В большинстве своем люди принимают очень важные решения тогда, когда ни на что другое у них не остается сил.
Когда-то нужно все же устать от токсичных отношений, от тиранического поведения отца или матери, от издевательств в старшей школе, от собственной работы… Эта усталость — первый признак того, что пора с этим заканчивать.
И Кензи, пройдя через нелегкие в своей жизни испытания, поняла, что то, что она делает — не подходит ей. Неудивительно, ведь её даже не спрашивали о том, чего она хочет.
Поэтому выгореть от усталости, зудящей в висках и плечах, она смогла так скоро. Она это предвидела.
Новый год все больше наступает на пятки: мигает через гирлянды, развешенные на домах и витринах; о нем поется все больше песен, исполняемых уличными музыкантами совершенно разных возрастов и рас. Вся эта торжественная суета и чудеснейшее преддверие охватила Прагу полностью.
Вот только Кензи по-прежнему чувствует себя не так, как ей хотелось бы. Иногда ей кажется, что все, через что она проходила, было ошибкой, и что это ужасно подпортило её биографию. А самое раздражающее — этого уже не изменить.
Прошлое, каким бы оно ни было, делает нас теми, кто мы есть.
Ведь только имея за плечами определенную историю, мы учимся жить, приспосабливаться к стрессовым ситуациям. Оставаться с разбитым сердцем и обязательно, хотя бы раз в жизни, разбить его кому-то еще. Не со зла, нет. Иногда это и правда происходит так быстро и незаметно, что мы сами не успеваем понять и принять случившееся.
Улыбаешься в лицо человеку, а ему от этого только больнее — он знает, что хочет большего, но никогда этого не получит. И он отворачивается и уходит, а спина у него покрыта дрожащим напряжением.
Мы не можем заставить кого-то нас разлюбить. Мы так же не можем принудить кого-то любить нас. Такие вещи происходят не под нашим контролем. Поэтому мы можем лишь искать выход из таких ситуаций.
Макензи на следующий день возвращается в ту студию вместе с Джастином. Он ни на секунду не отпускает её руку; даже когда он вел машину, то постоянно держал её ладонь и слегка массировал большим пальцем её костяшки.
Из персонала еще никого толком нет, поэтому двое бредут на пустую кухню, где уже постарались уборщицы. Кензи сразу же садится на стол, а Бибер ставит чайник и ищет коробку с одноразовыми чайными пакетиками.
Почему я так волнуюсь? Я же поступаю так, как мне велит сердце и разум. Это все просто не могло бы продолжаться вечность.
— Ты бледная, — замечает Джастин, кинув быстрый, но внимательный взгляд на неё, а потом снова принимается опускать пакетики в кружки с кипятком.
В ответ Макензи лишь кивает, ерзая на стуле и обнимая себя руками. Она поворачивает голову к окну, за которым уже все заснежено и бело, а в доме напротив так ярко горят елочные украшения, что их четко можно разглядеть даже отсюда.
Бибер ставит перед девушкой фиолетовую фарфоровую кружку с цветочными узорами на ней, а сам в руках держит обычную черную, без каких-либо украшений и надписей. Почему-то, это заставляет Кензи слабо улыбнуться.
Он делает так много маленьких вещей, из которых можно сложить одно большое и грандиозное чувство. И все мы знаем, как оно называется.
Заметив, что Уитфорд не притрагивается к чаю, Джастин вздыхает и ставит свою кружку на стол. Он смотрит на девушку, которая, будто избегая его пристального взгляда, смотрит в окно.
На самом деле, его взгляда никогда не удается избежать. Рано или поздно она попадает в плен темно-медного омута, который одновременно и опаляет, и морозит кожу. Ей не хочется это признавать, но это ей нравится…
— Послушай, — говорит он и выпрямляется на стуле, — ты должна научиться угождать себе и думать, в первую очередь, о своем комфорте. Выбирать себя — нормально.
Но когда очень долгое время человек все делает только на благо остальным, для него становится дикостью что-то сделать и для себя. Невольно он начинает считать, что он машина для исполнения чужих прихотей и желаний.
И это ведь тоже можно отнести к вредным привычкам. Это тоже губит нас, ущемляет наши права и достоинства. Иногда нужно уметь говорить людям «нет», не чувствуя при этом стыда и вины.
Всю жизнь Кензи была марионеткой для отца, но когда он устроил её на эту ужасную работу, девушка начала понимать, что пора объявить, что у неё есть голос и право на выбор. И в силу того, что это для неё ново и совсем, честно говоря, странно, она хочет сделать это ради себя. Ей уже все равно, откуда будут браться деньги, на чем будет держаться «Эстрада» и сам Джастин. Конечно, она его любит, но точно уверена в том, что он и без её участия в фильмах справится.
К чаю она так и не прикасается.
Спустя час в студии находились абсолютно все: стилисты, монтажеры, сценаристы, оператор, актеры и актрисы, и даже сам Стюарт приехал, когда Джастин сообщил ему о срочном собрании.
Кензи, стоя рядом с ним, чувствует себя слегка неудобно. Она понимает, что такие кардинальные изменения происходят лишь потому, что она связалась с Джастином. Она даже не подумала о том, как это может повлиять на всех остальных. Возможно, ни у кого даже нет желания и возможности. Но вспомнив, как Бибер всю ночь говорил с ней на эту тему и приводил доказательства тому, что это отличная идея, она немного расслабляется.
— Всем нам известно, что Чехия — едва ли не эпицентр зарождения порноиндустрии, — начинает Джастин, сделав шаг вперед. — Мы здесь неплохо зарабатываем, но иногда бывают разного рода неудачи и, я бы даже сказал, кризисы. Поэтому подумал и решил, что если мы сменим обстановку, то дела пойдут вверх.
— Что ты имеешь в виду? — спрашивает Эдвард, выгнув бровь.
Джастин был уверен в том, что он задаст этот вопрос. Поэтому, улыбнувшись, он подходит к оператору. Глядит сначала на него, а потом на всех остальных.
— Лос-Анджелес.
Присутствующие тут же переглядываются. Эдвард, в том числе, обменивается озадаченным взглядом с Леей, стоящей рядом с ним. В комнате поднимается гул.
— Чего тебя вдруг туда понесло? — спрашивает Фрейя, разведя руками.
— Деньги, — Бибер отвечает, пожав плечами. — Как и обычно.
— У нас там нет ни студии, ни знакомых, ни моделхауса. Это не выгодно.
Собравшиеся действительно, мягко говоря, удивлены. Эта новость и предложение о переезде их смущает, весь некоторым из них придется покинуть родной город и устремиться навстречу неизвестности. Пускай даже и под руководством Бибера, все равно… Лос-Анджелес — это очень высоко для них.
Джастин предвидел и это. Поэтому он достает из своего кармана рубашки небольшой свернутый вдвое лист, и протягивает его Фрейе, которая тут же принимает его и раскрывает. Её глаза расширяются, и Леа, Эд, Мэйси и все остальные тут же подходят к ней со спины и смотрят. Реакция у них следует идентичная.
На листочке, который им вручил Джастин, содержится информация о пустующей студии, которую можно арендовать. На первой фотографии — просторные комнаты и локации, по условиям идеально подходящие для съемок. Фотография вторая — двухэтажный широкий пентхаус. Не такой, как был до этого, но его оценили по достоинству.
Сомнения, закравшиеся в головы каждого из присутствующих, тут же начинают развеиваться.
— Я уже позаботился об этом, — уверенно произносит Джастин, снова подойдя к Кензи. — Сначала будем сниматься в этой студии, а потом, когда начнем зарабатывать огромные деньги, я запросто позабочусь о новом рабочем месте. Так же, — Бибер прочищает горло, — я нашел моделхаус, который могу купить на имеющиеся средства.
— Ты же понимаешь, что не все могут уехать? — спрашивает Эд, глядя на Бибера из-под стекла очков.
— Конечно. Поэтому и организовал это собрание. Те, кто не хотят или не смогут поехать, могут отказаться, и продолжить работать в порно-индустрии, но уже в другой студии. Нужных знакомых режиссеров я уже предупредил.
По появившемуся молчанию Джастин понимает, что все переваривают и взвешивают его слова. Для каждого это оказалось сюрпризом, для кого-то — очень заманчивым и интересным, а для кого-то — абсолютным безрассудством.
Спустя минуту доносится смешок. Бибер поворачивает голову и видит Стюарта, который, стоя у стены и сложив руки на груди, покачивает головой и саркастически улыбается. Режиссер встает в такую же позу, смотря на него.
— Что-то позабавило? — спрашивает он, силясь скрыть в своем голосе откровенную неприязнь.
Он и об этом подозревал. Стюарт никогда не делает так, как хотят другие, а он сам. Слишком он для этого высокомерен и самоуверен.
— Это бредовая идея, Бибер, — говорит он и делает шаг к нему. — Я не смогу достать такие деньги. Лос-Анджелес — это тебе не шутки. Я не одобряю и не пускаю никого из вас.
Кензи молча качает головой. Она переводит взгляд на Джастина, уже заранее зная, что он ответит Эстраде.
Сделай его, Джастин.
— Так и знал, — смеется Бибер, вызвав у многих недоумение. — Потому уже позвонил Лос-Анджелевскому продюсеру, которого заинтересовало мое предложение работать со мной.
— Ты… что?
Голос Стюарта опустился и нагрелся. Не нужно много ума, чтобы понять, что он в ярости.
Вот тому и доказательство. Ему не нравится, когда поступают не так, как он хочет.
— Что слышал, — отрезает Джастин. — Я тебя с собой не тащу, и не хотел бы. Потому ты остаешься здесь. Без работы.
Кензи едва ли сдерживает гордую улыбку. Она смотрит, как уверенно держится Джастин, и понимает, что он может абсолютно что угодно, если сам того захочет. Ей кажется абсолютно удивительным, что он сам придумал эту идею с переездом. Ведь когда она сказала ему ночью, что хочет уехать, он ответил, что поедет с ней.
Но она не знала, Боже, она и понятия не имела, что Джастин возьмет с собой весь рабочий персонал.
Стюарт дышит через широкие ноздри, стараясь не устроить скандал прямо здесь. Для него это кажется полнейшим абсурдом. Он переводит взгляд на ухмыляющуюся Кензи и еще сильнее нахмуривает брови, а потом направляется к ней, но останавливается, потому что Бибер, защищая её, встает прямо перед ней, ограждая путь.
— Это все из-за неё, да? Ты сошел с ума, Бибер, ты не понимаешь, что творишь.
— Ты прав, я сошел с ума, — Джастин оглядывается на Кензи и тепло ей улыбается, а когда возвращает взгляд к Стюарту, то снова твердеет в лице. — И я понимаю, что творю. Потому что мы можем стать куда более успешнее и богаче, чем мы есть сейчас. Разве не за этим ты гнался, когда..
— Хватит!
Стюарт, конечно, понимает, что речь об Октавии. Она — тоже его слабое место, она — его вечное напоминание о том, что он когда-то тоже сошел с ума на почве одержимостью деньгами и славой.
И сейчас он еще и понимает, что проиграл. Он здесь больше не главное звено. Кому, как не ему, известно, какие перспективные могут быть Лос-Анджелевские продюсеры?
Он шумно выдыхает через нос, потирая переносицу и опустив голову. Подняв её через минуту, он смотрит на Бибера, торжественно вскинувшего подбородок. Теперь он здесь главный. Стюарт начинает его ненавидеть, потому что какой-то чертов режиссер, с которым он когда-то близко дружил, сталкивает его с престола.
Он здесь больше не нужен.
— Смотри, не пожалей о своем решении, — выплевывает напоследок Стюарт, и тут же покидает студию.
Когда он выходит, дышать всем становится легче. Уже нет никакого напряжения и агрессии. Джастин снова поворачивается к Кензи, стоящей с озадаченным и удивленным видом. Он поддевает её подбородок указательным пальцем, и, улыбнувшись, говорит:
— Гордишься мной?
— Как никогда прежде, — честно отвечает она и расплывается в такой же улыбке.
Сейчас Макензи действительно понимает, что перед ней — настоящий сильный мужчина, который, если захочет, добьется чего угодно. И сейчас от этого мужчины веет уверенностью и силой.
Эдвард наигранно прочищает горло, заставив Кензи и Джастина обернуться к нему. Купер, оглядев взглядом присутствующих, вздыхает и подходит к лучшему другу.
— Ты самый непредсказуемый и спятивший человек, которого я знаю, — признается он честно.
Бибер смеется.
— Какой есть.
Эдвард сам начинает улыбаться. Кивает, и:
— Ну, тогда нам пора собирать вещи? Нас ждет Лос-Анджелес.
Персонал тут же ликует и начинает хлопать. Джастин кидается в объятия Эдварда, действительно радуясь тому, что его лучший друг готов поехать с ним куда угодно, да и все остальные тоже.
За все время работы в «Эстраде» он повидал немало людей, со многими очень сблизился, а некоторых пришлось потерять. Пускай для кого-то это просто работа, ежедневная изматывающая рутина, но для Бибера — огромный шаг в его жизни, новая её ступень. Работая режиссером, он стал умнее и лучше. Он повстречал многих своих нынешних друзей, обрел новую любовь, которая подарила ему такие удивительные перспективы. Он, действительно, рад.
Леа и Фрейя тут же подбегают к Кензи, тоже стискивая последнюю в объятиях. Смеясь, она обнимает их в ответ, выслушивая их восторг и нетерпение переезда.
Всё успело поменяться. Всего несколько месяцев, несколько людей, несколько событий — и теперь она в совсем другом месте в жизни. Ей, наконец, начинает казаться, что все так, как и должно быть.
— Подожди, а ты же будешь работать с нами? — спрашивает Леа, отстранившись и вопросительно взглянув на Уитфорд.
— Нет, к сожалению или к счастью, — пожимает плечами Кензи, по-доброму улыбаясь. — Я поняла, что это не мое. В Лос-Анджелес я собираюсь потому, что думаю, что обрела свое место в жизни. Мне теперь хочется чего-то нового. Понять, наконец, кто я есть. И с людьми, окружающими меня, я понимаю, что все делаю правильно.
Не успев закончить предложение, она слышит всхлип со стороны. Фрейя быстро смахивает слезы.
— И мы тоже тебя любим, детка Кензи! — горячо проговаривает она и снова обнимает девушку, сжимая её в своих руках.
Кензи и Леа смеются, и к ним подходят остальные девушки. Даже у Евы что-то переклинило, и она уже не выглядит озлобленной на весь мир. Вместо очередной колкости она произносит:
— Молодец, малолеточка. Высоко летаешь.
Уитфорд вскидывает бровь, не зная, как это расценивать. Но когда блондинка все же не сдерживается и смеется, то все понимает и расслабляется. Ева добавляет, по-дружески несильно толкнув её в плечо:
— Это комплимент, не переживай. Я думала, ты сдашься еще в начале, но, видимо, благодаря тебе Бибер наконец рассмотрел новые перспективы «Эстрады».
Чувство, когда ты понимаешь, что больше не являешься чьей-то мишенью — восхитительно. Иметь врагов не выгодно никому, поэтому Кензи ощущает явное облегчение.
Вот только когда она замечает в толпе ликующих знакомый взгляд, совсем не радостный, то снова щелкает в груди. Кензи поджимает губы.
Карл выглядит подавленным, но это видно только Уитфорд. Теперь она знает, как он выглядит, когда остается ни с чем. И понимать, что, отчасти, это из-за неё, ужасно.
Когда Валента кивает головой в сторону выхода и выходит сам, Кензи предупреждает подруг и Джастина, что сейчас вернется. Она бежит через всю комнату, выходя за её пределы и находя в коридоре парня, облокотившегося о стену и смотрящего куда-то себе под ноги.
Уитфорд обхватывает себя руками и осторожно подходит к Валенте. Он о чем-то размышляет некоторое время, а потом, подняв тяжелый опечаленный взгляд на девушку, тихо говорит:
— Ты же уже поняла, что я не поеду, да? — и грустно усмехается.
По телу Макензи разливается неприятное ощущение. Она снова чувствует вину из-за того, что ничем не может помочь человеку, который так сильно нуждается в ней и её помощи.
— Карл, но это ведь такой шанс, — уговаривает его Кензи. — Кто знает, когда он выпадет еще раз?
— Меня это уже не интересует, — тот жмет плечами, поджав губы. — Я стал учиться. Возможно, пойду по стопам отца и стану врачом.
Макензи тут же вспоминает его аккуратные конспекты и дневные дела. Ей невдомек было, что он действительно упорно учится. И цель стать доктором — прекрасна. Куда лучше, чем работать малолетним порно-актером.
В его глазах, когда-то сиявшими явным самолюбием, теперь не разглядеть ничего, кроме стальной безразличности. За небольшой промежуток времени Карл изменился. Кензи догадывается, что всё это из-за неё.
Но с другой стороны, это ведь хорошо. Если бы она ненароком не разбила ему сердце, он бы не взялся за самокопание и не решил заняться продолжением отцовской работы. Возможно, Карла ждет большое будущее. И все это лишь потому, что какая-то девушка сделала выбор не в его пользу. Видимо, у Валенты такое впервые.
— Это… великолепно, — честно говорит Кензи. — Я надеюсь, у тебя все получится.
Карл кивает, печально улыбаясь.
— Ему так повезло, — шепчет он, будто сам себе, но в упор смотрит на Макензи. — А я надеюсь, что он не будет придурком и обязательно удержит тебя рядом с собой.
У Уитфорд падает сердце. Дышать, почему-то, становится тяжелее. С каждым произнесенным словом Валенты, с каждым его грустным вздохом и взглядом, ей все больше хочется разрыдаться. Но она держится, напоминая себе о том, что у того хорошее будущее впереди. Он умен и способен, поэтому обязательно будет когда-то счастлив, будет на своем месте.
Так же, как и сейчас Кензи.
У него все получится. Я в него верю.
— Ну, что же, — чуть бодрее говорит Карл, отлипая от стены, — не буду вас задерживать. Вам же еще нужно собираться, документы всякие подписать и все такое.
Он выдерживает паузу, смотря на Макензи.
— Надеюсь, когда-нибудь еще увидимся. Пока, Кензи.
Разворачивается и начинает уходить, оставляя девушку с громко бьющимся сердцем и слезами на глазах. Она не выдерживает и бросается к нему, понимая на полпути, что это может быть неуместно, но все же оббегает парня и прижимается к нему. В ответ же он, ей на удивление, так же крепко обхватывает её талию и утыкается во вкусно-пахнущие мягкие волосы. Как будто ждал этого.
Карл прошел путь от богатенького надменного мальчика до остепенившегося юноши. Теперь у него есть цель и учеба, которой он занимается изо дня в день не без особого увлечения. Отчасти это заслуга Кензи. Поэтому через сильные горячие объятия он пытается донести то, что никогда бы не сказал словами. Для этого он пока не созрел.
— Мы еще когда-нибудь увидимся, — говорит ему на ухо Кензи и тут же убегает, напоследок развернувшись и кинув ему прощальный взгляд.
Валента, улыбнувшись, быстро смаргивает горечь в глазах. Сует руки в карманы и выходит из студии.
Когда Кензи возвращается в комнату, наблюдая всю ту же картину — встрепенувшуюся и взволнованную толпу рабочего персонала, её тут же настигает Джастин. Он настолько рад случившемуся, что неожиданно оставляет поцелуй на её губах, прижав к стенке и склонив к ней голову. Отстранившись, он спрашивает:
— Где была?
— Прощалась со своим прошлым.
И снова вливается в его рот поцелуем, обхватив его затылок и шею руками.
***
Жизнь — непредсказуемая вещь. Иногда тебе может показаться, что над тобой постоянно издеваются Высшие силы, подкидывая тебе такие испытания, от которых ты теряешь любые силы и рассудок. На самом деле, когда такое происходит, тебе нужно закрепить в своем сознании, что всё идет правильно. Пока ты не потеряешь себя прошлого, то никогда не обретешь себя настоящего. Все мы что-то теряем, ломаем, уничтожаем, но потом все равно воссоздаем что-то новое. Нам не нужно бояться изменений, ибо только они будут стимулировать в нас мотивацию и желание жить. Так много вещей впереди... хороших и плохих, конечно, без последних невозможно. А иначе жить будет слишком скучно.
Лос-Анджелес удивительный. Я никогда не видела столько высотных зданий, огней, роскоши, знаменитостей в одном месте. Отовсюду бьет жизнь, движение, будущее. В этом городе я понимаю, что ни в чем не ошиблась. Я горжусь собой, потому что рискнула и захотела уехать из Праги, оставив там всю свою жизнь. Конечно, папа был не особо рад, но его новая женщина не даст ему унывать, я уверена. Её, кстати, зовут Делайла. Мне она нравится, но я никогда не буду называть её матерью.
Переехав, я тоже начала учиться, как и Карл, вот только не на врача — это слишком высоко для меня. Я решила стать визажистом, и наши стилисты меня многому обучают, учат классным штучкам и примочкам. Это, конечно, не самая престижная, на первый взгляд, работа, но я смогу работать со звездами! Их тут больше, чем настоящих звезд, которые на небе.
Джастин тут — как рыба в воде. Ему определенно пришелся по вкусу ритм Лос-Анджелеса, он чувствует себя самым настоящим успешным режиссером, коим и являлся, даже находясь в Праге. Ту новую квартиру он отдал хозяину, а здесь купил нам новую, с шикарным видом на город. Да... Лос-Анджелес — совсем не Прага. Я по-прежнему не могу привыкнуть, даже учитывая то, что живу здесь уже полгода.
Я никогда не была более счастлива, чем сейчас. Рядом со мной мои любимые люди, которые готовы помочь мне в любой момент. Я занимаюсь разными интересными вещами, хожу с Джастином на разные мероприятия, с которых мы иногда приходим пьяные и всю ночь проводим на кровати. Он делает меня лучше, постоянно чему-то учит, совсем не указывая мне на мой возраст. До сих пор не понимаю чем я, обычная восемнадцатилетняя девушка, закрытая в себе до невозможности, смогла его зацепить.
Завтра мне исполняется девятнадцать, и Джастин определенно что-то устраивает, но не признается что именно. Леа и Фрейя тоже молчат и хихикают, когда я у них об этом спрашиваю. Думаю, мне остается только довериться им.
Жизнь когда-то сломала меня, сожгла до самого пепла, но сейчас я чувствую себя как никогда живой. Иногда мне говорят о том, что я изменила их жизнь, Джастин — в том числе. Наверное, больше, чем слова о любви, мне нравится его фраза, которая, я уверена, проживет со мной всю мою жизнь:
«Кто бы мог подумать, что я однажды стану другим человеком, когда рядом со мной окажется девушка с прозвищем "Детка Кензи"?»
***
неважно, куда мы идем,
даже если мы стоим на месте,
даже если они попробуют
они никогда не разлучат нас с тобой
любовь не умрет
The Fray — Love Don't Die
