Он был мой север, юг, восток и запад, Мой труд и мой досуг, мой дом, мой замок, Мой светлый вечер, мой вечерний свет. Казался вечным. Оказался — нет. Теперь все звезды можете гасить, Луну и солнце с неба уносить, И вылить океан, и срезать лес: Театр закрыт. В нем больше нет чудес.
Она бежала по улицам, словно выжившая из ума, не видя ничего перед собой. Прохожие ругались на неё, грубо отталкивали плечами и не переставали возмущаться нынешней молодёжи: безнадёжной и невоспитанной. Только некоторые замечали, что лицо этой девчонки напоминает белую простыню, а глаза красные от непрекращающихся слёз. Такие люди послушно отходили назад, пугаясь девиантного поведения, и прятали взгляды подальше, лишь бы не проявлять участие. А она всё бежала, изредка вытирая рукавом школьного пиджака глаза. Слёз было так много, что она даже не могла различить дороги. Двигалась по наитию, не обращая внимания на разрывающийся телефон. Лёгкие страшно болели от недостатка кислорода, ведь она бежала от самой школы, что находилась в двух километрах от места происшествия. Она хорошо знала эту чёртову улицу. Неподалёку от неё находилась музыкальная школа, в которой до этого момента работала её мама. Перекрёсток перегораживали полицейские машины и скорая помощь. Поодаль от них стояла дорогая иномарка чёрного цвета. Сейчас она напоминала бесполезную груду железа: бампер весь в царапинах, с отвалившимся куском у левой фары, так, что даже видны внутренности машины, стёкла покрыты трещинами, в некоторых местах сдавленные до мелкой крошки. Полицейские успели размотать сигнальную ленту, ограждая место аварии от любопытных зевак. Стоял невообразимый шум: медики о чём-то спорили, склонившись над пострадавшей, точнее, над тем, что от неё осталось, двое полицейских, не стесняясь в выражениях, допрашивали пьяного водителя, другие пытались прогнать свидетелей и скандальных журналистов местной газеты. И только один человек молчал. Это был мужчина средних лет. Он стоял на коленях, уперев взгляд, полный невыносимого горя, на останки горячо любимой жены. Девчонка перепрыгнула через жёлтую ленту и хотела подбежать к нему, как её остановил полицейский. — Вам туда нельзя. — Я её дочь! — закричала она. — Немедленно пустите меня! Затем она вывернулась из крепкого захвата полицейского и, не обращая внимания на его крики, бросилась вперёд. В ноздри ударил запах металла, перемешивающийся с каким-то незнакомым ей запахом, от которого внутри медленно поднималась тошнота. — Кто пустил её на место преступления?! — рявкнул пожилой врач, завидев девчонку. — О чём вы думаете, чёрт возьми?! Внезапно она остановилась. Ей показалось, что её ударили с ноги в под дых. Воздух с хрипом вырывался наружу, а она стояла будто вкопанная, глядя перед собой. Асфальт был окрашен в грязно-красный. Но самой примечательной в этой жуткой картине была мёртвая женщина с некогда красивым лицом. От белого платья остались одни лохмотья, тело напоминало фарш, который перекрутили в мясорубке: конечности неестественно вывернуты, некоторые из них кусками валялись рядом с телом, размозжённую голову скрывали слипшиеся от крови длинные, русые волосы. Девчонка пошатнулась. Нет, этого не может быть. Это точно какая-то ошибка. Тут её взгляд упал на бледную руку, что торчала из-под белых лохмотьев. На безымянном пальце блестело золотое обручальное кольцо. Точно такое же, как и у её отца. Затем она ощутила сильное головокружение и через мгновение мир погас. drip-133 — if plural was singular ft. falls — Мэйлин! Мэйлин! Ну же, очнись! — кто-то изо всей силы тряс её за плечи. Девушка резко распахнула большие глаза и подскочила, больно ударяясь головой о крышу машины. — Чёрт, — Мэйлин зашипела от боли и принялась потирать ладонью ушибленную макушку. Она ощущала, как её бьёт крупная дрожь, как грудь сжимается от новых приступов, но успокоиться сразу не выходило. Казалось, ещё чуть-чуть и её стошнит. Отдышавшись, она потянулась к лицу и небрежным движением вытерла слёзы. Очередной кошмар напомнил о прошлом, старательно выжигая в черепной коробке новое пятно. Ей снова приснился тот зловещий день. — Отец? — наконец произнесла Мэйлин хриплым голосом. Над нею навис мужчина среднего возраста, с густыми, немного вьющимися волосами чёрного цвета, в которых за последние полгода появилось много седых прядей. Его звали Тен Линтиен. — Ты снова кричала и мне пришлось остановиться, — пояснил он, после недолгого молчания. — Выпей воды. Где-то в бардачке было успокоительное, погоди немного. Линтиен начал искать бутылку минералки, которую они купили прежде, чем покинуть маленький Тонхэ. Мэйлин, тем временем, выпрямилась и выглянула в окно. Мир словно пропустили через старую vhs-плёнку: всё казалось немного смазанным и ярким до чёрных точек перед глазами, а в некоторых местах наоборот затемнённым и чересчур чётким. Их чёрная машина остановилась у обочины. Вокруг стояла хорошая погода: кое-где ещё лежали остатки снега, но деревья и поля уже начинали цвести. Освежающий ветер приносил запах дождя, который, судя по всему, недавно прошёл в Сеуле, и запах бензина. Этот микс почему-то напомнил Мэйлин киберпанк. Туда-сюда сновали машины, но, в целом, нельзя было сказать, что трасса заполнена. — Нам нужно поторопиться, — девушка старалась выглядеть беспечной. — Иначе придётся доплачивать за доставку. Речь шла о грузовой машине, отправившейся вместе с ними в Сеул. Там были немногочисленные вещи, которые они решили взять с собой в новую жизнь. — Ничего страшного, — буркнул отец и протянул ей таблетки. Тихо вздыхая, Мэйлин сделала вид, что выпила их. Пока отец выезжал на трассу, она спрятала несколько штук в карман серого пальто. Через полчаса леса и поля начали сменяться на небольшие здания и станции наземного транспорта, заполненные спешащими куда-то людьми. Мэйлин невольно подумала, что в скором будущем её ждёт тоже самое, потому что столица никогда не дремлет и с головой захватывает в водоворот суеты каждого. То ли дело маленький портовый Тонхэ, где жизнь течёт в незамысловатом ритме, где никто не спешит и не пытается искать перемен. Ведь именно в Тонхэ она оставила своё сердце. Ещё через пятнадцать минут машина наконец-то въехала в Сеул. С лёгким волнением девушка смотрела по сторонам, разглядывая огромные небоскрёбы, гигантские вывески и пролетающие туда-сюда машины. На улицах было огромное количество людей: одни спешили к метро, другие выбегали из кофеен со стаканчиком горячего напитка и бежали по своим делам, третьи говорили по телефону, четвёртые ждали автобус и так до бесконечности. Раньше Мэйлин приходилось часто бывать в Сеуле. Вместе с родителями они выбирались в столицу на выходные, чтобы насладиться культурным отдыхом. Такие дни были ознаменованы походами на концерты классической музыки, посещением театров и выставок, экскурсий и сеансов старого кино. Однако полгода назад их счастье раскололось на мелкие кусочки. Как только Мэйлин закончила первый класс старшей школы, отец захотел переехать в Сеул. Там ему предложили высокооплачиваемую работу и квартиру по сносной цене. Однако, Мэйлин не сразу смогла принять его кардинальное решение покинуть родной город. Только прожив несколько месяцев в всепоглощающей тоске, девушка смогла полностью ощутить безнадёжность. Каждый уголок в их большом доме напоминал о маме. Эти полгода напоминали ад. Мэйлин мучала бессонница, а если ей удавалось заснуть, на смену приходили кошмары, которые раз за разом заставляли переживать тот день снова: видеть останки матери, вспоминать сгорбленную фигуру отца, слёзы всегда стойкой бабушки и собственные пустые глаза в отражении зеркала. Вместе с отцом им пришлось обратиться к психотерапевту, потому что всё дошло до того, что они вообще перестали разговаривать. Отец начал пить, а Мэйлин закрывалась в комнате и не желала никого видеть. Как ни странно, от решения переехать полегчало. Удавка на шее стала слабее и позволяла дышать. Оба заметно ожили и постепенно начали общаться: неловко, сухо и даже немного равнодушно. В конце концов, они пообещали друг другу стараться, потому что их семья обязана пережить это горе.***
Хёндай въехал во двор жилого комплекса. Отец припарковался у одного из подъездов и, повернув ключ зажигания, посмотрел на Мэйлин. Та с нечитаемым лицом разглядывала грузовую машину, которая добралась сюда немногим раньше. — Я пойду распоряжусь о вещах, — сообщил Линтиен. — Ты со мной? Или хочешь осмотреться? — Я немного осмотрюсь, — ответила девушка и первой вылезла из машины. Белого цвета многоэтажки уходили далеко ввысь. Мэйлин пришлось задрать голову, чтобы разглядеть крышу. Совсем рядом находился сквер с обильной растительностью, напротив здания детская площадка, крытая парковка и круглосуточный магазинчик. Вокруг многоэтажек росли высокие деревья. Она просила отца выбрать квартиру в таком месте, чтобы в тёплое время можно было наслаждаться зеленью. Это бы напоминало вечнозелёный Тонхэ, к которому они так привыкли. Насколько было известно Мэйлин, их квартира располагалась неподалёку от её новой школы и места работы Линтиена. Отзывы утверждали, что этот жилой комплекс построен недавно, район здесь тихий и благополучный, соседи порядочные. Впрочем, ничего нового. Обернувшись, Мэйлин заметила, как грузчики вытащили из машины несколько огромных коробок и вслед за Линтиеном отправились в подъезд. В кармане коротко завибрировал телефон. Девушка вытащила его и открыла переписку в какао. Уже приехали? В крохотном кружочке собеседника была фотография красивого юноши с волосами тёпло-коричневого оттенка. Мэйлин слабо улыбнулась. Пожалуй, он был единственным, кто вызывал её улыбку в эти полгода. Только что. Она спрятала телефон и шагнула следом за грузчиками в светлый подъезд. В неловком молчании они поднялись по небольшой лестнице, затем забрались в металлическую кабину лифта и доехали до семнадцатого этажа. В их квартире уже вовсю распоряжался отец: объяснял куда нужно ставить коробки, то и дело поглядывая на наручные часы. С минуты на минуту должна была приехать новая книжная полка из мебельного магазина. Пропустив грузчиков вперёд, Мэйлин вошла в новую квартиру и замерла на входе. Стены были белоснежными, и навевали мысли о чистоте и о чём-то новом. Светодиодные лампы, встроенные в потолок, сияли мягким золотистым светом. Пространство не было большим, но из-за присущего всем новым квартирам минимализма, казалось больше, чем на самом деле. Коридор плавно переходил в светлую кухню, оснащённую всем необходимым, и гостиную с большим диваном, комодом, полкой и телевизором. Тут же была дверь из белого дерева, ведущая на балкон. В коридоре находились две такие же двери: одна из них вела в санузел, а вторая, судя по всему, в спальню Мэйлин. По решению отца, Линтиен должен занимать гостиную, а она отдельную комнату. — Часть твоих вещей уже там, — сказал он, увидев Мэйлин. Девушка, кивнув, вошла в спальню, плотно прикрыв за собой дверь. Пожалуй, внутри было замечательно. Конечно, эта комната сильно отличалась от её огромной спальни в Тонхэ, но, тем не менее, у Мэйлин появилось чёткое ощущение правильности происходящего. Впервые с того момента, как Линтиен объявил о своём решении переехать в Сеул. Она представила, как здорово будет просыпаться в новой светлой кровати, смотреться в аккуратное зеркало, висевшее на стене, перед выходом из дома, или делать уроки за белым столом, находящимся прямо возле окна. В этой комнате было минимум вещей и Мэйлин не собиралась забивать её хламом, но оживить разными деталями было почти необходимостью. Оглядевшись как следует, девушка присела на кровать и на минуту прикрыла глаза. В её голову снова закрались сомнения. Не слишком ли быстро я поверила этому городу? Впереди целых два года в старшей школе. Не факт, что они покажутся сахаром. Да и потом, Сеул пугает. Такое чувство, будто я не смогу сохранить своё внутреннее единство. Сердце вновь сжала ледяная рука. Перед глазами промелькнул образ матери. Если бы этот чёртов водитель не напился, то им бы не пришлось переезжать сюда. Не пришлось бы пропивать курс лекарств и учиться жить заново. От отчаянных мыслей Мэйлин спас тактичный стук в дверь. Отбросив назад русые волосы, девушка вскочила с кровати и направилась к двери. Повернув серебристую ручку, Мэйлин носом к носу столкнулась с высоким юношей. У него была модельная внешность: бледная без изъянов кожа, волосы тёпло-коричневого оттенка и пухлые губы, сложенные в нежную улыбку. Он напоминал прекрасного принца из детских сказок, и она почти каждый раз говорила ему об этом. — Привет, Мэйлин, — он шагнул ей навстречу и сжал в крепких объятиях. — Сокджин...