wo ai ni - ai shiteru yo

Инстаграм определённо-точно не то место, где можно — и следует — влюбляться. Кто знает, сколько фильтров и редакции на фотографии, которая тебе нравится? Только её автор. Если это вообще его фотография, а не его знакомого — или незнакомого, — человека. Кто знает, может, аккаунт с фотографиями серой кошки и молодой девушки с неярким макияжем принадлежит тридцатипятилетнему мужчине, живущему где-нибудь в Швеции. А, может, парень, который написал вам комментарий, на самом деле мужчина за сорок, да ещё и маньяк. В общем, влюбляться в человека, видя только его фотографии в инстаграме, — вот точно не лучшая идея. И Сычен определённо-точно знает об этом не понаслышке. Потому что влюбился, видя только его фотографии в инстаграме. Ведь вместо того, чтобы готовиться к последнему — и самому важному — экзамену, он смотрит в экран смартфона и думает, сколько часов — а, может, и дней, — ему потребуется для того, чтобы просмотреть — сохранить — каждую из тысячи восьмисот четырёх фотографий, опубликованных @yunakamototattoo. И ещё две тысячи триста шестьдесят восемь на аккаунте с подписью @yutanprivate, — если, конечно, этот самый Юта Накамото разрешит ему доступ к закрытому аккаунту. Хотя Сычен не совсем понимает, зачем ему фотографии татуировок, ведь сам он — уверен, — не согласится на рисунок или надпись. Но не может не признать, что работы Юты очень красивые. Как и их автор. Под фотографиями @yunakamototattoo — спустя три дня, — тысяча восемьсот четыре комментария от @winwincn на четырёх языках — и два из них Сычен знает на уровне «привет/я тебя люблю/ты красивый». И очень надеется, что Юта знает — хоть немного — китайский, на котором Сычен пишет самые длинные сообщения. Наверно, решить посмотреть аккаунт, увидев — совершенно случайно, ведь Сычен даже не заинтересован, — фотографию татуировки кота в стиле лайнворк, является одним из лучших спонтанных решений за всю двадцатитрёхлетнюю жизнь Дуна. Там больше половины фотографий — лайнворк, чуть меньше — трэш-полька, и двадцать три — лицо Юты. А вот фотографии самого Юты — в отличие от его работ, — сохранять нужно в нескольких экземплярах. А ещё лучше — распечатать. Сычен не очень уверен в своей благоразумности — он сохранил все фотографии, разделив на две папки «Юта» — где двадцать три файла, — и «Тату» — где тысяча семьсот восемьдесят файлов. Одна фотография — вывеска салона, — отправилась в папку с рандомными пейзажами. Сычен всегда удивлялся, когда слышал о любви с первого взгляда — ведь это глупо, влюбиться в незнакомца, — но сейчас — рассматривая затемнённое лицо Накамото, лениво улыбающегося с экрана, — думает, что всё, он упал в незнакомца — да ещё и иностранца, судя по «Osaka, Japan» над фото, — и это явно не влюблённость на пару часов — он уже потратил три дня на просматривание фотографий. И теперь все фотографии сохранены на смартфоне, ноутбуке и, для верности, на паре флешек. Он настраивает экраны ноутбука и смартфона так, чтобы фотографии Юты менялись в рандомном порядке при каждом использовании устройства. И не знает, зачем пишет Юте в дм — аккаунта, который с тату, а не закрытый, — на ломаном английском об экзамене через несколько часов и своей неготовности к нему. Надежды на ответ не то чтобы ноль, а вообще далеко в минусе. Сычен не хотел изучать экономику, но родители настояли, а теперь, когда он поступил в хороший вуз — о том, как он готовился, а уж тем более, как сдавал гаокао, ему до сих пор снятся кошмары, — и родители оплатили первые три курса — для того, чтобы заплатить за остальные курсы, Дун работает на каникулах и пишет задания за однокурсников. Ну, и от ухода с факультета его останавливает повторная сдача гаокао, ведь профильные предметы отличаются. Парень помнит, как в выпускном классе думал, чем же хочет заниматься, но до сих пор не знает, что же его привлекает настолько, чтобы связать с этим всю — или добрую часть, — жизнь. Ну, кроме Юты. И это слишком неправильно. Три дня, двадцать три фотографии, а Сычен думает о «вся жизнь». Им бы встретиться однажды, если повезёт. До экзамена осталась одна ночь, вместо недели, из которой три дня он потратил на фотографии парня из другой страны. «Очень ответственно, Дун», — думает он, понимая, что, если завалит экзамен, то… То лучше не думать, что будет дальше. Он честно зубрит ещё четыре часа, пока не ощущает, что, если прямо сейчас не выпьет кофе — а лучше энергетик, хоть и вредно, — то заснёт сидя на полу, подпирая спиной стену. Поднимается на ноги — мышцы слегка сводит тянущей болью, — и подходит к столу, чтобы проверить уведомления. Уверен, что там ничего. «@yunakamototattoo: удачи! если сдашь этот экзамен, то открою доступ ко второму аккаунту, сталкер. надеюсь, этого достаточно для мотивации учиться.» И Сычен уверен, что прямо сейчас его убьют родители — он визжит так громко, что уши закладывает, а в голове звенит. Не удивительно, что Дун сдаёт экзамен с высшей отметкой — и похвалой от преподавателя, — и становится свободным на два месяца, до начала нового учебного года. Правда, всё ещё не уверен, что собирается учиться дальше. Точнее, совсем не желает посещать занятия своего факультета, его больше влечёт то ли история, то ли философия. Но экономическое образование — и с высшими отметками за экзамены, — ценится в разы больше. В его семье. Из аудитории Сычен выходит, едва ли не смеясь — громко и заливисто, — находит свободное место в кафетерии на первом этаже и сразу же пишет сообщение Юте, прикладывая к нему фотографию экзаменационного листа с оценкой. Ведь обещания выполнять нужно, не так ли? Теперь он сможет получить доступ ещё к двум тысячам трёхсот шестидесяти восьми фотографиям с личного аккаунта японца. «@yunakamototattoo: ох… не думал, что ты воспримешь всё так серьёзно. ок. » «@yutanprivate добавил вас». Сычен мысленно просит прощения у всех, кто видит его в этот момент. Но парень понимает, что не может сказать, сколько людей вокруг него — видит только экран с открытым инстаграмом на нём. «@yunakamototattoo: доволен? » И да, Сычен только сейчас понимает, что Юта пишет ему на английском, а не японском, что более логично. Хотя, если честно, парень, скорее всего, уже посмотрел аккаунт Дуна, где лишь 5% текста на английском, а всё оставшееся — на родном китайском. «@winwincn: спасибо спасибо спасибо» «@winwincn: реально, спасибо огромное» «@yunakamototattoo: я не понимаю, нахуя тебе это, но ладно.» «@yutanprivate: как тебя зовут, сталкер?» «@winwincn: Дун Сычен» «@yutanprivate: ок. правило одно: фотографии с аккаунта не заливать никуда. и да, всё же — ответь, нахуя?» «@winwincn: ты красивый» «@yutanprivate: ну… спасибо, сталкер.» «@yutanprivate: ты тоже красивый.» «@yutanprivate: мне пора на работу. пока, сталкер.» Сычен пишет какую-то банальную благодарность — он выучил ещё одну фразу на японском ради Юты, но не скажет об этом никому. Разве что Юте. При встрече. То есть никогда. Добирается до остановки общественного транспорта и садится в первый остановившийся автобус — тот, оказывается, идёт в сторону побережья, и это отлично. Парень смотрит в окно и думает, что обязательно сделает селку — самую лучшую, — с морем на фоне и опубликует. Пусть Юта ещё раз назовёт красивым. Это странно. Но Сычен не задумывается о причинах и прочем. Главное — у него доступ к фотографиям, сообщения Накамото и, кажется, уже Юта не только в сердце и мыслях, а везде, в каждом органе и клетке. И это, вот уж точно, ненормально. Но Сычен всё ещё не задумывается. Ему сейчас хорошо — слишком хорошо, — чтобы думать о другом, кроме. Кроме Юты Накамото и его татуировок. Интересно, а у самого Юты есть татуировки? И это занимает мысли парня на долгие пару часов, пока он пинает песок под ногами, бродя по пляжу, смочив кеды. На экране смартфона — улыбающийся японец, позади которого яркие огни города, и это заставляет Сычена улыбаться. Он всё же фотографируется на фоне заката, когда родители спохватываются и звонят ему пару раз, спрашивая, когда он вернётся — словно знают, что Сычен не дома. Родители редко возвращаются домой раньше полуночи, и парень привык к одиночеству. Хотя сейчас согласен на всё, лишь бы одиночество сменилось Ютой рядом. Наверно, такие мысли должны пугать, но Сычен думает, что первая любовь — скрещивает пальцы, чтобы последняя и не безответная, — именно такая — быстрая, спонтанная и уничтожающая рассудок напрочь. Всё, что Сычен знает о любви — грустные мелодрамы. Он публикует сделанную фотографию с подписью: «почувствуй мою любовь». И надеется, что знакомые — не дотягивающие до ранга друзей, которых нет, — не начнут задавать неудобные вопросы. Потому что Дун вполне может рассказать о Юте. Нет, не расскажет. Юта — его секрет. Он покупает дешёвое пиво на набережной — денег совсем немного, а теперь надо копить на поездку. Сычен уверен, что однажды сможет накопить нужную сумму на билет до Осаки. Чтобы сказать о своей любви. Даже если после этого вернётся с разбитым сердцем. Конечно, он надеется на взаимность, но думает, что шанса на взаимность — где-то в минус. Юта слишком красив, чтобы быть не с кем-то. Хотя — Юта сказал, — Дун красив. Но один. И по уши — в Юте. Меньше недели на «упасть». «@yutanprivate: ты на море? красиво.» Сычен, кажется, забывает о том, что нужно дышать — существовать, — пока набирает сообщение. Руки дрожат, пальцы мажут мимо экрана, но что-то отдалённо напоминающее: «да» — в три буквы попадает, — получается. «@winwincn: а ты?» «@yutanprivate: в студии» Младший — почему-то он уверен, что младше Юты, хотя не знает его даты рождения, — пишет о том, что на море хорошо и спокойно — умалчивает о том, что сердце бьётся о рёбра, — что домой совершенно не хочется, а потом спрашивает, что делает сам Накамото — эскиз? И не замечает, как побережье сменяется остановкой, автобусом, крыльцом дома, комнатой. Замечает лишь сообщения Юты.

Юта Накамото никогда не думал, что инстаграм — что-то хорошее. Да и вообще необходимое. От скуки создал аккаунт — вдруг кому-нибудь понравятся фотографии его работ, — а через месяц решил, что личные фотографии настолько личные, что рядом с татуировками им не место, — и так появляется второй аккаунт. Он изредка обновляет каждый из них, а потом внезапно осознаёт, что четыре тысячи фотографий — это уже серьёзно. Но клиентов становится больше, а настойчивые — их слишком мало, чтобы раздражать, — стучатся в закрытые двери (аккаунта, не салона, хотя кто их знает). Парень выкладывает очередную работу — птица чёрными линиями по бедру, — когда видит уведомления о комментариях. Удивляется количеству — их, конечно, всегда много, но тут каждое от одного и того же пользователя, что пугает. И удивляется — настораживается — ещё больше, когда читает их. Пять фраз в разной последовательности и на четырёх языках — прочесть три из них не составляет труда — родной японский, английский на уровне пары (преуменьшает) предложений, и корейский чуть лучше, — а вот то, что выдаётся, как китайский, вводит в ступор — китаец? Что ж, о том, что Юта красивый — если он верно понял, — ему писали нечасто, но всё же иногда говорили. Но не четыреста три раза — нет, не считал, просто так получилось. Хотя кому он сейчас врёт? Кажется, только себе. Бросает смартфон на кровать — ещё не расправленную, — и выдыхает, ероша волосы. Сталкер? А, может, девушка хочет выбить себе скидку таким образом? Накамото решает, что разберётся во всём завтра. Винвин — правильно, да? — оказывается слишком настойчивой. Отправляет запрос на добавление в закрытый аккаунт, а через несколько минут пишет что-то об экзамене — у Юты с английским точно так же, что и в сообщении. И японец долго думает, отвечать или нет. Хотя, может, отвяжется, получив желаемое? Утро наступает не то чтобы неожиданно, но лучше бы позже, чем в реальности. Юта хочет спать настолько, что едва не падает лицом в стол, пока пытается допить кофе — сам сварил, и даже не спалил кухню, что явный плюс в его состоянии. У него первый клиент через пару часов, студия едва ли не на другом конце города — ради недорогого и красивого помещения Накомото готов терпеть метро, хотя чаще, если позволяет время, ездит на автобусе. У него отрывочные воспоминания о вечере и воспалённые глаза. Парень достаёт смартфон и открывает приложение. Так и есть, не приснилось. Накамото надеется, что девушка — если это девушка, — просто хочет скидку, а не что-то большее. Находит последний комментарий и нажимает на имя. И @winwincn оказывается парнем. Если точнее — красивым парнем. Из Китая, да. И не то чтобы Юту это пугало, но. Красивый парень из Китая пишет парню из Японии. И пишет: «Ты красивый» на четырёх языках. Юта решает, что разберётся во всём когда-нибудь потом. Например, никогда. Фотографирует чашку с остатками кофе и кусок стола, пишет что-то похожее на «(не)доброе утро» — пару раз мажет мимо экрана и надеется, что набрал правильно, — и публикует. Едет в студию — через полгорода, — рассматривает прохожих, словно это поможет найти новые идеи на рисунки, думает, что расписание занято на ближайшие две недели, а так хотелось в отпуск — теперь, спустя два года, можно позволить себе поездку куда-нибудь. Читает предложение о работе в Сеуле — неделя в студии знакомого, который часто приглашает к себе мастеров из других стран «для обмена опытом», — отвечает, что не уверен, но «не против, в общем-то». Они обсуждают возможные даты — первый клиент опаздывает на двадцать минут, — и Юта соглашается — если задержаться в чужой стране на неделю дольше, то выйдет вполне неплохой отпуск. Одна из клиентов — судя по отвратительному японскому, — откуда-то с континента, но требует «именно кошку, именно здесь, именно сейчас». А потом громко визжит, и Юта мечтает о берушах, но работу завершает — даже немного быстрее обычного. Такие клиенты у него не редкость, но что уж поделать, не всегда же быть везучим. Короткий перерыв на обед — парень бежит в лавку по соседству, — и уведомления инстаграма. И Юта совсем не удивлён, когда видит кривую фотографию исписанного листа и отметки на нём. Позволяет сталкеру получить доступ и пишет: «доволен?». Надеясь на не ответ. Но и тут не везёт — или везёт, как уж суждено, — сталкер пишет много и несвязно. Юта сам не ожидает от себя фразы о том, что сталкер красивый. И не палится ни разу. Сталкер смущается — кажется, — но продолжает небольшой диалог — большей частью монолог, конечно, но никого это не останавливает. Накамото даже заглядывает на аккаунт сталкера — там только что опубликованная фотография, где странная подпись и море до горизонта, — и пишет ещё одно сообщение. Сталкер пишет несвязно — Юта уже замечал, — с кучей ошибок и неправильно построенных предложений, но интересно. И как-то Юта слишком привык к нему — и он запомнил имя, но старается не сдать себя, вдруг сталкер слишком обрадуется такому факту и начнёт писать ещё больше — куда больше? Наверно, стоит взяться за работу — три эскиза до завтра, — но Накамото продолжает сидеть в удобном кресле и читать все сообщения Сычена — не отвечая. Он убавляет яркость ламп, оставляя полумрак — надеется, что внезапных клиентов, которым срочно, не появится, — заваривает чай — кажется, зелёный с женьшенем и жасмином, — улыбается экрану, пока Сычен не пишет: «С тобой уютно». Юта ошарашенно смотрит на экран и переспрашивает — вдруг понял не так, или Сычен сделал ошибку, — но всё верно. «@yutanprivate: но это просто переписка Оо» «@winwincn: меня родители зовут, позже напишу» Юта понимает, что родители вряд ли зовут Сычена в этот момент, просто парень не знает, что ответить. И Накамото злится на себя. И это довольно странно. Сычен не пишет больше недели, а Юта не знает, стоит ли написать первым. Он — вроде как, даже себе сложно признаться, — скучает. Думает, что, может, обидел какой-нибудь фразой — пролистывает переписку и не находит ничего. Сычен не пишет, а у Юты внезапно исчезают все идеи из головы — лишь пара-тройка новых эскизов, и они, по мнению парня, ближе к дерьмовым, чем к стоящим. Надеется, что выходной вернёт его в обычное — обычное для Юты, постоянно рисующего на бумаге и коже, — состояние. Завершает последний сеанс — огромные ветви сакуры на спине девушки из Нагои, которая приехала на месяц к тётушке — что только не узнаешь, за семь сеансов по три часа, — напоминает, что через две недели, перед отъездом, Сэкере нужно прийти на проверку, и прощается с ней. После протирает машинку и стол, осматривает себя — на удивление одежда осталась чистой, — разбирает эскизы по дням недели и просматривает список клиентов. Проверяет уведомления — от Сычена ни слова, — выключает лампы и выходит на улицу. Там уже горят фонари, белым освещая асфальт и здания, а парень из магазина напротив машет рукой. Они не друзья, но Юта часто покупает там продукты и изредка болтает с продавцом. Машет рукой в ответ и идёт к остановке. В автобусе переписывается с Тэёном — тот самый знакомый, зовущий в Сеул, — выбирает эскизы, которые хочет выставить на акцию там — Ли предлагает пару птиц и оленя, — и говорит, что хочет попробовать что-нибудь новое. Тэён работает в этих же стилях, что и Юта, но отвечает, что думает о возможности начать работать в стиле акварели. Накамото обещает подумать над таким вариантом, но душой тянется к минимализму. Впрочем, у него есть ещё немного времени на раздумья. После полуночи листает различные сайты с подборками, а потом вновь пишет Тэёну, что «минимализм». Парень отвечает смайликами, а потом добавляет: «Скоро будет готова афиша». А Юта думает, что маленькое солнце — линиями, — отлично бы смотрелось на коже Сычена. И матерится громко и с сомнительным наслаждением. А потом проводит выходной — первый за две недели, — за тем, что просматривает фотографии сталкера, ставит лайки на половину из них и пару раз пишет комментарии — ничего не значащие, «красивый вид», «интересное здание». Вечером долго ругается с Джонни, который приехал на три дня в гости, но не получил внимания — на языке Джонни это является: «Кафе, парк, поездка в другой город, поговори со мной, Юта!». Джонни летел из Штатов совершенно не для того, чтобы его игнорировали, сидя в соседней комнате. Тем более, занимаясь совсем не работой. — Ты, кажется, влюбился, — выдаёт Джонни, а потом с наслаждением смеётся, когда японец выплёвывает пиво — они всё же выбрались в кафе. На часах, висящих над барной стойкой, половина второго ночи, на столе третий наполненный пивом стакан, и Юта догадывается, что поспать ему вряд ли удастся. Сеансы расписаны на весь день, лишь перерыв на обед, который — вероятнее всего — Накамото обменяет на полчаса сна на неудобном кресле в углу студии. — Вот уверен, — продолжает Со и улыбается: — И тот парень реально красив. Не упусти. Накамото качает головой, отрицая, но Джонни уже не остановить: — Влюбился, влюбился, влюбился! Юта собирается долго материться — и, может быть, бить, — но потом осознаёт, что… Возможно, Джонни прав. Да ну, нет, точно нет. Вот только внутри что-то необычное. Непривычное. И Юта пишет: «Я скучаю». И ударяет — едва ощутимо, — Джонни по плечу. Они гуляют по городу — Со хочется в парк, но Юта говорит, что идея плохая. Честно, в пять утра японец мечтает о кровати, а не парке. Это Джонни будет спать до обеда, а то и дольше, а у кого-то есть работа, и сеансы начинаются с восьми. Сычен отвечает через четыре часа — когда рассвет занимается по линии горизонта, а Юта думает, что отменить пару сеансов — не очень плохая идея. «@winwincn: я тоже. прости, что не писал.» И внутри у Юты разливается тепло. Но он пытается считать это последствием чашки горячего кофе. Сычен пишет много сообщений, не успокаиваясь даже ночью — разве что прерывается на сон в то же время, когда и Юта уходит в оффлайн, — и его английский уже намного лучше. Накамото подозревает, что младший — теперь уже знает об этом, — зубрит иностранные языки, ведь фраз на японском становится больше на пару десятков. И за это время японец привыкает писать обо всём Сычену. Красивый закат — Юта закончил работу раньше и вышел на улицу, — новый браслет, купленный в лавке по пути в студию — первый сеанс после обеда, а проснулся слишком рано, — чашка с кофе — приготовил по новому рецепту, — первый эскиз в стиле минимализм — промолчал о том, что рисовал для Дуна. И молчит о том, что, фотографируя своё лицо, думает о реакции Сычена.

Дун улыбается постоянно — родители замечают это, но решают, что парень просто радуется каникулам, — пишет обо всём Юте и часто повторяет, что японец красив — «до безумия», хочется добавить, но это уже слишком, — краснеет, когда видит слова Накамоты: «Ты тоже красивый, Сычен». Зубрит три иностранных — когда Юта не отвечает, — мучая знакомых вопросами, пытается читать книги на японском — почти все из них найдены после упоминания старшим, — и копит деньги — помогает в соседних магазинчиках по вечерам и пишет тезисы для трёх почти выпускников по утрам, — не только на обучение, но и на перелёт до Японии. Однажды. А потом Юта сообщает, что будет две недели — а, может, и больше, — в Сеуле, и Сычен тут же ищет информацию о стоимости билетов. И понимает, что накопленных денег хватит на поездку. Вспоминает, что в Сеуле есть Доён — у которого есть Тэён, — который когда-то давно звал в гости — социальные сети иногда полезны. Года три назад Сычен выкладывал видео в сеть — практики хореографии, — а Доён написал комментарий к одному из них. Потом они долго спорили, кто же лучший в исполнении женских танцев — пришли к «все», — да и как-то продолжили общаться. Правда, позже родители узнали о том, чем занимается их сын вместо подготовки — за два года до — к поступлению в университет. Сычен теперь танцует редко, когда остаются силы после учёбы, а дома никого. А Ким остался собеседником, присылающим видео практик знакомых и незнакомых. Сычен пишет, что «собираюсь на пару недель в твой город, поможешь с жильём?». И Доён — удивлённый, но радостный, — сообщает, что сможет приютить на любой срок. И Тэён не против — в реальности тот вообще ничего об этом не знает. «@winwincn: я смогу приехать! я так счастлив!»

Юта случайно упоминает о Сеуле в разговоре, даже не пытаясь надеяться. Всё же Сычен — студент и в Китае. Пишет Тэёну, спрашивая о квартире, и тот заверяет, что есть комната — «надеюсь, ты не против пожить со мной и моим парнем». Юта совершенно не против. А ещё он точно не против жить точно так же, но с Сыченом — в качестве пары. И, если бы Юте месяц назад сказали, что он будет мечтать о совместной жизни с парнем из другой страны, которого ни разу не встречал в реальной жизни, — он бы долго смеялся, а потом ударил. Сейчас — он думает, что по-другому не хотел бы. Например, если бы Сычен не написал, или Юта не ответил бы. «@yutanprivate: правда? ура! я так рад!» И среди стикеров, отправленных ниже, мелькает сердце с подписью: «любовь», но ни Юта, ни Сычен не думают, что это неправильно. У Юты в смартфоне все фотографии с аккаунта Сычена и из их переписки, даже если на них нет самого Дуна, а лишь море, небо или улица. А иногда и просто смазанное нечто — в половине случаев это Сычен силуэтом. Кажется, и признаваться уже не стоит. Хотя Юта абсолютно уверен, что устроит младшему самое лучшее свидание в чужом для них обоих городе. И так же уверен, что Сычен ждёт этого, хоть и не говорит.

Китаец долго уговаривает родителей — практика языков, общение с будущими (вероятно) коллегами, ведь Донён учится на этом же факультете, да и просто первое самостоятельное путешествие, — но мама опасается отпускать сына одного. Благо, отец оказывается более сговорчивым — через пару дней Сычен бронирует билеты и сообщает Донёну номер рейса и время прилёта. Пишет Юте — тот снова в студии, поэтому отвечает не сразу, — спрашивает, когда тот прилетит, «быть может, в один день», отправляет скан экрана, где информация о билете, и жалуется, что обещают жаркую погоду.

Накамото смеётся — с десяток стикеров, — и пишет, что сеульское лето убьёт любого, кто окажется без воды и кондиционера. У Тэёна в студии все удобства для спокойной работы. «@yutanprivate: если хочешь, можешь присутствовать на моих сеансах. я не против.» Парень надеется, что не сделал никаких ошибок в отправленном сообщении, и покусывает ноготь большого пальца, ожидая ответ. «@winwincn: о, правда? я с радостью, да.» Сычен ещё добавляет стикер с персиком (смущение), на что Юта едва не взвизгивает от заполнившего внутренности тепла. Да, правда. И, он не уверен в этом, но Сычен уж точно не помешает работе. Если у Юты хватит силы воли не пялиться на парня постоянно. Но ведь у них будут вечера вдвоём. Юта ожидает встречи так сильно, что, если бы мог, промотал бы время на дни вперёд, оказываясь в том моменте, где он и Сычен рядом. А ещё лучше — касаются друг друга. Например, обнимаясь. Или целуясь. Точно.

Дневная жара спала, а вечер оказывается дождливым, что совсем не мешает Сычену сидеть на асфальте — ещё тёплом, но уже сыром, — опираясь спиной на стену небольшого магазинчика цветов, уже закрытого. Парень думает, что хочет знать язык цветов и говорить Юте о своей любви букетами. Тэн — почти друг по переписке, — как-то говорит, что можно влюбиться в образ человека, который он создал в социальной сети, а потом понять, что в реальности этот человек совершенно другой и отталкивающий. Впрочем, верить Тэну в этой ситуации — сомнительное решение, — у того парень, живущий где-то в Штатах, пару раз в год приезжающий в Бангкок. Так что слова о «может, при встрече ты поймёшь, что не влюблён в настоящего Юту» подвергаются критике и разносу — Тэн и тот американец поцеловались через десять минут после первой встречи, прямо в аэропорту. И, если честно, Сычен хочет так же. Одежда промокла насквозь, и Дуну становится неприятно и холодно. Он ещё раз фотографирует витрину, пишет Юте: «Какие нравятся?», а потом закрывает приложение. Поднимается на ноги, неприятно вляпываясь ладонью в образовавшуюся рядом лужу, дёргает футболку, отлепляя её от кожи, и неспешно — всё равно уже сырее не станет, — идёт по улице, рассматривая тёмные витрины лавок. Родители качают головой — с парня капает вода на деревянный пол, — но молчат, лишь напоминают, что ужин через полчаса, успеет принять душ и сменить одежду. — Сразу закинь в машину, — просит мама, после скрываясь в кухне, и Сычен кивает пустоте. Отец сидит в кресле и читает газету — что-то про экономику в стране, — и, не поднимая головы, спрашивает о билетах и жилье. Сычен называет даты, говорит, что «тот экономист» живёт один — краснеет от произнесённой лжи, — и даст почитать учебники по экономике. — Хорошо, что ты серьёзно относишься к учёбе, — мужчина смотрит на сына и улыбается. Парень улыбается в ответ — нервно, надеясь, что ложь не раскроется, — заверяет, что обязательно станет лучшим в выпуске — успеет вызубрить материал до итогового экзамена и защиты тезисов. — Сычен, ты всё ещё не в душе? — доносится окрик из кухни, и парень вздрагивает, виновато косится на проём двери и спешит в ванную комнату. Кидает одежду на пол, запоздало понимая, что не взял сменную, но на сушилке находятся футболка и шорты, аккуратно кладёт смартфон на полочку у зеркала — на данный момент устройство — самое главное и важное, — задёргивает шторку и крутит вентили, настраивая температуру воды. Под горячими струями тепло. Вот только Сычен может поклясться, что в руках Юты теплее. До самолёта остаётся семь дней.

Юта зачеркивает дни на календаре, висящем над столом в студии. Семь. Шесть. Пять. Накамото слишком часто забывается, представляя встречу с Сыченом. Какой он? Выше или ниже? Может, в реальной жизни этот парень в разы красивее, чем на экране. Будет ли он смущаться, позволит ли обнять сразу? А, может, — Юту бросает в дрожь от мысли, — Сычен не сможет прилететь. Непредвиденные обстоятельства, обман или ещё что, — мало ли ситуаций в жизни. Или — Накамото уже трясёт, — Сычен первым его поцелует. Как Тэн Джонни. Он наслышан о встрече этих двоих так, что может дословно пересказать их диалог в первые полчаса после «главного момента жизни» Со. Серьёзно, Джонни готов каждый час рассказывать об этом — полчаса об этих тридцати минутах и ещё полчаса о том, какой Тэн волшебный. Вот только для Юты эти разговоры казались слишком нереальными — Со ярко описывал замершее сердце, дрожащие руки и спёртое дыхание, что звучало точь-в-точь как отрывок из бульварного романа, да и то не очень качественного. А сейчас Накамото желает, чтобы встреча с Сыченом была именно такой.

Донён много раз повторяет: «Прости», когда сообщает Сычену, что «оказывается, к Тэёну приедет знакомый, не против, если будешь делить комнату?», а Сычен заверяет, что всё в порядке, и планирует свободное время проводить с Ютой. А с самим Донёном может общаться и ночью — когда им с Ютой придётся расстаться на несколько часов. До вылета три часа, Дун уже в зале ожидания — родители подвезли перед работой, — и парень тратит оставшееся время на переписку с корейцем. Тот обещает встретить и показать город, «знакомый Тэёна прилетит позже, и они сразу в студию свалят», Сычен же просит ещё дождаться Юту — у него рейс через полчаса после дуновского. Юта — судя по короткому сообщению, — тоже сидит в зале ожидания. «Представляешь, встретил парня, которого зовут Юто. И он летит в Сеул», «о, мы с ним на соседних местах будем», «чёрт, забыл зарядить смартфон. напишу, когда сядем. следи за табло!». Сычен успевает написать: «я уже взволнован!», пока Юта ещё онлайн. Интересно, а Накамото заранее собирал вещи или, как поступил Дун, в последние четыре часа бегал по комнате, не зная, что нужно взять с собой. Главное, ноутбук и сменную одежду закинул в чемодан. А всё остальное, если что-то потребуется, можно будет купить. Всего несколько часов, и они встретятся. Сычен паникует — одно дело общаться в сети, а другое — в реальности. А если Юте он не понравится?

Накамото забывает о волнении — Юто отлично отвлекает его своей болтовнёй обо всём. Например, о Сеуле. — А куда лучше сводить любимого человека? — спрашивает Юта и не прогадывает. Адачи живёт в Сеуле уже несколько лет — в Японию прилетает пару раз в год, — и знает о городе едва ли не всё. Оставшееся время до посадки младший болтает без умолку, успевая ещё и делать список мест на выдернутом из альбома листе. Во время полёта они говорят уже о самом Накамото — оказывается, Юто видел его работы, когда сосед по квартире просматривал инстаграм — у того несколько татуировок, и Адачи думает, что это эстетично. Юта обещает небольшую скидку, если младший всё же решится на рисунок. Адачи кивает и пишет свой ник в инстаграме на листке со списком. Уже в аэропорту, когда пассажиры медленно выходят из самолёта, Юта начинает нервничать. Что, если он не понравится Сычену? Ведь, как думает Накамото, в жизни он довольно скучный, мало чем интересуется, да и не очень любит выходить из дома — особенно, если это подразумевает обилие людей. Включает смартфон — пока идут от самолёта до здания аэропорта, — пишет Сычену и Тэёну, дышит глубоко, пытаясь успокоится, но ни черта не помогает. В висках — «сыченсыченсычен».

Сычен ходит кругами вокруг Донёна и Тэёна, когда на табло высвечивается номер рейса Юты и, как оказалось, знакомого Ли. У Дуна на миг возникает надежда, что Юта и есть знакомый Тэёна — ведь оба занимаются татуировками, — но разве может настолько повезти? У него дрожат руки, и парень сжимает кулаки, ногтями нажимая на кожу до следов. В висках — «ютаютаюта». И не замечает, что задерживает дыхание, когда видит Накамото, быстрым шагом идущего к ним. Бросается вперёд, обнимает — Юта роняет сумку на пол, — пальцами цепляется за ткань футболки и глубоко вдыхает. Они рядом. И думает, что сердце — вот точно — пробьёт рёбра, порвёт кожу, чтобы добраться до ютовского сердца.

Юта сжимает Сычена крепко, дышит глубоко — дуновский парфюм смешался с запахом тела, и это приятно, — а потом шепчет: — Я не сплю? Сычен негромко смеётся, словно боясь, но подтверждает, не сон. Реальность. — Вы знакомы? — голосом Тэёна. И Накамото осознаёт, что Сычен — друг Донёна из Китая, который тоже будет жить в квартире парней.

— Я не верю, — Сычен отстраняется — ненамного, лишь получить возможность взглянуть на парней. Кажется, счастливее момента он не сможет назвать. Все последующие дни они проводят в студии — вчетвером. Сычен откровенно, не пытаясь даже скрыть этого, любуется Ютой каждое мгновение. Японец журит — взгляд младшего отвлекает от работы, — но не запрещает. После каждой линии поднимает голову, улыбается Сычену и возвращается к рисунку. Мысленно представляет Дуна в кресле клиента — или кушетке, если сделать огромный рисунок, во всю спину, так, чтобы Сычен никогда не мог даже думать о ком-то, кроме Юты, — и понимает, что, кажется, умер бы от этого — покрывать кожу младшего рисунком — идея фикс, кинк, что угодно, но нужное, важное и, возможно, недостижимое. А ещё к нему возвращается вдохновение — новых эскизов стопка листов, ведь так легко выводить линии, когда Сычен обнимает со спины, ладони прижимая к груди старшего. Только иногда — когда младший целует голое плечо, шею, щёки, — рука дрожит, и линии смазываются, скачут, прерываются. Точно так же, как сердцебиение Накамото. Донён и Тэён не устают придумывать беззлобные шутки о них. Дни мелькают — студия, квартира, прогулки по городу, где к концу первой недели все места из списка Юто вычеркнуты, долгие разговоры едва ли не до утра, прерываемые поцелуями. И оба помнят первый поцелуй — второй день в Сеуле, мост (в списке с пометкой «закат!!!»), а потом негромкое: «Я так влюблён в тебя, что…» — произнесённое Сыченом и прерванное поцелуем. «Я влюблён в тебя, Сычен», — шепчет Накамото, когда они дышат загнанно после. На следующее утро Юта достаёт из сумки парные кольца, и Сычен смеётся, тянется к своему чемодану, где в кармане простая коробочка с кольцами.

Юта смотрит на кольца, надетые на палец, и улыбается. До отлёта три дня. Вечером Тэён говорит, что «на пару дней в Пусан, там фестиваль», просит не громить квартиру — та Донёна, не его, — а потом показывает содержимое одного из ящиков. Накамото краснеет едва заметно и кивает. Юта привык рисовать чёрным и изредка синим, но кожа Сычена покрывается красным и фиолетовым. Все звуки отпечатываются внутри, а в глазах пелена. Они оба шепчут о любви — когда переводят дыхание, обнимая друг друга, — а потом снова окунаются в чувства и ощущения. Под утро, когда сил больше не остаётся, Сычен плачет, а Юта держит его лицо в своих ладонях, губами собирая капли.

— Пожалуйста, — голос младшего сорван до хрипоты. — Оставь на мне не только это. Накамото обещает. Они не выходят из квартиры — содержимое холодильника позволяет, — раскрашивают тела друг друга — но пока только теми следами, что исчезнут через несколько дней. — Ai shiteru yo, Юта, — Дун пальцами ведёт по груди старшего, обводит налитые кровью пятна. — Wo ai ni, Сычен, — Накамото накрывает ладонь парня своей, а потом закрывает глаза: — Спасибо, что написал тогда. — Пора, — младшему до боли не хочется подниматься, но до отлёта — расставания — считанные часы. Юта достаёт необходимое из сумки. На бедре Сычена пылает солнце линиями, под которым «Юта». На бедре Юты пылает луна линиями, под которой «Сычен». Они в разных самолётах прощаются с Сеулом.