Дневник влюбленного итальянца.

Автор сильно извиняется за задержку. Немножко ангста и кое-что вкусное) Наутро я чувствовал себя опустошенным. Его рядом не было. Подушка, чуть примятая под его головой, одеяло все накинуто исключительно на меня, пара светлых волос и до дрожи любимый запах. Его запах зимней свежести и прохлады, вжимаюсь носом в подушку, вдыхая его запах, и чувствую, как краснею. Это потому, что вспомнил вчерашнюю ночь и тут же почувствовал боль в сердце, как от иголки, вскочил. Растрепанный, руки нервно дрожат, неужели ушел?! Бросил вот так вот просто, даже не попрощавшись?! Выбегаю в коридор и замечаю скользнувший силуэт на кухне, сразу бегу туда, смотреть, не повидалось ли от нервов. Нет, не повидалось, стоит в моей рубашке, и больше на нем ничего нет. Я вижу это, когда он чуть склоняется над плитой, чтобы помешать что-то на сковороде, и рубашка поднимается вверх, к пояснице, оголяя его нежные ягодицы, на которых виднеются красные отметины вчерашней ночи. Вцепился в его плечи, прижимая спиной к своей груди, чувствую, даже не вижу, как он удивленно распахивает глаза, поднимая голову. — Я как раз думал тебя будить. Скоро на учебу. — Алауди… — шепот. Не сопротивляется даже, кладет свои ладони на мои руки и прикрывает глаза, растворяясь в нашем первом утре. Самом нежном утре в моей жизни. В кухне пахнет чем-то вкусным — и это тоже часть нашего утра, я знал, что сегодня все должно быть хорошо. И все было хорошо. Мы вместе поели, вместе поехали на учебу, он мягко улыбался, отводя задумчивый взгляд в окно. Я все никак не мог налюбоваться на него и поэтому пару раз чуть не пропустил красный цвет светофора. Он осторожно приобнял меня на прощание у стен нашего института и ушел на учебу. И ничего от моего утреннего нежного ангела не осталось: твердая походка, плащ, изящно накинутый на плечи, холодный взгляд и совершенно мужские скулы — да, я люблю его. И весь день я находился в состоянии легкой эйфории и ничего не замечал, вот только, завернув за угол… Какой-то парень с такими же светлыми волосами, как и у него, прижимал моего Алауди к стенке, загадочно улыбаясь. Я не видел глаз своего возлюбленного. Я просто не хотел видеть их. Вдруг в них тот же взгляд, что он дарит мне? Тот взгляд, от которого становится жарко? Убегаю, даже не разбираясь, кто эти двое друг другу, по ухмылке этого ублюдка и так все понятно. Убегаю в туалет и не вижу, как Алауди отвесил хлесткую пощечину парню и толкнул ногой, уходя в сторону быстрым шагом. На остальные пары я не пошел. Зато пошел к нему. Прибежал, бросив машину где-то в начале квартала. Барабанил в дверь, как безумный, даже не думая воспользоваться звонком. Неужели ты не мой? Совсем не хочешь быть моим? Он открыл дверь, удивленно приподнимая бровь. На нем очки в черной оправе и растянутая серая футболка. Без разрешения грубо целую его, проходя в дом и прижимая к стене. Как обезумевший целую его шею, оставляя яркие засосы на ней, доказываю, что он только мой. А Алауди вскидывает голову, захлебываясь стонами, и упирается руками в плечи, пытаясь меня оттолкнуть. Губы приоткрылись в беззвучном шепоте моего имени, которое застряло где-то в горле. Плевать, что тебя, возможно, касался кто-то другой. Мои движения грубые, я срываю с него джинсы и ласкаю в руке наполовину вставший член. Он послушно твердеет в моих руках, и блондин судорожно всхлипывает от возбуждения, заставляя меня просто выть от вожделения. Пачкаю свои пальцы в его смазке и поглаживаю между ягодиц Алауди, находя то самое заветное место, и ноги просто подкашиваются. Ему неудобно, он закидывает на меня ногу, потираясь о мое бедро, и я, рыча, приподнимаю его, обняв ягодицы, и буквально кидаю на кровать. — Оливь… — не дал договорить, затыкая самые любимые губы поцелуем. Никто не посмеет коснуться их, кроме меня. Рукой ласкаю его член, мой любимый шипит и извивается, чувствую его предел. Наклоняюсь и обхватываю его плоть губами, чувствую себя неловко, ведь до этого не делал такого, но блондин так стонет, извивается, зарываясь пальцами в мои волосы, и, наконец, выгибается, дергаясь, и бурно кончает. Алауди тяжело дышит, отходя от оргазма, по моим губам течет сперма, а между его ягодиц мокро от выделившейся влаги. Я почувствовал это, когда опять скользнул туда, входя в него сразу двумя пальцами до конца, нащупывая простату. Его бьет озноб, он цепляется пальцами на успевшую стать влажной простыню, а я мучительно медленно растягиваю его. В итоге не выдерживаю и вхожу в него полностью, глянув на лицо своего возлюбленного. Раскрасневшийся, губы искусаны до крови, очки съехали и запотели... Я почти кончил, правда. Этот полный похоти взгляд заставлял меня дрожать, и я двигался быстро, вбиваясь в него до конца, заставляя его кричать. И он выкрикнул мое имя, когда мы кончили одновременно. Так рано: он, потому что второй раз, и я, потому что слишком возбудился. Он опять не слышал, как я шепчу его имя и безумные признания в любви, потому что отключился. А я сидел на коленях перед его кроватью и, прижавшись носом к его шее, тихо всхлипывал. Это было чертовски больно. Меня будто выворачивало изнутри, теперь, когда он так близко, когда все так хорошо, я думал… Думал, у нас будут ночи и самые нежные утра, просто дни, смех, совместные походы по магазинам… Я был такой наивный и не мог подумать, что самому холодному парню на этой планете, возможно, нужен был только секс? И не только со мной. Я почти ничего не понимаю в этом и полностью отдаюсь чувствам, но, уверен, тот блондин знал, как доставить удовольствие другому мужчине. Слезы такие же горькие, как и правда. Нужно было уйти и оставить эти глупые мечты, но я сидел рядом, и его шея уже стала влажной от таких постыдных мне слез. Солнце медленно катилось к закату, и я уже собирался уходить, когда он приоткрыл глаза и тут же схватил меня за рукав. Требовательно. Заставляя остановиться. — Куда ты собрался идти? — чуть сипло спросил он. — Домой… — шепотом, главное, не расплакаться. — Что это значит? И я рассказал ему все. И про свою любовь, и про те мучительные два года, и, наконец, про блондина, про то, что хочу, чтобы Алауди полностью принадлежал мне, и умолчал лишь про слезы. Было слишком стыдно. Когда я закончил, он притянул меня к себе, роняя рядом, и уткнулся носом в шею, шепотом рассказывая мне, что этот блондин ничего для него не значит. Случайный знакомый, взявший на себя слишком много. И еще он сказал то, что звоном отдалось у меня в ушах, а ноги стали ватными, я точно бы упал, если бы уже не лежал. — Я люблю тебя, Оливьеро. — Давай жить вместе?! — на одном дыхании, чувствуя, как горят щеки.