Пожиратель на полставки

      — У меня есть две ужасные новости. С какой начать?       — Начните с хорошей, Северус, — ответил Дамблдор.       — Хороших нет.       — Значит, выдумайте, — на губах старика отразилась тень улыбки. Не очень-то адекватный знак, принимая во внимание обстоятельства.       Я закатил глаза:       — Я проверил Кубок Огня, и он действительно был поражён заклинанием Конфундус, — отрапортовал я. Директор откинулся в кресле, закрыл глаза и слабо кивнул. На признание, что Грюм был прав — имя мальчика, как участника от четвёртой школы, подбросили в Кубок — у меня не хватило совести. — Мальчишку совершенно точно хотят убить, причём план идёт просто замечательно. Он не пройдёт даже первое испытание. И кому бы ни нужна была смерть Поттера, тому марать руки его кровью не придётся.       На мгновение мне показалось, что старик уснул. Или умер, схлопотав сердечный приступ.       — Как Ваша метка? — спросил он, пошевелив одними губами.       — Пока никаких изменений, — ответил я. Старик не спешил продолжать разговор, поэтому заговорил я: — Одного понять не могу, почему Вы не отмените Турнир?       — Турнир отменить невозможно, — продолжал невозмутимо спокойствовать Дамблдор. — Все участники были скреплены магическим соглашением, как только Кубок выплюнул их имена. А магические договоры не так-то просто расторгнуть, я бы даже сказал, нельзя.       — Мне сложно защищать Вашего мальчишку, когда Вы сами противитесь помогать.       — И как же я противлюсь, Северус? — и снова на его губах закрасовалась противная ухмылка.       — Вы, чёрт возьми, директор и член коллегии судейства! Могли бы надавить на оставшихся судей и исключить мальчишку из состязаний.       — Я уже говорил: это невозможно, — беззаботно проговорил директор. — А Вы, Северус, обещали во что бы то ни стало оберегать мальчика ради…       — Не смейте! — прикрикнул я. — Вы можете сколько угодно насмехаться надо мной, можете сколько угодно втаптывать в грязь остатки моей гордости, но не смейте! Не смейте приплетать Амелию к проступкам её взбалмошного братца!       Дамблдор широко распахнул глаза. В его иссиня-голубых топазах заплясали игривые огоньки.       И прежде, чем он начал распаляться о пользе любви, или в какую он там ещё ерунду верил, я покачал головой и вышел из кабинета.       Мне срочно требовалось сварить себе успокаивающее зелье, да покрепче и с лимонной долькой на грани стакана. В моём кабинете как раз была припасена бутылка магловской текилы. Туда и направился.       По пути к подземельям злость на Дамблдора лишь возрастала. Трудности его лишь забавляли — это я выяснил уже давно. Но меня жутко раздражало, что старик даже не пытается их обойти, а, напротив, широко раскрывая руки, подставляется под удар и пускается вплавь, словно коряга по скоростному течению.       Такой пренебрежительный подход меня совершенно не устраивал. Я привык решать проблемы сходу, при малейшем намёке на оные. Но Дамблдор… Архиупрямый.       Когда я спустился в подземелья, то заметил, что дверь моего кабинета слегка приоткрыта; через узкую щёлку в затемнённый коридор проникала тонкая стенка света. Я толкнул дверь и обнаружил ещё одного свихнувшегося старика.       — Что Вы забыли в моём кабинете?! — шикнул я на не то что незваного, на всей душой нежеланного гостя.       Тот не спешил поворачиваться. Наверняка уже шарил по мне сквозь свой лысеющий затылок волшебным глазом.       — Грюм! Вам выбили глаз или уши?!       — А тебе, по-видимому, вытряхнули последние мозги, — прокрутившись на своём деревянном обрубке, проскрежетал тот, — раз забыл, с кем разговариваешь, мальчик!       Мальчик?! Мальчик?! Он назвал меня «мальчиком»?!       — Твои угрозы беспочвенны, Грюм, — стиснув зубы, отчеканил я. — Выметайся немедленно!       Бывший и когда-то, несомненно, успешный мракоборец подхромал ко мне, с тяжким трудом опираясь на свой посох, приблизил испещрённое шрамами лицо, на которое без слёз взглянуть невозможно, и завертел в глазнице своим волшебным глазом. Я был выше головы на две и смотрел на него сверху вниз. Его угрожающий подход вызвал бы у меня приступ хохота, если бы моё тело было способно воспроизводить смех.       — Я вижу твою трусливую душонку насквозь, — выдохнул он скверный запах мне в лицо, но головы я не отвернул, хотя, признаться, скривился. — Ты и твой дружок Каркаров… Думаешь… Думаешь, я всё забыл?!       — Выметайся! — продолжал стоять на своём я.       — Нет!.. Нет!.. — прогремел раскатами Грюм и его жуткий глаз завертелся в глазнице с неистовой скоростью. — Сначала допроверю твой кабинет!       Он отвернулся, глотнул порцию только ему известной жидкости из неизменной фляги и подобно стервятнику начал кружить по моему кабинету, разнюхивая остатком носа несуществующие доказательства моей вины. Грюм — давний друг Дамблдора, и жаловаться директору на произвол смысла в себе не несло: всё равно старик начал бы защищать эту наглую, искусанную шрамами рожу. И я выбрал тактику, по моему мнению, самую компромиссную: я гордо прошествовал к своему креслу и сел, ожидая, когда досмотр будет закончен. Скрывать мне было нечего, а о метке на моей руке он был наслышан. К тому же, к инвалидам надо относиться терпимее.       — Закончили? — спросил я, когда волшебный глаз перестал вертеться и устремился на мою скромную персону.       — Я слежу за тобой, Снейп! — проревел Грюм и, громко хлопнув дверью, испарился.       Я дождался, пока клацанье деревянной ноги утихнет, и откинулся в кресле, пальцами массируя виски. Принимать заветный алкоголь расхотелось. Да и делать что-либо тоже.       Сколько же проблем приносил всего один грёбаный мальчишка! Неужели и я был таким в его возрасте? Нет, от меня определённо было больше толку. Я много учился, я хотел учиться. Мне нравилось получать новые знания, исследовать глубинные закутки наук и даже придумывать свои собственные заклинания, рецепты зелий… А сейчас… Кто-нибудь видит молодое поколение, к примеру, в библиотеке? Хогвартс хранит обширную кладовую знаний и тайн. И что? Думаете, кто-то из учеников ищет эти воистину археологические находки? Думаете, кто-то, вооружившись лопаткой и кисточкой, вынимает по кусочкам и тщательно смахивает пылинки с древних сокровищ? Кукиш с маслом! В библиотеке нынче сидят, выражаясь жаргонным студенческим языком, только фрики и ботаны.       Позорно! Позорно в наше время быть умным. Блеснёшь своей подкованностью в обществе — обзовут идиотом и нарекут зазнайкой.       На следующее утро я встал не с той ноги. Сложно было предугадать, какая нога всё-таки повлияет на настроение, но ясно было одно: настроение скверное и весьма сгодится на убийство.       Провёл один урок, второй, третий… Как вдруг на перемене лабораторные зельеварческие покои потревожил то ли взрыв, то ли свист заклинаний. Я выглянул из-за двери: кучка студентов собралась, видимо, вокруг виновников.       — Что за шум? — спросил я, расталкивая детей. А, ясно, как всегда Поттер. Ничего необычного, можно пройти мимо.       Мои слизеринцы стали наперебой объяснять, но я рукой и, наверное, убийственным взглядом призвал к тишине и указал пальцем на Малфоя:       — Ты, Драко, рассказывай.       — Поттер на меня напал, сэр, — пожаловался младший представитель светловолосого рода.       — Мы напали одновременно! — возразил, кто бы мог подумать, Поттер.       — А его луч попал в Гойла! Видите? — продолжил Малфой и указал пальцем на пострадавшего.       Мда. Мистер Гойл и вправду выглядел неважно, как будто нырнул в рассаду ядовитого плюща лицом. А я-то сперва подумал, что это задница…       — Ступайте в больничное крыло, — распорядился я.       — Профессор Снейп, посмотрите, что сделал Малфой с Гермионой! — воззвал ко мне этот рыжий… Уизли.       Я перевёл скучающий взгляд на девчонку: та прикрывала свои передние зубы, вымахавшие до подбородка и беспрестанно растущие. Эдакий бобр, забывший обточить резцы.       — Если и есть изменения, то незначительные, — холодно заключил я.       Грейнджер показательно всхлипнула, развернулась на каблуках и поскакала вверх по лестницам, а я слегка наклонил голову, разглядывая её мантию и в душе надеясь, что вырастет ещё и хвост…       Дружки громогласно и командно заорали, и я не смог разобрать что-то конкретное, ибо их детские голосочки гулким эхом разнеслись по каменным стенам подземелья, слившись в единую кашу.       Но общий смысл до меня дошёл.       — Выговорились? — прочистив горло, поинтересовался я. — Во-первых, минус пятьдесят баллов Гриффиндору, во-вторых, Поттер и Уизли, останетесь после уроков, и я вынесу вам наказание. А теперь в класс! Не то оставлю вас на неделю.       Было всё же в моей профессии что-то такое, отчего по телу разливалась приятная волна удовольствия. В наказаниях ли дело? Отчасти.       — Займёмся противоядиями! — объявил я, когда все четверокурсники усадили свои задницы по стульям. — Составы у вас на столах. Заварите их, после чего выберем кого-нибудь и испробуем на нём получившееся действие.       Мой взгляд встретился с изумрудными глазами. И мне вдруг захотелось повыковыривать их с не того лица, на котором они должны были по праву располагаться, и законсервировать.       Минутку «хотения» прервал стук в дверь, и в мой класс прошмыгнул первокурсник.       — В чём дело? — спросил я у дышащего мне в пупок мальчишки и почему-то светло улыбающегося.       — Простите, сэр, но Гарри Поттера вызывают наверх.       Нагнувшись, я приблизил лицо к мальчонке; его улыбка отчего-то поползла вниз, в детских наивных глазёнках поубавилось храбрости. Ну ладно, ладно, именно такой реакции я и ждал.       — Поттеру ещё предстоит час работы с зельями. Наверх он поднимется непременно после урока.       — Но сэр… — покраснел первоклашка. — Его ждёт Людо Бэгмен. Все чемпионы должны идти. Их, вроде бы, будут фотографировать…       — Ах, фотографировать! — театральным мечтательным голосом восхитился я. — Конечно-конечно! Надеюсь, наш незабвенный чемпион потом подарит мне подписанную открытку, не так ли, Поттер?       Тот в ответ пробурчал что-то невнятное.       — Оставь сумку здесь, Поттер, — привычно язвенно приказал я. — Ты мне будешь ещё нужен.       — Пожалуйста, сэр, — пролепетал малявка. — Гарри должен взять свою сумку, все чемпионы…       — Ладно! — рявкнул я. — Забирай свою сумку, и проваливайте оба с моих глаз!       Мальчишки наконец исчезли из моих владений, и я расслаблено сел в учительское кресло. А глянув на класс, заметил у каждого слизеринца на груди очень занимательные значки с зелёными буквами «Гарри Поттер, ты смердяк».       «Забавно, забавно», — подумалось мне, — «если выяснится создатель сего творения, награжу того баллами и закажу себе партию».       Оставшаяся часть урока прошла без эксцессов. Как и было запланировано, назначил наказание Уизли и настоятельно рекомендовал ему передать то же самое Поттеру. Видеть его мордашку ещё и сверх уроков не стояло в приоритете.       Вышел из класса, закрыл дверь на ключ и подумал, что надо бы отужинать. Трапезничал я всегда либо в своих покоях, либо в кабинете, но Дамблдор заставил меня выходить в Главный Зал хотя бы на ужин для «поддержания международных связей». Какие там связи! Да и с кем?! С Каркаровым? Фе.       Я прошествовал по коридору подземелий, но подняться по лестнице мне не удалось. На повороте в меня впечаталась… женщина-самоубийца.       — Снейп?! — выпалила она, явно удивлённая.       — Скитер.       С минуту мы обменивались приценивающимися взглядами. Постарела, потолстела килограмм на двадцать, на голове соорудила модное гнездо из светлых локонов. В пухлых руках — сумка из крокодиловой кожи, на плечах — дорогая и безвкусная алая мантия.       — Вот так встреча! Как поживаешь, дорогой Северус? — спросила она, а голубые поросячьи глазки забродили по всему моему телу в искусственном интересе. Да так, что мне стало даже как-то противно.       — Не помню, чтобы мы были закадычными друзьями, Рита, чтобы расспрашивать о моих делах, — огрызнулся я. — Что ты здесь делаешь?       — Ох, Снейп, это всего лишь вежливость, а не то, что ты уже успел себе вообразить, — ответила она и поправила очки, украшенные россыпью драгоценных камней.       — Что ты здесь делаешь? — повторил свой вопрос я.       — Работаю, Снейп, работаю…       — Чем ты зарабатываешь, я наслышан. Я спрашиваю, что ты и твоя журналистская морда забыли в подземельях.       — Как грубо! Нельзя же так с женщинами, — якобы оскорбилась она. — Хотя, честно говоря, большего я от тебя и не ожидала.       Минутка бесполезной информации: Рита Скитер, репортёр, журналист, а проще — лгунья из «Ежедневного Пророка». Ещё в школе она умела выворачиваться практически из любой ситуации. Ныне же тем, кто попадал под раздачу её лживого пера, доставляла немало хлопот, прямо как пиявка в заднице. Посему для меня оставалось загадкой её зачисление на Гриффиндор, а не в мой родной Слизерин.       — Что ж, теперь ты «профессор»? — закончив осмотр, заключила она. Чересчур много досмотров моей персоны за одну неделю.       — Да, Рита, и я с удовольствием покажу тебе выход. Собственно, то, где тебе сейчас и полагается быть.       Я хотел было двинуться вверх по лестнице, но противная журналистка остановила меня, потянув за рукав:       — Не так быстро, Севви, — она ухмыльнулась, бросила на пол свою сумку, из которой вылетела ручка с блокнотом, и стала, собственно, заниматься работой: — Возьму-ка я у тебя интервью.       Я поглядел на неё сверху вниз, слегонца ошалев от наглости и нахальства, ниспосланных прямо на меня.       — Нет, Скитер, никаких интервью! — шикнул я, еле-еле оторвав от запястья её руку. Ну и хватка у этой дамочки! Вот что значит «вгрызаться зубами в материал». — Насколько мне помнится, журналистам сюда ход закрыт, поэтому проваливай!       — Как обычно вежлив и учтив, — с язвенными нотками в голосе проговорила она, схватила парящую в воздухе ручку и, сунув ту в рот, поставила на бумагу. — Итак, какие чувства Вы, мистер Снейп, испытали, когда младшего братишку нашей общей знакомой выбрали вторым чемпионом от Хогвартса?       Ручка сама по себе стала записывать, а Скитер ехидно прищурилась, ожидая моей реакции.       — Тебе самой не противно? — вымолвил я, стараясь сохранить непоколебимое спокойствие. — Она ведь и твоей подругой была.       — Вот именно, что была! — возмутилась Скитер, но взгляд всё-таки отвела. — Подруги приходят и уходят, а работа, знаешь ли, одна!       — Меня от тебя тошнит, — признался я и направился в свой кабинет, намереваясь закончить плавно перетекающий в невесть что разговор.       — Так и запишем: «при вопросе об утраченной любви сразу же уклонился»! — она засеменила следом, но тут же впечаталась в меня снова. Правда, теперь уже в спину.       Я вдохнул спёртый подземельный воздух во всю грудь и медленно развернулся. Скитер загадочно улыбалась, и в глазах её читалась явственная «сенсация!»       — Да ладно тебе, Севви! Все давно всё знали, — усмехнулась она, — одни вы якобы ничего не замечали.       — Не замечали чего? — переспросил я, и мой обычно спокойный мелодичный голос почему-то дрогнул.       — Бедная, бедная Амелия! Скоропостижная и страшная судьбинушка! А ты так и не успел признаться… — она грустно покачала головой. А чёртова ручка всё записывала и записывала, жадно хватая каждое слово и перенося в приукрашенном виде на бумагу. — Думаешь, она бы согласилась с тобой встречаться, узнав, что ты — Пожиратель? Или ты принял метку Сам-Знаешь-Кого, чтобы впечатлить её?       Моё подсознание мысленно уронило челюсть. Снаружи я сохранял безразличие, а внутри всё бурлило, и слова не шли из уст.       Рита продолжала:       — Я искала кое-какие записи для одной моей масштабной работы и совершенно случайно попала в архив министерства. Там я обнаружила, что наш благословенный директор спас тебя от Азкабана. И что-то не очень-то я поверила в легенду о двойном агенте. Сказать честно, от тебя-то я как раз-таки ждала какой-нибудь подлости… Но такой!       Она подняла тонкие брови, притворно изображая удивление.       — Скитер, ты, видимо, не понимаешь, с кем имеешь дело, — вернув самообладание, сказал я нарочито мягким голосом. — Позволь мне объяснить. Видишь ли, может быть, я и был двойным агентом, а, может быть, нет. К твоему сожалению, кое-какие связи с той стороной я сохранил. И если хоть одно слово обо мне всплывёт в твоей жалкой газетёнке из-под твоей лживой руки… Я тебе гарантирую: постояльцев в «Трёх Мётлах» станет на одного меньше. А я с непередаваемым удовольствием испытаю на тебе все свои неопробованные яды, и, поверь мне на слово, тебе придётся уверовать в чудо, потому как только чудо тебя и спасёт!.. Ибо я уверен на сотни процентов в своём мастерстве зельевара.       — Ты что это, Снейп, мне угрожаешь?! — вскрикнула она, но её зрачки всё-таки панически сузились.       — Угрожаю? — удивился я. — Нет, нет, нет… Как ты могла так сказочно обо мне подумать? Пустые угрозы для трусов. Я тебя предупреждаю, Скитер, а затем делаю.       Я сломал её перо и спалил к чертям весь нарытый ею компромат.       — Ты хоть знаешь, сколько оно стоит?! — озлобилась она, но быстро утихла под моим смиряющим взглядом.       — Не дороже, чем жизнь, Рита… — ответил я и, взяв её за локоть, повёл вверх по лестницам. — И всё-таки покажу-ка я тебе выход.