Пожиратель на полставки

      — Знаешь что? — сказал Сириус, когда я вернулась в нашу лачугу после взбалмошной встречи с Северусом. Естественно, дядя не знал, куда я отлучилась, но, спасибо ему, вопросов тоже не задавал. — Оставь-ка себе эту внешность.       — Как это оставить?       — Ну… Вот так, оставь, — улыбнулся он, почесав макушку и обведя меня взглядом. — Сможешь вполне свободно разгуливать по воле.       — Может, тогда и тебе подправить личико? — съязвила я и, превратив лежащий рядом камень в осколок зеркала, стала рассматривать свою обновлённую внешность. Конечно, я сделала всё так, как мне хотелось бы уродиться изначально… Подправила нос, губы… А там и не заметила, как создала идеальный, по моему мнению, прототип женщины. — Но это всё-таки не я.       Сириус расхохотался:       — Я бы сам никогда не прибегнул к этому методу, но… Раз уж он работает, и тебя не узнают, почему бы и не побаловаться?       — Не знаю, Сириус, — призналась я, всё ещё рассматривая себя, — это так… неправильно.       — Правильно, неправильно… Кому какое дело! — отмахнулся Сириус. — На войне все средства хороши! И знаешь, что я тебе скажу? Иди-ка ты проверь, как работает твоя маскировка! Притащи еды, а то эти крысы мне уже осточертели!       Клювокрыл радостно угукнул, услышав заветное слово «еда». Червей он давно всех пожевал, что уж говорить о нас с Сириусом. Дядя и так исхудал за время пребывания в Азкабане, а я и без крысиной диеты всю жизнь была худенькой… Но теперь мы напоминали два скелета, обтянутые кожей, под которой как-то затесались истощённые мышцы. И перспектива отобедать приличной кафешной пищей очень даже соблазняла.       — А деньги? — вспомнила я.       — На, кровопийца! — хохотнул Сириус и, отвязав от пояса позвякивающий мешочек, бросил его мне точно в руки. — Хорошо в доме были запасы, да, Эмми?       — Да уж, — согласилась я и припрятала денежки в свой карман.       — А мантия тебе зачем? — спросил Сириус, заметив, как я копошусь в рюкзаке. — Собралась пугать и без того пуганный народ?       — На случай, если придётся улепётывать, — съязвила я и выскользнула из пещеры.       Приходилось осторожничать, выбирать, как правильно поставить ногу. Склон был каменист и крут, а слой выпавшего снега лишь усугублял ситуацию. С горем пополам я спустилась к подножью горы, в которой располагался наш спасительный грот, перемахнула через ограду и поплелась по извилистой тропинке к Хогсмиду.       В «Трёх Мётлах», как часто это бывало даже во времена моей учёбы, ютилось много народу. Сейчас, в основном, здесь сидели иностранные ведуньи и маги, приехавшие поглазеть на Турнир Трёх Волшебников. Мадам Розмерта, полнотелая и розовощёкая держательница паба, насалась вокруг столиков как пчёлка и при этом успевала обмолвиться парой слов со всеми посетителями.       — Две дюжины куриных ножек и побольше хлеба, — сказала я женщине, когда та обратила внимание на мою скромную персону, жавшуюся в сторонке. — И с собой… Если можно.       — Конечно можно, дорогуша, — согласилась мадам Розмерта и одарила меня вымученной улыбкой. — По правде говоря, мы сейчас только с собой и собираем заказы.       — Да, вижу, у Вас огромный наплыв посетителей…       — Так бы всегда! — звонким смехом хохотнула женщина и унеслась обслуживать подозвавших её мужчин.       Я улыбнулась и позволила себе слегка расслабиться, облокотившись о стенку. Мадам Розмерта меня не узнала, хотя я часто, даже чаще, чем было дозволено, приходила в её паб вместе с хогвартскими друзьями. Она никогда не выдавала наши самовольные прогулки по Хогсмиду, за что мы её очень любили и уважали.       Интересно, сколько ей было лет? Её знаменитое сливочное пиво помнил даже Сириус, а он учился лет тридцать назад… Как бы то ни было, выглядела Розмерта очень хорошо и свежо.       Вскоре мой заказ был собран, я расплатилась и вышла из паба. Облегчение, которое я испытала, идя обратным извилистым путём к пещере, было сравнимо с первым полётом на дядином байке. Сначала разум заполоняли нервозность, напряжение и даже страх, а затем все переживания уступили место необычной лёгкости и опьяняющей мысли, будто бы тебе всё под силу. Меня никто не узнал. Более того, никто не обращал на меня внимания… И это было так здорово! Больше никаких капюшонов, портящих зрение, и мантии-невидимки, от которой я чувствовала себя призраком. Сейчас же я ступала по земле, как нормальный человек. Никогда бы не подумала, что всего лишь маленькая прогулка сможет принести мне столько радости!       — Я справилась, Сириус! — поделилась своим счастьем я. — Это так здорово! Почему я раньше не догадалась, что можно изменить внешность?       — Что я говорил? — усмехнулся Сириус. — Дядю нужно слушать. Ну где там еда? Давай скорее!       Он втянул ноздрями запах жареной курочки, доносившийся из моего пакета, и облизнулся. Клювокрыл тоже с интересом поднял голову. Вот же обжоры!       — Ладно, ладно, держите, — сжалилась я.       Объелись мы на славу, в сравнение не шёл даже праздничный рождественский ужин, в который Сириус умудрился поймать белку. Было тяжело, но мы справлялись, и теперь, после плотного обеда, жизнь, казалось, стала постепенно налаживаться.

***

      Боль настигла меня во сне. Снова полоскала тело. Чудилось, что меня бросили в жерло вулкана, и я тонула в горящей лаве.       — Амелия! Что с тобой?! — кричал на меня голос дяди, но самого его я не видела. — Чёрт, Эмми, посмотри на меня!       Вроде бы привычное дело — открыть глаза, но веки будто железные и склеены чем-то липким. Мне страшно. Страх разъедал грудь точно кислотой, и горло разрывалось на части от собственного крика.       — Эмми! — позвал Сириус снова и встряхнул меня как следует.       С тревогой и огромным удивлением на меня были обращены два серых глаза.       — Больно! — кричала я, прижимая руки груди. — Очень!       Сириус видел эту боль, но ничего не мог сделать. Явственное чувство безысходности читалось на его лице, но он не мог помочь и оттого лишь сильнее злился.       — Что мне сделать? — молил он. — Что? Скажи мне!       Я качала головой, понимая, что Сириус помочь мне не в силах. В третий раз всё шло не так, как угодно судьбе, и сломанное время отыгрывалось на мне, вновь оставляя чёрную линию на моей руке.       И резко, словно по взмаху ресниц, всё прекратилось.       — Что… Что это было?! — тяжело дыша, спросил Сириус, прикрепив шарик света к стенке пещеры и с ужасом осматривая мои только что светившиеся руки.       — Это… — замялась я. — Сама не знаю!       — И часто ты светишься как рождественская ёлка?! — спросил дядя, клацнув зубами.       — Это третий раз по счёту, — призналась я, опустив голову.       — Третий?! Эмми, ты говорила Дамблдору?! — вспыхнул дядя. — Ты хоть кому-нибудь сказала?!       Я покачала головой.       — Это ненормально! — заключил он, потерев небритое лицо. — Тебе срочно нужно рассказать об этом Дамблдору!..       Его причитания я почти не слушала; меня больше интересовало, что пошло не так и чем рассержено время. Что-то определённо случилось, но понять, что конкретно, я была не в силах.       И снова тело пронзила резкая боль, но теперь я была более-менее готова и стерпела все страдания без криков. Сириус заворожённо наблюдал за тем, как мои запястья на пару с пульсирующим маховиком освещают все тёмные уголки грота.       — Так… — он рухнул наземь, когда всё прекратилось так же быстро, как и началось. Дядя так сильно соображал, что чуть не повырывал все свои седеющие волосы. — Немедленно иди к Дамблдору!       Два приглушённых хлопка трансгрессии колыхнули застоялый пещерный воздух. Гиппогриф занервничал и принялся царапать когтями землю. Сириус тут же вскочил и, превратившись в Нюхалза, выбежал на разведку. Спрятав успокоившийся маховик под одежду, я натянула мантию-невидимку и выбежала вслед за ним.       — Не к добру, — шепнула я Сириусу, почти сливающемуся с ночной темнотой.       Он на секунду повернул свою лохматую морду в мою сторону и снова устремил напряжённый взгляд вниз, где по заснеженному склону точно к нашему укрытию пробирались две высокие фигуры. Сириус перевоплотился в человека и скрестил руки на груди, яростно притопывая ногой.       — Если гора не идёт к Дамблдору, — буркнул он, — Дамблдор сам придёт к горе.       — Почему они идут сюда?! — стянув мантию, шёпотом шикнула я.       — Чёрт их знает! — не менее раздражённо выплюнул Сириус.       Фигуры, тяжело дыша и наверняка с колотьём в боках, наконец взобрались в нашу гору, и в неярком свете луны я смогла разобрать лица гостей. Дамблдор улыбался, но глаза его были напряжены и полны дум, а Северус… Северус как обычно злился.       — Не здесь, — бросил Дамблдор и по-хозяйски устремился в пещеру.       Снейп, хмыкнув, направил палочку в сторону входа, и туда влетело тело, связанное серебряными путами, а после и сам скрылся в темноте.       — Они что, убили кого-то?! — заволновалась я.       — Сейчас узнаем, — ответил Сириус и поспешил за ними.       Дамблдор уже зажёг огонь на месте старого кострища и, устремив свои голубые глаза на меня, улыбнулся заразительной улыбкой:       — А-а-а, — протянул директор с шаловливым озорством, — Вы, наверное, Иоланта. Очень рад, очень рад!       Я с удивлением глянула на его протянутую для рукопожатия руку и, не отдавая себе отчёта в том, что делаю, протянула свою в ответ.       — Вы приехали недавно, верно? — энергично потрепав мою руку дольше, чем нужно, сказал Дамблдор. — Сириус так много о Вас рассказывал!       Я перевела взгляд на дядю: тому было вообще по боку, что сейчас происходило. Вся его концентрация была направлена на создание самого выразительного, самого презрительного и самого прожигающего насквозь взгляда, посвящённого Снейпу. Тот тоже далеко не отставал и буравил моего дядюшку ответной яростью.       Дамблдор подмигнул мне и отпустил мою руку. Тут-то я поняла, что мы продолжаем играть игру «я не я, и попа не моя».       — Что происходит, пр… сэр? — спросила я, и Дамблдор еле заметно кивнул. — Боюсь спросить, кто это?       Я указала на скованное тело мужчины, у которого, вдобавок к серебряным цепям, ещё и были завязаны глаза. И взглянув на дорогих мне мужчин, метавших друг в друга невидимые молнии, тяжело вздохнула.       — Да! Потрудитесь объяснить, почему… — начал было выговаривать Северус, но осёкся, наконец заметив мою личность. Он вытянул длинный палец и прошипел: — Вы…       Венка на его виске вздулась. Северус так тщательно меня осматривал, что я невольно залилась краской.       — Так Вы знакомы? — обрадовался Дамблдор.       — Встречались, — проговорил он, сузив глаза до крохотных щёлочек. — Как Вы говорите зовут эту особь?       — Так! — зарычал Сириус и зло поглядел на Дамблдора. — Раз уж Вы привели в моё убежище этого мерзавца, из-за которого я чуть снова не угодил в Азкабан, потрудитесь ему объяснить, что дерзость в моём присутствии карается смертью.       — Я очень даже не против устроить одну, — прошипел Северус в ответ.       — Ох, мальчик, — усмехнулся Сириус, — я незаслуженно отсидел за преступление, которого не совершал, но сейчас с удовольствием совершу одно и отправлюсь в тюрьму уже со спокойной совестью!       И повынимав свои волшебные палочки, они нацелились друг на друга.       — Какая муха вас укусила? — вскрикнула я, испугавшись, что сейчас они действительно поубивают друг друга.       — Прекратить безобразие! — вмешался Дамблдор, и его голос раскатистым громом пошатнул каменистые стены пещеры. — Сейчас не время выяснять отношения. В час смертельной опасности не хватало ещё и междоусобиц.       Первым сложил оружие Северус, а затем и дядя с видом победителя опустил своё.       — Нужно перенестись в безопасное место, прежде чем объяснять всю щекотливость ситуации, — сказал Дамблдор так, словно только что и не было не успевшей начаться дуэльной сцены. — Сириус, можно ли позаимствовать Ваш дом?       — Можно подумать, у меня есть выбор! — гавкнул дядя.       — Выбор есть всегда, — ответил Дамблдор. — Трансгрессируем.       — А Клювокрыл? — спросила я и смутилась под взором трёх пар глаз.— Нельзя же его так оставить…       Я указала на гиппогрифа, которого совершенно не заботило происходящее, и в очередной раз восхитилась его безразличием. Он просто спал, опустив орлиную голову на большие лапы.       — Хорошо, — согласился Дамблдор. — Я трансгрессирую с Клювокрылом, Сириус, возьмите нашего пленника, а Вы, Иоланта, — он сделал особенный акцент на имени, — доставите Северуса.       — Я согласился принять Вас, а не этого… — Сириус намерено сжевал последнее ругательство.       — Вам придётся забыть старые обиды и подружиться, иначе мы не можем иметь общее дело, — сказал Дамблдор тоном, не терпящим возражений, и как бы невзначай подтолкнул Сириуса к сближению, когда пробирался к гиппогрифу.       — Хорошо, друг мой, — с презрением проговорил дядя, — давай же скрепим обретённую дружбу рукопожатием!       Но руки подавать ни тот, ни другой не спешили. «Большие дети», — вздохнув, подумала я и, подойдя к ним, взяла их руки и сжала в трёхстороннем рукопожатии.       — Друзьями навек не станем, но путь к миру найдём, — обратилась я к Дамблдору с торжествующей улыбкой на губах.       Оба мужчины отпрыгнули от меня, словно я представляла из себя большого страшного паука. Сириус так вообще потряс рукой, будто пытался стряхнуть налипшую на ладонь грязь.       Дамблдор благодарно кивнул мне и, низко поклонившись гиппогрифу, хитро следившему за всем полуоткрытым глазом, исчез вместе с животинкой. Сириус в долгу не остался: подхватил тело пленника и тоже испарился. Остались только я с Северусом да горевший костёр.       — Подружка Блэка, значит, — высказался Снейп, нарушив тишину, и в ответ получил разозлённый взгляд. — Мне наплевать, с кем Вы спите.       — Он мне как отец! — вспыхнула я.       Северус закатил глаза: по-видимому, моё признание его не очень-то впечатлило.       — Ну? Вы так и будете пялиться или займётесь делом наконец?       И к этому-то человеку у меня теплились в душе светлые чувства? Вот к этому засранцу, да? Чем только чёрт не шутит.       — Я уже подумываю оставить Вас здесь, если честно, — сказала я, пытаясь сохранить спокойствие и, думая, как бы случайно не заехать, к примеру, локтем по его самодовольной роже.       — В общем-то, я и сам не горю желанием идти куда-то с Вами, — согласился со мной Снейп.       «Вот к нему, да?» — напомнила я себе. — «К нему чувства, да?»       Я призвала бумагу с пером и начеркала адрес дома Блэков.       — Прочтите, — сказала я, отдав записку, — и сожгите.       Снейп бросил хорошо знакомый, презрительный взгляд, лениво прочёл записку и, смяв, бросил в костёр. Затем обратил свои чёрные глаза на меня, молча выжидая чего-то.       — Кажется, теперь Вы должны взять меня за руку, — пробубнила я, старательно пряча за волосами покрасневшие щёки.       Снейп цокнул языком и схватил меня за запястье. Я расстроенно подсчитала, что от настоящего касания меня отделял тёплый свитер с длинными рукавами. И когда всё вроде бы было готово к отправке, в голову назло влезли скверные мысли.       — Ну что ещё? — раздражился Северус. — Забыли как трансгрессировать?       — Я впервые путешествую с пассажиром, — призналась я и смущённо убрала прядь волос за ухо. — Ладно, сейчас…       — Может, дойдём пешком? — усмехнулся он, отцепив руку. — Моя жизнь мне дорога.       — Умеете же Вы поддержать в трудную минуту, — с досадой заметила я.       — Я и не обязан Вас поддерживать.       — Вы просто невыносимы! — ответила я. — Давайте уже поскорее закончим это.       Я снова почувствовала давление на запястье и, закрыв глаза, сконцентрировалась. Чётко представив перед собой дядюшкин дом, я в последний раз вдохнула пещерный воздух, и второй вдох уже обжёг лёгкие прохладой. «Было бы неплохо, если бы от него отделился язык», — подумалось мне, — «остальные части ещё хоть как-то сносны».       — Надо же, меня не расщепило, — польстил сверху холодный голос. — Хоть какая-то от Вас польза.       И Северус, даже не поблагодарив, устремился в только что выросший из-под земли дом.       «Точно в него ты влюблена?» — переспросила половинка мозга, отвечающая за здравый смысл. — «Ничего не напутала?»       Когда мы вошли в столовую, Сириус и Дамблдор уже жарко спорили. Точнее, кричал дядя, а директор с завидным терпением выдерживал удары:       — Да Вы просто с ума сошли! Зачем нужно было тащить его сюда! Оставили бы в своей школе, чёрт возьми!       — Исключено, Сириус, — спокойно отвечал Дамблдор. — Нельзя придать этот случай огласке.       — Кхм, — прочистил горло Северус, заставив бранящихся смолкнуть.       Сириус, недовольно сверкнув глазами, плюхнулся на стул с тихим возгласом «Безумие!».       — Что ж, все в сборе, — проговорил Дамблдор и перевёл взгляд на пленника, усаженного во главе стола.       «О, Мерлин!» — какого труда мне стоило крикнуть эту фразу про себя!       Пленник был в сознании и сидел молча, не шевелясь. Его широкий лоб был покрыт испариной, жирные светлые волосы торчали во все стороны как солома, а глаза… Мерлин, его голубые глаза, некогда светившиеся тягой к жизни, были совершенно пусты.       Естественно, я сразу узнала Барти Крауча, одного из блестящих учеников Хогвартса. Он был всего лишь на два года старше меня. И я даже припомнила, как Барти, принимая моё поздравление с окончанием школы, распинался и с восторгом рассказывал, как пойдёт по стопам отца работать в министерство.       Но и о его преступлениях я была наслышана. В частности, примыкание к Волан-де-Морту и замученные до помутнения рассудка Долгопупсы, выдающиеся мракоборцы. Я с ужасом вспомнила истории Сириуса о том, какие ещё преступления совершил Барти, и невольно содрогнулась.       — Северус, пожалуйста, не теряйте время, — сказал Дамблдор. — Мы должны вернуться в школу к рассвету.       Снейп вынул из мантии маленькую склянку с кристально-чистой жидкостью, подошёл к пленнику, опустил его подбородок и влил в открытый рот несколько капель. Когда он отошёл, Дамблдор указал палочкой на грудь Крауча и произнёс:       — Оживи!       Глаза Барти действительно ожили, заметались по присутствующим, но по-прежнему были пусты, словно из них выкачали всю жизнь подчистую. Дамблдор придвинул столовый стул и сел напротив, устремив жёсткий холодный взгляд на него. По телу разошлись мурашки, когда холодная ярость директора обратилась на Барти, и я почувствовала себя камнем, на котором море ненароком отыгралось во время бушующего шторма.       — Ты слышишь меня, Барти? — тихо спросил директор.       Мужчина моргнул и также тихо ответил:       — Да.       — Я бы хотел, — произнёс Дамблдор, — чтобы ты рассказал нам, как сбежал из Азкабана и как попал в Хогвартс.       Сириус, сидевший по другую сторону стола, навострил уши. Его версию побега я знала наизусть и сама являлась действующим лицом. Но… два беглеца за полтора года, пусть один из них и отсидел незаслуженно! Кажется, Азкабану срочно требовалось менять политику по охране заключённых!       — Меня спасла мать, — судорожно вздохнув, монотонно заговорил Барти, будто скороговоркой, и упёрся бездумным взглядом в одну точку. — Она понимала, что умирает. Упросила отца спасти меня ради неё. Он всегда любил её так, как никогда не любил меня. Он согласился. Они пришли навестить меня. Мне дали Оборотное зелье с волосом матери, а ей — с моим. Мы обменялись внешностью.       «Сыворотка правды», — догадалась я и украдкой взглянула на Северуса: он хватал каждое произнесённое слово, плотно стиснув челюсти, и был весьма… подавлен?       — Дементоры слепы, — продолжал Барти читать скороговорку. — Они почувствовали, что в Азкабан вошли один здоровый человек и один умирающий. Они также ощутили что вышли один здоровый и один умирающий.       — Твоя мать умерла заместо тебя? — спросил Сириус. — Это её похоронили за стенами?       — Да, — согласился Барти и, кажется, впервые за всё время допроса моргнул. — Отец переодел меня в её платье, а её — в мои лохмотья, чтобы остальные пленники не просекли обман.       — И они не просекли! — вставил Сириус, хлопнув кулаком по столу.       — А что сделал отец, когда доставил тебя домой? — вмешался Дамблдор.       — Подделал смерть матери. Тихие семейные похороны. Та могила пуста. Меня выходила эльф. Она заботилась обо мне и в то же время была моим надзирателем. Она жалела меня. И просила отца иногда позволять мне развлекаться. В награду за хорошее поведение.       — Твой отец держал тебя под заклятием Империус? — спросил Сириус, глядя на Барти из-под нахмуренных бровей.       — Да. И заставил ходить круглые сутки в мантии-невидимке. Но вскоре, набрав достаточно сил, я смог преодолеть Империус, — сказал Крауч-младший и наклонил голову вбок, натянув улыбку от ушей. — И под заклятье теперь уже попал он.       — Где сейчас твой отец? — задал вопрос директор.       — Надеюсь, канул в бездне, — без тени сожаления ответил Крауч. Я возмутилась. Каким же нужно быть отцом, чтобы тебя ненавидел собственный сын? — Сейчас он должен быть дома. Он тоже начал сопротивляться чарам. Это, похоже, семейное. Хвост отправил его домой, когда он почти вышел из-под контроля. Он написал на работу письмо, что болен. И все остальные приказы отдавал через письма.       При упоминании Хвоста мы с дядей переглянулись. Он жестом показал мне не вмешиваться.       — Где Хвост сейчас? — спросил дядя, сузив глаза в маленькие щёлочки.       — С Тёмным Лордом, конечно же.       Воцарилась тишина. У камина пошевелился полусонный Клювокрыл. Старинные часы всё также тихонько тикали. Но время будто остановилось.       — Он… он возродился? — озвучила я душащий всех вопрос.       — Он и не умирал, деточка, — переведя взгляд на меня, сказал Барти. Глядя в его пустые глаза, мне показалось, что я смогу беспрепятственно пройти по тёмному тоннелю его зрачков, коснуться дна и вернуться обратно. Настолько они были пусты. — Он лишился тела, только и всего. Он всегда существовал. Он скитался все эти годы без тела. Но не так давно его нашёл Хвост. С его помощью хозяин провёл сложный ритуал и получил временное тело, но оно не годится. Ему нужно нормальное и настоящее.       — Как он собирается создать себе новое тело? — спросил Дамблдор.       — Кость отца, отданная без согласия. Плоть слуги, отданная добровольно. Кровь врага, взятая насильно. Всё остальное найти проще простого, — ответил Барти. — Но хозяин хочет взять кровь именно Гарри Поттера.       У меня ёкнуло сердце. Ну почему во всех неприятностях так или иначе появляется имя моего брата?       — И ты помогал ему в этом злодеянии? — спросил Дамблдор, ничуть не повысив голоса.       — Да. Я должен был провести мальчишку Поттера через все испытания, а на конечном я бы заколдовал Кубок в портал. И тогда бы Поттер перенёсся к моему хозяину и помог бы ему вернуть тело.       — Как это провести через все испытания, Дамблдор?! — возмутился Сириус. — Вы не заметили, что у Вас по школе бродит… это?!       — Расскажи, как ты проник в Хогвартс, Барти, — проигнорировав дядю, спокойно попросил директор.       Светлая голова Барти качнулась, и его губы снова тронула широкая улыбка:       — Когда хозяин нашёл меня, я был только с отцом. Он явился на руках Хвоста и спас меня! — заявил Барти, и его пустые глаза заискрились. — Под Империус попал теперь мой отец. И я освободился! Как будто отошёл от долгого сна! Я задышал! — крикнул он и, если бы не был связан, думаю, восхищённо раскинул бы руки. — Хозяин узнал, что Берта Джоркинс знает о том, что я жив. Она пришла однажды к нам в дом с бумагами для отца. Я тогда был только с эльфихой. Винки слишком много говорила. И Берта поняла, кого скрывают под мантией-невидимкой. Она пришла к отцу, и тот наложил сильное заклинание памяти. Но мой хозяин взломал и его. Он долго пытал женщину. И к концу пыток он сказал, что Берта уже ни на что не сгодится. И убил.       — Ох, Берта… — растеряно вставил Сириус.       — Дальше, — поторопил Дамблдор.       — От неё хозяин узнал о Турнире Трёх Волшебников. О том, что Дамблдор вызвал из отставки Грозного Глаза. Мы с Хвостом пришли в его дом. И вырубили. Но он нужен был живым. Я бросил Грюма в его же собственный сундук. Мы наделали много шуму. Но я успел выпить заранее приготовленное Оборотное зелье с волосом Грюма. Когда явился Артур Уизли, я представился Грозным Глазом, сказал что кто-то пробрался в мой дом и заколдовал мусорные баки. Они так смешно прыгали! Уизли уладил проблему с маглами и не стал привлекать меня к закону. Это же Грюм! Ему всегда и везде мерещились враги! — Барти усмехнулся. — Я приехал в Хогвартс от его имени. И провёл великого Дамблдора! Если бы не Снейп…       Барти перевёл взгляд на Северуса.       — А у тебя вошло в привычку, мальчик, срывать великолепные планы, — съязвил Сириус.       Я улыбнулась, вспомнив, как в школе Северус срывал добрую половину затеянных шалостей.       — А вы бы предпочли, чтобы мальчишку убили? — вспыхнул Снейп, заметив наше с Сириусом поднявшееся и затем сразу же опустившееся настроение. — И ещё раз назовёшь меня мальчиком, тут же отправишься в Азкабан.       — Ты угрожаешь мне, мальчик?       — Заткнитесь оба! — прикрикнула я и обратилась к Барти. — Почему Волан-де-Морту нужен именно Гарри Поттер?       — Не произноси его имя! — хором заорали Сириус и Снейп.       — Какая слаженность! — восхитилась я. — Вы, случаем, не потерянные близнецы?       — Вам всё шуточки, — раздражился Северус.       — Юная леди права, Северус, — поддержал меня Дамблдор, мягко улыбнувшись. — Это всего лишь имя, ни больше, ни меньше, как моё или Ваше. К тому же, она задала верный вопрос, на который мне бы хотелось получить ответ, — и директор обратился к покорному Барти. — Зачем Волан-де-Морту нужен Гарри Поттер?       — Кровь врага, — проговорил мужчина по-прежнему монотонно. — Подойдёт любая кровь волшебника, но хозяину нужна кровь именно Гарри Поттера. Так он сможет к нему прикоснуться, как не мог сделать этого раньше.       Они ещё долго мучили Барти расспросами, даже пришлось обновить действие сыворотки правды. В разговоре я более не участвовала. Я думала, какой силой нужно было обладать, чтобы провести сильнейшего мракоборца и талантливейшего волшебника, коими являлись Грюм и Дамблдор? Каким безответственным отцом нужно быть, чтобы собственный сын тебя ненавидел? И почему — опять! — мелькает имя Гарри Поттера.       О том, что допрос подошёл к концу, я поняла, когда Дамблдор поднялся на ноги, расправляя мантию, и наложил на пленника очередное заклинание. Соломенная голова Барти обмякла. Из неё выжали всю информацию, которую только могли узнать.       — Время близится к рассвету, — сказал Дамблдор, поглядев на часы. — Мы должны возвращаться с Вами, Северус.       — Так стоп! — возмутился Сириус. — А этого вы забрать не собираетесь?       — У «этого», Сириус, есть имя, — сказал директор. — Надеюсь, вы позаботитесь о нашем пленнике.       Дядя удивлённо посмотрел на волшебника. Я понимала, что он еле сдерживает себя, чтобы не осыпать Дамблдора проклятиями.       — Ключевое слово здесь «ваш» пленник, — проговорил он. — Мне он сто лет не сдался.       — Я пришлю вам инструкции, — сказал директор, строго поглядев на дядю из-под очков. — А пока настоятельно прошу вас оказать содействие. Мы ведь боремся за одно дело, верно?       — Я должен быть сейчас со своим крестником, а не становиться чьим-то надзирателем!       — Вы окажете Гарри огромную услугу, если не допустите побега Барти, как это сделал в своё время его отец, — спокойно сдержал гнев моего дяди Дамблдор. — Северус, пожалуйста, мы и так надолго оставили школу без присмотра.       Снейп, притихший на долгое время, зашевелился к выходу. Но когда он отворил дверь столовой, ему под ноги шлёпнулся, видимо, подслушивающий несносный домовик Блэков.       — Кикимер, старая ты задница! — пуще прежнего разозлился Сириус, подхватив эльфа за грязную простынь. — Ты всё успел подслушать?!       — Мой хозяин вернулся, — барахтаясь в воздухе, проныл домовик. — Кикимер вышел поприветствовать…       — Отпусти его ради Мерлина! — закричала я.       Сириус разжал кулак, домовик снова шлёпнулся на пол и очень правдоподобно изобразил боль на старом сморщенном лице, потирая ушибленные коленки и выдавливая из больших глаз крокодильи слёзы.       — Что ж, он в надёжных руках, — вздохнул Дамблдор. — Сириус, пожалуйста, помните, что Ваш домовой эльф — кладезь информации.       — Помню я, помню! — забурчал в ответ Сириус. — Катитесь уже!       — Доброй ночи, — волшебник поклонился и вместе с Северусом скрылся в тёмном кабинете.       Домовик всё ещё заливал слезами пол, и мне пришлось поднять и поставить его на хрупкие ножки, чтобы как-то привести в чувства.       — Амелия! — вскрикнул Сириус, что-то вспомнив. — Иоланта, — добавил он чуть тише, осознав ошибку. — Ты рассказала Дамблдору, что светишься как новогодняя гирлянда?!       Я забыла уже обо всех своих светящихся проблемах с этими пленниками, разборками и домовиками! Да… Нужно было сказать директору в конце концов, пока не стало хуже. Прежде линии не появлялись два раза подряд. Что если в следующий раз ими покроется всё моё тело? Да, нужно непременно всё рассказать!       Я вылетела из столовой, снеся мантией парочку штор с портретов родственников, и чудом нагнала уходивших на лестнице.       — Профессор Дамблдор… сэр, — крикнула я в спину Дамблдора, уже собравшегося трансгрессировать. — Можно мне с Вами поговорить?       Директор обернулся, и Снейп тоже, послав нетерпеливый взгляд на меня.       — Ваше дело не может подождать до следующего раза? — спросил Снейп, прожигая меня насквозь.       — Боюсь, в следующий раз будет поздно, — призналась я.       — Идите, Северус, я догоню, — распорядился Дамблдор и пошагал ко мне по вымощенной камнем тропке, ведущей к дому.       Дождавшись, пока послышится хлопок трансгрессии и человек в чёрной мантии исчезнет с магловской улицы, я закатала рукав, оголив свою чернеющую руку.       — Я хотела показать Вам это, — тихо сказала я, а Дамблдор осторожно взял мою руку и, вынув палочку, осветил её голубым светом.       — Когда это началось? — спросил он, пальцем прощупывая эти загадочные чёрные линии.       — С тех пор, как я вернулась, — ещё тише произнесла я и почему-то почувствовала стыд. Щёки зарделись, и я тряхнула головой, чтобы волосы хоть как-то скрыли моё полное смущение. — Сначала мои вены светятся золотым свечением, сопровождающимся дикой болью, маховик, — я вынула из-под одежды золотой прибор в такт подтверждения слов, — тоже светится и пульсирует как второе сердце. Затем всё прекращается словно по щелчку пальцев, и на руке остаётся одна чёрная линия.       — Почему Вы не рассказали мне об этом раньше? — спокойно спросил Дамблдор, но меня снова обдало холодной волной, как было и в доме, когда директор злился на Барти.       — Я думала, это мелочи, и мне не хотелось нагружать Вас своими проблемами. У Вас их и без меня хватает, — призналась я. — Но сегодня появилось сразу две линии, хотя обычно появлялось по одной…       — Амелия, Вы ни в коем случае не обременяете меня своими проблемами, — улыбнулся Дамблдор, и на улице как будто потеплело. — Очень хорошо, что Вы обратились. Вы знаете, почему появляются эти линии?       — Я… догадываюсь, — прошептала я и снова зарделась румянцем. — Они появляются, когда события идут не так, как угодно судьбе.       — Когда Вы, Амелия, меняете события, — утвердил Дамблдор и вновь взглянул на мою руку. — Признаться честно, подобного я никогда не видел.       — Почему это происходит со мной? — спросила я, и мой, чёрт, даже не мой, а подделанный голос стал казаться жалобным.       — Никто не крутит маховик вперёд, — сказал Дамблдор. — Будущее для всех закрыто. Но Вам посчастливилось там побывать, и Вы ненароком стали частью истории. Вот время и раздражается, что его так страшно обманули.       — Но моё место здесь! — вымолвила я. — Я не хотела ни попадать в тот мир, ни тем более жить в нём. Как мне остановить это?!       Дамблдор обратил глаза на меня, и я невольно поёжилась:       — Скажите мне, Амелия, почему Вы вернулись?       — Чтобы не дать Сами-Знаете-Кому захватить мир, — прошептала я.       — А почему шёпотом? — усмехнулся директор также тихонько, как и я. — Это очень высокая цель, дорогая, и говорить о ней шёпотом не имеет смысла. Вы должны поверить в себя, в свои возможности, и так, и только так Вам удастся её выполнить.       Мне сложно было признать, что я не верю в себя. Однажды Северус сказал мне, когда мы были ещё детьми, что у меня замашек выше крыши, а самооценка на нуле. Я тогда не обратила на его слова должного внимания, они тогда казались мне лишёнными правды, но сейчас я понимаю, что так оно и есть. Нужно тренировать веру в себя.       — Мы непременно что-нибудь придумаем, — сказал Дамблдор, завидев моё замешательство. — Так Вы говорите, что сегодня у Вас появилось сразу две линии подряд?       — Да. Но… Не знаю, как объяснить… Я чувствую какую-то связь со временем, чувствую, что что-то идёт не так, изменяется, но что именно понять не всегда удаётся.       — Это отлично, Амелия! Вы учитесь читать знаки, которые подаёт Вам время! — с восхищением сказал он. — Вам удалось что-то исправить?       — Да… Единственный раз мне удалось понять, что пошло не так, когда Сириус пробрался в прошлом году в Хогвартс, помните? Я спасла его от дементоров.       — Очень хорошо. А сегодня… Когда примерно появились линии?       — Около двух ночи. Мы с Сириусом спали…       — Как раз тогда, когда мы схватили Барти, — задумчиво произнёс Дамблдор. — Амелия, если что-то подобное вновь случится, незамедлительно обращайтесь ко мне, хорошо?       — Да, профессор, — пообещала я.       — Отлично, отлично, — сказал он. — Теперь прошу меня извинить, долг зовёт.       Дамблдор лучезарно улыбнулся, потрепал меня по волосам и развернулся, чтобы уйти. Но я задержала его ещё на минуту, вцепившись в его мантию как за спасательный круг.       Хранился в моей голове один вопрос, который я не решалась задать даже сама себе. Он всё время всплывал перед глазами, и эта прилипшая к мозгу мысль не давала мне покоя.       — Профессор, — решившись, сказала я, и из глаз брызнули слёзы, — когда для линий не останется места… Когда изменится то, что я хочу изменить. Когда Волан-де-Морт будет повержен… Я… я… погибну?       Дамблдор округлил глаза, и я впервые в своей жизни увидела директора ошеломлённым. Он долго не мог подобрать нужных слов. А мне они уже не требовались, всё было сказано его извиняющимся взглядом.       — Я не допущу этого, — сказал Дамблдор и, кажется, говорил что-то ещё определённо поддерживающее, но слова не доходили до меня.       Я была слишком расстроена и понимала, что нужно попытаться спасти этот мир, который я так люблю и которым так дорожу. Хотя бы ради близких мне людей.