***
Редко семь уроков и дополнительные занятия отрицательно сказывались на внешности Эльзы. Даже сейчас, возвращаясь домой очень уставшей, она шла ровно, гордо,будто пава. На бледно-розовых устах застыла спокойная полу-улыбка, которой она одаривала прохожих. Её платиновые волосы отражали свет ещё зимнего солнца, которое медленно начинало клониться к горизонту. От стоящего мороза на щеках её играл заметный румянец, под которым были едва заметны веснушки. Обычно они появлялись у неё в конце зимы, когда солнца становилось больше, день увеличивался, а тёплые деньки всё ближе приближались к их небольшому городку. Лёгкие, словно пух, снежинки, кружась, приземлялись на её белокурые волосы, на тёмные густые ресницы, что обрамляли аквамариновые глаза, на тёмно-синее пальто Эльзы, на её чёрную шапку и такой шарф, на замшевые сапожки в тон пальто, на школьную сумку цвета индиго. Перейдя дорогу, Эльза замедлила шаг. Она была уже близко к дому, но, несмотря на свою ужасную усталость, идти туда просто не было никакого желания. Девушка знала, что её там ожидает: противная сводная сестра, ненавистная мачеха, которая, кажется, даже свою дочь держит в ежовых рукавицах. Одна будет снова носиться по дому, как ошалелая, другая станет докучать своими нравоучениями. Их ей не хотелось видеть больше всего на свете. Но, как бы она не двигалась медленно, всё равно подошла к дому. Нехотя она свернула на каменную тропинку, вычищенную любезным соседом слева, прошла к двери и замерла, подняв руку на уровне дверной ручки. Сделав глубокий вдох, она представила всё, что её сейчас ожидает, и прошла внутрь. Из гостиной доносится голос диктора из новостей, а со второго этажа громкая музыка. Попса и рэп, которые слушала Мерида, — та самая сводная сестрица, с которой Эльза уживается уже вот как семь лет, — уже реально угнетали и бесили девушку. Но пиком отвращения служило её пение, при этом с полным отсутствием музыкального слуха и голоса. Странно, что этого так и не поняла ещё её "матушка". Разувшись и сняв верхнюю одежду, Эренделл взяла школьную сумку и поднялась наверх. Повезло, что дом, где они жили, был довольно большой, и комната Эльзы находилась относительно далеко от покоев сестры. Что говорить о комнате, то выделена ей была весьма небольшая жилплощадь. Но пусть комнатушка была и невелика по размерам, девушке этого вполне хватало. Пластиковое окно напротив деревянной двери было занавешено плотными занавесками тёмно-синего цвета и прозрачным белым тюлем. Стены были покрашены в белый цвет, потолок был нежно-голубым. Подле окна стоял светлый письменный стол, на котором всегда царил порядок: карандаши, ручки и прочая канцелярия, пара учебников, ноутбук, настольная лампа — всё это стояло на своих местах. Справа стояла одноместная кровать, которая была аккуратно застелена фиолетовым покрывалом, возле неё прикроватная тумба. У стены, где была дверь, стоял небольшой шкаф для одежды. На левой стене висели полочки с разнообразными книгами, фотографии в рамках и большое зеркало. Скромно, но уютно. Большего ей и не требовалось. Закрыв за с собой бесшумно дверь, она спокойно выдохнула и поставила сумку подле кровати, а сама упала на мягкую постель. Именно четверг был тем самым днём, после которого она буквально с ног валилась. Мало того, что в этот день были поставлены в расписании сложные предметы, так ещё и дополнительные занятия по физике, которую Эльза понимала, ну, скажем, так себе. Да, и не стоит забывать, что именно в этот день школьный психолог приглашает к себе учеников её — десятого — класса. Помогала, так сказать, разобраться в себе и настроиться на последний учебный год, после которого последует обучение в вузе. Единственным, кто помогал ей держаться "на плаву", был Джек Фрост. Кто, как не лучший друг поможет и поддержит в трудную ситуацию? Из раздумий и отдыха девушку вывел громкий настойчивый голос мачехи. Быстро же она поняла, что Эльза дома. Зов повторился. Третьего раза она ждать не стала, поэтому вышла из своей комнаты в чём была, даже не успев переодеться (к слову, на ней были чёрные джинсы с завышенной талией и светло-серая обыкновенная блуза). Ровными шагами она приблизилась к лестнице, по которой как раз поднималась Элинор — высокая деловитая женщина с круглым лицом, на котором проглядывались морщинки, небольшими карими глазами; длинные каштановые волосы с виднеющейся проседью были собраны в тугую косу. Их взгляды ненадолго пересеклись. Движения Эльзы были грациозными и элегантными — всё это, а так же многие другие качества, которые не были привиты её родной взбалмошной дочурке, так ненавидела женщина. — Эльза, хорошо, что ты уже пришла, — пропела она падчерице. — Надеюсь, ты не сильно устала, потому что на кухне тебя ожидает немытая посуда. — К вашему разочарованию, — так же, как и мачеха, начала Эльза, — я дико устала за этот день. Разве не может её помыть, ну например, Мерида? Ей всё равно нечем заняться. — говорила девушка гордо, зная своё истинное место. Их взгляды приковались друг к другу. Карие к голубым. Гордые и надменные. Глядя глаза в глаза, они пытались телепатически спорить. Прочем, так было практически каждый раз. Вдруг над ухом Эльзы раздался громких хлопок, из-за чего она дёрнулась. Зрительный контакт был нарушен. Озлобившись, развернулась и увидела за спиной смеющуюся Мериду, которая чавкала жвачкой. Этот трюк жутко бесил её — надувать шар из жвачки и лопать её над ухом. Важно задрав голову, блондинка фыркнула и вновь посмотрела на мачеху. Её карие глаза ликовали от триумфа. Не теряя уверенности, девушка со всей гордостью приняла поражение и медленными шагами стала спускаться вниз. «Подумаешь, всего-то помыть посуду! Да я в два счёта справлюсь!» по-королевски надменно она вышла в коридор и повернула на кухню. От созерцания огромной горы посуды в раковине и на столе у неё буквально отвисла челюсть. Как эти две дамочки за полдня (а может и меньше) умудрились испачкать столько посуды? Да нормальные люди за месяц столько не используют. Видимо, они тщательно постарались занять Эльзу в свободное от уроки время, которого у неё и так кот наплакал. Давно замеченная закономерность: именно в четверг девушку всяческими способами пытаются нагрузить, ведь знают, что она ужасно устаёт в этот день. Мысленно проклиная этих двоих и жалуясь на свою нелёгкую судьбину, она завязала на себе фартук и стала выполнять задание.***
Тусклый жёлтый свет, исходящий от светильника над изголовьем кровати, заполнял половину комнаты. Эльза, прикрыв глаза, лежала на кровати, раскинув руки в стороны. На её лице читалась усталость от всего: от школы, от домашних обязанностей (которые даже приходится выполнять вместо Мериды), от сводной сестры, от мачехи, от этого дома, от города, от людей, от жизни. Именно поэтому она и не любила четверги — школа, дополнительные, дом. Никакого отдыха, никакого свободного времени, никакой личной жизни. Благо, на завтра не надо было делать домашку, она ещё сделала всё в школе. Теперь же, тщательно игнорируя пререкания с первого этажа, она пыталась хоть чуть-чуть, но расслабиться. Сон не шёл. Раздался негромкий писк телефона, оповещающий о входящем сообщении. Издав слабый стон, она повернулась на бок и взяла с тумбы смартфон. Сообщение было отправлено Джеком. «Можешь говорить?» гласило оно. Девушка быстро напечатала ответ, чуть щурясь, глядя в яркий экран. «Да». Она снова отложила телефон, вздохнув. Вскоре на экране высветилось имя "Джек" и фотография с вечера в честь окончания девятого класса. Девушка обнимала друга со спины, оба улыбались. — Я слушаю, — с хрипотцой ответила на звонок девушка. — Опять они, да? — последовал вопрос от парня. — Они, кто ж ещё... — со вздохом Эльза повернулась на бок. — Ох... И что на этот раз? — Ты не поверишь. Гора посуды. Ты представляешь? Целая гора немытой посуды!.. — девушка легла в исходное положение, издав жалобный стон. — Я только не понимаю, как они меньше чем за полдня её испачкали. Господи, как же это уже надоело... — Послушай, Эльза, может, ты завтра останешься дома, а я за тебя словечко замолвлю? Скажу, что ты заболела или типа того. — В его голосе читалось беспокойство и явное желание помочь. — А ты отлежишься и отдохнёшь. — Ой, нет! — громче обычного запротестовала Эренделл. — Нет, только не дома! Здесь я никогда не смогу отдохнуть или поболеть. Спасибо, но я уж в школу всё-таки пойду, а то Элинор меня так нагрузит!.. — Невероятно!.. — Фрост вздохнул. — Да и Мерида что-то может про тебя наговорить учителям. Тогда ладно. — На время он замолк. — А что, кстати, там с ней? — А ты разве не слышишь? — раздраженно фыркнув, Эльза вытянула руку с телефоном в сторону двери. — Слышишь вопли? — Да... Слышу... — и вновь молчание, которое тут же прервал оживлённый голос юноши. — Ой, точно! Завтра ж пятница! Какие планы на выходные? — Как обычно, — Эльза усмехнулась, — смотаться из дома куда-нибудь до позднего вечера. Ты ж знаешь. — Отлично. Тогда как на счёт... Утренней пробежки в парке, плотного завтрака в нашей любимой кафешке... — ... Прогулки по торговому центру, катка и похода в кино на тот новый фильм, который длится долго? Конечно! — девушка чуть-чуть приподнялась на локтях. — Ха-ха, читаешь мои мысли, — раздался смешок. — Хотя, можно внести и изменения в наше "расписание"... — А может всё-таки не будем загадывать, а? Мало ли, что может случиться... — она вновь рухнула на кровать. — Ну... Хорошо, я вообще не против. Ладно, ты ужасно устала, а я тут со своими разговорами мешаю... — Нет-нет, вовсе не мешаешь! — прервала его Эренделл, зевая. — И всё же. Нам завтра в школу, надо спать. И тебе особенно, — последние слова Фрост произнёс крайне строго. — До завтра? — До завтра, — Эльза сладко зевнула вновь. — Спокойной ночи, Джек. — Спокойной ночи, Эльза. Вызов завершён. Эльза поднялась с кровати и подошла к зеркалу. Расплетя косу, она тщательно, как и всегда, расчесала свои платиновые локоны, стёрла лёгкий макияж и, убрав покрывало, легла на прохладную белоснежную постель. Она предварительно выключила свет и закрыла глаза. Уже хотелось спать, но мыли ютились в её голове, старательно отвлекая ото сна. То Элинор со своими нравоучениями, но ненавистная ей Мерида, которая пытается во всём быть лучше Эльзы (что, к слову, получается у неё не очень), то разговоры с психологом, то Джек с заботой, то родители... Постепенно девушка забылась в глубоком сне.