***
Я брёл по тропинке к замку по своим же следам. На Чёрном озере, покачиваясь на ветру, стоял огромный корабль. В каюте капитана горел свет. Я усмехнулся. Представил лицо Каркарова. Вот кто уж точно был рад возвращению Тёмного Лорда. Снова усмехнулся. Представил, на сколько частей расчленят неверную тушу директора самой северной школы. Злорадство над чужой бедой сошло на нет, когда вспомнилось, что меня, скорее всего, постигнет та же кара. Ученики неторопливо стекались в Главный зал на завтрак. Кто-то сонно со мной здоровался, кто-то даже не поднимал головы. Дамблдор наблюдал за полуживыми мошками, облокотившись о перила, с которых свисали сосульки, оставшиеся после Святочного бала. Я ни в раз не пожалел, что не пошёл на это идиотское мероприятие. Голубые глаза странно заискрились, когда нашли мои в толпе. Ах, да… Сегодня же день, возвещающий о том, что моя смерть приблизилась ещё на год. Как кстати потемнела метка… Я взглядом дал понять, чтобы старик последовал за мной, и направился в подземелья. Неторопливые шаги, послушно следующие за мной, возвещали, что Дамблдор уловил мой лёгкий намёк. По пришествию в свой кабинет я остановился напротив дотлевающего камина, вглядываясь в мерно утихающее пламя, и всё думал, как правильнее подступиться к той новости, так обременительно и не вовремя лёгшей на мои плечи. — Вам лучше присесть, — сказал я и обратился к Дамблдору, уже расположившемуся в кресле подле моего стола. — А… Вы уже сидите… Что ж, тем лучше… Я привык, что все дурные новости, так или иначе приходящие в мою жизнь, приносил старик. У него само собой получалось раскрывать ужаснейшие события, вселяя надежду на светлое разрешение проблемы. Сейчас же мне казалось, что никакого луча света в конце тёмного туннеля и не предвидится. И я надеялся, что Дамблдор своим проницательным взглядом прочтёт всё то, что словно в шершневом улье роилось в моей голове, но старик как будто назло разучился читать все мои взгляды и моё многозначительное молчание. Он лишь осматривал меня с покорным беспокойством, пекущимся как о родном ребёнке. — Как прошла Ваша прогулка, Северус? — спросил директор. Конечно, он знал. Знал, куда я выбирался ранним утром каждого выходного дня, и, естественно, не мог не спросить, как «оно» прошло. — Моя обыденная прогулка омрачилась, — «и к тому же осквернилась престраннейшим человеком, но этим я займусь позже», — подумал я и обратил взгляд на Дамблдора, — событием, которое выбило меня из колеи и которое Вы неоднократно предсказывали… Тёмный Лорд… Он вернулся. Ни один лицевой мускул старика не дрогнул: — И метка, полагаю… — Да, такая же тёмная, как и его имя, — подтвердил я. — Он очень слаб, я чувствую, но не понимаю, как подобное возможно. Он что же, правда, восстал из мёртвых? — Очень правильный вопрос, Северус, на который у меня пока нет правильного ответа. Уже потом, лёжа без сна в своей постели, каждую ночь я восстанавливал все когда-либо озвученные диалоги с директором и вновь убеждался, что Дамблдор, безусловно, самый талантливый волшебник нашего времени, но в тот же момент он не мог знать всё наперёд. Да, он предсказывал возвращение Тёмного Лорда, но не мог знать, при каких обстоятельствах это злодеяние осуществится. Да, он не зря пёкся о благосостоянии Поттера, но не мог наверняка знать зачем. И каждый раз меня точно пуховым одеялом накрывало сладкое чувство собственного удовлетворения, ведь я тоже, как и он, ничерташеньки не мог знать всё наперёд. А значит, мне положено и даже простительно было ошибаться. С этими приходящими к одной завершающей точке мыслями обычно и засыпал… Пока одну из таких моих размыслительных ночей не рассёк жуткий грохот, такой, словно на лестницу уронили пушечное ядро, которое попрыгало по ступенькам как чугунный мячик. Магловских артиллерийских пушек в Хогвартсе отродясь не было, поэтому пришлось выйти проверить, какой же непослушный ученик не слишком дорожил своей жизнью. Кое-какие подозрения на этот счёт у меня имелись, и я вылетел из своих покоев прямо в ночной рубашке. Но, выскользнув из своей спальни, я обнаружил единственное, вопиющее и совершенно недопустимое, что заставило временно отложить предстоящую казнь. Мой личный кабинет был вскрыт, дверь отворена нараспашку, а все прежде никогда не зажигаемые мною факелы яростно горели. «Твою мать», — возмутился я, оценивая масштабы катастрофы. — «Какого хрена?!» Замок со шкафа с ингредиентами сбит, и даже без переучёта составляющих я заметил пропажу дорогих запасов, включая шкуры бумсланга и перетёртые в порошок рога двурога. Я выглянул из кабинета, услышав сокрушения хогвартского завхоза. — Филч! Что за шум? — спросил я. — Пивз скатил вот это яйцо, профессор. Я взбежал по лестнице, чтобы поближе рассмотреть находку, и Филч протянул мне большое золотое яйцо, еле удерживая его тонкими костлявыми пальцами. — По-вашему, это Пивз? — усомнился я. — Но он не мог забраться в мой кабинет… — Яйцо было в вашем кабинете? — Что? Разумеется, нет! — рявкнул я, раздражаясь негодованием от тупости завхоза. — Я услышал шум, вышел посмотреть, а мой кабинет оказался взломан. — Но Пивз не мог… — Конечно, не мог! Я запечатываю кабинет заклинанием, которое в силах снять только волшебник, — я посмотрел на Филча как на дурака, но тут же оправился, припомнив, что тот сквиб, и такие естественные секреты волшебников ему чужды. — Ладно, пойдёмте со мной, поможете поймать воришку. — Но профессор, — заскулил завхоз, — Пивз украл вещь у студента! Дамблдор теперь уж точно выгонит его… — Да что мне Ваш полтергейст! В мой кабинет пробрались, Филч, а Вы тут… Не дало довести мою мысль до конца клацанье деревянной ноги. Из-за алого гобелена на стене вышел Грюм, одетый в ночную рубаху, с наброшенной на плечи дорожной мантией. — Пижамная вечеринка? — усмехнулся он. — Мы с профессором Снейпом услышали шум, — поспешил объяснить Филч. — Пивз опять хулиганит, а профессор ещё и обнаружил… — Замолчите! — оборвал я. Грюм поочередно перевёл свои разные косые глаза на меня. Жутковатое зрелище. — И что же вы обнаружили? — Вас это не касается! — огрызнулся я. — Скрываете что-то? — с самодовольной усмешкой проговорил Грюм. — Вы прекрасно знаете, что мне нечего скрывать, — спокойно ответил я. — Вы, конечно, можете снова обыскать мой кабинет, но вместо этого я посоветую Вам починить свою чуйку на опасность. Ваша уже не фурычит. Пока Грюм переваривал мои слова, я развернулся и направился вниз по лестнице, но на одной из ступенек обнаружил бесхозный предмет и сразу же наклонился, чтобы поднять. — Поттер! — прорычал я, опознав пергамент, из-за которого я нервничал весь прошлый год. Всё сошлось: карта, яйцо чемпиона и ученик, любящий нарушать правила. — Чего Вы там пролепетали, Снейп? — не понял Грюм. — Поттер! — повторил я громче и поднялся по ступенькам обратно наверх. — Снимайте свою мантию! Я знаю, что Вы здесь! — Поттер? — подхватил Грюм. — Интересно, интересно. Знает ли Дамблдор, кто первый приходит Вам на ум, когда дело касается нарушений? — При чём здесь это?! — Директору полезно знать, кто в школе точит зуб на мальчика, — прогромыхал Грюм. — Он мне доверяет… — Он всем доверяет. Так скажем, даёт шанс начать жизнь с чистого листа. А я считаю, что есть пятна, которые не смыть. Я понятно изъясняюсь? Я машинально схватился рукой за левое запястье. Грюм рассмеялся: — Идите спать, Снейп. — Никто не давал Вам права мне приказывать! — я отпустил запястье, разозлившись сам на себя за свою слабость. — Я имею такое же право бродить по школе, как и Вы! — Вот и бродите… — с нешуточной угрозой проскрежетал Грюм. — Как-нибудь встретимся в тёмном коридоре… — Поттер! — не слушая бредни старика, крикнул я. — Если не хотите весь оставшийся год провести в моём кабинете, снимите мантию немедленно! Должен признать, угроза подействовала. Мальчик объявился, правда, наполовину: застрял в текстурах лестницы. — Не думал, Грюм, что Вы склонны заводить любимчиков! — не скрывая ликования, признался я и, подхватив мальчишку под мышки, вытянул негодяя из западни хогвартских ступенек. — В мой кабинет, живо! — Я с вами! — громыхнул мракоборец. — Исключено! Я сам могу справиться с учеником! Поттер, за мной, а Вы, Грюм, можете отправиться прямиком к Дамблдору и поговорить с ним на тему любимчиков! Уж он-то Вас точно поддержит! Схватив за руку Поттера и выхватив золотое яйцо из рук Филча, молча наблюдавшего за всей этой историей, я потащил мальчонку в свои подземелья. Хоть что-то вышло по-моему! Ох, и отыграюсь же я сейчас! — Садитесь! — приказал я. Мальчишка послушно прошёл к креслу, а я тем временем запер дверь и наложил на неё придуманное лично мною заклинание, дабы не быть подслушанным. И сообразил, что надо бы позаботиться ещё и о защите, не позволяющей видеть сквозь стены особо любопытным и мерзким личностям. Я прошёл к своему столу, поставил золотое яйцо перед носом мальчишки, бросил карту, по которой всё ещё перемещались подписанные точки, и разложив все улики, вперил в него строгий взгляд: — Раскажите же мне, Поттер, почему Вы посреди ночи застряли в ступенях. И не лгите мне, что застряли там с вечера! Я ни в жизнь не поверю! — Я принимал ванну, — нашёлся тот. — И захватили яйцо с собой, — продолжил я за него. — Сами бы Вы до такой путной идеи не догадались. Кто Вас надоумил? — Никто! — вспылил мальчишка, но уж больно неуверенным тоном. — В любом случае, уборные для учеников расположены на верхних этажах, но никак не в подземельях. Как Вы объясните своё «затруднительное» местоположение, в котором я Вас обнаружил? С минуту мальчонка пытался сверлить меня взглядом, по-видимому, раздумывая, сказать — а, значит, попасться — или нет. И, безвыходно выдохнув, решился: — Я увидел точку в Вашем кабинете, профессор, — заявил он. — Она была подписана именем «Барти Крауч». Я пошёл посмотреть, но… провалился. Поттер отвёл изумрудные глаза и откинулся в кресле словно после хорошей пирушки. — Вы хотите сказать, что уважаемый министерский рабочий проник в мой кабинет посреди ночи, и всё это Вы выяснили с помощью этого?! — я с небрежностью указал пальцем на старый пергамент. — Неслыханно, Поттер! Какие легенды Вы можете придумать, чтобы спасти собственный зад! — Но я ничего не выдумал! — раскрасневшись, поднялся на ноги он. — Карта никогда не врёт! — Сядьте, Поттер, — приказал я и взял в руки пергамент, разглядывая в основном неподвижные точки спящих учеников. — Я думал, Люпину хватит совести, чтобы не отдавать Вам эту вещь. Очередное подтверждение недалёкости Вашего… — Профессор Люпин был самым лучшим преподавателем! — заявил мальчонка. — Потому что позволял себе снисходить до учеников, что в нашей профессии колоссальная… — запнулся я, когда обнаружил точки, двигающиеся вместе по лестнице второго этажа и подписанные именами «Аргус Филч» и «Бартемиус Крауч», — ошибка… — Он был лучшим и остаётся лучшим, — пробурчал Поттер. Я перевёл взгляд на него: — Возвращайтесь в свою башню. Удивление, отразившееся на детском лице, казалось, можно было пощупать. — Хотя нет, я провожу Вас, — сказал я. — Берите своё драгоценное яйцо. Выпустил мальчонку, дверь запирать не стал. Смысла в этом не было, раз уж в мой кабинет может зайти кто попало. Рассматривая карту, направился к одним из немногих живых точек. — Профессор, башня Гриффиндора в другой стороне, — вставил Поттер, когда я свернул вслед за точками в коридор второго этажа. — Скажите мне, Поттер, Вы видите то же, что и я? — сверившись с картой, спросил я. Мальчишка глянул вперёд, в спины двух человек — худощавую сгорбленную Филча и широкую величественную Грюма, опиравшегося на свою палку. Вот только если верить карте, перед нами шли Филч и Крауч. И что же обманывало: собственные глаза или карта-которая-не-врёт? — Профессор Грюм и мистер Филч, сэр, — озвучил Поттер, и в тот же момент Грюм замер, видимо, завернув свой волшебный глаз в затылок. И в моей голове вдруг всё сошлось. Точки на карте, кража дорогих ингредиентов, входящих в состав оборотного зелья… Одного понять не мог: зачем весь этот цирк? — Снейп! — прогрохотал тот и, развернувшись, похромал к нам. — Бродите по школе, так ещё и учеников за собой таскаете… А это что у Вас такое? — указал он своим сохранившимся глазом на карту в моих руках. — Решил прислушаться к Вашему совету, — ответил я и поспешно смял карту, пока любопытный глаз не рассмотрел сверх того, что было бы нужно. — Иногда я слишком суров к ученикам, верно, Поттер? Тот выпучил свои зелёные глазёнки на меня и чуть не выронил своё яйцо. — Гарри, ты что же, наложил «Империус» на профессора? — осклабившись, усмехнулся Грюм и, наклонившись к Поттеру, прошептал: — Браво, мальчик, узнаю свою школу. — Очень смешно, — сказал я. — Ладно, Поттер, пойдёмте… — Спокойной ночи, господа, — скривив рот в улыбку, попрощался Грюм. Филч кивнул, и я с мальчонкой удалился. По дороге к львиной башне я яростно соображал. Барти Крауч, тот министерский зануда, безукоризненно следующий правилам, тот человек без ценностей, отправивший собственными руками родного сына в Азкабан, притворялся сейчас другим человеком. Но! Грюм присутствовал на пиру, посвящённом приветствию иностранных участников, и там же был Крауч, также я обоих видел и на первом испытании чемпионов, а, значит, Бартемиус притворяется мракоборцем не так давно. Остался вопрос, где настоящий Грюм? — Профессор, что Вы увидели на карте? — спросил Поттер, когда мы миновали все лестницы. — Идите в свою спальню, — раздражился я. — Чепуха! — возразил Поттер и, покраснев, объяснил: — Это пароль.***
— Простите, Дамблдор, что вырвал Вас из постели, но дело требует безотлагательного вмешательства, — выпалил я, как только старик отворил дверь. Директор не без удивления пропустил меня в кабинет, встретив нежданного гостя в ночной синей сорочке с полумесяцами и таким же смешным колпаком. Со снисходительным вздохом он прикрыл дверь и заставил очки прилететь к нему в руки. — Надеюсь, Вы принесли мне снотворное, ибо я всё равно не мог заснуть, — сказал он, водрузив очки на свой нос и сладко зевнул. Я разложил карту на его огромном столе и указал на волнующую меня точку, находившуюся в кабинете преподавателя ЗОТИ: — Это — карта всего Хогвартса, — объяснил я, — это — самозванец, который выдаёт себя за Вашего старого друга. Дамблдор обвёл меня приценивающимся взглядом и нахмурил брови. Ну да, видок мой был не очень притягательным: я не стал переодевать ночную рубашку, когда вернулся в свой кабинет за кое-какими зельями, а недостаток сна сильно сказывался на моём уставшем лице. — Потрясающее изобретение! — восхитился старик, рассматривая подписанные именами точки. — А можно мне копию? — Вы не слышите меня?! Грюм не тот, за кого себя выдаёт! Директор опустил взгляд на имя «Бартемиус Крауч» и поковырял пальцем пергамент: — Очень интересно! — прокомментировал он. — Пойдёмте же проверим! Дамблдор вынул из складок рубашки свою палочку и с видом увлечённого игрой ребёнка поспешил к выходу. «И всё?» — подумал я, преследуя старика, вдруг ставшего высокоскоростным. — «Так просто?!» Перепрыгивая ступени, мы с Дамблдором спустились по винтовой лестнице и понеслись на третий этаж… В коридоре, у нужного кабинета, Дамблдор подмигнул и взмахом волшебной палочки отпер дверь, которая с грохотом ударилась об стену. В помещении вертелись, кружились и свистели примочки для выявления врагов. Грюм, или правильнее лжеГрюм, ждал нас, сидя за учительским столом. Его испещрённое шрамами лицо казалось ещё уродливее в свете всего-навсего двух факелов. Грюм сразу же выпустил в директора заклинание, но тот с лёгкостью его отразил, отправив в ответ серебряные путы, прозрачными змеями обвившие тело самозванца. Тело мракоборца свалилось со стула на пол, и тот, кто сидел внутри него, пытался выбраться, но все попытки были похожи на колебания деревянного червяка. — Северус, — с учтивой улыбкой Дамблдор освободил дорогу и поправил на голове свалившийся колпак. Я подошёл к барахтающемуся лжеГрюму и против его воли влил в рот антидот. Мужчина моментально стал преображаться: шрамы затягивались, светлая проплешина на голове покрывалась тёмными волосами, широкие плечи сужались, а ноги вытягивались. И через несколько минут, когда волшебный глаз выпрыгнул из орбиты и покатился по полу, перед нами предстал действительно Бартемиус Крауч, да только не тот, которого мы ожидали увидеть. Этот Барти был молод, без идеального пробора волос и усов-щёточек. И, что хуже всего, он был объявлен мёртвым вот уж несколько лет. — Ты — покойник, Северус, — рассмеялся Барти Крауч-младший, бегая лишёнными ума глазами по мне. — Покойник! Надо ли говорить, что я уже понял это и без его очевидного комментария?