Перебранки на крючке

- Они мне ночью нос щекочут, Эгберт, сходи к цирюльнику! - Каркат недовольно отворачивается, не желая потакать настроению Джона. - Ты просто не ценишь те жертвы, на которые я пошел. - Магистр довольно улыбается, сидя в одной только тонкой скабе на мягком полу в спальне сэра Вантаса. Неизвестно, восстановилось ли равновесие отношений, но Джон начал замечать, что занимает уже не тот квадрант. Вернее, Каркат по-прежнему уверял его в своей лютой ненависти к нему, но вся эта настойчивость выглядела донельзя фальшиво. Особенно когда Мастер, краснея до кончиков острых ушей, прижимался ночью к прохладной коже Эгберта, яро настаивая на том, что он просто замерз. Каждый, кто хоть раз касался Магистра, знал, что согреться рядом с ним фактически невозможно, как невозможно согреться, стоя на холодном зимнем ветру. - Не стричься семнадцать лет - это, по-твоему, жертвы?! - Он ворчит, сидя в пол-оборота, нервно сжимая в руках край одеяла. - Это была дань пропавшему без вести. - Джон говорит об этом с иронией, но все же слегка печально. - Я места себе не находил все эти годы. - Ну а сейчас тебе что мешает? - Лучше скажи, что ты просто завидуешь. Каркат резко замирает, после чего разворачивается и, стоя на четвереньках, почти нос к носу сталкивается с Эгбертом. Видно, что тот задел его за живое. Мастер часто начинал комплексовать рядом с ним, особенно в плане популярности. Сэр Вантас не пользовался особым успехом, несмотря на некое "природное обаяние", о котором частенько рассуждали леди в трактирах за вечерней партией в крак. А вот Джон, вопреки своему характеру, был предметом обсуждения гораздо более частого даже чем сэр Каптор - непревзойденный Казанова Ехо. Неизвестно, что было тому виной, но когда Магистр вдруг, спустя столько лет, появился на людях, он произвел просто фурор среди столичных дам, которые, как оказалось, были падки на господ с такими прекрасными волосами. Сэр Эгберт об этом даже не думал и делал вид, что ничего не замечает, разве что порой жаловался, что сложно убирать это под капюшон, лет уже эдак семь. Сэр Вантас молча смотрит на Магистра, после чего, к величайшему удивлению второго, делает "финт ушами", как он выражается после долгих прогулок по Хумгату. Так и не сменив позы, Мастер просто ползет на четвереньках вокруг Джона, усевшись сзади и распустив тому волосы, которые до этого сдерживала тонкая резинка. Тупо глядя на все это богатство, Вантас что-то неразборчиво бубнит себе под нос. - Я тебя не слышу, незабвенный. - Магистр хочет было повернуться, но тут же получает подзатыльник. - Да, говорю, завидую. - Каркат медленно начинает перебирать пальцами волосы Джона. - И не дергайся, а то больно будет. У тебя гребень есть? Заканчивает с расчесыванием Каркат только к вечеру и, устало вздыхая, валится на пол, на спину. - Дырку над тобой в небе, сэр Эгберт, они же длиннее трех метров! - Уговорил. - Джон удобно устраивается сверху, используя Мастера как приятное дополнение к матрасу. - Укорочу вдвое, тебя это устроит? - И какие они тогда будут? - Каркат даже не возражает, возможно, слишком устал, чтобы возражать. - Думаю, длиннее, чем до колен. Вантас тихо шепчет куда-то в сторону, мол, жалко. Кажется, за этот день он уже свыкся с волосами Магистра больше, чем сам Эгберт за семнадцать лет. Джон смеется, уверяя Карката, что они отрастут снова. - К тому же, если я сегодня опять останусь у тебя на ночь, утром они снова запутаются. Пожалуй то, что лучше всего умеет Джон - это заставлять Мастера Собирающего Жизни краснеть.