До её смерти 365 дней

Вот сейчас вы живёте, двигаетесь, вдыхаете удушающий воздух с заводов и не задумываетесь о том, когда эта череда обыденности закончится. Когда будет Ваш последний день, сколько вдохов Вы сделаете прежде чем остановится сердце? Никто не знает, но мысль об этом одинокими ночами прокрадывается в голову и пугает. Только не его. Ровно до того момента, как безымянная девчонка вместе со своей отчаявшейся подружкой решила поиграть с дьяволом наперегонки. Громкий кашель оглушает тишину, тянет драматические нотки, намекая на болезненное состояние. Роберт умирать не хочет, тем более когда счёт жизни ведётся веками. Эти чёртовы белые лепестки роз, впитавшие его кровь. Банальные, слишком невинные, но не менее смертельные. Сколько он протянет? Определённо не больше года. С таким заболеванием долго не живут, вянут на глазах, периодически предпринимая глупые попытки спастись. Грей [вроде] не из отчаявшихся, но мысли о той идиотке отравляют с каждым днём. Он именует её «Смерть».

***

Оставаться наедине со своими мыслями, когда только неделю назад она рвала неудачные фотографии и периодически обновляла аккаунт мертвой подруги — не самая великолепная идея, особенно учитывая то, что она какой час бродит по проклятому городу, мимолётно вглядываясь в окна жилых домов. В Дерри никто не счастлив — все лица за стёклами серые, лишены приятной улыбки, которую принято дарить членам семьи. Холодная отчуждённость, заставляющая снова и снова дёргать за бегунок на молнии куртки. Невесомый червячок сомнения в том, что она не знает, откуда пришла и как вернуться домой — извивается в черепной коробке. Самое время, чтобы повернуть назад и не встречаться со своим страхом лицом к лицу. Но… Куинн никогда не хотела заблудиться в чужом районе города, к которому она так и не привыкла. Все эти авантюры, приключения и желание казаться чем-то большим, чем ты есть на самом деле — не для неё, она предпочитает тишину, небольшую комнату на втором этаже и работающий телевизор на фоне мыслей. Дерри не для неё, слишком шумный, таинственный и пугающий, кажется, вот-вот коснёшься стен и на тебя обрушится лавина страха, горечь неудач и грёбанная безысходность. На улице непривычно холодно, пусто, напоминает вся эта картина какой-нибудь очередной фильм про восстание зомби, вот только Уорнер не та героиня, которая будет размахивать пистолетами против толпы чудовищ. ГосподиБожеМой, она бы из дома-то не вышла, спрятавшись под кровать и усиленно вспоминая молитву. Засовывает руки с почти онемевшими пальцами поглубже в карманы, жалея о своей нелюбви к перчаткам. Хотя, пожалуй, стоит жалеть о своём спонтанном желание оказаться в полной заднице города. Звенящая тишина, слишком напряжённая даже для этих однотипных домов. Такое ощущение, что кто-то пристально смотрит, изучает, такое липкое чувство, которое обычно бывало в школе, когда приходилось идти к своему шкафчику сквозь целую толпу подростков, пытающихся самоутвердиться, унижая слабых. А Куинн та ещё слабачка. Приходится резко развернуться, поскальзываясь на льду и чудом не падая лицом в снег, тогда бы она точно не встала, умерла почти мгновенно. Одинокая фигура молодого человека в тёмном пальто, которое не так уж и сильно подходит для этой морозной погоды, небрежно топчущего с громким хрустом снег [чёрт возьми, этот звук слышен даже на противоположной стороне] отчасти пугала, Куинн чувствовала этот отвратительный прямой взгляд, от которого хочется поскорее избавиться. Всё казалось слишком подозрительным, фальшивым, вгоняло в панику. Чувствуется сорвавшиеся дыхание, лёгкое дрожание рук. «Ну ты и трусиха, Кью» — всегда говорила Пэм. Чертовски права. Подруга придумала три шага для того, чтобы успокоиться, доказать страху, что она не самая лёгкая мишень. «Шаг первый. Отвернись, задержи дыхание и выдохни.» Начинать — всегда трудно, но Куинн едва заметно головой качает, упрямо отворачивается, носом втягивая как можно больше обжигающе холодного воздуха. Выдох. Только не умирай раньше времени, ладно? Это всего лишь прохожий. Обычный молодой человек, который торопится домой. Странный тип, своим взглядом прожигающий в ней дыру размером с…нет, это всего лишь паника с непонятными истоками. Обычный прохожий. Совершенно о б ы ч н ы й. «Шаг второй. Выпрямись, продолжай идти, не оборачивайся». Позвоночник натягивается, вот-вот треск раздастся. Шаг сбивчивый, веет страхом. И главное — н е о б о р а ч и в а й с я. «Шаг третий. Достань наушники, включи любимую песню и…просто наслаждайся жизнью, детка, прекрати бояться». Страх никуда не уходит, обвивает её слишком плотно, душаще. Достаёт из кармана сломанные наушники и втыкает их в уши, пытается нащупать телефон, вот только он, видимо, остался дома. Просовывает штекер обратно в карман, создавая видимость задумчивой девушки, наслаждающейся музыкой, но так ещё хуже, слух обостряется. Шаги без причины становятся всё быстрее и быстрее, а правил для спокойствия больше не осталось. Сейчас он схватит её, выдохнет в шею что-то вселяющее ужас, непременно убьёт. Но он стоит на месте, втягивает ощутимый шлейф её сладкого страха, приправленного лёгкой горечью паники. Пускай бежит, думает, что выиграла, обогнала с победной усмешкой и оказалась в безопасности. О н позволит ей вкусить приятное тепло, когда кажется, что опасность уже позади, подарит искусно вылепленную иллюзию спокойствия, и «бам» — рассеет всю тонкую паутину лжи и клацнет жвалами перед испуганной мордашкой. Улыбка первый раз касается его губ. Злая, предвкушающая, вместо яркой таблички «кто-то скоро умрёт». В Дерри никто не гоняется с дьяволом наперегонки.