от яркости. Ритмичное качание действовало успокаивающе, я словно проваливалась в прохладный омут, словно нежилась в мягкой шерстке огромного зверя, словно лежала на ковре водорослей, и ил мне служил подушкой, скат — одеялом, а рыбы фонарями.